Дружинник попытался открыть дверь, но она развалилась. Выругавшись, Ратмир вошел внутрь. Помещение оказалось очень тесным. На полу валялось несколько истлевших звериных шкур, а у дальней стены стояла деревянная лавка. Вот и все убранство жилища. Но воин возликовал. Ему ведь необходимо было найти прочное укрытие от смертельных солнечных лучей, а землянка подходила для этой цели как нельзя кстати. Сложив доспехи и топор на полу своего нового убежища, Ратмир вышел наружу и вернулся на тропу.

Олень с огромными ветвистыми рогами стоял на песчаном берегу Невы и пил воду, время от времени, шевеля длинными ушами, вслушиваясь в звуки ночного леса. Витязь, наученный горьким опытом охоты за косулей, стал осторожно подкрадываться к животному с подветренной стороны. Подойдя достаточно близко для рывка, Ратмир прыгнул. Олень успел поднять голову и попытался, было, сбежать, но витязь, ловким движением рук, ухватил животное за шею и повалил на песок. Выхватив из-за пояса нож, воин перерезал оленю горло и вцепился губами в рану. Кровь теплым потоком хлынула в горло Ратмира и он, закатив от удовольствия глаза, насладился трапезой.

Покончив с оленем, дружинник снял с него шкуру и бросил мертвую тушу в реку. Сам же склонился над водой и принялся смывать с себя кровь. На этот раз, воин не испытывал отвращения. Ратмиру стало ясно, что пить кровь — это единственный способ, чтобы выжить, а он, как боец, привык выживать.

Сегодня была полная луна, которая давала достаточно света. Умывшись, витязь принялся вглядываться в свое отражение в воде. Дружинник открыл рот и увидел четыре острых клыка. К счастью, они не были такими же длинными как у бледного незнакомца и легко прятались во рту. Почему-то клыкам Ратмир даже не удивился. Уж слишком много странных событий с ним произошло за эти дни, поэтому появление клыков казалось воину сущим пустяком.

Удивили витязя его глаза: выразительные и такие голубые. Ратмир и раньше мог похвастаться голубизной своих глаз, но теперь они выглядели гораздо ярче. Улыбнувшись и подмигнув своему отражению, Ратмир встал, взял свежесодранную шкуру оленя и отправился искать землянку.

Витязь выбросил все полуистлевшие, пропахшие пылью, звериные шкуры, устилающие пол землянки, вытер пыль с лавок и деревянных жердей, образующих стены жилища, и кое-как вымыл пол, предварительно намочив одну из старых шкур в реке. Затем, дружинник натаскал сухих веток, хвороста и сложил их в кучу. Далее было самое трудное — развести огонь.

Взяв сухую палку и тщательно ее осмотрев, Ратмир вырезал в ней небольшое углубление, куда положил пучок сухой травы. Другую палку одним концом витязь вставил в это углубление и принялся вращать. По своему опыту дружинник знал, что такой способ добычи огня совершенно неблагодарен. Иной раз приходится приложить много усилий и потратить достаточно большое количество времени, чтобы зажечь костер, не имея при себе кресала. Но на этот раз все случилось иначе. Ратмир смог вращать палку с такой скоростью, что сухая трава моментально задымилась и начала тлеть. Витязь раздул тлеющую солому и развел огонь.

По правде говоря, костер воину был не так уж и необходим. Ратмир не чувствовал холода, ему не нужно было готовить пищу, а ночью он видел почти так же хорошо как и днем. Просто, по старой привычке, воину захотелось добавить немного уюта в свою новую ночную жизнь.

Витязь просидел у костра до самого рассвета, думая о своих родных, горожанах, Великом князе и о прошедшей битве. В том, что новгородцы победили, Ратмир даже не сомневался. Уж очень был упорным натиск дружины и горожан. Как жаль, что теперь он — упырь и не сможет вернуться домой, обнять мать и рассказать братьям и сестрам о великой победе над шведскими захватчиками. Многое бы сейчас отдал дружинник, чтобы снова увидеть родные стены Великого Новгорода. Теперь это было невозможно. Под утро, воин спустился в землянку, лег на лавку и крепко уснул.

Время шло. Ночи сменяли друг друга, а Ратмир продолжал выслеживать животных, перерезать им горло и пить кровь. Теперь, такой способ охоты казался витязю вполне естественным. Каждый раз он снимал шкуру с убитого животного, сушил и стелил ее на пол в своей землянке. Создавая некоторое подобие уюта, он старался меньше тосковать по дому.

— Того что было уже не вернешь, — сам себе говорил дружинник, каждую ночь сидя у костра и задумчиво глядя на причудливо пляшущие языки пламени. — Какой позор я навлеку на свою семью, явившись домой спустя столько дней. Что скажет отец, узнав, что я стал чудовищем? Как смогу я объяснить матери, что теперь я боюсь солнца и пью кровь животных? — витязь невесело рассмеялся, представив, как будет просить у холопов собрать ему побольше свежей крови на завтрак.

Все это казалось Ратмиру полным абсурдом, но при этом, воин ни на секунду не сомневался в том, что он все еще состоит в дружине на службе князя. Дружинник решил, что со следующей ночи начнет обходить окрестности, проверяя, не идут ли на Новгород враги. С этого времени, Ратмир, помимо охоты и обустройства своего жилья, занялся охраной своих новых владений. Каждую ночь он обходил небольшой участок леса и берега реки в поисках неприятелей. Таким образом, витязь смог убедить себя, что он все еще полезен как своему князю, так и народу Новгорода.

Ночи стали холодней. Зачастили дожди, и по лесу гулял ветер. Всего этого Ратмир не боялся. Ему не было холодно, а вода, летящая с небес, мало беспокоила воина. Пол его землянки был полностью устлан шкурами разных животных. Теперь дружинник покрывал ими лавку и вешал их на стены. Жилище казалось витязю очень теплым и уютным. Это был его дом. Ратмир старался найти себе как можно больше различных занятий, чтобы скоротать скучные ночи. Из шкур убитых им волков, воин стал изготавливать себе теплую одежду на зиму. Делать этого он не умел, но времени было предостаточно и дружинник, проявляя недюжинное усердие, старался, как мог. Кровь волков оказалась не вкусной, но вот шкуры их очень нравились Ратмиру. Он уже представлял, как будет скользить по ночному заснеженному лесу в новой меховой одежде, практически сливаясь с окружающим миром, в поисках свежей добычи.

Еще одним новым занятием воина стал уход за доспехами и оружием. Дружинник ходил к берегу реки, набирал горсть песка и отправлялся к своему костру. Там он вырезал кусок звериной шкуры, посыпал его песком и, при помощи такого нехитрого инструмента, принимался шлифовать свой нагрудник, состоящий из пластин. С помощью речных камней, ставших идеально гладкими под действием течения воды, витязь точил свой нож и топор, чтобы оружие было всегда в хорошем состоянии. Вскоре, через несколько ночей, доспехи Ратмира заблестели как раньше, а оружие стало острым как бритва.

Выпал первый снег. Многие животные попрятались в своих норах, чтобы впасть до весны в спячку. Воин, не смотря на то, что мог с легкостью найти любую нору, потерял всякий интерес к спящим животным. Дружиннику был важен не только момент питания, но и сам процесс охоты. Выслеживать и уничтожать добычу стало основным смыслом его жизни. А какой интерес нападать на беззащитное спящее существо?

Главным рационом Ратмира стали олени, косули, кабаны и лоси. Воин встречал следы медведей, но пока с ними не сталкивался, хотя уже стал задумываться об охоте на хозяев леса. Ему казалось, что накидка из медвежьей шкуры, поверх волчьей рубахи замечательно дополнит его лесной меховой доспех. Но нападать на зверя, в его же берлоге, было совершенно не интересно. А где же найти медведя зимой? Такой случай подвернулся.

Однажды, Ратмир сидел у костра и точил свой топор, думая о таком далеком и недосягаемом доме. Рядом лежала туша недавно убитого им лося. Витязь уже напился его крови и притащил животное к землянке, чтобы на месте снять с него шкуру и отделить огромные рога.

Внезапно, нюх дружинника уловил медвежий запах. Ратмир поднял голову и стал оглядываться по сторонам. Неподалеку, среди деревьев, внимательно наблюдая за человеком, стоял он — хозяин леса. Видимо, косолапый учуял запах убитого лося и по кровавым следам, оставленным на снегу, вышел к землянке.

— Ну, здравствуй, сосед, — прошептал воин. — Не спится тебе, зимой?

Ратмир медленно поднялся, удерживая в правой руке топор. Медведь оказался шатуном. Эти звери, не успевшие скопить достаточно жира на зиму, не торопятся залечь в берлогу, а продолжают бродить по лесу в поисках пищи. Шатуны отличаются повышенной агрессивностью и, мучимые голодом, не редко появляются вблизи человеческого жилья, устраивая засады на двуногую дичь.

Между тем, косолапый пошел по кругу среди деревьев, чтобы встать с подветренной стороны и подготовиться к нападению. Дружинник внимательно следил за всеми перемещениями зверя, готовясь отразить атаку. Наконец, медведь, не издав ни звука, бросился к полянке, на которой горел огонь. Обогнув костер, хозяин леса прыгнул на витязя. В последний момент, Ратмир отскочил в сторону, сделал кувырок и встал на одно колено, занося над головой топор и готовясь к схватке. Тряхнув своей огромной головой, косолапый открыл пасть и грозно зарычал, поджав верхнюю губу. Воин подпрыгнул и попытался нанести удар топором сверху по спине зверя, но медведь опередил дружинника. Он махнул лапой и острые огромные когти, пробив рубаху из волчьей шкуры, вонзились Ратмиру прямо в грудь. Охотник отлетел в сторону и упал на землю.

В недоумении, витязь уставился на лесного великана, медленно подступающего к нему. За многие ночи, что провел дружинник в этом лесу, он привык выступать в роли охотника и побеждать, но никак не становиться дичью. С другой стороны, Ратмиру понравилось то, что ему наконец-то попался серьезный соперник, с которым придется повозиться.

Медведь наступал. Поднявшись на задние лапы, он приготовился всем своим весом задавить двуногого, лежащего перед ним. Воин снова увернулся и успел вскользь ударить хищника по внутренней стороне задней лапы. Зверь взвыл от боли. Ратмир отбежал в сторону и осмотрел свою грудь. Волчья шкура пропиталась кровью и, кажется, были сломаны несколько ребер.

— Пустяки, — прошептал дружинник и крикнул воющему медведю: "Как тебе, косолапый, больно? Теперь ты понял, кто здесь хозяин леса?"

Витязь бросился на бурого. Медведь, злобно рыча, снова попытался встать на задние лапы, но получил удар топором в грудь и завалился на спину. Ратмир прыгнул на поверженного хищника сверху и еще несколько раз ударил уже бывшего хозяина леса в грудь. Шатун затих и испустил дух. Воин медленно поднялся и, кривясь от боли, стянул с себя волчью шкуру. На груди были три глубочайших пореза, оставленные длинными когтями медведя. В глубине ран белели части костей. Руки и грудь дружинника побледнели, появилось сильное чувство голода. Витязь склонился над поверженным зверем и стал глотать остатки крови, вытекающей из его ран.

Насытившись, Ратмир вырезал полоску оленьей шкуры, висящей на стене землянки и, обмотав ее вокруг себя, зажал рану. Затем, витязь стал набирать горсти снега и вытирать грудь от крови. Помывшись таким образом, дружинник подошел к мертвому медведю и деловито принялся снимать с него шкуру.

Две ночи спустя, на груди воина не было и следа от полученных травм.

Жизнь Ратмира снова потекла, как и прежде. Каждую ночь витязь шел на охоту, осматривал свои владенья в поисках врагов и возвращался к землянке, где сидя у костра, точил оружие, шлифовал доспехи, шил одежду из звериных шкур, стягивая их между собой сухожилиями животных.

В дальнем углу на краю лавки лежал кристально белый шлифованный череп медведя, а его шкура служила дружиннику плащом с капюшоном в виде головы зверя для защиты от сильного ветра и снегопада. По правде говоря, витязь не боялся ни снега, ни ветра. Ему доставлял удовольствие тот факт, что, выходя на охоту в медвежьей шкуре поверх плеч, он как бы показывал всей живности вокруг, кто является истинным хозяином этого леса.

Однажды, возвращаясь к реке после удачной охоты (Ратмир всегда предпочитал умываться после того, как пил кровь), со скуки, витязь снял с ветки одного из деревьев снегиря. Маленькая птичка спала, нахохлившись, то и дело, переминаясь с одной лапки на другую. Морозы стояли крепкие.

— Замерз, малыш? — тихо сказал воин и попытался согреть снегиря своим дыханием.

Изо рта Ратмира вырвался холодный поток воздуха и птица, испуганно моргая глазками-бусинками задрожала еще больше. Только сейчас дружинник вдруг осознал, что совсем не дышит. Это стало для него большим ударом.

— Я полностью мертв. Человек не может не дышать, — в отчаянии проговорил охотник.

Худо-бедно, но он смирился с тем, что ему приходится пить кровь, чтобы выжить и прятаться от солнечного света, но не дышать совсем, то есть быть абсолютно мертвым — это ужасно. Ратмир приложил ладонь левой руки к груди. Его сердце не билось. От непонимания и отчаяния, дружинник был готов рвать на себе волосы.

— Как я могу ходить, говорить, спать, если я не жив? — гнетущая усталость вдруг навалилась на воина и он, так и не дойдя до реки и не умывшись, вернулся к себе в землянку и завалился спать.

В лес, где жил Ратмир, пришла весна. Снежные шапки, покрывающие ветви деревьев, потихоньку стали исчезать. Тут и там появлялись проталины, а на них зацветали подснежники. Охотник сорвал несколько красивых цветков и отнес к себе в землянку, развесив их по разным углам. Подснежники источали прекрасный аромат свежести, новой жизни, который дружинник, находясь в своем жилище, с радостью вдыхал. Казалось даже, что внутри землянки стало как-то светлее и уютнее.

Проснувшись на закате в отличном расположении духа, Ратмир сладко потянулся до хруста во всем теле, надел свои меховые одежды и отправился на охоту. Этой ночью он долго шел по следу дикого кабана и, не замечая того, покинул свои "владения", границы которых сам же себе и очертил. Воин бежал по кабаньей тропе достаточно долго и подумывал уже вернуться назад и напасть на след другого животного, но внезапно для себя, вышел на дорогу, протоптанную копытами лошадей и полозьями множества саней. Кое— где снег уже сошел, но люди, по прежнему, ездили на санях, так как колеса могли увязнуть в грязных, наполненных до краев водой колеях.

Внимательно осмотревшись, Ратмир определил, что эта дорога довольно часто используется людьми, потому как множество свежих следов было оставлено прямо на голой земле, где совсем еще недавно лежал снег. Приняв решение посмотреть, куда же ведет дорога, охотник побежал вперед. Не пройдя и нескольких верст, витязь почуял дым костра и, пригнувшись, помчался на запах, скрываясь среди деревьев.

У дороги стояли распряженные сани. Неподалеку, на небольшой поляне, догорал костерок, а рядом с ним, укрытые звериными шкурами, спали люди. Лошади, привязанные к деревьям, дремали стоя. Ратмир тихо обошел лагерь кругом и стал подбираться с подветренной стороны. Подойдя достаточно близко к месту ночлега людей, охотник лег на землю и подполз к сосне, укрывшись за ее толстым стволом. Спящих людей оказалось четверо. Все, кроме одного, крепко спали, тихо похрапывая во сне. Одному же из них никак не удавалось уснуть. Человек постоянно ворочался, стараясь лечь поудобней.