#20 восьмая

'Я справлюсь, Макс, — пообещала Сафронову я, — этот 'Лёха' ничего мне не сделает'. Вытащила телефон, написала Максиму и маме по эсэмэске. Получила от мамы развернутый, как простыня, ответ и игривый смайлик от Макса.

Пройдя длинный, как кишечная полость удава, серый телетрап, забрала с багажной ленты чемодан. Преодолела контрольно-пограничный пункт, перешла в общий зал. Нашу группу я опознала сразу. Достаточно было увидеть типично светловолосого для скандинавов паренька с табличкой 'Systems One', и льнущего к скандинаву Дениса. Несчастный датчанин поправлял очки, пятился от Дениса и тщательно пересчитывал пребывающих по головам. Денис же покачивался и с интересом разглядывал девушек нашей группы. А я покрутила головой, но Андреева не увидела. 'Он с нами не поедет', — решила я. Обрадовавшись этому, с удовольствием рассмотрела, наконец, внутренности Каструп.

Аэропорт был огромным. Пятиэтажный, раскинутый, как огромная сфера, с тёмным полом и крышей, похожей на алюминиевую капсулу, из которой лучами ниспадал свет. Воздух, стекло — и скульптуры двух латунных дам, навсегда замерших от любопытства не то на втором, не то на третьем этаже. 'Красиво, стильно, вдохновенно', — так в подобных случаях говорил Макс. Достав мобильный, нацелила на латунных дев камеру и прицелилась сделать снимок, чтобы выложить его в 'Instagram'.

— Лена, Леночка, привет! — распахнув объятия, подбежала ко мне Света — одна из лучших менеджеров по продажам у наших питерских реселлеров. — Ну, как твои дела?

— Хорошо, а у тебя?

Света Аверина рассмеялась. Я с удовольствием оглядела её. Длинноногая, как балерина, тридцатилетняя Света в избытке обладала тем, чего не было у меня: очаровательной внешностью, интеллигентной, чисто питерской невозмутимой насмешливостью — и готовностью снести всё на пути ради своей цели.

— Леночка, ты чудесно выглядишь. Прекрасная стрижка. Тебе очень идет. Где делала? — Света шутливо потянула меня за прядь. — А, кстати, ты случайно Андреева здесь не видела? Бизнес-класс ведь уже выпустили?

'Упс. Похоже, Алексей Михайлович знаком со всем светом'.

— Нет, — я покачала головой, — я его здесь не видела. А ты разве с нами летела, а не питерским рейсом?

— С вами. Я с четверга была в Москве.

— А почему не зашла в 'Ирбис'?

— Ну, я больше по своим делам в Москву приезжала, — уклончиво объяснила Аверина. — Хотела кое с кем повидаться, но, скажем так, не сложилось... Так ты не знаешь, Алексей с нами до гостиницы поедет? Или он сам по себе?

Я на секунду задумалась.

— Свет, — осторожно начала я, — я с твоим Алексеем Михайловичем очень плохо знакома. Так с чего бы ему докладывать мне о своих планах?

— Ой, да ладно тебе, засмущалась она. А чего он тогда в самолёте к тебе подходил? Я же видела, — и Света улыбнулась знающей женской улыбкой.

— Свет, — аккуратно попыталась образумить её я, — Алексей Михайлович подходил не ко мне, а к Денису из 'Корсы'. После чего увлёк его в свой первый класс, где и накачал коньяком до состояния железного дровосека. Вон, сама оцени, — и я указала подбородком в сторону экс-соседа.

— А-а, — с облегчением выдохнула Аверина. — Я, — и она интимно наклонилась ко мне, — откровенно говоря, по этой самой причине и не стала в самолёте к тебе подходить. Потому что пьяный Денис — это нечто. Ужас! Я с ним вместе как-то в Питер летела и чуть с ума не сошла. — Глаза Светы заблестели — на этот раз, симпатией и искренним сочувствием ко мне. — Лен, а ты точно завтра на круглом столе выступаешь? — Я кивнула. — Тогда я завтра обязательно приду тебя поддержать. В качестве компенсации за то, что бросила тебя в самолёте на растерзание Денису.

Пока мы болтали, фальшиво изображая лучших в мире подруг, к нам подошли поздороваться ребята из других компаний: Янина Савельева, с которой я когда-то очень давно дружила и по этой причине устроила её в 'OilИнформ'. Всегда добродушный Миша, который на партнёрских тусовках добровольно брал на себя роль моего поклонника. Иван из Киева — и ещё человек двадцать.

— А вы откуда взялись? — удивилась я (в боинге я их не видела).

— А они с пересадкой летели, — объяснила мне всё и всегда знавшая Света Аверина.

— Лен, а Лен, оставь за мной первый танец на сегодняшней вечеринке, — галантно подмигнул Миша.

— А мне второй, — включился в игру 'кто первым затанцует начальство до смерти' Иван.

— А со мной что, никто танцевать не будет? — Аверина надула губки. Янина кинула на неё неприязненный взгляд и отошла в сторону.

— Я всегда с тобой, дорогая, — покровительственно положил Свете руку на талию Иван. — И кстати, не пойти ли нам, после заезда в гостиницу, погулять по городу?

— Hej, Magda. Hvordan går det? — донёсся до меня голос, который мог принадлежать только одному человеку. Аверина пружиной развернулась к нему, но побледнела и до крови закусила губы. 'Что это с ней?' — удивилась я и тоже рискнула обернуться. В метрах пяти от нас стоял Алексей Михайлович с сумкой на плече и с улыбкой на губах, и поцелуем комнатной температуры клевал в щёку худощавую женщину. Высокая, средних лет. Стильная, прекрасно одетая — в ней только одно было плохо: светлые, как и у Андреева, глаза её были не живые, а — мёртвые.

— Goddag, Alexey, fint, — сказала Андрееву женщина и очень внимательно оглядела всех нас. 'Ещё один администратор из 'Systems One'', — подумала я. И хотя датский я знала плохо, моих лингвистических навыков мне вполне хватило, чтобы понять: Андреев спросил у женщины, как у неё дела, а та ответила, что всё в порядке. После чего взгляд датской мадам упёрся в Свету Аверину, и датчанка кровожадно щёлкнула челюстями. Аверина небрежно передёрнула плечиками и, изобразив улыбку, тут же увлекла Мишу в разговор о красотах Дании. Оглядев Свету с видом овчарки, у которой из-под носа попытались увести кость, датчанка повернулась к Андрееву и начала что-то яростно и тихо выговаривать ему. 'Ulækkert', — донеслось до меня. Перебрав в голове свой сомнительный русско-датский словарь, я перевела это слово, как 'отвратительно' и удивилась: с чего бы этой Магде так невзлюбить Свету? Алексей Михайлович равнодушно покачал головой. Потом ответил: 'Den mund halten', что на немецком означало, мягко говоря, 'замолчи'. Я замерла. Но поразила меня даже не эта фраза, а небрежная, абсолютно не понравившаяся мне интонация по отношению к женщине.

Перехватив мой откровенно-неодобрительный взгляд, Андреев прищурился. Что-то сообразил, моргнул, подхватил под локоток возмущённую мадам и повёл её в сторону выхода из Каструп.

— Это что за стерва? — услышала я насмешливый вопрос Ивана.

— Это? А это персональный ассистент Алексея Михайловича. Куда он, туда и она, — загадочно усмехнулась Света.

— Везёт же некоторым. — Миша с явным интересом изучал стройные ноги Магды.

— Вниманье, — неожиданно громко, по-русски произнёс паренёк в очках, и посмотрел на Яну. — Пожалуйста, ваше внимание, — старательно продолжил датчанин, делая небольшие ошибки в русском. — Поскольку вся наша группа собралась, а я еще не всех знаю, то прошью подойти ко мне, представиться и назвать себя. Потому что директор по партнерам русский офис 'Systems One' не смогла приехать, и я буду администрить вас. Меня зовут Петер Йенс. — Паренёк улыбнулся, и у меня стало теплей на душе. — Я чуть-чуть говорю на русский. И я — менеджер по работе с партнерами по ИМЕА энд чэллендж маркетс. Сейчас мы поедем в 'Copenhagen Marriott Hotel', где вы отдохнете, пообедаете, может, даже сходите на Строгет, а в четыре часа спуститесь на конференция. И ещё, — скандинав хитро прищурился. — Velkommen til Danmark, дамы и господа. Добро пожаловать в Данию!'

IV.

'Интересно, какого чёрта Магда сделала стойку на Светку, а не Ларионову? Ведь Ларионова Авериной сто очков вперёд даст', — спрашивал себя я, направляя 'Ауди' Магды в сторону тёмно-синего 'Марриотта', возвышающегося над заливом Эресунн. — Или у Магды та самая интуиция сторожевой собаки, которую отличает преданность Хатико и хватка волкодава?'

Я кинул на Магду вопросительный взгляд. Магда казалась грустной.

— Ну, что опять? — Положил свободную от руля руку на её колено. Магда вздрогнула, и я убрал ладонь. 'Она никогда по-настоящему не отзывалась на меня. Никогда. Ни разу, — с горечью подумал я. — Так какого же чёрта я нужен ей? Или это такое странное чувство, на грани 'любовь-ненависть?'

— Знаешь, Алекс, — Магда развернулась на сидении, лицом ко мне и уперлась взглядом в мою переносицу — совсем так, как это любил делать её отец. — Я сегодня впервые подумала о том, что тебя можно возненавидеть. Причём, так же сильно, как и любить.

'Опля, приехали...'

— То есть ты считаешь ненависть полезным женским навыком? — усмехнулся я, обходя 'пикап'.

— Нет!

— В таком случае, будь любезна, внеси в свою речь больше полезной информации.

— Эти твои русские псевдофилософские рассуждения абсолютно не уместны! — Магда сердито дёрнула сигарету из мятой пачки 'Camel'. А моя память услужливо поднесла мне изящный портсигар Ларионовой и то, как её сочные губы занимались любовью с 'ментолкой'.

— Знаешь, — между тем зловеще продолжила Магда, — сегодня у меня появилось желание затянуть у тебя на шее свою любовь. Узлом. Как ненависть.

Я промолчал. Перестроился в правую полосу, готовясь свернуть в сторону 'Марриотта'. Очень хотелось поскорей распрощаться со взбешённой Магдой и вернуться к занимательной охоте на 'кошечку'. 'Интересно, когда их автобус подъедет? Я ещё успею подняться в номер? Или будет лучше перехватить Ларионову сразу в холле, внизу? Пойти с ней пообедать... Предлог? Обсудим наш круглый стол. Куда пригласить? Кажется, на Строгете есть неплохой ресторан и... и что там ещё талдычит Магда?'

— ... потому что, вместо того, чтобы заботиться о своём здоровье и думать о ребёнке, которого я бы хотела родить, я курю эту дрянь. Фу, гадость, — Магда закашлялась и прижала ногтем сигарету к пепельнице. Точно мою шею придавливала.

— Так не кури, — равнодушно посоветовал я.

— А ещё потому, что ты, — Магда точно меня не слышала, — ты используешь меня в войнах с моим отцом. И потому, что сегодня я, наконец, увидела, ту, с кем ты спишь! — храбро заключила Магда.

'Ах, так вот в чём дело, оказывается'.

— Я тебе ещё в аэропорту объяснил, что история с Авериной закончилась, — отрезал я.

— Да? Прекрасно. И — когда именно? — Магда зло улыбнулась. Она никогда не верила мне.

— Вчера закончилась. По телефону. Быстро и жёстко, как хотел твой отец.

Магда промолчала. А мне вдруг стало жаль её. Магда Кристенссен никогда не была слабой женщиной. Обладая хрупкой внешностью своей пять лет назад умершей матери, дочь Кристофа покоила свой экстерьер на железобетонном характере отца, который считал любовь слабостью, а отсутствие эмоциональных уз — силой.

'Вот и ты становишься таким же, Андреев... Хотя нет: ты уже такой'.

Мы выехали на набережную в гробовом молчании.

Я думал о том, кем я мог быть и кем я стал теперь. Магда, видимо, размышляла о том же. А может быть, и о своём одиночестве, на которое я обрекал её, вымещая на ней все свои страхи, всю свою ненависть к её отцу, которого я... боялся.

— Магда, скажи честно, ты хочешь, чтобы мы расстались? — Впервые с момента разговора я заглянул ей в глаза.

— Я? Я не знаю. — Магда устало отвернулась к окну. — Ты... Просто ты как будто забираешь из моей души всё хорошее, — неохотно призналась Магда, разглядывая поднимающийся голубым дымком Эресунн. — И, может быть, мне поэтому иногда очень хочется, чтобы ты хоть раз испытал то, что я к тебе чувствую. А потом я пугаюсь этого и отгоняю эту мысль: я боюсь, что ты испытаешь это чувство не ко мне, а к другой женщине... А ещё я поняла, что нельзя заставить другого человека полюбить себя.

И я вспомнил Ларионову. То, как она закинула голову там, в Москве, и, смеясь, хватала ртом дождь. Как с любовью и нежностью смотрела на своего архитектора. Как с шутливой заботой вытирала ему 'молочные усы'. И то, как она забилась в угол, когда я сел с ней рядом. Мне стало больно. И обидно. А потом пришло понимание.

Есть такое понятие 'твоё' и 'не твоё'. Как это ни странно, но именно Магда была моей, а Ларионова — нет. 'Оставь девочку в покое, — посоветовал мне здравый смысл. — Ты никогда не будешь нужен ей так, как нужен Магде Кристенссен. К тому же, тебе всё равно через два дня придётся 'слить' Ларионову. Так зачем тебе вся эта рискованная возня? Из-за твоего самолюбия? Из-за того, что ты вспыхнул, как порох, увидев её в 'Systems One'? Или из-за того, что почувствовал: даже последняя ссора с ней приведёт не к банальному выяснению отношений, а к бешеному слиянию на куче одежды, сорванной с вас в прихожей, что не заменит никакую постель с Магдой? Но ведь в итоге ты всё равно выберешь Магду — ты обречён это сделать'. Как ни жаль, но здравый смысл был прав. И хотя раньше я первым, сам, никогда не отказывался от женщины, в этот раз мне предстояло узнать, что это такое.

Мы с Магдой подъехали к 'Марриотту'. Магда скинула ремень безопасности, готовясь пересесть на водительское сидение и вернуться в свой Брондбю. В те самые круги ада, где были только холодные стены, холодные окна, призрак рано умершей матери — и пустота. Из-за меня.

— Ну что ж, ты на месте, — обречённым голосом произнесла Магда. — Передай папе, что у меня всё хорошо, и что я...

— Магда, ты очень торопишься? — перебил её я.

— Нет. А что? — Она даже растерялась.

— Хочешь, съездим на пристань Ланжелини?

Магда медленно подняла голову.

— Ты имеешь в виду ту самую первую нашу поездку? — Она смотрела на меня так, точно в первый раз увидела. Я кивнул. — Ту самую, куда мы отправились после того, как познакомились в офисе у моего отца? Тогда папа попросил меня показать тебе Копенгаген...

— Да. А ты сослалась на занятость, и я попытался уговорить тебя на свой лад.

Губы Магды дрогнули.

— Ту самую поездку, когда я решила прокатить тебя в нашем метро, чтобы потерять тебя, а ты понял это и поинтересовался, где тут выход из катакомб, потому что привык к мрамору, статуям и мозаике? — неуверенно пошутила Магда.

— Да. Ту самую.

— И ту самую, когда ты поцеловал меня в первый раз? — едва слышно спросила Магда.

'Сделай мою дочь счастливой', — прозвенел в моей голове ледяной голос Кристенссена. Я привлёк Магду к себе. Она покорно закрыла глаза и пошла ко мне в руки. Я поцеловал её. Она робко ответила. Я отодвинул широкий ворот-хомут её бледно-голубого свитера и переместил губы на её шею и тёплое и сухое плечо. Магда вздрогнула и издала полувздох-полустон. Провела рукой по моим волосам, волнуясь, как на первом нашем свидании. Я поцеловал её ещё раз, и ещё. Я целовал её до тех пор, пока она не расслабилась и не стала послушной в моих руках. Отстранился и посмотрел на неё. Полураскрытые губы, влажный лоб. Магда распахнула глаза — но уже не ледяные, отцовские, а нежно-синие. Фиалковые. Как и у её матери.

'Магда всегда отвечала тебе. Это ты не её хотел, — донесся до меня трубный глас разума. — И вот сейчас самое время пригласить Магду в свой номер, лечь с ней в постель и ...' А вот этого я не хотел точно. Шутка Бога заключается в том, что мужчина может спать с женщиной и при этом хотеть другую. Женщине же для близости нужна любовь или хотя бы иллюзия отношений. Но именно женщина может изобразить страсть, а мужчина не может.