Будущее - дело темное

Сопротивляться я не стала — опасности не чувствовалось. Да и о какой угрозе могла идти речь: это же вещь моих бабушки и деда, и пусть я их никогда не видела, они все равно были частью меня.

До окна я все-таки дошла. Положила ларчик, простой, из потемневшего от времени дерева, на подоконник, переставила туда же свечу, кое-как смахнула пыль и присела на самый краешек, чтобы не слишком сильно испачкать платье.

Ларчик оказался заперт на крохотный замок. Жаль, но ключ к нему не прилагался... Я повертела замок в руках — и он с тихим щелчком открылся, а крышка откинулась сама по себе. От неожиданности я едва не выронила ларчик, задев локтем свечу; пламя сердито заколыхалось, зашипело рассерженной кошкой. Я выровняла дыхание и покачала головой. Слишком нервной я стала, дергаюсь по каждому пустяку. Что может находиться в ларчике? Чудовище?

Чудовища там ожидаемо не было. Зато были старые, пожелтевшие конверты без пометок, но запечатанные и не пустые, сплетенный из выцветших ниток браслет явно на детскую руку, почерневшее серебряное колечко и кулон. И он выглядел поразительно новым, словно попал сюда по ошибке. В серебре оправы-фонаря застыло янтарное пламя. Теплое, мерцающее, словно живое... Я вспомнила любимую мамину присказку о волшебном фонарике, развеивающем тьму будущего, и, поддавшись порыву, застегнула цепочку на собственной шее. Красивая вещица... И к глазам, уверена, идет. Не думаю, что мама станет возражать против моего самоуправства, но лучше ей не знать, где я нашла кулон. Придумаю что-нибудь... Обманывать, конечно, нехорошо, тем более родителей, но кому будет плохо от маленькой лжи?

Еще в ларчике, на самом дне, обнаружилась небольшая книжица. Янтарного цвета обложка, в правом верхнем углу — витиеватое, полустершееся тиснение; как я ни старалась, так и не смогла разобрать, что там изображено. Страницы книжицы оказались чистыми. Не книжица вовсе, но дневник? В котором не написали ни строчки... Я задумчиво погладила обложку, и почудилось, что она льнет к пальцам, согревается моим теплом...

Что за странные мысли лезут в голову!

Кому бы раньше ни принадлежал дневник, теперь он — ничей, а значит, я вполне могу взять его. Не то чтобы я вдруг возжаждала увековечить мгновения своей жизни, просто не захотелось оставлять славную вещицу здесь, в темноте и забвении.

Протяжный скрип нарушил тишину. Я соскользнула подоконника и застыла, превратившись в слух.

Скрипели ступени лестницы. Кто-то поднимался сюда... Я успела погасить свечу прежде, чем дверь приоткрылась. Затаила дыхание, надеясь, что меня не заметят — и не услышат, как сильно колотится сердце.

— Санни, ты здесь? — раздался голос отца. — Я сказал маме, что ты устала и спишь, так что не волнуйся — тебя не потревожат.

Я шумно выдохнула и, прихватив дневник, бросилась к выходу.

— Спасибо! — улыбнулась я уже за порогом.

— Пожалуйста, ребенок, — подмигнул папа и толкнул закрытую мною дверь. — Мне тоже нужно немного покоя, а в саду слишком холодно, — добавил он в ответ на мой удивленный взгляд.

Я тихо рассмеялась и хотела уже было спуститься, но не успела преодолеть и пары ступенек, как меня нагнал вопрос:

— Если бы случилось что-то действительно серьезное, ты ведь не стала бы молчать?

Я глубоко вздохнула, обернулась и сказала:

— Конечно же. Я помню, что не должна решать проблемы в одиночку, что у меня есть ты и мама... Но никакой проблемы нет. Уже нет.

— Моя маленькая отважная девочка, — с едва уловимой грустью улыбнулся отец. — Доброй ночи, Санни.

— Доброй ночи, — отозвалась я.

Маленькая отважная девочка... Признаться, я чувствовала себя просто маленькой, незначительной и незаметной, а вот отваги в моем сердце не было вовсе. В первый же день я спряталась от нежеланных разговоров — это ли признак смелости? А ведь впереди еще два дня, и их, увы, не получится пересидеть на чердаке, как бы мне того ни хотелось.

С этими мыслями я добралась до своей зефирной спальни, сняла надоевшее платье и, умывшись, легла в кровать. Белье пахло свежестью и едва заметно — розами; свив уютное гнездышко из подушек и одеяла, я почти сразу уплыла в блаженную страну грез.

Страну, где светит солнце, шелестят травы и умиротворяюще журчит река, чье ленивое течение влечет яркий венок, украшенный алыми лентами.

Мягкая травка щекочет босые ступни, и от этого на душе становится хорошо и легко.

Венок уплывает далеко-далеко, но его совершенно не жаль. Я точно знаю — он попадет в добрые руки. А еще знаю, что завтра будет дождь, хотя на небе нет ни облачка, и что нам лучше не ехать в город, потому что...

В следующее мгновение я лечу в воду, и она смыкается над моей головой; последнее, что вижу — смутно знакомое лицо, склонившееся надо мною.

Проснулась я от собственного крика. Сердце колотилось у горла, мешая дышать, глаза жгли слезы. Но ведь ничего страшного я не увидела! Ничего... Или же я просто о чем-то забыла? О чем-то важном, изменившим мою жизнь...

Я узнала место — все-таки там прошло мое детство.

Я знала того, кто был в этом сне рядом со мной. Тигор Далларен, мой дедушка.

Но я совершенно не помнила тот день, хотя отчего-то не сомневалась, что он был не сном, а осколком воспоминания.

Воспоминания, в котором я играючи могла предсказать погоду, а возможно, и нечто более серьезное?

Я с облегчением выдохнула и упала на подушки, пытаясь избавиться от навеянных сном неприятных ощущений. Потом, вспомнив кое о чем, вновь вскочила, не зажигая света, нашла среди сложенных на столе вещей кошель, который дала мне наставница, и накапала из каждого из них положенное число капель в стакан с водой, обнаруженный на столе же.

Выходные — не повод забывать о назначенном лечении. Небрежность в отношении собственного здоровья еще и не такими кошмарами чревата...

А мне их и в реальности хватает.

Надо бы зайти в храм, принести леди Удаче букет белых роз, пока она от меня окончательно не отвернулась.

Глава 4

— Я не могу допустить вас к занятиям, студентка Далларен, — в который уже раз отчеканила леди Геллея, преградив мне путь. За ее полупрозрачной спиной стрелки часов неумолимо показывали, что до первой лекции осталось всего-навсего три минуты, и даже если леди Геллея соизволит пропустить меня, то я все равно опоздаю. Отличное начало новой недели!

— Но по какому праву? — не выдержала наконец я. — Что я нарушила?

— Ненадлежащий вид, — окинув меня внимательным взглядом, припечатала леди Геллея, а я окончательно растерялась. Что ненадлежащего она усмотрела в привычном форменном платье, аккуратно собранных в узел на затылке волосах и полном отсутствии макияжа, который, кстати, правилами не запрещен?

— Ненадлежащий вид, — с нажимом повторила вредная "душа Университета", и тонкий пальчик с остро отточенным нежно-алым коготком ткнул в мой кулон.

Украшения под запрет тоже никогда не попадали, о чем я, потеряв терпение, и сообщила не самым вежливым тоном, ничуть не подействовавшим на леди Геллею. Она по-прежнему парила между мной и лестницей, и я по опыту знала, что обойти ее не получится. Но на предложение спрятать кулон под одеждой, а еще лучше и вовсе от него избавиться, я не согласилась. Мало ли что придет в эту призрачную голову в следующий раз, не стоит поддаваться на все капризы, иначе и вовсе никакой жизни не будет.

— Я пойду к милорду Вилорену, — пригрозила я, исчерпав все мирные аргументы.

— Жаловаться нехорошо, — поджала губы леди Геллея, и ее строгое платье в мгновение ока превратилось в нечто воздушное и романтичное, а волосы крупными локонами рассыпались по плечам. Просто сама невинность, на которую грех повышать голос.

— Терпеть — еще хуже, — насмешливо сказали за моей спиной. — Геллея, солнце, уйди с дороги!

— Невоспитанность — бич современной молодежи, — прищурилась дух, скрестив на груди руки.

— Ворчливость никого не украшает, даже старушек, — лучезарно улыбнулся Гереон Вилгош, и леди Геллея, обиженно вздернув подбородок, исчезла. — У нее иногда и не такое бывает, — пожал плечами некромант, посмотрев на меня. А я посмотрела на часы и тяжело вздохнула — лекция уже началась, опоздание я заработала, и кого волнует, что не по своей вине?

— Доброго вам утра, мэтр Вилгош, — уныло сказала я, уже в полной мере прочувствовавшая меру этой доброты.

— И вам, Сандера, — кивнул некромант. — Выше голову, трагедии не произошло. Что там у вас по расписанию?

— Математическое прогнозирование, — еще больше поникла я. Мэтр Иллион опоздавших ох как не любит... И, судя по сочувственному взгляду, мэтр Вилгош это прекрасно знал.

— Идемте, — сказал он. — Я все улажу.

Признаться, я не особо понимала, почему он счел возможным потратить на меня свое время, но и возражать против столь необходимой в данный момент помощи благоразумно не стала.

— Мэтр, почему леди Геллея вас послушалась? — рискнула спросить я по пути. — Потому что она призрак?

— Она не призрак, Сандера, — отозвался некромант. — Призраки существуют, конечно, но их невозможно подчинить, и в большинстве своем они агрессивны и не склонны к общению с живыми. Насколько помню, в кратком курсе некромантии об этом говорится.

Я промычала нечто неопределенно-согласное. В кратком курсе некромантии, который мэтр Вилгош читал нам в прошлом семестре, говорилось о многом, вот только была весна, цвели сады, а экзамена или даже зачета по этой непрофильной дисциплине не предусматривалось... Так что рассказываемые некромантом ужасы я благополучно пропускала мимо ушей, а в учебник и вовсе не заглядывала, подозревая, что после близкого с ним знакомства кошмарные сны будут частыми моими гостями.

— А кто же тогда? — поинтересовалась я, когда любопытство все-таки пересилило смущение.

— Попробуйте спросить у нее, — улыбнулся мэтр, и я поняла, что тайна леди Геллеи так и останется для меня тайной. Некромант же остановился возле нужной аудитории и, решительно постучав, открыл дверь, из-за которой доносилось что-то заунывное и весьма располагающее ко сну.

— Прошу прощения, мэтр Иллион, — лучась доброжелательной улыбкой, прервал нудные рассуждения пожилого чародея он. — Я задержал вашу студентку. Уверяю, по очень важному вопросу. Надеюсь, у нее не будет из-за этого неприятностей?

Мэтр Иллион пригладил пухлой пятерней редеющие волосы, сдвинув на кончик мясистого носа очки в тяжелой оправе, метнул на меня не слишком добрый взгляд и жестом приказал войти. Я мышкой шмыгнула к задним рядам, жалея, что не могу становиться невидимкой.

— Мэтр Вилгош, впредь воздержитесь от того, чтобы отвлекать моих студентов от занятий, — проскрипел преподаватель. — В конце концов, экзамен сдавать придется им, а не вам!

— Осознал, исправлюсь, — легкомысленно пообещал некромант и закрыл дверь, а мне послышался тихий смешок. И, судя по налившимся багрянцем щекам мэтра Иллиона и веселым шепоткам, не только мне...

День выдался на редкость тяжелым. Всю первую лекцию я просидела как на иголках, то и дело ловя на себе недовольные взгляды мэтра Иллиона. Официально у него не было повода придраться, но это вовсе не означало, что можно расслабиться и ни о чем не волноваться. Не тот характер у профессора.

Потом было практическое занятие, на котором мне было велено просто сидеть и наблюдать за другими. Спорить с мэтрессой Ноллин я не собиралась, и то, что вышло в итоге, получилось совершенно случайно. Я и в самом деле тихонько сидела у стеночки в зале медитаций и следила за тем, как мои одногруппники с умиротворенными лицами витают в высших сферах. Не представляю, как я умудрилась провалиться в транс, ничего для этого не делая! И ладно бы от этого была хоть какая-то польза... Вместо событий ближайшего дня я снова окунулась в странный сон, еще более сумбурный и непонятный, нежели накануне, и вырвалась из него лишь с помощью наставницы. Еще и пришлось объяснять, что моей вины в произошедшем не имелось.

Выходя из зала, я чувствовала себя измотанной до предела, и мысль о еще двух лекциях ужасала. Но соблазн прогулять я преодолела, представив, какими неприятностями это может обернуться. Я не из тех студентов, которым прощают почти все только за наличие дара. Строго говоря, те крохи силы, что тлели во мне, и даром-то назвать можно с великой натяжкой; конечно, была надежда, что он разовьется, ведь из искр зачастую разгораются костры... Но мои искры для подобного подвига оказались слишком ленивы. Как и я сама. Возможно, я прилагаю недостаточно сил для того, чтобы как-то исправить положение; возможно, мне недостает усердия, чтобы добраться до скрытых в собственной душе талантов... А возможно, никаких талантов там никогда и не было.

С такими печальными мыслями я и просидела оставшееся время занятий, бездумно записывая лекции и не понимая, что я здесь вообще делаю. Может, настала пора признать, что провидицы из меня не выйдет? И неважно, чего мне для этого не хватает — таланта или же желания его разбудить...

В общежитие я возвращалась, чувствуя себя настолько уставшей и равнодушной, что даже явно поджидающий кого-то на крыльце Риннар Шариден не произвел на меня никакого впечатления. Ну стоит он здесь — и пусть себе стоит дальше, мне-то что за дело?

А вот ему до меня какое-то дело явно было...

— Далларен, попалась! — обрадовался он, заступая мне дорогу. — То есть... Доброго дня, Сандера, — неловко добавил он, поймав мой перепуганный взгляд.

Доброго? Да он издевается! Сначала леди Геллея, потом самопроизвольный транс, теперь еще это... Зря только в храм ходила, у леди Удачи против меня явно личные счеты... Знать бы еще, какие!

Удостоверившись, что боевик не намеревается придушить меня на месте, я шагнула в сторону, но он повторил мой маневр, по-прежнему оставаясь между мною и дверью.

Закричать? Пожалуй, в таком случае надо мной будут потешаться до конца учебного года... И я, крепче сжав зубы, шагнула в другую сторону. Безуспешно.

— Ну что тебе от меня надо? — не выдержала я, рискнув-таки посмотреть на боевика. И даже растерялась, столь неуверенным и странным был его взгляд.

— Вот, — выдохнул Риннар, жестом фокусника выхватывая из-за спины букет белых астр.

Подозреваю, мой взгляд приобрел такое же выражение...

— Это что? — уточнила я, на всякий случай отступая.

— Цветы, — пожал плечами боевик, и я с трудом удержалась от нервного смешка.

— Отравлены? — предположила я, не торопясь тянуть руки к подозрительному дару.

— Что ты. Я на такие мелочи не размениваюсь, — любезно улыбнулся Риннар, и букет каким-то чудом оказался у меня, а боевик, наклонившись, прошептал: — Они оживут в полночь и перегрызут тебе горло... Тьфу, Далларен, ну что ты творишь?!

А что я творю?

— Никогда букетом по лицу не получал? — предельно вежливо спросила я, бережно оглаживая невинно пострадавшие цветы. — Что, действительно не получал? Странно, при таком характере!

— На свой посмотри, — надулся Шариден. — Эй, а сейчас-то за что?!

— За оскорбление папы!

— Да я твоего отца даже не упоминал! — опешил чародей.