Беспризорник из будущего. (Наброски книги)

— Ладно. Пусть поёт, — дали разрешение певцу.

Парню протянули гитару. Он удивлённо взял в руки инструмент. Непонимающе осмотрел аудиторию.

— Коля, пой, — облезлый друган тихо прошипел в самое ухо.

— Я не понял, вы почему не в кафе? — попытались возразить.

— Пой! Потом всё объясню.

Исполнитель потряс головой. Подстроил инструмент. Вошёл в образ и начал петь...

Улыбкою нежной, большими глазами,

Смешная девчонка пленила меня.

Однажды при встрече в сиреневый вечер,

Ты мне обещала, что будешь моя...

......

Музыкальный вечер продолжался и продолжался. Продолжался и продолжался. Пока в позднее время родственники не потеряли терпение и не начали силой загонять по домам "разгулявшихся" и распевшихся пенсионерок.

7.

Вкусный запах украинского борща разбудил Николая. Потягивая носом, он прошёл на кухню и заметил, как младший брат с аппетитом уплетает похлёбку из тарелки.

— Откуда богатство? — он указал на большую кастрюлю, стоящую на столе.

— Баба Аня угостила, — мальчишка аппетитно облизнул ложку. Дал пояснения. — Договорился вчера с ней. Она варит полную кастрюляку борща. А ты чинишь ей телевизор. Все по-честному без обмана. Правда, придумал здорово?

— Что? — брови старшего брата поползли вверх. — Ремонтировать телевизор? Я? С ума сошел? Я обычный работяга на заводе. И не умею чинить телевизоры.

— Да чего там уметь! — мальчишка зачерпнул поварёшкой добавку. Долил в чашку. Вернул обратно в кастрюлю. — Открываешь заднюю крышку. Смотришь внутрь, стоят лампы — святятся. Находишь ту, которая потухла, вытаскиваешь и несешь в магазин. Показываешь продавцу. Покупаешь такую же. Приносишь. Втыкаешь. И всё! Делов-то... на пять минут.

— Тебе-то откуда известно? — Николай подозрительно насупил брови. — Только не говори, что в школе узнал на уроке труда. В пятом классе такого не проходят? Точно знаю.

Дьяволёнок скривил губы. (Брат был прав — в школе такому не обучают).

Он медленно дожевал пишу. Подумал. Ответил. — Видел, как папа Миша ремонтировал. Он же инженер на заводе — умный. Всё дома сам делал.

— Но, я-то не инженер?

— Коля, не будь занудой. Там, всё просто — телек... старый, допотопный, сделан при царе Горохе. В нём даже нет транзисторов. Одни лампы. Большие, маленькие. Он даже называется — ламповый.

— Уверен?

— Пфф... — фыркнули в ответ. — На все сто!

......

Стенка старого, много повидавшего телевизора "Горизонт-107" была вскрыта. Внутри "аппарата" всё было в пыли, паутине, а ещё перловой крупе неизвестно как туда попавшей.

— Ну, умник? — старший брат почесал затылок. — Какую будем менять лампу?

Младший задумчиво покусал кулак. Выдал ответ. — Предлагаю, ту — которая не горит.

— Здесь все не горят.

— Чё, прям, все?

— Все до одной.

Очкастый советчик заглянул внутрь аппарата, где светилась одна паутина.

— Действительно, не горят, — гений кибернетики скривился. — Слушай! А давай, расковыряем его полностью? — Он выдал новое остроумное предложение. — Вытащим все лампы, отнесём в магазин, поменяем на новые. Воткнём назад. Включим и всё заработает.

— С ума сошёл? — Николай нахмурил брови, строго посмотрел на очкастого умника. — Может сразу подарим новый телевизор. А что? Тоже работать будет.

Мальчишка важно надул губы. — Коля, ты так говоришь, будто я во всём виноват?

— А кто? Ты зачем пообещал соседке, что я приду и всё сделаю?

— А чё сразу, я? Откуда мне знать, что ты не умеешь чинить телеки? Я считал, что ты нормальный, "толковый".

— Ванька, сколько раз говорить — я, молотобоец! Обычный рабочий на заводе, а не мастер по ремонту техники.

— Откуда мне знать, кто такой молотобоец? Я думал взрослые умеют чинить всё без разницы кто кем работает.

— Иван, ты же отличник. Всё знаешь. Книги читаешь. Всех критикуешь. А тут, видите ли, не знал?

— Да, не знал.

— Вот и не знай дальше... пельмень в очках.

— Ой, кто бы говорил... — медведь косорукий!

— Я? Косорукий? А ты, тогда, мелочь пузатая... в кляре.

— А ты... — юный пакостник задумался, собираясь произнести, что-нибудь очень обидное.

— Ты... Хотя, постой, — мальчишка вдруг показал рукой знак, призывая брата закрыть рот. Задумался. Затем внезапно вспомнил...

— Здесь должен быть предохранитель. Папа Миша всегда перед ремонтом телека вытаскивал и смотрел на проволочку внутри него. Если она перегорела, значит надо менять. Так, что давай — доставай, смотри.

— Какой ещё предохранитель? — удивлённо открыли глаза.

Мальчишка зло сжал губы. Прошипел. — Коля, двоечник — недоделанный... не тупи! — Он ткнул рукой в правую сторону вскрытого ящика. — Возле кабеля, небольшая стеклянная колба. Вставляется в паз. Внутри проволочка. Вытаскивай и смотри.

Николай аккуратно вытащил предохранитель. Посмотрел на свет.

— Порвана, — произнёс он. — Придётся идти в магазин.

— Придётся... — маленький пройдоха глубоко вздохнул. — А заодно, раз уже всё равно пойдешь, зайди по дороге в продуктовый. Купи чего-нибудь вкусненького...

.....

Николай стоял перед витриной с радиодеталями в магазине "Радиотехника". Водил рукой по стеклу, выбирал нужный предохранитель.

К нему торопливо подошёл Васька "Кирдык". Наигранно воскликнул. — Коля, это, ты? Здесь?

— Я, — спокойно ответили, продолжая выбирать необходимое.

— Коленька? — нервически сглотнули слюну. — Мы же договаривались? Я ждал тебя на пустыре. С десяти часов. Принёс три бутылки "Вермута". Колбаску, лучок, редиску с чесноком. А тебя всё нет?

— Прости, кореш. Был занят. Пообещал соседке отремонтировать телевизор. Пока раскрутил, разобрался, понял какую куда втыкать лампу. Почему они не горят. Сейчас ищу запчасти на замену.

— Коля, что случилось? — потрёпанный кореш схватился за сердце. В ужасе закатил глаза.

— Ничего не случилось. Просто выбираю предохранитель.

— Коленька, я не про это. Сегодня с утра происходят непонятные вещи. "Стакан" никогда не работал, а тут, с раннего утра, уехал к бабке в деревню полоть картошку. "Боров" ушёл с дочерью на птичий рынок, покупать попугая. А ты! Ремонтируешь технику. Коля!!! Я один — кругом никого! Я понял — мир сошёл с ума!

— Вася, спокуха. Всё нормально. Сейчас куплю то, что нужно. Вернусь к соседке, поставлю в телевизор. И приду к тебе пить "Вермут". Будет всё, как всегда.

— Дай то бог! — мужик внезапно перекрестился тремя перстами, хотя сроду не знал, как это делается. — Дай то бог!

......

Спустя час хозяйка дома принимала работу. Крутила ручки прибора. Оценивала яркость, контраст, звук. Довольно улыбалась.

— Николай, умничка ты моя! Оказывается, не только хорошо поёшь, играешь на гитаре, а ещё можешь починить телевизор. Честно, я не поверила вчера Ивану. А сегодня оказалась всё правда.

— Это ещё, что! — мелкий проныра влез в разговор. — Коля может и не такое. У него руки золотые. Если, что — обращайтесь — всегда поможет.

Брат довольно повёл плечами. — Конечно. Чего не помочь хорошему человеку.

— Правда? — лицо старушки посветлело. — Спасибо, Коленька. Теперь буду знать к кому обращаться. И нашим всем расскажу. И тем, кто живёт в соседнем дворе. И в доме напротив. Кстати, сегодня вечером у Совета ветеранов в ДК, репетиция. А аккомпаниатор заболел. Коля, голубь — выручи? Ты же хорошо играешь на гитаре. Это недолго — час, полтора. Мы тебя отблагодарим. Сможешь?

— Баба Аня... — парень сразу понял свой просчёт. Мысленно обругал себя за проявленную доброту. — Сегодня не получится. Друзья пригласили в гости. Празднуют новоселье. Отказать не удобно. Так, что извините — в другой раз.

Соседка вздохнула, расстроилась. Покачала головой. И вдруг, что-то вспомнила, всплеснула руками... — Я же планировала к вечеру потушить в большой утятнице овощи с мясом. А ещё сварить компот с яблоками и малиной. И напечь вкусных ватрушек с творогом...

— Мы согласны! — очкастый пионер, вмиг сообразил свою выгоду и снова влез без спроса в разговор старших. — Куда, когда, чего надо делать?

— Мы? — Николай удивлённо посмотрел на брата. — Согласны? Чего ради?

— Конечно, согласны, — в ответ хитро прищурили глаза, мысленно передали команду и усилили её своими желаниями. — Ты идёшь в ДК бренчать на гитаре. Помогаешь ветеранам. Я с тобой. Вдруг потребуется помочь. Пюпитр подержать с нотами или дать совет. А что? Я могу! Я умный, проницательный... Тем более за ватрушки. Во сколько у вас, любезная Анна Семёновна, начало репетиции?

......

Небо, после обеда, в тихом районе Москвы, было бело-голубым как на пачке Беломорканала. Васька "Кирдык" заметил, как братья выходят из подъезда. Подскочил с лавки. Преданными глазами осмотрел нарядно одетого собутыльника, его причёску, тщательно отглаженные рубашку и брюки. Удивлённо переспросил, кивнув на гитару за спиной.

— Николаша, ты куда? Мы же договорились, посидеть на "полянке", перетереть дела наши скорбные. У меня... — он тряхнул портфелем, где звякнули бутылки. — Уже давно всё готово и ждёт с нетерпением.

Николай сглотнул слюну. Покусал губы. Показал, что самому неприятно...

— Слушай, "Кирдык". Потерпи час. От силы полтора. Быстро схожу в Дом Культуры. Помогу ветеранам. И мухой назад. Договорились?

— Ещё... целых... полтора часа? — лицо Васьки превратилось в сплошную боль. (Будто ему только, что вырвали почку без наркоза). — Как же, я? Не могу столько ждать?

— Так не жди. Найди "Борова" со "Стаканом". Начинайте без меня.

— Коленька, не получится. — "Кирдык" потёр кулаком красный нос. — "Боров" ушёл с дочерью и попугаем гулять в ЗООПАРК. "Стакан" до вечера не вернётся из деревни. Остался я один — одинёшенек. Не с кем начинать.

Музыкант похлопал сиротинушку по плечу. — Давай, один.

— Один? Не могу. Нельзя без коллектива — учёные запрещают. Пишут, вредно для здоровья.

— Тогда потерпи. Сыграю пенсионерам. Глазом моргнуть не успеешь — уже вернусь.

— Правда?

— Слово молотобойца.

Приятель тяжело вздохнул. — Что же... Пойду готовиться: Порежу колбаску на дольки, достану огурчики с чесночком. Протру стопочки. То да сё — тут ты и придёшь.

— Давай, давай. Я скоро!

8.

Высокий худой человек в пёстром свитере с намотанным на шею длинным шарфом захлопал в ладоши. Решительно подошёл к самому барьеру сцены.

— Товарищи, соберёмся! — он обратился к актёрам. — Прогоним эпизод ещё раз.

...Напомню: Влюбленная испанская девушка бросается в объятия бедного юноши. Он нежно берёт её на руки и в ритме танца, кружит по сцене. Спасенная в знак благодарности страстно обнимает и целует своего избранника. Все рады. Все выселятся, танцуют и поют. Всё просто, понятно. И-и-и, начали...

У длинного, похожего на черенок лопаты, влюблённого лицо было красное, потное. Это была уже двенадцатая попытка. Героиня попалась ему дородная, крутоплечая, с живым весом около восьмидесяти килограммов. Руки счастливца дрожали от возбуждения. Липкий пот предательски струился по спине.

— Так! Стоп, — "Станиславский" решительно остановил мизансцену. — Жаворонки мои! Что это за иллюзорная миниатюра? Где эмоции? Чувства? Где особая атмосфера ожидания и тревог? Где игра? Слышите? Где, она? Не вижу! НЕ ВЕРЮ!

В это время, откуда-то издалека, из-за стен, стало хорошо слышно пение частушек.

...Пусть горит там, что попало,

Лишь бы не было войны.

Ух, ух... ух-ты.

Вибрация разносилась по залу.

Театрал отстранился от посторонних звуков. Сильно, как по доске, застучал пальцем по лбу.

— Э-э-э, как вас там, Кроликов? — он указал на главного героя. — Голубчик, что же вы фальшивите? Что же вы хватаете её за талию, простите, как корову? Она же по сценарию нежная, пятнадцатилетняя девственница, которая порхает подобно мотыльку, перелетая от любви с одного цветка на другой. И вот, вы, подхватываете её на руки. Нежно! С чувством, волнением прижимаетесь к юному, непорочному тельцу. Поднимаете, томимый желанием скорой ночи и безумно-страстной любви! Отрываете от земли. И кружите, кружите, кружите. Понятно?

— Да, Игорь Евгеньевич.

— Так, теперь, вы, Тимофеева? — театрал застонал, будто ему переламывали дробилкой кости. — Где вас учили так вульгарно целоваться? Кто этот пошлый и бездарный интриган из подворотни? Поверьте, ни у кого... Ни у Станиславского, ни у Мейерхольда, даже у Немировича-Данченко главная героиня никогда не позволяла себе такого кощунства и бездарности в отношении своих чувств. Вы меня понимаете?

— Ага... — выдохнули, стирая пот с лица.

— Ага?! — повторили, удивлённо расширили глаза. — И это мне говорит главная героиня — ненаглядная, непорочная испанка пятнадцати лет?

Звук, шедший из-за стен, увеличился до неприличия.

Бум, бум, бум...

По реке плывет топор из села Чугуева,

И пускай себе плывет железяка туева...

Ух, ух... ух-ты.

Режиссёр недовольно повернулся в зал. Нашёл глазами, в последнем ряду, невысокого полного человека с большими залысинами и крупным носом... соответствующего своей фамилии Рубельгрех. Махнул головой, привлекая внимание.

— Любезный Авраам Соломонович, сходите и разберитесь. Мне нужна тишина. Полная, абсолютная тишина — понимаете?

— Таки почему, я? — удивлению зрителя не было предела.

— Таки, потому! — громко передразнили его. — Вы старший администратор и отвечаете за тишину в зале.

— Но, на мне только костюмы, реквизит, обеспечение и распространение билетов.

В ответ резко повысили голос. — Неужели не понятно? Быстро, идите!

Через несколько минут посыльный вернулся с докладом. — Игорь Евгеньевич, мне пообещали, через полчаса всё закончится и будет полная тишина.

— Что? Какие полчаса? Немедленно прекратить. Успокойте их. Или я не знаю, что сделаю с вами!

— Не могу, товарищ Ломбродский. Репетиция районного Совета ветеранов. Время и место согласовано с руководством. Директор даже не будет разговаривать. Потому, что это общественность, да ещё ветераны! К тому же одни женщины.

— И что? Идите выше — привлекайте к разрешению конфликта районные, городские, областные структуры. Службы безопасности и правопорядка.

— Службы? — широко открыли глаза ничего не понимая.

— Господи, с кем я работаю? Кто этот человек? Как он попал сюда? Кто его привёл? — Громко щёлкнули пальцами, дали пояснение. — Милиция, скорая помощь, пожарные — в конце концов служба газа.

— Они-то здесь причём? — удивлённо моргали глазами.

— Не знаю, вызовите — скажите — пожар, наводнение, землетрясение, цунами, групповое самоубийство. Короче, делайте всё что угодно, но, чтобы через пять минут в зале стояла идеальная тишина. Вы услышали меня, милостивый государь?

— Я постараюсь.

— Не надо стараться! — тяжело нависли над администратором. — Идите и сделайте то, за что получаете деньги.