Принцесса в Академии. Том 1

* * *

Стоило мне зайти, позади раздалось какое-то шуршание. Я обернулась и увидела, что вьюнки оплетают дверь прочной сетью, отрезая обратный путь.

— Садись.

Голос мадам Гортензии сделался холодным, как вода для закаливания.

Стул с визгом отодвинулся, заехал сбоку, поднырнул под меня и придвинул к столу. Я даже ойкнуть не успела. Опустив глаза, я обнаружила, что им управляют другие цветы, похожие на те, что оплели дверь, только с гораздо более толстыми стеблями. Они стелились по полу змеевидными лианами. Магнус тут же оказался отсоединен от моего запястья и помещен на крупный желтый цветок, как на креслице, рядышком. На рот ему опустился лепесток-кляп. Паук возмущенно вытаращился, но мог только мычать.

— Итак, где и при каких обстоятельствах ты познакомилась с Рудольфо?

Низенький силуэт мадам Гортензии четко выделялся на фоне окна с цветными ромбовидными стеклышками. Свет бил мне прямо в глаза, и её рыжие волосы вихрились огненным ореолом. Рядом на стене висел под стеклом засушенный букет ирисов. Отчего-то он мне хорошо запомнился.

— Мы не знакомы! Я только сегодня прибыла в Затерянное королевство и...

Договорить я не успела, потому что с боков выбросились две лианы и пригвоздили мои руки к подлокотникам стула. На каждом запястье пристроилось по одному молочно-перламутровому цветку, похожему на кувшинку. Они обернулись к хозяйке в ожидании дальнейших распоряжений.

— Эй, вы не имеете права!

— Спокойно, детка, если ты говоришь правду, волноваться не о чем. Это всего-навсего правдоцвет. Ты ведь хорошая девочка, и тебе нечего скрывать?

Я сглотнула и кивнула.

— Чудно! А теперь ещё раз: откуда ты знаешь Рудольфо?

— Никогда его прежде не видела! — выпалила я.

Цветы на моих запястьях мягко колыхнулись, мигнув нежным перламутром.

Складка между бровей гномки разгладилась, она приметно успокоилась и кивнула. Правдоцвет слегка ослабил хватку, но не отпустил.

— Как тебя зовут? — задала она новый вопрос.

— Ливи.

Тот цветок, что был справа, не изменился, а вот лепестки левого начали активно пропитываться предупреждающим багрянцем. По прожилкам забегали искорки, запястье защипало.

— Ай!

Мадам Гортензия подошла ближе и удивленно нахмурилась:

— Это правда лишь наполовину.

— Ну, это сокращенное имя.

Тут какой-то небольшой бутончик, похожий на синий тюльпан, только с длинными колышущимися тычинками, взобрался к ней на плечо и что-то зашелестел лепестками на ухо. Мадам внимательно его выслушала и кивнула:

— Лизоблюдка прав: назови-ка полное имя.

Я в досаде уставилась на коварного Лизоблюдку: терпеть не могу проныр и стукачей!

— Имею полное право не называть, — отрезала я. — Друзья зовут меня Ливи.

Юркий цветок опять что-то зашептал ей на ухо. Она только кивала, изредка роняя: 'ага' и 'ты прав-ты прав'.

Я сверлила советника взглядом: погоди, вот устроюсь на работу, и не видать тебе прохладной водички и щедрой подкормки!

— Хорошо, — неожиданно легко согласилась гномка, — тогда скажи вот что: ты действительно пришла сюда в поисках работы, ничего не замышляешь против меня лично и не подослана конкурентами, чтобы выведать секреты моего бизнеса?

— Я действительно всего лишь хочу устроиться на работу! — взвыла я.

Никогда бы не подумала, что цветочницы проходят такой жесткий отбор.

Мои слова были тут же подтверждены жемчужно-серебристыми переливами, но хозяйка 'Эксклюзив-нюх' явно не намеревалась так просто сдаваться:

— Тогда ты, без сомнения, собираешься постоянно отвлекаться от службы на дела сердечные, потому что, подобно множеству других девиц, прибыла в Затерянное королевство в поисках мужа?

Я стиснула зубы:

— Нет.

Цветы тут же красноречиво засигнализировали об обмане, от оков начал подниматься дымок. Мне отчаянно захотелось почесать запястья.

В лице экзаменаторши проступило торжество:

— Девицы слетаются на Принсфорд, как бабочки на огонь. Глупенькие создания. В мире нет никого легкомысленнее принцев!

— Хорошо, это неправда, — выдавила я, борясь с желанием вскочить вместе со стулом и выдрать лианы из пола. — Но где гарантия, что одинокая девушка, которую вы наймёте, не встретит на следующий день любовь всей своей жизни? Что вы тогда сделаете, уволите её?

Гномка неожиданно смутилась.

— Нет, конечно, нет, — забормотала она, но тут же приняла прежний надменный вид. — Кто я такая, чтобы вставать между девушкой и её разочарованием? Ладно, последнее: есть что-то, о чем ты намеренно умолчала?

Я уже поняла, что лгать правдоцвету бессмысленно, поэтому обреченно выдохнула:

— Да. — И тут же добавила: — Но это касается только меня, и не имеет отношения ни к вам, ни к вашей лавке, ни к Рудольфо.

Глядя на сложенные на груди руки, я уже смирилась с приговором, но тут скользкий советник шепнул ей на ухо своё веское слово, и мадам Гортензия кивнула:

— Добро пожаловать в 'Эксклюзив-нюх'. Начнёшь с завтрашнего дня. Эмилия введёт тебя в курс дела.

Травяные оковы мгновенно спали, снова сделавшись обычными цветами.

Из кабинета я вышла под неустанное ворчание Магнуса, потирая распухшие запястья и продолжая удивляться, что меня всё-таки приняли.

* * *

Вопрос с жильём был решен на месте. Узнав, что я пока ни с кем не договорилась, мадам предложила мне занять свободную комнату на втором этаже. Может, я всё-таки в ней ошиблась?

Провожая меня туда, Эмилия (сама она жила над лавкой волшебных книг), неустанно щебетала, радуясь новой напарнице и время от времени стукаясь о потолочные балки, когда забывала пригибать голову.

— Тебе повезло: мадам далеко не каждой предлагает остановиться у неё. И до работы недалеко — всего-то на этаж ниже спуститься. — Она распахнула дверь, и мы замешкались на пороге какой-то прихожей. — Здесь чудесно, правда?

— Чудесно, — согласилась я, — но ты не могла бы поскорее показать мне комнату, я очень устала с дороги.

Мысленно я уже принимала ванную и задергивала шторки балдахина.

Эмилия повернула ко мне удивленное лицо:

— Так это она и есть.

Я снова оглядела 'прихожую': узенькая, как дощечка, кровать под пестрым лоскутным одеялом, гномик-ночник на тумбочке, красный шерстяной коврик и стеснительно задвинутый в угол ночной горшок в виде утки. Здесь было всего одно окно, которое выходило прямо на крышу. Ветер колыхал легкую тюлевую занавеску, отчего вышитые на ней серебристые феи танцевали.

Комната? Да мой шкаф для перчаток и то больше был! Воскресных перчаток.

Я повернулась к Эмилии и выдавила:

— А гвоздики на стене зачем?

— Как зачем? А платья ты куда вешать будешь?

* * *

Остаток дня я посвятила привыканию к мысли о том, что буду здесь жить (тем больше причин поскорее найти Суженого), и домашней работе Озриэля. Стола в комнате не оказалось, поэтому я расположилась прямо на коврике, в окружении свитков. Самопишущее перо выводило ответы под мою диктовку почерком будущего принца. Первыми на очереди были задания с изумрудной печатью. Их я щелкала, как орешки. Пока я занималась поэтикой, Магнус брезгливо обходил свои владения. Местом приюта он избрал подоконник и теперь бегал из угла в угол, примеряясь, где бы лучше повесить паутинку. Из окна доносился приглушенный гомон голосов.

Когда лучи заходящего солнца покрыли тюлевых фей золотистой пыльцой, а в открытую форточку потянуло ароматом пирожков с ежевикой, я велела перу остановиться и устало потёрла глаза:

— Не хочешь немного проветриться, Магнус?

Паук, который в этот момент в сотый раз перевешивал гамак из паутины, одарил меня мрачным взглядом.

Бронзовые свитки я отложила на потом — сделаю, когда вернусь.

К вечеру народа в переулке поубавилось лишь самую малость, но дышать и перемещаться стало значительно легче. Таким он мне почти понравился. Я зашла в ломбард магических вещей и с болью в сердце рассталась с гребешком с ароматом орхидей. Мне нужны были хоть какие-то наличные — пока не получу первое жалование.

— Вы уверены, что на эти кружочки мне что-то продадут? — Я с сомнением пошевелила золотую горсточку, которую гоблин средних лет ссыпал мне в ладонь.

Хозяин ломбарда стрельнул в меня прищуренным взглядом, и я сочла за лучшее поскорее убраться оттуда (напоследок погладив гребешок и пообещав обязательно за ним вернуться). Мои опасения подтвердились: чтобы купить пирожок, мне пришлось сперва разменивать золотые монеты на серебряные, их в свою очередь — на медные, а последние — делить пополам (раскусыванием занимался специальный тролль). К лотку я вернулась, когда торговец уже сворачивался, но ухватила-таки последний пирожок. Магнусу я купила кулёк сушеных кузнечиков.

Пока я жевала свой ужин, пожилой фонарщик прислонил к соседнему столбу лестницу, кряхтя, вскарабкался наверх и зажёг газовый рожок. Потом спустился и повторил процедуру ещё с полдюжины раз, переходя от столба к столбу. Зеленоватые ореолы и шипение лопающихся пузырьков придали переулку слегка мистический вид.

Когда с едой было покончено, я потянулась, чтобы выкинуть пустой кулек, но случайно скользнув по нему взглядом, узнала газетную страницу — наверняка, из тех самых 'Затерянных ведомостей'. Половина текста досталась какому-то другому покупателю, но и оставшегося хватило, чтобы понять: статья обо мне. Я поспешно скомкала бумагу и выбросила её, невольно оглянувшись по сторонам, но никто, казалось, не обращал на меня внимания. В отдалении пробило десять часов, напомнив о несделанных бронзовых свитках.

Когда я вбежала в комнату, голосовое заклятие уже начало выветриваться: потренировавшись вслух, я обнаружила, что мой прежний голос просачивается сквозь интонации Озриэля, как джинн из неплотно закрытого сосуда. Хорошо, что свитков было всего три — я успела управиться со всеми. Но над последним пришлось попотеть: перечитала трижды, прежде чем его приняли. И лишь увидев одобрительную закорючку, облегченно выдохнула.

Потом поднялась с пола и убрала свитки в тумбочку. Немного подумав, я решила, что рубин всё-таки не стоит носить с собой. После недолгих поисков, организовала тайник в ночнике, отодвинув нижнюю крышку. Покончив со всем этим, стала готовиться ко тайник сну: завтрашний день обещал быть насыщенным.

Глава 4

в которой сначала маскируюсь я, а потом маскируют меня

Поскольку мой рабочий день начинался только после обеда, с утра я могла спокойно встретиться с Озриэлем. Магнус устроился в кармане и просил разбудить, когда будем на месте. Спустившись, я застала Эмилию за поливкой каких-то цветов, похожих на розовые воронки на толстых трубчатых стеблях. Они шипели и отталкивали друг друга, стремясь прорваться к струйке живительной влаги. Девушка уговаривала их не ссориться, заверяя, что воды хватит на всех. Услышав мои шаги, она подняла голову:

— Привет, как спалось?

Как принцессе на горошине. Только без стопки матрасов.

— Как принцессе.

— Я знала, что тебе здесь понравится! А...ты куда-то собралась?

— Да, пройдусь немного по городу, я ведь только вчера приехала, ещё ничего толком не видела. К обеду вернусь.

Эмилия кивнула:

— Тогда и проведем полный инструктаж. Но погоди минутку.

Она отложила лейку, подошла к кустику, усыпанному мелкими белыми цветочками (розовые воронки так возмутились, что едва не опрокинули кадку в попытке её догнать), задержала дыхание и осторожно потрясла веточку. В подставленный лист ссыпалась густая пыльца, похожая на золу с мелкими желтыми вкраплениями. Эмилия аккуратно сложила лист желобком, пересыпала порошок в кисет, затянула тесемки и протянула его мне:

— Вот, держи. Не то чтобы у нас в королевстве самый высокий уровень преступности, но одинокой девушке лучше иметь при себе какое-нибудь средство самозащиты.

— Что это? — я попыталась сунуть нос в мешочек, но Эмилия меня остановила:

— Осторожнее! Достаточно одной щепотки, и будешь чихать до самого вечера.

Я потуже стянула тесемки и закрепила кисет на поясе:

— Спасибо, надеюсь, мне это не пригодится.

— Увидимся в обед, — улыбнулась напарница и направилась к стрекочущим от нетерпения бутонам ('Ну, всё-всё, уже иду'). В дверях я оглянулась и увидела, что она сидит возле них на корточках и успокаивающе гладит лепестки. Голос журчал не хуже водички. Кажется, Эмилия просто рождена для этой работы — все растения в лавке тянулись к ней. Хотя лично я бы предпочла, чтобы ко мне не тянулся вот тот бордовый кактус с липкими пузырями на конце колючек.

Мой взгляд упал на стоящую у порога корзинку:

— Возьму с собой лютики — по дороге буду всем рассказывать про нашу лавку и привлекать новых клиентов.

Эмилия, не оборачиваясь, махнула рукой:

— Отличная идея!

* * *

Лютики я, естественно, прихватила для прикрытия: так было проще объяснить присутствие цветочницы на территории мужской академии.

Когда я подошла к центральной площади, там, как и накануне, царило оживление. Будущие принцы спешили на занятия небольшими группками и поодиночке. Я в общей толчее проникла в ворота и направилась к зданию. По пути не раз ловила на себе удивленные взгляды и в ответ радостно трясла корзинкой:

— Не желаете ли купить букетик для своей девушки, господин?

Будущие принцы оказались все как один жлобами. Или, может, я делала что-то не так?

Магнус сам проснулся от шума, позевывая, вылез из кармана и перебрался в корзинку — оттуда было лучше видно.

Я прикрыла его лепестками:

— Только не высовывайся и не вздумай ни с кем говорить.

— Совсем меня за личинку держишь? — обиделся паук.

Облюбовав местечко неподалеку от центрального крыльца, я принялась наблюдать за воротами, не забывая при этом про роль.

— О, Ливи, за прошедшие сутки ты стала ещё прелестнее!

Я обернулась и увидела Озриэля. Он приближался не со стороны ворот, а вышел откуда-то из-за здания.

— Прелестнее?

— Ну, нам задали отработать навыки преподнесения комплиментов по 'Этикету ухаживаний', не возражаешь?

— Ничуть, в этом практикуйся сколько угодно.

— Отлично, а то чувствую себя ужасно глупо, воспевая румянец подушки.

— А ты откуда?

Озриэль махнул через плечо:

— Жилая башня там, за главным зданием. Я живу с Индриком и ещё одним студентом с нашего факультета.

Тут из-за поворота вынырнул сам Индрик, такой же бодрый и сияющий, как вчера. Он помахал мне и приблизился энергичным шагом:

— Ливи, в эту корзинку стоило посадить тебя.

Мои щеки запылали.

— Везунчик! — шепотом напомнил Магнус, и румянец из смущенного стал раздосадованным.

Я сдвинула брови:

— Хватит отрабатывать на мне домашнее задание!

— Какое домашнее задание? — удивился Индрик.

Тут все отвлеклись на цокот: мимо семенила крошечная старушка, звонко переставляя палочку с медным наконечником. Седые струны волос были стянуты на затылке в пучок, суровый, как северные ледники, на груди на серебряной цепочке висели очки с острыми кончиками. Идеально очерченные губы запечатал толстый слой сиреневой помады. Даже наш придворный зубодер не вселял в меня такой трепет. За ней по пятам следовала гора свитков, из-под которой торчали чьи-то ноги. Мои спутники тут же рассыпались в приветствиях: