Коломбина для Рыжего

Я снимаю с головы наушники плеера, откладываю в сторону учебник по макроэкономике и встаю с койки. От души потянувшись, топаю к дверям.

— Еременко, если бы ты знала, как ты мне дорога. Особенно в десять вечера! Ты время видела? — зевнув, встречаю взглядом выглянувшую из-за двери соседку по общежитию. — Чего тарабанишь? — ворчу, приваливаясь плечом к дверному косяку. — Нас что, снова японцы с верхнего топят? Чем обязана?

Но соседке на мой недовольный тон плевать.

— Танька, ты почему телефон отключила? — возмущается Лилька, странно пританцовывая на месте.

— А что? — удивляюсь я внезапному интересу согруппницы к такой ма-аленькой детали, как моя личная жизнь. — Надоел, имею право. И потом, звонят тут всякие без надобности, а у нас модуль на носу и сессия. Случилось что?

Лилька округляет глаза и тычет пальцем куда-то вниз.

— Случилось! Крюкова, там такие парни тебя спрашивают, а ты тут спишь! И это в субботу вечером!

— Где? Какие еще парни? — не понимаю я.

— Внизу! На вахте! Их тетя Маня не пускает, охраной грозит, а они напирают. А к тебе не дозвониться! Хорошо, что мы с Настей из кино возвращались, как раз картину маслом и застали!

— Да кто напирает-то, Лиль? — факт, но "толстые" намеки соседки бьют мимо цели. — Серебрянский, что ли? Так я его еще два часа назад по телефону отшила. Не знаю, зачем пришел.

— Да какой Серебрянский! — возмущенно отмахивается девушка. — Тоже мне, нашла героя! Ему только Сомову бледным фэйсом и оттенять! Этот куда посимпатичнее будет, — кивает убежденно. — Точнее, эти!.. Ой, слушай, познакомь, а? Ну, Та-ань! Их трое, тебе же не жалко, нет?

— Посмотрим. — Я выпихиваю Лильку в коридор и захлопываю дверь. Включаю телефон, с удивлением обнаружив в уведомлениях десять пропущенных звонков от неизвестного абонента.

— Алло...

— Танюха? Закорючка, ну ты даешь! — Мишка Медведев! Возмущенный, но веселый. — Я тебе уже с час в рельсу наяриваю и все без толку! Едва не рычу от злости! Почему не отвечала? Я же обещал, что приеду! Что навещу!

— Вообще-то предмет учила к модульной. А ты откуда узнал мой номер? — понимаю, глупый вопрос, но это последнее, о чем я думаю. Просто заполняю паузу, стараясь сообразить, как быть и вспомнить, что мне там Мишка рассказывал по-поводу своих намерений и скорого дружеского визита.

— От верблюда! И где твой привет, спрашивается? Тань, ты что, мне не рада? Я соскучился.

— Глупости! Рада, конечно, — не лукавлю я. — Превед-Медвед!

И слышу радостное в ответ:

— Привет, Закорючка! Давай, одевайся и дуй вниз! Мы тебя ждем!

— Как дуй? Подожди, Миш, я не могу "дуть", — с сомнением оглядываюсь на темное окно, за которым вечер плавно перетекает в ночь. — Поздно уже и, вообще, мне учить много. У меня контрольные на повестке дня!

— Не нуди, Тань! Ну что ты со мной, как с чужим, а? Говорю же, соскучился! Покатаемся чуток по городу с друзьями, и доставлю тебя назад к твоим учебникам в целости и сохранности, не бойся.

— Я не боюсь, Медвед. Просто не могу вот так запросто...

— Ерунда! Очень даже можешь! Молодость скоротечна, Крюкова, наслаждайся пока можется!

— Но я...

— Свободна и не занята, как ветер! Мне подруги твои уже обо всем доложили! Поздравляю и одобряю! К черту жениха! Ну, давай, детка, жду! Обкатаем мои новые колеса!

Отбой. И острый нос Лильки Еременко в тонкой дверной щели.

— Ну что там, Тань? Берешь нас с Настей? Ну, пожалуйста! Классные же парни, а ты одна!

Я медленно выдыхаю, бросая телефон на койку. Оглядываюсь в сторону одежного шкафа, сбрасывая с себя пижамный халат. На счастье я успела принять душ, приготовившись учить курс макроэкономики до утра, воспользовавшись тем, что половина общаги разъехалась на выходные по домам и душевая в субботний вечер свободна, поэтому могу рассчитывать на внешний вид по собственной шкале приличий, как "удовлетворительный". И теперь стягиваю непослушную копну волос, еще чуть влажную на затылке, в высокий хвост и прохожусь тушью вдоль ресниц, считая нужным расставить "незначительные" акценты, раз уж я свободна, а внизу меня ожидает трое симпатичных парней.

— Тань, ты обиделась, да? — все еще канючит Лилька. — Так мы с Настей из лучших побуждений рассказали! Ты же нам не чужая, да и не пара тебе Вовка... А твой знакомый заладил: скажи да скажи ему, одна ты тут или с воблистым женихом трешься... Ой, не надо тигровый балахон, лучше топ желтый надень, ага, вот этот! У тебя руки красивые и кожа... Эх, мне бы такую! А может, джинсы?.. Нет, ну, можно и юбку, конечно, тебе виднее. Просто фиолетовые лосины, я подумала не очень...

— Еременко, заткнись! — я надеваю короткую узкую черную юбку с разрезом на бедре, поворачиваюсь к соседке и выпроваживаю ее, просочившуюся в комнату, за дверь. Коротко здороваюсь с притихшей у стены Настей. Отмахиваюсь рукой в сторону лестничного пролета, скрытого в конце коридора, где-то за спинами подруг. — Девчонки, спускайтесь вниз, через пару минут буду. И давай уже, Лиль, без битья покаянных голов. Надоело.

Девчонки уходят, а я замираю над полкой с обувью, раздумывая какой паре отдать предпочтение — выходным туфлям на каблуке или же высоким черным ботинкам на шнуровке. А на самом деле просто растерявшись от неясного чувства томления, а то ли беспокойства, проснувшегося в груди. Еще минуту назад мирно спавшего в глубинах души, а сейчас встрепенувшегося и поднявшего голову. Заставившего сердце забиться чаще.

Как глупо! И совершенно не ясно, что со мной!

Я поднимаю голову, встречая свое отражение в зеркале неуверенной усмешкой: Мишка, просто Мишка, старый проверенный друг. Так неужели же дело в тебе?..

Я отворачиваюсь и надеваю обычные лодочки на низком ходу — простые и удобные. Поверх топа — короткую ультрамариновую куртку. Хотел покататься? Что же, покатаемся. Хорошую компанию несмолкающих трещоток я парням организовала, а собственное настроение спрячем подальше.

Это мотоцикл! Точнее, три спортивных байка-японца с агрессивно поднятым задом и яркими обтекателями по бокам. Приткнувшиеся нос к носу и привлекшие к себе внимание едва ли не всех прохожих и редких студентов во дворе. Я смотрю на них и не могу отвести глаз. Не могу поверить в то, что вижу.

— Медведев, ты рехнулся? Спортбайк?!

Мишка радостно улыбается и загребает меня в дружеские объятия.

— Привет, Танюха! Не скучно выглядишь, детка! — продолжает с удовольствием тискать бока, и мне приходится вернуть его к жизни невежливым тычком в грудь. — А что не так? — пожимает плечом. — Батя деньжат подкинул, вот и взял — давно мечтал. Кстати, знакомься, Закорючка, — указывает шлемом в сторону друзей, мирно болтающих с девчонками. — Это Ромыч, наш с тобой земляк. А это — Саня Лом. Мой кореш по универу и знаменитая личность, чтоб ты знала. Сейчас здесь обитает. Мы с Ромычем, по правде говоря, к нему и приехали. Хотим местные трассы обкатать, ну и вопросы кое-какие обмозговать по общей теме в одном клубе.

— Обкатать, значит? — я все еще нахожусь под впечатлением, а потому довольно грубо снимаю с себя руки забывшегося Медведа, не совсем по-дружески разгулявшиеся на талии. — Привет! — киваю, заставив себя улыбнуться отсалютовавшим мне шлемами парням. Действительно, на радость девчонкам, оказавшимся довольно симпатичными.

— Да что не так-то, Тань? — наконец-то обращает внимание Мишка на мое настроение. — Ты чего сегодня колючая такая? Давай садись, погоняем! Смотри, твои подруги куда смелее тебя! — улыбается Лильке, взлетевшей птицей в седло синей "Ямахи" позади мотоциклиста, как только парень по имени Ромыч снимает спортбайк с тормоза, надевает шлем и дает едва ли не вопящей от восторга девушке добро вцепиться руками в его грудь.

— Медведев, я что, похожа на дуру? — я возвращаю друга в реальность, и плевать на его планы. — Ты всерьез приехал и час морочил всем голову, чтобы в итоге меня убить?.. Мои пятнадцать давно позади, и я не забыла, чем для нас с тобой закончилась поездка на речной карьер.

— То был старый дедов "Восход"", лопнувший тормозной трос, и я был до черта самонадеян.

— Там была Ритка Копичева в отпадном купальнике, и ты совсем не слышал моих просьб остановиться.

— Ты круче Ритки, детка. Во всем. Даже со шрамом на ягодице.

— Лесть от друга — хуже кулака в глаз.

— Я спал с ней. Ничего особенного, поверь Медведу.

Это так и вертится между нами, и я не выдерживаю.

— Со мной ты тоже спал. Ну, давай уже, Медведев, произнесем это вслух и забудем, наконец!

Сама не знаю, почему я сержусь, зачем ворошу прошлое, но взгляд парня становится жестче. В последнюю нашу встречу я так и не дала ему возможности поверить, что ни о чем не жалею.

— Не я это сказал, Тань.

— Черт, не ты, — сдаюсь я. — И даже инициатором был не ты, я помню. Ладно, Мишка, — вскинув руку, отступаю, оглядываясь на родную общагу. — Хорошо вам провести время, а я домой. Рада была тебя увидеть. Правда, рада, но для меня это слишком.

Я порываюсь уйти, однако крепкая рука ловит меня за локоть и возвращает на место.

— Стой! — На скулах Медведева обозначаются желваки, и он решительно преступает мне путь. — Что было, то было. Я не настаиваю, ты знаешь, о чем я, так какого лешего злишься?.. Это все еще мы с тобой, и просто прогулка двух старых друзей. Ну, давай, Закорючка, ты же любишь скорость, как никто! Какие-то плевые двести пятьдесят кубиков в двигателе под нами, и ветер на плечах. Ты останешься цела, а клянусь!

Я вижу, как для Мишки важно мое согласие — друзья ли тому виной, или любопытные взгляды девчонок, не знаю, — но смотреть в темные глаза почему-то трудно.

— Люблю. Когда чувствую под собой четыре колеса и ремень безопасности. Ладно, Медвед, поехали, уговорил, — уступаю этому взгляду. — Обкатаем твой чертов спортбайк! Иначе ведь не отвяжешься?

— Не-а! — тянет довольный Мишка и тут же громко присвистывает со значением, когда я остаюсь в одном топе, сняв с себя куртку и повязывая ее низко на бедрах. Светить на "Kawasaki" задранным задом в мини мне вовсе не улыбается.

Мишка шумно набирает в легкие воздух, собираясь что-то сказать, но я решительно обрываю его, честно предупреждая:

— Еще одно замечание про грудь я от тебя не протерплю, Медведев, так и знай! И вообще, мог бы сказать, что на мотоцикле. Я бы надела джинсы, как все нормальные люди, а теперь вот мерзни с тобой...

— Ну да, рассказывай, Крюкова! — ничуть не тяготится виной друг, усаживаясь в седло спортбайка. — Хрен бы ты тогда ко мне вышла! Не бойся, со мной не замерзнешь, — смеется, сбрасывая с плеч короткую кожаную куртку, и вслед за ней вкладывает мне в руки свой шлем, а я и не думаю отказываться. В конце концов, это не мой пробег-парад. — Я парень горячий!

Горячий, кто спорит. Я чувствую это тепло даже сквозь грубую кожу, приваливаясь к мужской спине, только вот не волнует оно меня, и понимание данного факта скорее огорчает, чем радует. Так же, как собственное равнодушие к судьбе вчерашней симпатии — Вовке.

Господи, до чего же я черствая! Прав был Серебрянский: и совсем не умею любить.

* * *

— Это кто?

— Где, Витек? — оглядывается Стас, и я нехотя киваю ему на подъехавшую к клубу компанию молодых людей, затягиваясь сигаретой.

— Парни, там, на спортбайках. Знаешь их?

С парнями девчонки, три, но мне по большому счету на них плевать. На всех, кроме одной. Стянувшей с головы стальной шлем, под стать спортбайку, в куртке с мужского плеча, странно одетую во что-то болтающееся на бедрах, на длинную минуту зависшую в объятиях высокого темноволосого незнакомца.

— А как же, знаю, — усмехается Стас. — Это Саня Ломакин с друзьями. Я тебе, Витек, о нем пять минут назад говорил. Кстати, под ним тот самый спортбайк, на котором он в прошлые выходные сорвал бабки на чужой трассе. Он как раз с тобой дело о ставках приехал перетереть, и крыше. Если договоритесь, неплохо напару заработать можно. Я парню намекнул, что ты гибкий. Куда легче гнешься, чем Вардан. А с Люком ты сам поговоришь.

— Даже так? — вновь затягиваюсь я, чтобы уже через секунду выпустить дым сквозь сжавшиеся зубы. Она. Коломбина. В моем клубе и не одна. Почему-то принятие этого, не касающегося меня никаким боком факта, неожиданно перехватывает горло. Сжимает кадык вместе с рукой парня, внезапно скользнувшей под наброшенную на плечи девчонки куртку. — Смотря в каких местах гнусь, Стас. Не везде и не всегда, ты меня знаешь.

— А то, Витек! — соглашается друг, не представляя на ком сосредоточенно мое внимание. — Конечно, знаю, потому и взялся парней с тобой свести. За свой интерес ты шкуру спустишь, не спорю, ну так по справедливости же! У Сани после победы были проблемы с полицией. Два дня в кутузке просидел, и никто ничего не затер. Вардан бабки срубил и ушел в сторону. Лом сам права и байк возвращал, а договор, меж тем, был другой и куда серьезнее. Да и трасса за вами с Люком в раскладе Черехинская, новая, а это совсем другое бабло и другой уровень, ребята понимают... Опять же, менты у Большого Босса сам знаешь в каком месте сидят.

— Интересно...

— Ну, так что, Витек, — обращается ко мне Стас, а я наблюдаю, как Коломбина, прильнув к груди высокого темноволосого парня, что-то шепчет ему в лицо, подняв голову. — Общаемся по делу или как?.. Может, хочешь после поговорить?.. Смотри, каких девчонок парни с собой привезли. Дадим им прежде, как следует оттянуться?

— Успеется, — отвечаю я и вижу, как бровь Стаса напряженно ползет вверх от грубой хрипоты, непривычно проступившей в моем голосе. — Позже о деле, а вот познакомиться можно и сейчас. Давай, Фролов, сюда своего Лома! Посмотрим, что за человек. Может быть, и состыкуемся в вопросе... Эй, малыш! — оглядываюсь в сторону знакомых девчонок, остановившихся у стены клуба всего в нескольких шагах, с интересом поглядывающих в нашу сторону, и, заставив себя улыбнуться, подзываю на выбор любую. — Не согреешь теплом одинокого и свободного?

* * *

— Приехали, Закорючка! Ты там жива?

Я размыкаю пальцы, сомкнувшиеся под грудью Мишки, отрываю голову в шлеме от твердой спины и наконец полной грудью набираю в легкие воздух.

— Чертов Медвед! Ты меня обманул! — не сдерживаю обиды, как только парень останавливает мотоцикл, глушит мотор и невежливо толкает меня, впившуюся в него пиявкой, локтем под бок. — Чтобы я еще когда-нибудь в своей жизни сошла с ума и повелась на твои уговоры обкатать колеса... Да никогда, Медведев, не бывать этому! Ветер на плечах, говоришь? — возмущенно цежу сквозь зубы, хлопая друга от злости ладонью по плечу, сползая каракатицей с задранного седла. — Да ты сначала в поворот входить научись, мазила! Чуть не сбросил нас к лешим в кювет!.. Лиль, ну ты хоть не молчи! — оглядываюсь на присмиревшую подругу, в свою очередь молча сползающую с синей "Ямахи". — Гонки они устроили на оживленной трассе! А на пассажиров плевать?

Еременко молчит, видимо, переживая первые в жизни эмоции от езды на гоночном мотоцикле, приглаживает ладонью торчащие дыбом волосы, зато довольный собой Ромыч усмехается за двоих: