Мир

— Вот как! — пробормотал демон, принимаясь задумчиво грызть губу.

— Он так усердствует в постели, что даже похудел! Уж это ты мог бы заметить!

— Упражнения на ложе полезны для здоровья. Пусть мальчик развлечётся, не завидуй!

Эса обожгла его яростным взглядом. Глаза у неё серые с зелёными крапинами, и огонёк в них отдаёт преисподней.

— Он запал на эту мадам по-крупному. Разуй прожекторы, бесполое чудовище! Кем ты был до смены модификации? Мужчиной? Заметно!

— Хочешь сказать, что я дурак? — рассеянно уточнил Май. — Я не спорю...

Селен и Альба действительно почти всё время проводили в хозяйской спальне. Появляясь на людях, оба выказывали мало интереса к окружающему: едва слушали чужие разговоры, а на вопросы отвечали невпопад. Иногда они бродили в лесах вокруг замка, держась за руки как дети и отрешённо пялясь на красоты ландшафта. Май мысленно просканировал обстановку последних дней и вынужден был признать, что подруга, скорее всего, права. Процесс, оставленный без присмотра, зашёл слишком далеко. Пришла пора разруливать последствия.

— Я с ним поговорю!

— Сиди! — остановила Эса. — Он сейчас сам придёт.

— Подслушивала их воркование? — сразу же поинтересовался Май.

— Для пользы дела! — нахально ответила амазонка.

Демон хотел произнести подходящую к случаю мораль или отпустить рискованную шуточку, но компьютер на столе пискнул, привлекая внимание хозяина, и болтовню пришлось отложить. Май углубился в работу, а Эса ушла, как видно рассудив, что дело теперь двинется без её дальнейшего участия. Результат она, так или иначе, узнает, и присутствовать при разговоре — труд излишний. Селен попался ей навстречу, когда она сбегала по грубо обработанным каменным ступеням.

Юноша оглянулся вслед сердитой девице, но худого не заподозрил. Последний пролёт лестницы он тоже преодолел если не бегом, то всё равно довольно быстро. Дверь отворилась плавно и без скрипа — демон привёл в порядок и эти детали интерьера. Селен вспомнил, что надо бы вежливо предварить своё появление и, застеснявшись, стукнул костяшками пальцев по лоснящемуся свежей полировкой косяку.

— Входи, что за церемонии! — сказал демон.

Одной рукой он свернул и убрал компьютер, другой указал на ближайший стул. Селен сел на краешек. Смущение его вместо того, чтобы рассеяться выросло: ладони сами спрятались между колен, а здоровый румянец на щеках обогатился новыми оттенками.

— Май, я очень благодарен тебе за помощь и спасение.

— Интересное начало! — хладнокровно прокомментировал демон.

Не найдя эмоционального отклика Селен сбился, речь в итоге оказалась длиннее и запутаннее, чем предполагалось вначале. Потеряшка с трудом собрался с мыслями: на изложение собственных глубоких чувств и ответных ощущений подруги он потратил несколько минут. Май слушал хладнокровно. Пальцы его иногда вздрагивали и шевелились, словно их обладатель в глубине души хотел бы решить проблему с помощью компьютера. Такое естественное чувство как любовь пробудило в демоне всего лишь тревогу.

— Я люблю эту женщину и хочу жениться на ней и остаться здесь! — закончил Селен.

Собственные слова показались ему вычурными и одновременно пустыми. Хотя бы тень сопереживания обрести в собеседнике! Май ответил:

— Это невозможно!

— Почему? — возмутился Селен.

Противодействие и то лучше, чем равнодушие, юноша немного ожил.

— Я объясню! — сказал Май. — Любовь — это хорошо, но слишком отвлечённо, а мы живём в конкретном мире. Здесь сильны условности, и неразумный брак способен женщину погубить. Она дворянка, а кто ты? Знаешь это? Вспомнил? По лицу вижу, что нет. Ты можешь оказаться простолюдином, и низвести свою подругу на социальное дно. Также вполне реально, что ты выше её по происхождению. Если в один прекрасный день выяснится, что ты наследный принц богатой империи, твой легкомысленный брак признают недействительным или завершат другим, менее бескровным способом. Даже если оба вы из одного сословия прояснится это потом, а надо сейчас, поскольку твой статус мужа и защитника немедленно примутся проверять на прочность другие претенденты на прелестную ручку и какое-никакое приданое. Долг супруга не ограничен милыми нежностями и постельной акробатикой. Тебе придётся отстаивать территорию как любому самцу. Бороться! А разве ты в этом силён? Ты будешь здесь совершенно один. Кто поддержит чужого против своих? Женщина и так в трудных обстоятельствах, но брак с тобой не избавит её от забот, а создаст кучу новых.

Селен покраснел ещё сильнее, теперь налились цветом не только щёки, но и лоб, подбородок, нос.

— Я справлюсь, — пробормотал юноша.

Вопреки словам, по лицу его было видно, что предмет сей он мысленно сам с собой не обсуждал. Купался в волнах страсти, забыл, что в океанах любви тоже бывают рифы и прочие скалы. Прав Май Тангерес: не думал Селен ни о чём, лишь чувствовал, а страсть заботится лишь о себе — плевать ей на всё прочее.

— Послушай, Селен! — вновь заговорил демон, смягчая и утепляя свой тон, сухой и холодный. — Я не призываю тебя отказываться от женщины, которой ты, судя по всему, успел уже дать кое-какие обещания. Напротив, я забочусь о тебе и о ней. Любишь её — вперёд. Хочешь жениться — твоё право, но прежде найди в этом мире себя, чтобы брак получился честным.

— Я понял, — тихо сказал Селен и не смог сдержать судорожный вздох.

Краска на лице пошла белыми пятнами, понемногу возвращаясь в привычные берега.

— Быть может, ты женат, — подсказал Май ещё один довод. — Мне жаль, милый эльф, но твоя принадлежность к роду человеческому тоже ещё не доказана. Способен ли ты иметь в этом браке детей?

Селен поглядел испуганно и уныло, голова его поникла, ладони так и остались зажатыми между колен. Как много, оказывается, на свете вещей, о которых бедный потеряшка не успел подумать!

Май наблюдал за ним, оценивая эффект своих слов. Демоны вообще мало подвержены сентиментальности, а уж в боевой модификации процеживают напитки страстей до полной прозрачности финального раствора. Тем не менее, на суровом лице высокомыслящего отразились кое-какие чувства: чуть прищурились глаза, слегка напряглись скулы, а губа оказалась прикушена точно посередине. Май ощутил не только ответственность за найдёныша, но и сочувствие к его горестям.

— Знаешь, — сказал он. — Рыцарю прилично постранствовать по миру, совершая подвиги в честь своей дамы. Объясни это своей избраннице, она поймёт. Высокое чувство не предмет для любования, а повод для действий.

Селен встрепенулся, надеясь в душевной беседе растворить горькую пилюлю несостоявшегося счастья, но в воздухе прямо перед ним заструился знакомый золотистый свет. Горе не помешало юноше проворно вскочить на ноги и со всей возможной скоростью переместиться за спину демона. Небожитель Оливин соткался из атмосферы, принеся с собой брюзгливое выражение лица и слабый запах изысканного парфюма. От золотых волос и белых одежд повеяло немыслимой чистотой. Селен, каждый день усердно мылся в ручье, но сейчас почувствовал себя грязным. Май уселся удобнее, предвкушая новое развлечение.

— Привет, Олли! — сказал он. — Давно не виделись. Я скучал.

— Вывернулся! — не отвечая на любезность пробормотал Оливин.

— О чём он? — шёпотом спросил Селен.

— Ко всему прочему твой брак нарушил бы закон, — так же тихо ответил Май. — Извини!

— Но ты мне об этом не сказал!

— Подумал, что прозвучит грубо.

Оливин рассеянно огляделся, кончики его пальцев коснулись спинки ближайшего стула.

— Красивая мебель!

— Спасибо! — серьёзно ответил Май. — Как твоё повышение?

— Всё так же проблематично.

— Займись делом: глядишь, и карьера двинется в гору. Почему, например, Стражей Порядка не интересует эта реальность? Здесь идёт планомерный захват территорий.

Оливин шагнул в сторону и осторожно сел на облюбованный прежде стул.

— У них есть лицензии, — сказал он хмуро.

— А ещё — оружие. И они нам угрожали.

— Местные монархи договорились с этими дельцами, — пояснил Оливин более обстоятельно. — Надо полагать, за хорошую плату. Мы не можем вмешиваться во внутренние дела суверенных миров.

— А у вас там хоть кто-нибудь повышение получает? — спросил Май. — Трудно поверить. Копали бы глубже, или страшно белые одежды запачкать?

— Не всё так просто! — заявил Оливин.

Казалось, он вполне готов обстоятельно посплетничать о порядках родного ведомства, но Май прервал его, резко вскочив с места. Демон шагнул к окну и прислушался к чему-то, что творилось снаружи. Стрёкот с характерным посвистом прорезался явственнее. Его услышали уже и Селен с Оливином. Первый машинально поёжился, привыкнув опасаться механических шумов, второй простодушно смотрел на мир ясными глазами благополучного по жизни мальчика.

Май действовал быстро. Он схватил в охапку Селена и моментально выставил за дверь. Полученная от броска инерция пронесла потеряшку вдоль шершавой стены и уже вознамерилась отправить кувырком по ступеням, когда он самостоятельно растянулся на жёстких камнях. Сзади с треском захлопнулась дверь и почти сразу в неё хлёстко ударили пули. Звон разбитого стекла на этом фоне меньше поразил воображение. Селен пополз, цепляясь за щербины, вниз. К чести его, стремился не только спрятаться от огня, но и добраться до возлюбленной. Как он будет защищать её в таких обстоятельствах, бедный юноша не думал.

Май Тангерес успел броситься в простенок. Каменная стена укрыла надёжно. Пули, разнеся вдребезги окно, веером прошили комнату: опрокинулось изуродованное кресло, разлетелись в щепки шкатулки, что Май делал для хозяйки и её дочери. Демон сердито обозрел ущерб и лишь теперь заметил, что небожитель так и сидит на стуле: по белой ткани его рубашки ползёт кровь, а взгляд стекленеет, предваряя грядущий обморок.

Пулемётные очереди ушли в сторону, дальше. Долетел жалобный звон других окон, и Май пробормотал сердито:

— Маргово проклятье!

Ему было известно, как дорого ценятся прозрачные материалы в мирах вроде этого. Впрочем, о деталях пока следовало забыть. Пришла пора заняться бестолковым Стражем облажавшегося Порядка.

Разорвав белый изысканный шёлк, Май обнаружил, что парню крупно повезло: пуля прошла по касательной, распоров бок и мышцы плеча — ранение поверхностное, сущий пустяк, хотя крови много. Присмотревшись, демон понял, что Оливину повезло дважды. Другая пуля должна была пробить позвоночник, но врезалась в металлический жетон на груди Стража и от него срикошетила в потолок. Тонкая электронная начинка должностной бляхи пришла в полную негодность и на груди от удара очень скоро разовьётся грандиозный синяк, но учитывая грустную альтернативу, это, опять-таки, мелочь.

— Небож, как ты там? Или ты пока здесь? — спросил Май, заглядывая в глаза Оливина, голубые и всё ещё предобморочные.

Парень захрипел, пытаясь что-то сказать: веки его дрогнули, из-под них блеснули слёзы, надломились брови, скривился рот — это по беговым дорожкам нервов добралась до сознания боль.

— Давай уже решай: или в отключку, или вниз в укрытие! — сердито сказал Май. — Они лишь пугали и сейчас снова прилетят!

Оливин опять попытался соорудить ответ, но органы говорения отказались ему служить. Май и не надеялся на вразумительный диалог: в нём сработали остаточные лохмотья учтивости. Демон присел и, перевалив обмякшее тело на плечо, выпрямился.

Ноша для него была не тяжела, а внизу ещё куча народу ждала помощи и общего руководства. Май решительно шагнул за порог. Винтовая лестница оказалась узковата, и раненый стукался, временами, о стены: то пятками, то головой. Придушенные вопли сообщали демону о том, что обморок так и не раскрыл ему благословенные объятья, но Май пропускал досадные мелочи мимо сознания.

Селена на ступенях не было — значит, успел благополучно уйти. Демона беспокоила лишь судьба потеряшки — все прочие интересовали его, поскольку постольку. Выживут — их заботы, погибнут — тем более. Сбежав вниз, Май увидел Селена с его возлюбленной и обеих девчонок. Хозяйка дома полулежала на лавке, Грета стоя на коленях, перевязывала матери кисти рук: похоже их изрезало битым стеклом, когда женщина ладонями прикрывала лицо. Селен маялся рядом, пытаясь помочь и не зная как. Эса сосредоточенно набирала в колчан короткие арбалетные стрелы. Амазонка перемазалась кровью, но лицо у неё было такое злое и сосредоточенное, что помощь здесь явно не требовалась. Май сгрузил Стража в кресло возле двери.

— Где остальные?

Сейчас не до сословных предрассудков. Ему никто не ответил, и демон отправился на поиски самостоятельно. Кухарка, она же единственная служанка не пострадала: в этой части здания были толстые стены и крохотные окна, да и стреляли с другой стороны. Пареньку при конюшне повезло меньше. Тонкие доски сарайчика пули прошили насквозь. Май нашёл мальчика истекающим кровью. Машину свою демон давно переставил во двор замка, и теперь потратил меньше минуты на извлечение из неё средств первой помощи. Мгновенно твердеющий на воздухе гель остановил кровотечение. Май подхватил раненого на руки и перенёс на кухню. Сюда же вскоре перебрались остальные.

Оливин уже пришёл в себя настолько, чтобы удручённо разглядывать искорёженную пулей бляху.

— Я не смогу теперь уйти! — прохрипел он ворчливо.

Боль опять напомнила о себе. Слезинки скатились на испачканные щёки. Белоснежное одеяние превратилось в сущую тряпку, и Май мимоходом подумал, что война делает всех грязными ещё раньше, чем озлобляет.

— Да ну? — сказа демон. — А мне-то что за дело?

Госпожа Альба горестно разглядывала порезы, хотя не на руках, а на единственном платье. Народ здесь в целом не избалованный: знает, что шкура заживёт сама, а ткани стоят денег. Грета утешала матушку, а Селен обещал заработать много золота и купить самое лучшее платье. Два платья: для мамы и для дочки. Сто платьев. Поглядев на семейку, Май уверился, что здесь всё в порядке.

Надо было плотнее заняться ранеными, но обострившаяся интуиция подсказала Маю, что стрельба по окнам лишь начало неприятностей, и очень скоро это его мнение начало подтверждаться.

Стрёкот возник в отдалении и затих всё на той же поляне, которую следовало заминировать ещё после первого визита иномирцев. Демон поспешно оглядел своё воинство. Оливин дышал через раз и вряд ли мог толком ходить, будущую семью Селена и его самого лучше в это дело не впутывать, служанка и мальчик тем более не в счёт. Остаётся воинственная амазонка с арбалетом.

— Пойду я лучше один! — решительно заявил Май.

— Я с тобой! — немедленно прохрипел Оливин и принялся боком выбираться из кресла.

Поджившие, было, ранки снова начали слабо кровоточить. Чувство долга подняло Стража на ноги, но не добавило ему сил и благоразумия. Май поглядел на собрата по процветанию почти с жалостью.

— Да справлюсь я! — ответил он нарочито грубо. — Только если сделаю кому-то больно, скажу, что защищал Порядок. Прикроешь на Комиссии?

— Я сам! — настаивал Оливин.

Искорёженный болью он выглядел смешным и жалким, но упорство его внушало уважение. Эса решительно забросила за спину свой убогий арсенал и подошла к небожителю.