Пределы Делфа

Ущелье наполнил лай и вой огромных черных волков, на холке которых иногда сидели всадники — такие же карлики, как убитые Дикусаром не так давно. Тела разбойника и карликов подверглись пристальному осмотру волков. В какой-то момент один из них вцепился пастью в бедро разбойника, пытаясь урвать кусок. Тот же миг к нему присоединились и остальные, боясь оказаться обделенными. Яростный рык, и визг оттертых в сторону волков почти оглушил Дикусара. В полном хаосе, что воцарился вокруг, тела и разбойника, и карликов были растерзаны, прежде чем погонщики смогли восстановить порядок в стае, а пеший отряд гоблинов догнал товарищей.

Перед самым носом Дикусара опустилась чья-то одетая в дырявый сапог нога. Подняв голову, посвященный понял, что один из гоблинов смотрит прямо на него. Даже сейчас морок не позволял карлику понять, что же именно он видит. Он в упор не мог различить находящегося перед ним человека, но маг чувствовал, как его маскировка трещит по швам. Прежде, чем его раскрыли, Дикусар вскочил на ноги, и нанес удар.

Острейший, никогда не тупившийся кончик кинжала вспорол горло гоблина так, будто пронзал не живую плоть, а бумагу. Густая черная кровь ударила широкой струей, залив лицо и одежду посвященного. Карлик еще не осознал свою смерть, еще не успел упасть на землю мертвым телом, когда Дикусар нанес второй удар, унесший очередную жертву. Острое лезвие, словно само по себе находило уязвимые места — на каждого врага приходилось не более одного удара, и не более секунды времени. Морок трещал по швам, хотя Дикусар вливал в него все свои магические силы.

Враги видели смутно различимую тень, которая ежесекундно мигала, то растворяясь в темноте, то появляясь, каждый раз в разных местах. Между тем, карлики погибали один за другим. Строй их был слишком плотным, чтобы всадники на волках пробились к тому месту, где жила смерть. В какой-то момент зародившись, паника начала разрастаться. Никто не мог понять, что происходит, и животные инстинкты толпы постепенно брали верх над разумом. Дикусар вонзил клинок в спину убегающему врагу, и странным образом понял, будто изданный чудовищем предсмертный хрип оказался для всех последней каплей.

Отряд карликов превратился в толпу. Каждый пытался убежать подальше от того места, где острый клинок убивал их одного за другим. Гоблины спасались, пробегая по головам товарищей, и полосуя ножами в спину слишком медлительных. В давке погибло почти столько же, сколько от рук колдуна. Пользуясь этим, Дикусар медленно, но верно продвигался вперед — туда, откуда пришла орда. Толпы гоблинов должны были оградить его от волков. Кроме того, посвященный подозревал, что именно в том направлении может скрываться выход из ущелья. Нанося удар всем встреченным врагам, до кого можно было дотянуться, Дикусар вскоре отделился от основной массы.

Чувство нависшей угрозы заставило его насторожиться. Холодный воздух говорил о присутствии чего-то зловещего. Молодой маг посмотрел вперед, и сквозь тонкую полосу тумана смог различить согбенную фигуру, облаченную в серые лохмотья. Он начал приближаться к ней, держа кинжал наизготовку. Капли черной крови медленно срывались с кончика острия и падали на землю. Рукоятка не скользила в ладони, несмотря на залившую посвященного черную кровь.

Фигура повернулась в направлении посвященного, будто морок не был для неё преградой. Дикусар медленно приближался, и уже мог видеть уродливое коричневое лицо карлика в лохмотьях. Этот гоблин был стар, и опирался на деревянный посох, на конце которого находился человеческий череп. Черные глаза с почти болезненной ненавистью смотрели посвященному прямо в лицо. Взвывшее чувство опасности заставило Дикусара броситься в сторону. Он успел лишь почувствовать, что мимо него пронеслось нечто незримое, от чего исходили сильные эманации зла.

Вскочив на ноги, молодой маг бросился в направлении врага... и внезапно почувствовал, что воздух задерживает его, заставляя продираться вперед, словно через густой кисель. Черные глаза карлика продолжали смотреть прямо на него, и Дикусар вдруг понял, что не может отвести от них взгляд.

Взгляд колдуна карликов будто говорил: сдавайся, замри — смерть будет быстрой. Почему-то в голову посвященному лезли мысли, которые всячески поддерживали идею сдаться. Они находили всевозможные предлоги и убеждали на все лады. Воля посвященного подтачивалась. В какой-то момент ему начало казаться, будто это не он стоял сейчас перед гоблином-колдуном, а кто-то другой.

Краем сознания Дикусар все понимал. Он видел блеск черного ножа в руке карлика, сулящий ему смерть. На лезвии были багровые следы от засохшей крови. Молодому магу стало дурно, но неодолимая сила заставила его сделать шаг вперед, покорно склонив голову.

Дикусар почувствовал ледяное дыхание смерти. Внутри него взвыло множество голосов. Время остановилось. Дикусар ощутил присутствие темных сил, мощное, как никогда в его жизни. Тот же миг его буквально вырвало из поединка, и поместило в пространство непроглядной темноты. Тишина оглушила его, но она длилась недолго: тьме было, что сказать своему последователю.

Сознание посвященного заполнили образы. Он видел демонических существ, покрытых пылающей огнем плотью. Он видел существ, будто сотканных из магмы — ожившие глыбы, которые прятались в темных уголках увиденного им ада. Каким-то образом Дикусар чувствовал всю силу пылавшего там жара, будто уже находился там одной ногой.

Дикусар смотрел на кинжал, зажатый в руках гоблина, и видел вместо него открытый портал в Бездну: жадную и ненасытную, готовую поглотить его сущность сию секунду. Он уже приготовился ощутить прикосновение к своей плоти демонического пламени, когда его наполнили видения иного рода.

Каким-то образом посвященный понял, что слова тьмы предлагают ему сделку. Он был вправе отказаться — и перенестись туда, куда пытался его переправить враг. Вот только предлагаемое темными духами мало чем отличалось от смерти. Фактически, ему предлагалось измениться настолько, что он терял часть своей человеческой сущности.

Странно, но Дикусар почувствовал на своих глазах влагу. Теперь он знал, на какой путь привел его Левнат, и знал, что конец в любом случае будет лежать либо глубоко во Тьме, либо в глубинах Бездны. Выбор был очевиден, и Дикусар его сделал, приняв предложенное тьмой. Если ей так будет угодно — подумал посвященный, — то я буду служить ей в мире смертных, пока не погибну, чтобы воссоединиться с ней навсегда.

* * *

...Острый нож вошел в его плоть, пронзив живот. В черных глазах колдуна-карлика появилось выражение злого торжества. Ярко-алый язык облизнул острые желтые зубы. Он собирался уже издать яростный клич торжества, когда внезапно осекся. Уже сраженная было жертва внезапно схватила его за запястье, заблокировав руку. Подняв голову, колдун столкнулся с прямым взглядом пылающих зеленым глаз, в которых не было не капли покорной готовности умереть, которую колдун так старался внушить. Испытав мгновенный испуг, карлик дернулся было, но вдруг почувствовал, как в его собственную грудь входит нечто острое.

Опустив взгляд вниз, колдун увидел, что из его груди торчит широкое лезвие, будто сотканное из чистой тьмы. Оно росло из правой руки человека, будто её продолжение. Колдун издал хриплый крик, который сразу же оборвался, когда из его горла пошла кровь. Её капли падали на черное лезвие, мгновенно испаряясь с его поверхности. Конец лезвия вышел из спины карлика, а затем был резким движением извлечен. Труп колдуна гоблинов мешком упал на землю, и только после этого посвященный устало опустился на колени след за ним.

Дикусар чувствовал боль в животе, хотя она доносилась до него будто издалека. Он выдохнул, и увидел черный дым, который шел у него изо рта. Каким-то озарением, посвященный осознал, что этот дым был отражением его духа, собственное тело которого стало ему вместилищем. Это наполнило посвященного неприятными подозрениями. Могло оказаться так, что миссия, возложенная на него тьмой, со смертью тела не прервется, но продолжится уже в качестве нежити.

Это заставило мага зашевелиться. Преодолевая боль, он вынул из живота нож. Вспышка боли пробилась даже сквозь барьер нечувствительности, который появился у него после встречи с тьмой. Все тот же черный дым вырывался из открытой раны, одновременно прижигая её, подобно прокаленному железу. Дикусар чувствовал, что слабеет на глазах. Из последних сил он заставил себя встать на ноги и выпрямиться, оглядываясь вокруг.

Шум, надвигающийся со всех сторон, насторожил посвященного. Он понял, что отряды карликов скоро окажутся рядом. Следовало бежать и прятаться, однако каждое движение причиняло боль. Дикусар не мог перемещаться быстро — возможности его тела имели предел, и он в него уже уперся, сохраняя бодрость даже после опасной раны. Все, на что его хватило — это один единственный, крошечный, исполненный невыносимой муки шаг.

Маг видел фигуры карликов — десятки, а может, сотни. Похоже, пришло время умирать — подумалось ему. Сознание помутилось от напряжения. Дикусара охватило странное ощущение, будто все вокруг происходит не с ним. Звуки доносились до него, как сквозь вату. Он перестал чувствовать собственное тело. Его сознание вновь наполнили смутные видения.

...он видел себя со стороны, стоящего над трупом колдуна карликов. Темнота и расстояние не были для него помехой. Отряды карликов действительно приближались к нему, и лишь секунды отделяли его от встречи с ними. Мысли Дикусара путались. В этом состоянии логика его больше не подчинялась привычным законам... но именно в этом оказалось спасение.

Посвященный сам не мог объяснить, что заставило его сделать то, что он сделал в следующие секунды. Из его ладони выросло длинное широкое лезвие, будто сотканное из черного дыма, и опустилось вниз, одним ударом отсекая голову шамана. Преодолевая боль, Дикусар подошел к ней, и взял в руку. Толпа карликов остановилась, как вкопанная. Задние ряды напирали на передние, пока всем не удалось увидеть посвященного с зажатой в руке головой предводителя. Гул толпы смолк. Никто не пытался напасть на юношу, словно голова колдуна в его руке сделала такое действие запретным...

Дикусар рывком вынырнул из состояния, промежуточного между сном и трансом. Только сейчас он осознал, где находится, и ощутил липкое прикосновение страха. Если бы на него накинулись... но ничего не происходило. Посвященный сам не понимал, что заставило его отрубить голову шаману, но это не мешало ему пользоваться плодами своего странного поступка.

Он начал медленно шагать вперед, преодолевая боль. Толпа гоблинов расступалась перед ним, не делая ни малейших попыток напасть. Никто не пытался за ним следовать, и вскоре Дикусар ушел по оврагу довольно далеко от толпы карликов и их волков. Усталость брала свое — маг чувствовал, что скоро не сможет двигаться.

Нужно укрытие — понял он. Оно должно быть нормальным, а не временным — таким, чтобы в нем можно было переждать день или два. В таких условиях рана, нанесенная грязным ножом в живот, неминуемо оказалась бы смертельна, но странные свойства собственного тела намекали, что он еще имеет шансы выжить.

В конечном итоге Дикусар нашел темную пещеру, вход в которую загораживали корни деревьев. Подобрав с земли толстую палку, он заточил её, превратил в кол, на который насадил голову колдуна. Импровизированное пугало должно было не пустить в пещеру врагов, как бы странно не звучало, будто коричневокожие твари могут бояться головы собственного мертвого предводителя. Установив пугало, Дикусар расстелил на полу пещеры плащ, и закутался в него, не обращая внимания на покрывавшие его пятна крови. Подвернув рубаху, он удивленно уставился на корку запекшейся черной крови на месте раны. Движения по-прежнему причиняли боль, но молодой маг признался себе, что это — почти единственное оставшееся последствие раны, которая оказалась бы смертельной в иных обстоятельствах.

Чтобы полностью прийти в себя, все равно требовалось время, и Дикусар медленно закрыл глаза, пытаясь расслабиться. Едва он смежил веки, сознание погасло, как по щелчку.

* * *

Посвященный видел странные сны, в которых был чем-то отличным от человека. Его тело не имело формы, точнее, могло принимать любую форму, увеличиваясь или уменьшаясь в размерах при его желании. Оно могло становиться плотным, как сталь, или прозрачным, как ветер. Оно было соткано из черного как ночь шелка и было столь же невесомым. Он мог развеиваться, как дым, чтобы мгновенно вынырнуть там, где какой-либо предмет отбрасывал тень. В ночной, кромешной темноте его возможности становились поистине безграничны. Он мог находиться везде. Он сам был ночью, и владел всем, что только попадало в её объятья...

Сон медленно выпускал посвященного из своих сетей. Долгое время он не сознавал, где находится. Даже понять, что он — это он, удавалось не сразу. Собственное тело казалось Дикусару тесной темницей, в которой он был пленен. Как никогда, ему хотелось вырваться, чтобы начать гулять по свободе без обузы плоти...

Лишь встряхнувшись, молодой маг смог вновь вспомнить, кто он, и что с ним случилось. Он не знал, сколько проспал, но ему казалось, что немало. Он чувствовал себя совершенно разбитым, но бодрым. Движение давалось с трудом, но больше не причиняло боль, как раньше. Рана полностью зажила, словно была не тяжелее царапины. Посвященный вновь мог двинуться в путь. Но куда? — задал он себе вопрос. Прислушавшись к себе, он почувствовал, что его вновь затягивает в лабиринты видений.

Он был похож на солнечный луч, который летел с невообразимой скоростью, в считанные секунды преодолевая огромные расстояния. Ему потребовалось не дольше мгновения, чтобы пройти через то ущелье, в котором находился Дикусар, и дойти до самого его конца, где была пещера — другая, не так, где прятался юноша.

Эта пещера была огромным проходом в скалах, и шла вперед очень долго. Горы всей своей мощью нависали над её сводами, которые, тем не менее, не собирались обрушиваться. Пещера без каких-либо ответвлений сторону проходила насквозь через те пределы, что ограничивали долину от всего остального мира. Выход из неё находился у подножья горы, которая спускалась почти к самому морю. Посвященный в своем видении смог разглядеть густые леса, покрывавшие предгорья, и широкую песчаную полосу на берегу.

Внезапно Дикусар понял, что магия барьера, что не выпускала из долины живых существ, здесь на работала. Пещеру можно считать легендарной находкой — понял посвященный. Тот, кто знает о ней, может выйти во внешний мир. Знание о ней могло бы полностью изменить расклад сил в Делфе, и не только. Узнай о лазейке кто-нибудь во внешнем мире, и здесь уже скоро появится королевский наместник, а в долине — королевские войска, — подумал Дикусар.

Однако вдруг его внимание привлек неожиданный звук.

Грохот гор, казалось, сотряс все вокруг. Огромные скалы, что высились по бокам пещеры, внезапно пришли в движение. Дикусар похолодел от страха, прежде чем понял, что здесь он пребывает незримым духом. То, что показалось ему землетрясением, оказалось чем-то невообразимым. Дикусар не поверил бы никому, кто рассказал бы о таком, но скалы оказались живыми. Их очертания чем-то напомнили посвященному очертания человекоподобных великанов. Они повернулись еще раз — и Дикусар еще сильнее укрепился в своей догадке. Это были каменные великаны — высотой в десятки метров, они действительно были устрашающе велики. Им под силу было разрушать города и заставлять острова опускаться на дно. Люди должны казаться таким ничего не значащими букашками, но интуиция подсказывала магу, что ожить великанов заставил именно его взор, проникший за пределы долины.