А в самом низу страницы примостились местные цифры. Здесь моя удача заключалась лишь в том, что их было десять. И, значит, ломать мозги со счетом в изуверских системах не придется. Однако на знакомые арабские походили только ноль и двойка. Еще была цифра, идентичная восьмерке, почему-то являющаяся четверкой, и одна близкая к девятке, но стоящая на месте семерки*. Вот к этому привыкать буду действительно долго...

*Обыкновенные бенгальские цифры, слегка видоизмененные другой культурой. Однако главный герой видит их первый раз в жизни.

Дальше полетели дни. Та скорость, с которой учил слова в пути, теперь казалась мне черепашьей. Букварь со всем, что там было, я 'проглотил' часов за десять и жалею только о том, что половина этого времени пришлась на следующие сутки. А дальше напрягал голову и пытался с имеющимся запасом вникнуть в тексты остальных книг, оказавшихся, к слову, в основном сказками, постепенно узнавая смысл все новых и новых слов. Потом выписывал эти слова на песке у реки и выправлял произношение, когда приходил Эколас. Тут проблем как раз почти не было, голосовые связки мне достались великолепные.

Кстати, я был неправ, мой юный учитель действительно оказался сыном Кинваро. А тот, как прояснилось, имел титул виконта, то есть завис где-то между бароном и графом. Это все опять же банальные сказки понять помогли. Язык не поворачивается их детскими назвать...

Вообще, разгадка моей ошибки оказалась проста: местные благородные, как правило, имеют двойные фамилии, состоящие из имен отцовского и материнского родов. Причем у замужних женщин они вообще тройные, к примеру, мать Эколаса — Иссабэль носит фамилию де Клир Олитрэ-и-Риега. Первое слово — имя рода мужа, дальше род отца женщины и потом уже род ее матери.

Еще я узнал, что изуродованную Луну здесь величают темным богом-демоном Длайуном, а дневное светило именуют не иначе как Соларном. Тоже бог, но, естественно, уже светлый и жуть какой добрый. Ну, там, в сказках этих, часто встречались такие вот предложения: 'ласковые лучи Соларна освещали их нелегкий путь' или 'под зловещим Длайуном вершились страшные бесчинства'. Короче, высокохудожественную речь только по таким книжкам учить и нужно.

Расстраивало малость то, что Эколас не желал тратить много своего времени на просвещение. Зато он часто требовал от меня очередного показательного выступления с кинжалами. Хотя ничего красивого там точно нет. Одни смертельные удары, которых почти невозможно избежать... Но я понимаю прекрасно и то, что нанести их в реальном бою попросту не дадут. Наколют мое тельце разочек на шпагу с безопасной дистанции, вот и все. Кончится на этом история одного попаданца... хотя черт знает. Разок засосало в воронку, может, затянет снова?

Однажды сын виконта даже проявил неслыханную щедрость, принеся в корзинке еду из поместья. И был бы я совсем счастлив, не прилагайся к сей божественной, после лагерной-то, пище бутылка с вином... Ну что делать, у меня тяжелая степень странного для местных недуга, а именно — абсолютное неприятие спиртного. Но как объяснить сие Эколасу? Они же здесь винище как эту воду хлещут!

Короче, буря могла получиться знатная. Разве можно такое представить, дворянин предложил нечто, о чем раб даже не смеет мечтать! И невольник посмел неблагодарно отказаться от царских даров! С трудом, но я отбрехался. Самым действенным аргументом послужила фраза: 'мне вера не позволяет!' В святую березу-мать, да.

Прошло, наверное, чуть больше месяца с того момента, как я осознал себя в новом мире. Больше нет ощущения абсолютной беспомощности, чуждости, постоянного неясного страха. Мой сон перестал быть чередой смутных кошмаров, пускай даже и не получалось никогда их вспомнить наутро. Теперь же — лишь короткий миг дарящей необходимый отдых черноты и ничего боле.

Но нет и свободы.

Даже неясно, как к ней подступиться. Сорвать ошейник к чертям? Не думаю, одной смерти мне хватило надолго. Прежде чем делать — необходимо знать.

— Арднаскел, — донеслось со спины вместе со звуком шагов по суховатой траве.

Я сидел недалеко от края обрыва и смотрел на плещущийся совсем близко десятиметровый водопад, расположенный немного ниже по реке от обжитого мною сарайчика. В этом месте можно было хорошо отдохнуть в одиночестве, одновременно оставаясь у всех на виду. Благо стрельбище всего в двухстах метрах справа.

Теперь же пришел отпрыск виконта и разрушил мой возвышенный полет мысли. Но искреннее спасибо ему за это, а то хандра какая-то прицепилась...

— Мне от тебя кое-что нужно, Арднаскел.

Что, опять соломенное чучело искромсать? И как еще не надоело!

— Да, Эколас? — обернувшись и встав с земли, спросил я.

— Через двое суток, ночью, ты проникнешь в поместье. А потом тихо убьешь обитателя одной из комнат, — холодным тоном произнес юноша.

— Чт... что?! — выдохнул я, чуть было не поперхнувшись.

— Боль! — вместо ответа обронил Эколас.

И тут же меня скрутила агония. Падая на каменистую землю, под ноги благородному, каким-то чудом смог удержаться на трясущихся руках. Кажется, словно прямо сейчас умирает каждая клетка тела, будто все нервы разом кто-то наматывает на заряженную током катушку...

— Знай свое место, раб. Ты сделаешь то, что тебе приказано, — констатировал сын виконта безразлично.

Пряник и кнут, вот, значит, как?! А на себе проверить последний ты не желаешь? Ведь давно тлеющие где-то в груди угольки ярости знакомо раскаляются вновь. Но на сей раз меня не сожжет дотла. Нет, не сожжет!

Алый факел охватил тело за один удар сердца. На следующем с кожи просто исчезло все, что могло гореть. Ошейник бессильно рассыпался в невесомую пыль, а металл бляхи вскипел и пролился раскаленными каплями вниз. Боль резко прошла. В тот же момент я вскочил с четверенек, ветром прошел каких-то пару шагов и с силой ударил обоими кулаками в грудь так и не понявшего ничего Эколаса. Руки легко прожгли его ребра, вместо того чтобы отбросить дворянина назад. И юноша начал медленно заваливаться уже у моих ног.

Черная злоба почти перестала питать костер ярости. Эмоции ушли на поживу огню, он затух, оставив после себя едва горячие угли рядом с сердцем. Которые так и будут тлеть, вечно готовые дать начало новому бушующему пожару.

Вот как я понимаю в себе это.

Чужие крики, донесшиеся со стрельбища, вернули восприятие окружающего. Но поздно, почти сразу же ощутил, как мышцы груди разорвал какой-то предмет... А следом еще один попал в левое бедро. Стрелы! Да, боль есть, но в сравнении с той, что испытал так недавно...

Нога подкосилась, и я свалился на одно колено. Воздух рядом разорвали еще несколько свистящих стрел. Нет уж, хватит в меня попадать! Прижимаюсь к земле и за несколько перекатов, сломав попутно торчавшие из тела древки, достигаю края обрыва. Скрыться больше попросту негде, и остается уповать на то, что вода смягчит падение. А камней там, у водопада, немерено. И еще понятия не имею, смогу ли вообще плыть со своими ранами.

Упал неудачно, вниз головою. Хорошо хоть, получилось перед этим как следует оттолкнуться. Бурлящий поток вмиг подхватил меня и понес куда-то, с силой волоча по гальке. Множество раз нечто острое глубоко царапало кожу. С минуту я беспомощно барахтался, стараясь выплыть наверх, воздух стремительно уходил из легких...

А потом понял, что вновь хорошо контролирую раненую ногу. И боль то ли ушла окончательно, то ли заглушилась многочисленными ударами о дно. За несколько секунд смог как-то сориентироваться в пространстве и оказаться ближе к поверхности. Дальше новая порция везения привалила в лице длинной коряги, за которую уцепился совершенно случайно. По ней я и поднялся спешно, ведь грудь уже разрывалась, а стиснутые челюсти были готовы раскрыться и предательски впустить в себя мутную жидкость...

Резко вздохнув, даже не сразу понял, где оказался. Вокруг темнота. И вода спокойная, никуда не тянет, хотя совсем рядом слышен ее сильный шум... Все, глаза привыкли, даже того легкого свечения, которое они источают, достаточно, чтобы разобрать большинство деталей. Это пустота внутри кривого мертвого дерева, которое видел не раз. В полукилометре от водопада, оно торчит под углом у крутого берега на другой стороне.

Еще раз осмотрелся. Так, есть небольшой уступ, на котором с трудом, но можно уместиться с ногами... Забрался! Теперь отдохнуть немного. Или?.. Ведь к дереву со склона очень непросто подобраться, да и о том, что оно полое, едва ли кто-то вообще знает. А меня будут искать, определенно. Кинваро не обрадует трупик его сынишки с обугленной грудной клеткой. Интересно, кстати, уж не папашу ли хотел укокошить Эколас? Почему он вообще решил использовать меня? Ладно, сначала проведу ревизию повреждений, а потом буду размышлять на отвлеченные темы!

Итак, исцарапан я с головы до ног, это раз. Но дырок от стрел не наблюдаю, это два. Покрытые сукровицей рубцы — есть, но не раны. Очередная мистика. Тогда почему, блин, все остальное заживать не спешит совершенно, а?! Стоять, наконечники-то железные. Были, пока мой организм их не схарчил.

Вот об этом я зря подумал. Очень уж есть, нет, именно, пардон, жрать захотелось! Хоть прямо сейчас начинай в подгнившее дерево вгрызаться. Отставить, оно невкусное... Хм, теоретические научные изыскания помогут отвлечься и спасут меня от участи бобра.

Значит, металл, соприкасающийся с раной, подстегивает процессы заживления, и еще как подстегивает! Также он встраивается в ткани, делая их частично металлическими. Или сам становится органическим, неясно. А тело пока что испытывает явную нехватку этого элемента.

Теперь о ярости... Она, конечно, жутко полезная, но я что, каждый раз теперь буду без одежды оставаться? И еще, температура ведь явно зашкаливает за все известные нормы! Эмоции, эдакое 'топливо', сгорают слишком быстро. Выходит, в этом направлении у меня две цели: научиться вызывать пламя, к примеру, на одних ладонях и уменьшить избыточный жар. Тогда смогу и пару минут костерком поработать...

Идея! Как-нибудь потом, если буду жив да при деньгах, стоит запастись кучей железок, наотращивать волос, а потом заплатить умельцам, чтобы сделали из них ткань, ну и дальше — набор хорошего шмотья. По уму, такая одежда к моей ярости должна быть невосприимчива.

Хм, размечтался! Сначала из этого дупла, или же дупы, это как посмотреть, выбраться без смертельных последствий надобно. Пока план простой: сижу здесь тихо, как мышь, до глубокой ночи, вслушиваюсь во все, что творится вокруг...

— Эколас... Эколас... — повторял Кинваро, вот уже несколько минут, как заведенный, баюкая на руках еще не остывшее тело.

Виконт хорошо наблюдал момент смерти сына, уже к развязке выйдя из своего кабинета на стену, подышать свежим воздухом. Де Клир-и-Нирта тогда несколько долгих мгновений не мог поверить собственным глазам. А потом он сломя голову кинулся седлать коня...

Сейчас же рядом стояли оба мастера-лучника — именно их стрелы ранили беглого раба — да верный помощник, который уже считал себя виноватым во всем случившемся. Наконец, виконт немного успокоился, бережно положил голову мертвого Эколаса на землю, медленно встал и зло произнес:

— Иторэ, организуй поиски, найди его. Найди! Не смей даже возвращаться без пары отрезанных у трупа длинных ушей! Но лучше бы эльфу оказаться живым...

В мыслях же Кинваро пытался понять, как ему теперь объяснять все случившееся Иссабэль. Ведь уже завтра жена должна будет вернуться в виконтство из столицы. А вместе с нею приедет и их старший сын.

Наследник рода Клир — Вэнцио.

Относительно спокойными были первые минут тридцать сидения в дупле. Потом же... Стадо слонов шумит точно меньше. И так продолжалось долго, часов пять-семь. Я слышал, как лошади скачут вдоль берегов, как переговариваются солдаты неподалеку, а чуть позже не только они одни. Из донесшихся разговоров понял — люди виконта согнали на мои поиски целую толпу крестьян со всех трех деревень долины. Но главное — они собирались оставить вдоль реки ночных сторожей. Значит, Кинваро подозревает о том, что я жив.

Вот и стала ясна вся польза эльфийского слуха...

В воду спускался очень аккуратно, боясь породить и один лишний звук. Конечно, шум здесь и так приличный, но вдруг среди поисковиков есть хорошие слухачи? Задержав дыхание, я перебрался на внешнюю сторону уже знакомой коряги и стал медленно подниматься по древесине к поверхности. А бешеный поток так и норовил все время сорвать меня с собою.

Высунув голову из воды, обнаружил несколько костров, и это только те, что видны на левом берегу. Правый же конкретно здесь слишком высокий, чтобы разглядеть хоть что-то, кроме едва заметного зарева в воздухе.

Хм, ночь, конечно, темной назвать язык не поворачивается, но сомневаюсь, что те, кто сидят у огня, смогут увидеть в воде хоть что-то. И полагаю, что у меня получится проплыть минуты две-три, совсем не показываясь на поверхности, благо, сидя в дереве, удавалось, проверки ради, задерживать дыхание на все четыре.

Ну, была не была!

Провентилировал легкие, наполнил их до отказа и тут же разжал пальцы. Река мгновенно подхватила мое тело и быстро понесла его вниз по течению. Я лишь старался держаться как можно дальше от дна. Но один раз все-таки зацепил случайно какой-то острый камень плечом. А поток тем временем постепенно начал ослабевать. Еще с полкилометра, и буйный нрав вод, порожденный водопадом, сойдет на нет...

Воздух!

Поднявшись к поверхности, потратил всего несколько секунд, чтобы вновь наполнить легкие, и повторно нырнул. Но теперь приходилось прилагать все больше усилий и плыть фактически уже самому. Где-то через минуту сменил тактику, благо дно здесь не илистое и позволяет передвигаться, цепляясь за гальку руками. Шума в ушах становилось все меньше...

Опять всплытие, но осторожное, здесь плеск будет слышен гораздо лучше. Высунувшись из воды, огляделся по сторонам. Заметил два костра слева, на приличном удалении друг от друга, и еще один справа. А берег там оказался весьма интересный, с большим количеством рассыпающихся скал. Спрятаться среди них поначалу должно быть гораздо проще, чем среди голых холмов, что с другой стороны.

Я набрал воздуха и опустился под воду. Довольно скоро добрался до намеченной цели по дну, хорошо еще, что оно здесь почти не поднималось. А выбрался уже в расщелине меж двух нагромождений валунов, где смог хоть немного передохнуть.

Вдруг ветер донес до ушей какие-то обрывки речи. Тут же прислушавшись, сумел разобрать почти весь разговор:

— ...помер, и ладно. Скотина был, — произнес кто-то простоватым трубным голосом.

— Да разве так можно говорить?! Если кто узнает... — с заметным страхом начал второй, но тут же был перебит еще одним.

— Ты, главное, не ори у каждой двери. А все кому надо и так все знают! Скольких девок звереныш попортил, а? Ладно бы просто... так ведь поиздеваться любил! Издох, к Хель ему и дорога...

Так, похоже, крестьяне Эколаса не сильно жаловали. Но какая мне вообще разница? Я знаю теперь, где сидят 'сторожа', а еще то, что добросовестно выполнять свою работу они даже не думают.