Открытый прицел и запах напалма

Подошел Шах, держась за щеку. Вид у него был удручающий, в руке держал английскую булавку и комочек медицинской ваты.

— Что с тобой? — спросил у него Роман.

Тот промычал, наклонился над умывальником, раскрыл булавку, засунул ее в рот, поковырялся и сплюнул сгусток гноя с кровью.

— У меня десна воспалилась, — сказал он, скривившись. И снова сплюнул.

Роман поморщился.

— Ты что, нарыв проколол?

— Угу. — Шах прополоскал рот и снова скривился.

— Содой надо прополоскать. Инфекцию занесешь.

— Где я ее тут возьму? Я бы лучше пять капель накатил. Больно...

— Шах, тут горячая вода хоть есть, не в курсе? — спросил К**шеев.

— Кажись, есть, — промычал Шах, держась за щеку. — В подвале располаги. Но там срач конкретный.

— Зашибись...

Умывшись, Роман вернулся в располагу и заступил на дежурство.

Свет в комнате потушили.

Исключительно мужской коллектив уже дружно похрапывал и посапывал.

Шах тоже вернулся, но уснул не сразу, беспокойно ворочаясь на койке.

Вода ненадолго придала Са**нову бодрость, лицо посвежело, но вскоре глаза опять начали слипаться. Жутко хотелось спать. Сначала Роман сидел на стуле у окна, облокотившись на подоконник, и смотрел на пустующий плац. Чиркал спичками, курил сигареты одну за другой. После ходил по коридору, куда выходили двери комнат, время от времени оборачиваясь и прислушиваясь к голосам, доносившимся с лестницы. Но хождение вдоль стены туда и обратно было тягостным: как зверь в клетке.

В пять утра он ненастойчиво попытался разбудить К**шеева, но тот спал как убитый, сладко посапывая. Ладно, решил Роман, отдежурю и за тебя. А когда наконец сменился, то до койки добрался на ватных ногах, положил голову на подушку и тотчас забылся.

...Его разбудил смех и чей-то разговор. Роман повернулся на другой бок, решив еще немного поспать. Но, почувствовав удар ногой снизу по сетке металлической кровати, неохотно открыл глаза и провел ладонью по лицу.

— Просыпайся, Румын, — сказал подошедший К**шеев.

Са**нов вздохнул.

— Коробочка, ты как-то иначе будить можешь? — недовольно буркнул он, чувствуя, как внутри закипает раздражение. — Я тебе кто — друг или собака?

— Ты один еще спишь. Скоро завтрак и построение.

Са**нов прислушался к себе. В голове был шум, усталость не прошла. С трудом поднялся, сел на кровати, свесив ноги.

В дверях появился Адик:

— Уберитесь каждый под своей койкой! — и ушел, оставив веник и оцинкованное ведро с тряпкой.

В комнате началась уборка.

Когда К**шеев протянул веник Роману, тот заглянул под свою кровать — там было слегка пыльно, но мусора не заметил.

— Пацаны, Коробочка, у меня чисто под кроватью. Я не буду сейчас убирать. В следующий раз.

— Что, и мыть не будешь? — спросил К**шеев.

И снова Са**нов вздохнул. Затем лег на кровать, потянулся.

— Нет. Я еще в себя не пришел.

— Ты что, Румын, не такой, как все?! — повысил тон Алексей.

— Леха, такой я, такой, — едва сдержался Роман от грубого слова. — Но я и за тебя вообще-то отдежурил. Спать я хочу. Понятно?

— А кто тебя просил за меня дежурить?! На веник и тряпку! Убирай!

В самом начале, когда речь шла всего лишь о просьбе убраться, Са**нов не видел необходимости ругаться, но теперь, когда это прозвучало явно приказным тоном, от душевной гармонии не осталось и следа. Похоже, его друг решил узурпировать роль начальника.

— Отвали! — разозлился Роман, вскочил, выхватил тряпку из рук Алексея и с силой отшвырнул ее в сторону. — Чего ты, блин, тут раскомандовался, Алеша?!

К**шеев, весь в оскорбленных чувствах, отошел от Романа, ничего не сказав, хотя и его лицо дергалось от злости. Но после Алексей вспоминал вслух об этой отброшенной тряпке при каждом удобном случае, не один день. А позже, как бы невзначай, половина махрового полотенца оказалась у порога — об нее стали вытирать обувь. И, похоже, их давняя дружба, съедаемая обидами и упреками, стремительно рушилась.

* * *

После завтрака ополченцев выстроили на плацу, расчерченном белыми линиями для строевой подготовки. Только сейчас Роман заметил стоящие вдоль аллеи щиты с цитатами из уставов и наставлений. И подумал: "Надеюсь, не для этого..."

Рядом с Романом стоял Маршал.

— А где Шах? — тихо спросил он у него.

— У него флюс, — ответил Маршал, — щека распухла основательно. Его Адик в увал до завтра отпустил.

— Я ему говорил...

Появился Ходаковский.

— Пока мы здесь проливаем свою кровь, кое-кто успевает грабить "Метро" и другие наши магазины! — громко сказал он. — Сейчас мы едем на ОГА. Это прибежище мародеров, которые под видом сторонников ДНР грабят мирных жителей! Их надо выковырять оттуда! Окажут сопротивление — уничтожим! Но стрелять только по команде!..

Пока Ходаковский продолжал разжевывать ситуацию, Роман покосился на Ника, стоявшего рядом, и тихо спросил:

— Ник, а что, может и такая команда быть?

— Думаю, да, — спокойно ответил тот.

— И что, будем стрелять?

— Я буду.

— Что за бред... Там же свои сидят.

Ник промолчал.

Но из строя кто-то высказал лично Ходаковскому свои сомнения:

— Командир, может, не все так грустно? Могут ведь и дезу подкинуть о мародерах.

— Не могут! Там мародеры! — отрезал Ходаковский. — Пидорасы, которые нам в спину стреляют! Грабят наш город! Они не воюют, а майдан там устроили! По машинам!

В принципе, он сумел убедить большинство бойцов в правоте своих слов, попутно посылая нелестные эпитеты в адрес тех, кто сидел в здании областной госадминистрации.

* * *

Утро в Донецке всегда час "пик". Но колонна с ополченцами не останавливалась на перекрестках и не пережидала зеленый свет. В этом бесконечно катящемся потоке улиц, где все куда-то спешат, ее пропускали не только водители личного и общественного автотранспорта, но даже лихие таксисты. А горожане, заметив вооруженных людей и надпись "Батальон Восток" на броне, радостно приветствовали их, махая рукой и напутствуя добрыми словами. Народ любил и поддерживал своих защитников, своих героев — кто-то фотографировал на память, кто-то кланялся, крестил вслед. "Востоковцам" было приятно это видеть и осознавать, у многих из них сердце окатывало теплом, а у некоторых на глаза наворачивались слезы благодарности.

Однако машины все равно шли недостаточно быстро, как хотелось бы. В голове колонны, сразу же за черным минивэном "Хендай Н-1", в котором находился комбат, по асфальту лениво катился тот самый неисправный БТР-70. И как только миновали мост через реку Кальмиус и по Набережной выехали на проспект Гурова, водитель синего "Богдана", ополченец с позывным "Трак", чертыхнулся и досадливо прихлопнул ладонью по баранке руля.

Старый бронетранспортер начал буквально ползти, часто дергался рывками, пытаясь справиться с подъемом, а потом вовсе заглох. Попробовал снова тронуться — бестолку: мотор рычит, тужится, а в горку не тянет. Затем БТР медленно откатился назад и остановился, уткнувшись в автобус.

Вокруг быстро собиралась толпа зевак. Двое студентов, подняв руки, фотографировали колонну на дорогие смартфоны.

— Блин, с такой техникой опозориться недолго, — сказал Роман, сидевший рядом с водителем автобуса. И заерзал на сиденье. — Дрищи уже снимают. К вечеру это все в интернете будет.

— М-да... — хмыкнул Трак. — Конкретная жопа.

Он приоткрыл дверцу, высунулся из кабины и крикнул водителю КамАЗа, остановившегося позади:

— КамАЗ, подъезжай на мое место и толкай бэтэр на бугор!

Водитель грузовика махнул рукой ему в ответ: дескать, я все понял, давай отваливай.

Автобус сдал чуть назад и ушел влево, а затем занял место КамАЗа, когда тот подпер БТР и начал выталкивать его на подъем.

Выехав на Артема, центральную улицу города, бронетранспортер опять пошел своим ходом.

Трак озвучил свои мысли в адрес бэтээра так смачно, будто дальнобойщик, объездивший полсвета. А Роман, на повороте, оглянулся назад и увидел, что за ними теперь ехала старая светло-серая "таблетка", буксировавшая спаренную пулеметную зенитку на колесном ходу. За ним — растянулись легковушки и микроавтобусы с ополченцами.

Колонна подошла к Донецкой областной госадминистрации.

Приподнято, с задором разносилась по округе патриотическая песня в исполнении Дмитрия Ноздрина и группы "Куба", лившаяся из акустических колонок:

Вставай, Донбасс! Вставай мой край родной!

Вставай, Донбасс! Прогоним хунту вместе!

Вставай, Донбасс! Россия-мать с тобой!

Вставай, Донбасс! Ты станешь новым Брестом!

Мама, как поживают работяги и шахтеры?

Когда гуляли на майдане, наш народ вовсю работал и бездельников кормил...

Мама, всем нам помогут Славянские святые горы

И это наши города и будут наши навсегда!

Мы их врагам не отдадим!

Недалеко от баррикад и палаток, на которых трепыхались флаги и калейдоскопически мелькали плакаты с требованием немедленно прекратить нападки на Донбасс, стояло несколько легковых машин и пара микроавтобусов. За внешним периметром толпились митингующие. Судя по всему, "Восток" они не ждали. Но встретили, по обычаю, радостно — высыпали навстречу. Разумеется, еще не поняв, с какой целью бойцы туда прибыли.

"Востоковцы" спешились и немедленно рассредоточились, заняв оборону полукольцом и взяв под наблюдение здание облгосадминистрации и прилегающую к нему территорию. Лица у большинства бойцов были закрыты черными или зелеными балаклавами из синтетического трикотажа.

Музыка резко оборвалась.

— "Восток"! "Восток!" Спа-си-бо! — приветствовал и благодарил народ, полагая, что к их "живому щиту" теперь присоединятся и люди с оружием.

Но кричали все тише и тише.

Кто-то о кое-чем уже начал догадываться. И у палаток людишки в камуфляжах, но без оружия, тоже засуетились. Но у тех были свои причины — несколько "защитников-экспроприаторов" поспешно уносили ноги дворами.

Раздались громкая команда Ходаковского:

— Все гражданские — разошлись!

Ее подхватили "востоковцы", оттесняя толпу:

— Уходите, гражданские! Уходите!

— В сторону! В сторону!

— Дайте коридор!

Ходаковский подошел к БТРу, остановившемуся возле торца пятиэтажки. На броне сидел кряжистый широколицый парень в вэдэвэшной тельняшке и выцветших штанах от "афганки".

— Сможешь по седьмому и восьмому этажам отработать? — спросил комбат, указав взглядом на ствол крупнокалиберного пулемета, торчащий из башенки.

Парень посмотрел на здание, пригладил ладонью непослушную гриву волос, живо прикинул.

— Пулемет еще не пристрелян, — простуженно шмыгнув носом, уверенно сказал он. — Но я постараюсь.

Ходаковский понял: этот действительно постарается, попадет тютелька в тютельку.

— Жди команду.

Роман, разумеется, не раз бывал в административном здании. И случайно подслушав их разговор, вспомнил: на седьмом этаже ранее находились "Оплот" и Казачья народная дружина, а на восьмом — НОД и Губарев. Неужели они и есть те самые мародеры? В это ему с трудом верилось. Он посмотрел на вход в ОГА, над которым красовался дэнээровский флаг на длинном полотнище, а справа висел плакат с изображением "300 Стрелковцев".

От "таблетки" ополченцы отцепили "зушку" и откатили ее на более-менее ровную площадку, прямо напротив входа в ОГА, метрах в ста от него. Вслед за тем наводчик повращал маховик какого-то механизма, быстро положив зенитную установку основанием на асфальт, загоризонтировал и поднял колеса. Отбросив спинки сидений, он запрыгнул на левую сидячку. Прицельный занял рабочее место справа. "Тяжелые зеленые коробки" уже были навешены в каркасах, заряжающему осталось загнать ленты с патронами в приемник затворов обеих стволов и передернуть механизм подачи. Спарку крупнокалиберных пулеметов Владимирова шустро направили на верхние этажи. Чик-чик — и готово! Заняло это меньше минуты. Командир расчета стоял рядом и был готов выдать внешнее целеуказание. Они стали ждать. Теперь этот шедевр военно-инженерной мысли, ЗУ-2, был готов в одно нажатие педали спуска открыть огонь.

Тем временем бойцы "Востока" брали здание в кольцо. Из палаток они начали выгонять защитников ОГА. Из самой большой, армейской, буквально вытаскивали за шиворот, толкая пинками под зад. Кто знает, может быть, это и были те самые мародеры, а может, просто попали под горячую руку.

Митингующие, до конца не понимая происходящего, и вовсе притихли.

Но одна полная, лет шестидесяти, женщина отважно выскочила из толпы и закричала:

— Это не "Восток!" Это люди Коломойского! Переодетый батальон "Днепр"! — и бросилась к бэтээру.

Она улеглась прямо под колеса стоящей бронемашины и крикнула:

— Давите! ОГА мы не отдадим!

Роман подивился ее смелости.

Толпа сначала онемела, потом кто-то начала охать и ахать, но никто даже не дернулся. Массовка, да и только!

В свою очередь, Ходаковский опять распорядился:

— Убрать гражданских!

Тон сказанного был таким, что возражать было бесполезно.

Двое бойцов подошли к храброй активистке, аккуратно приподняли ее, усадили на землю и, присев рядом на корточках, минут семь разговаривали с ней. Когда женщина успокоилась, ее под руки отвели в сторону. В общем, проявили вежливость.

Собравшиеся вокруг люди были озадачены, у многих на лицах появилось недоумение от происходящего. Но никто не знал, как вести себя.

А в это время Ходаковский взял рупор в руки.

— Настоящие бойцы давно покинули это здание и воюют в Славянске! — сказал он, обращаясь к тем, кто находился в ОГА. — А крысы и мародеры остались здесь! Просим без боя освободить помещения!

Затем Ходаковский начал успокаивать митингующих, обрисовал им ситуацию. И вскоре головы большинства людей начали согласно кивать, кто-то молчал, кто-то просто удалился, решив, что ему тут делать нечего. Народ быстро уразумел, что к чему, когда бойцы "Востока" принесли из палаток картонный ящик и большой целлофановый пакет, набитые женскими туфлями с вызывающе тонкими каблучками, парфюмированной водой и нейлоновыми колготками. Товар был с пришпиленными жесткими датчиками и ценниками гипермаркета "Метро". Высыпали содержимое людям под ноги. Больше ничего и доказывать не нужно было.

— Вот сволочи! — сконфузилась молодая девушка с приколотой георгиевской лентой на пышной груди, добавив с досадой: — А мы их грудью прикрываем, козлов.

— Гоните в шею этих позорных тварей!

— Их трактором надо раскатать вместе со всем награбленным! — крикнул высокий мужик, полный "колхоз" по внешнему виду. Какая-то газета была зажата у него под мышкой заголовком вниз. — Молодцы, "Восток"!

— Паскудники! — вскинул к небу сжатый кулак на согнутой в локте руке другой мужик. — Наказать их надо!

— Под суд!

— Да мы их сами сейчас приговорим!

Толпа снова заволновалась, многие негодовали, начали меняться в лице. А кто-то продолжал настаивать, что никто ни в чем не виноват, дескать, надо еще во всем тщательно разобраться. Несколько человек захотели рвануть в здание "разобраться по-своему", но их остановили.