Бессмертный. Новая жизнь. Часть 2

-Что-то мы засиделись, — вставая и потягиваясь, протянул собеседник, -Я пожалуй пойду, "гуд бай".

Зевая, кивнул ему, поблагодарив за столь информативную беседу, и очкарик исчез в облаке дыма. Удобный способ перемещения. Когда-нибудь и я так научусь, однозначно. Хороший человек этот Кабуто, и подбодрил и много чего интересного рассказал. Зря я его в шпионаже подозревал после первой нашей встречи.

-Эй, Кабуто! — вскочив, заорал я во все горло, но в пределах видимости его не было. Я озирался по сторонам, забежал за угол больницы — тщетно, очкарика и след простыл.

"Гуд бай", он сказал гуд, мать его, бай! Откуда он знает английский?!

* * *

У нас получилось. Орочимару будет рад этому известию, ведь он смог повторить технику после бессчетных попыток. Это первый шаг на пути к созданию врат. Жаль не удалось расспросить Шина обо всех подробностях.

За Шином наверняка наблюдали, и после их беседы у Данзо появится множество вопросов к Кабуто, и он не уверен, что сможет пережить этот разговор. Придется покинуть Коноху раньше времени.

Домой возвращаться не стал. Он не хранил дома ничего ценного, устроив тайник в одной из торговых лавок, продавец которой был подкуплен круглой суммой денег. Да и дома его могут уже ждать Анбу Корня.

Оглянувшись, что бы убедиться в отсутствии "хвоста", Кабуто кивнул продажному продавцу и прошел через прилавок в дом. Поднялся на второй этаж, где находилась выделенная ему комната, деактивировал скрытую печать и вошел внутрь.

В комнате с деревянными стенами из строганных досок окон не было. Чакро-светильник давал тусклый свет, и ему пришлось проморгаться, дабы глаза привыкли к потемкам и смогли что-то разглядеть.

Бардак. По полу разбросаны кипы бумаг и свитки. Не было времени прибраться, а сейчас все это предстоит поместить в запечатывающий свиток, при острой нехватке времени. Удобная штука эти запечатывающие свитки. Они представляют собой рулон бумаги с десятком печатей нанесенных на него. В каждую такую печать можно было поместить один предмет, не превышающий кубического метра объемом. Запечатывание происходило путем установки объекта на печать и подачей в нее небольшого количества чакры, как Кабуто и сделал уже с третьим мешком. Мелкие вещички можно было упаковать в любую тару, а саму тару уже запечатать, дабы сэкономить место в свитке. Такие свитки стоили баснословных денег, и найти их в продаже не так-то просто, но если дело касается Орочимару — нет ничего невозможного. Он сам их может штопать.

Переодевшись в одежды простых жителей и нацепив на лицо тонкую резиновую маску, создавать которые научился все у того же санниа, Кабуто покидал лавку в образе малоимущего крестьянина средних лет, волосы которого тронуты сединой, а лицо испещрено мелкими морщинками.

Половина дела сделана. Направляясь в сторону ворот, он приметил двух сотрудников Корня, которые метались от прилавка к прилавку, устраивая небольшой осмотр. Быстро же они догадались. Кабуто прошел мимо агентов, те бросили на него взгляд, как и на других прохожих, но вскоре вернулись к прилавкам.

Наверняка ищут того, кто пытается скрыться под Хенге, которое он предумышленно не стал применять, воспользовавшись таким архаичным методом, как маска и косметика. Хенге полезно лишь в бою, когда у противника нет времени все хорошенько рассмотреть. А в подобных ситуациях опытный шиноби распознает технику секунды за три-четыре.

Кабуто без осложнений прошел через ворота, на которых его не остановили и не стали досматривать, и взял путь на страну Звука.

Часть 2. Глава 5. Одержимость.

Если кто-нибудь в битве тысячекратно победил тысячу врагов, а другой победил бы себя одного, то этот другой величайший победитель в битве.

Самый страшный противник для любого человека — это он сам.

Джаммапада.

Говорят у победы и поражения один вкус соленой воды, но разные привкусы, у поражения привкус слез, у победы — пота. Но я был в корне с этим не согласен. Жизнь не справедливая штука, и порой, упиваясь потом, ты терпишь поражения. Они самые разрушительные, они наносят свой удар в тот момент, когда ты этого не ожидаешь, метя в самые уязвимые места. Они выбивают тебя из колеи, и возвращение на дорогу к своей цели кажется неосуществимым делом. Именно победа над такими поражениями делает человека сильнее.

Гораздо проще победить видимого противника — поражения с привкусом слез. Ты видишь причину поражения, знаешь способ его избежать, остается лишь найти в себе сил. Но как победить неизвестного противника? Когда делаешь все возможное для победы, терпя поражение. Ты не видишь причины, не понимаешь, почему и как ты проиграл.

Вот и я не видел причины своих поражений, своих неудач, ведь я старался, делал все возможное. Но все же был побежден судьбой. Впредь я не собирался терпеть неудачи и поражения. Я выйду победителем в игре под названием жизнь чего бы мне это не стоило.

Не желал я признавать поражение и в спаррингах с Фу, разница в опыте и возрасте это оправдания для проигравших. "Если хоть раз признать поражение, они будут преследовать меня всегда" — повторял я себе.

Яманаке же оказалось всего восемнадцать лет, а не тридцать, как я думал раньше. Его грубые и мужественные черты лица, развитое тело совершенно не походили на те, что могут принадлежать подростку. Но судя по тупым шуткам, мозги его отстают лет на пять от реального возраста.

Чакрой я пользоваться мог, потому боев с клонами больше не было. Мы вернулись к полноценным схваткам с использованием чакры, техник и всего прочего. Но было в этих схватках одно отличие. Я больше не пытался просто пережить бой, не ждал его окончания, будучи уверенным в своем поражении. Я желал победы.

Не зря говорится, что основная составляющая успеха — правильный настрой. Он позволял бросаться на летящие в меня шары огня, не испытывая и толики страха. Заставлял изыскивать новые способы переиграть противника. Заставлял подниматься, когда тело отказывалось слушаться, толкая себя чакрой. Заставлял действовать, не смотря ни на что — ни на силу противника, ни на разницу в опыте, ни на что!

Фу больше не удавалось скрыться и отстреливаться из укрытия. Я находил его, выманивал и навязывал ближний бой. Он не двигался так же открыто как клон, но мне удавалось его читать, и с каждым разом все лучше и лучше.

Нанести удар без подготовки невозможно. Человек не может стоять, а в следующую секунду ударить ногой, не перенеся предварительно вес на другую ногу. Если не напрягать корпус и плечи — удар руки будет настолько слаб, что его не отличишь от пощечины. А на вытянутых ногах не прыгнешь. Все это трудно разглядеть во время боя, но те, кто ищут, обязательно найдут и увидят.

Яманака не сдерживался, даже когда у меня заканчивалась чакра. Каждый раз, падая от его удара, я поднимался и рвался в бой. Спарринг считался законченным после его слов — "на сегодня все", а это происходило минут через двадцать после исчерпания резерва, когда на мне не оставалось живого места.

Благодаря жесткой экономии чакры мне удалось поднять время полноценного боя до пятидесяти минут. Я просчитал, какие мышцы используются в каждом движении, и вливал минимум чакры только в нужную мышцу. На укрепление тела тратил ее только в случае, когда был риск что-то сломать, перенося всю боль от ударов в полной мере.

Наплевав на предупреждения старика, я все же "раскачивал" свой резерв. В тот раз именно он был причиной моего поражения, которые я испытывать более не желал. В те моменты, когда мне не нужно было пользоваться чакрой, я опустошал его почти под ноль, преодолевая усталость и головокружения. В остальное время в нем имелись лишь крохи, нужной для дела чакры.

Но наплевал на предупреждение не полностью. Я не желал терять контроль, потому занимался и его развитием. В больнице, дома и на полигоне. Придумав для себя мало-затратное упражнения, из разных частей моего тела весь день струился тоненький поток чакры, и с каждым днем он становился все тоньше и медлительней. Я выпускал немного чакры наружу, придавал ей форму круга, и этот шарик бывало весь день кружил вокруг меня на манер защитного дрона из фантастических фильмов. Помимо этих двух упражнений мне много чего приходило в голову, но остальные были отбракованы по причине легкости или невыполнимости.

Человеку, которому не приходилось каждый день бороться с самим собой, может показаться, что все это давалось легко и просто. Что я словно робот приказал себе не проигрывать, и все, дело сделано, дальше все пошло само собой. Но, нет. Каждую секунду я сражался, сражался с самим собой и пока выходил из битвы только победителем. Страх вновь пополнить ряды неудачников не позволял мне сдаться. И каждую же секунду мне приходилось тратить на то, что бы оставаться победителем.

Выходные дни стали сущим адом. Вместо безрезультатной траты времени на прогулки или посиделки, я изнывал себя тренировками и исследованиями от рассвета и до заката. Порой тайдзюцу давалось настолько легко, что возникало ощущение, будто я всю жизнь им занимался и сейчас пытаюсь восстановить навыки, утраченные из-за потери памяти. Реакция, техника правильных движений и ударов, все это я осваивал с невероятной скоростью.

В ирьендзюцу похвастаться такими же успехами я не мог. Эффективность техники мистической руки росла, но ирьендзюцу на этом не заканчивалось. Старик пытался обучить меня следующим техникам — техника регенерации клеток и техника модификации тела, но ничего у меня не выходило. Эти техники требовали ручных печатей, без которых было невозможно обойтись, как это получилось с шоссеном. Я старался что-то придумать, но все мои попытки оказывались тщетны.

Хозо-сэнсэй уже начинал терять веру в мой успех и сократил количество наших занятий до двух раз в неделю, дабы не тратить впустую свое время. Он постоянно бубнил — "Такой талант, такой контроль, другие, что бы достичь твоего уровня, тратят десятки лет, а тут все есть, но это все пропадает...".

Но я не собирался сдаваться и тут. Я был уверен, если разобраться в устройстве техник, то смогу найти способ использовать их без ручных печатей, и тогда для меня станут доступны все техники ирьендзюцу. Да и вообще вся "магия" этого мира.

Кое-какие сдвиги в этой области у меня были. Да что мелочиться, мне уже казалось, что вот-вот, и я доберусь до истины, которая скрывается за следующим поворотом, но каждый раз заглядывая за этот поворот, я видел ее хвост, скрывающийся за следующим.

Тут мне помогло жжение, к которому я до того привык, что и не помнил жизни без него. Складывая руку, как было показано на рисунках с печатями, пускал в нее чакру и, ориентируясь по ощущениям, перерисовывал получившийся из чакры рисунок. Рисовал с точностью до миллиметра и по два экземпляра — в двухмерном и трехмерном измерениях.

И тут, глядя на рисунки двенадцати печатей, что лежали предо мной, я впал в ступор, не зная, что делать дальше. Взяв за основу технику Хенге, пытался разобраться с тем, как она работает. Пользователь складывает поочередно три печати, наполняя их чакрой, представляет, как должен выглядеть объект перевоплощения, а дальше происходит магия.

Первое, что пришло в голову — надо нарисовать печати чакрой. Наверное, это было самое сложное упражнение на ее контроль. Пытаясь повторить с листа рисунок, тонкой ниткой чакры выстраивал сложные узоры. Было так же сложно, как попытаться швейной ниткой выложить фигуру дома, с окнами и дверью. Сложить такой рисунок на какой-либо поверхности не сложно, но если не использовать поверхность, складывать в воздухе? Вы столкнетесь с проблемой нехватки пальцев, что бы удержать все изгибы нитки. А теперь представьте, что дом объемный, с четырьмя стенами и окнами в каждой.

А эти рисунки были гораздо сложнее по форме, чем какой-то дом. Времени на воспроизведение печатей ушло много. И если бы не улучшение контроля, я бы сказал, что ушло оно впустую. В результате ничего не происходило, сколько бы я не вырисовывал эти фигуры. Чего-то не хватало для полноценности "магии".

Пробовал, и рисовать пиктограммы с расположенными в углах печатями, и изменять рисунки, и брал другие печати — все тщетно. Тогда я задумался — чем отличается мой метод. Тем, что печати складываются вне тела, что их "концы" не связаны с чакро-каналами, идущими в кейракуккей, а может и толщиной "линий"?

Эта неясность доводила меня до приступов ярости. Я злился на не покорную магию, рвал в клочья все свои записи, разносил еще что-нибудь находящееся рядом, но вскоре брал себя в руки и в очередной раз восстанавливал записи, продолжая ломать голову.

Исследование техники Орочимару тоже зашло в тупик. Сколько не глядел, я не увидел в его рисунке хоть что-то, что могло мне о чем-то сказать. Напоминал он печатную плату — около десятка странных символов и множество линий, которые переплетались и соединяли символы между собой. Я предположил, что эти символы что-то вроде печатей, и оказался прав. Заглянув еще раз в библиотеку, порылся в книгах по языкам, пока не наткнулся на учебник по каллиграфии. Пришлось немного изучить это скучное искусство, но это принесло свои плоды. Когда я смог записать названия печатей с помощью каллиграфии, увидел иероглифы идентичные тем символам в рисунке саннина. Но не все, два символа не походили ни на один из двенадцати нарисованных мной, скорей всего, являясь каллиграфической записью не стандартных печатей.

Теперь весь рисунок стал для меня более понятен. Он походил на схему, в один из блоков с иероглифом чакра входит, от него идет к другим, а от тех далее по цепочке, пока не доберется до выходного канала. Все линии служили проводником чакры, а вот, что делают с ней блоки, было непонятно. И вообще, как какой-то иероглиф из чакры может творить то, чего не может техника или наука? Ответ был, конечно, очевиден — "магия". В этом мире все можно на нее свалить, что-то не понятно — значит это магия.

К этому моменту я перепробовал все чакро-каналы, что выходили из кейракуккей рыбы, пока методом "тыка" не обнаружил — чакро-система рыбы заметно отличается от людской. Она гораздо проще и каналов в ней гораздо меньше. "Проверить бы остальные каналы на людях" — сделал запись в журнале своего исследования, который уже давно завел, но тут же передернулся — да я становлюсь похожим на одного бледного "типа", на операционном столе которого когда-то побывал. Нет, проводить опыты над людьми я точно не буду, никогда в жизни. Это бесчеловечно.

То ли это у меня семейное и передалось от отца — ценить людские жизни, кто бы ни являлся их собственником: серийный убийца, бомж или наркоман. То ли в университете мне мозги промыли, точно не знаю, но во мне что-то вопило — жизнь бесценна. Может это и правильно для медика моего мира — стимулирует спасать каждую жизнь с одинаковым упорством и вне зависимости от того, кто оказался на операционном столе, но чувствую, здесь мне это плохо аукнется.

Был еще интересный момент. После неплодотворных попыток контролировать чакру до ее смешивания в очаге, ну не пойму, как эту чистую Инь и Ян чакру контролировать — не слушается она, я задумался о вратах. Предполагал так — врата жизни находятся в области сердца, значит, в области головы могут находиться врата "разума", рабочее название. Попытался провести чакру через большие тенкецу в голове и, подобно шоссену, выпустить ее из рук.