Приключения дилетантов

— Ну-у, ногами вам седмицу топать, — так и вьющийся вокруг оруженосец присоветовал путникам в селе переночевать, оглядеться. А наутро к какому обозу или каравану и пристать.

— Всё верно, дамы и господа остроухие. И куда быстрее будет, да и не так скучно, — милосердно одобрил предложенный план сэр рыцарь и после едва до зевоты не доведших Рику велеречивых прощаний снова полез в седло уже освобождённого к тому времени от пут коня.

Жеребец, которому и в дурном сне не привиделось бы вместо пребывания у кормушки в тёплой конюшне таскать на себе по морозу невесть сколько пудов благородного бекона и ещё столько же доброго железа, лишь терпеливо вздохнул и переступил на месте ногами. Но из седла означенного страдальца под скрежет закрывающейся железной решёточки донёсся не допускавший превратного истолкования приказ, и вся эта шестиногая погромыхивающая башня бодро потрусила опять к месту своего первоначального расположения.

То есть, к мосту.

— Вы уж не серчайте, — терпеливо убеждал оруженосец, коему явно больше всего хотелось вернуться к своему костерку и наверняка где-то рядом припрятанной баклажке с элем. — Их благородие вовсе не злые — но уж таков их рыцарский обычай, всех на поединок вызывать или обеты соблюдать.

Но тут и Рика с блеском доказала — правда, самой лишь себе — что и волшебницы кое на что горазды. А всего-то лишь махонькая щепоточка пыльцы пурпурного лотоса, произрастающего в самой глубине Кривого болота, где сплошь трясина на бочажке и топью погоняет... проворная рука эльфочки незаметно сыпанула в морозный воздух крохотную толику этой дряни — с наветренной от мужичка стороны. Хотя у пыльцы имелись всякие-разные способы применения, но вот именно такой вызывал у вдохнувших подобную смесь некоторый, как бы то помягче сказать, прилив словоохотливости и даже искренности.

В самом деле, выдыхая в стужу седые клубочки тёплого пара, оруженосец охотно рассказал всё-всё и даже сверх того присоветовал кое-что ещё. Верно, верно предположила Рика, что у этих человеков слуга зачастую знает и умеет больше господина! Оказалось, что какие-то непонятные бумажки с каракулями и странными круглыми рисунками, которыми посланцев снабдил хитромудрый староста Жуки, то не мусор и вовсе не блажь...

— Вы ведь из Зачарованного леса подати платите их сиятельству графу? Вон, всё уплочено, печати стоят и недоимок нету, — мужичок почесался в бородке, вернув эльфам рассмотренные бумаги. — А стал-быть, имеете полное по закону право требовать у графа помощи или хотя бы просто этой, как бишь её... аудиенции, вот! И любая стража вас пропустить обязана, потому как вы никакие не бродяги, а находитесь под защитой сиятельной длани милорда графа.

Рика и Мика переглянулись, и забавно оказалось наблюдать, как их опять облачившиеся в шапочки головы согласно закивали. Каждую пору, именуемую в большом мире осенью, на окраине Зачарованного леса несколько земляных эльфов под недрёманым оком старосты Жуки передавали хмурым и неразговорчивым графским солдатам с телегой бочонки с медами, туески с лесными ягодами, травяные сборы и прочие нехитрые припасы. Как обмолвился однажды сам Жуки, ничего подобного по качеству в большом мире не произрастает, а потому тамошние чародеи и целители делают из здешней добычи самые лучшие лекарственные зелья и снадобья...

Сэр Андрэ у моста на прощание отсалютовал своим больше похожим на разукрашенный колодезный журавель копьём, а сам уже зорко нацелился оком на подъезжающую клячу, в которую оказались запряжены сани какого-то разномастного крестьянского семейства.

— Неплохо дядечка развлекается на свежем воздухе, — на середине горбатого и скользкого моста Мика оглянулся и немало позабавился, как сэр рыцарь громогласно опять начал домогаться у проезжающих признать самой красивой и благородной какую-то там леди Изольду из Высокого замка.

Рика семенила рядом совершенно молча. Не столько по той причине, что боялась поскользнуться и бултыхнуться отсюда в чёрную парящую воду — как просветил сделавшийся на диво словоохотливым оруженосец рыцаря, чуть выше по течению, у Скалистой гряды в реку впадают несколько горячих источников... на самом деле, маленькой волшебнице никак не удавалась загадка, отчего это насквозь, казалось бы, знакомый ей Мика вдруг показал зубки. И в конце концов, когда сзади уже растаял и сгинул в морозной дымке мост, она отчаялась и обратилась с вопросом к своему напарнику и попутчику.

— Не под всякие жизненные обстоятельства следует прогибаться, Рика, — парень легонько потёрся кончиком покрасневшего от мороза носа по наверняка такой же носопырке Рики и весело засмеялся. — Иногда нужно и наперекор пойти, свой собственный следок-тропочку проложить.

Врёт, ой врёт, девчонки! В том Рика могла бы поклясться даже и не шевельнув упрятанным от мороза под шапочку ухом. Вернее, не врёт, а лукавит... или даже скорее недоговаривает. Ведь ничего такого не случилось бы, если б Мика скороговоркой пробубнил бы, что какая-то там дурында самая-пресамая? Даже и времени сэкономили бы чуточку. А ведь, не прогнулся... неужели это из-за меня?

Рика с каким-то смутным неудовольствием прислушалась к своему застучавшему вдруг в какой-то сладкой истоме сердцу и старательно насупилась. И даже нахмурилась. Вот ещё, только не хватало сердечную хворь подхватить! Эта зараза уж если привяжется, то никогда не знаешь, просто к худу или же и вовсе к горю.

— Пошли быстрей, Мика, а то холодно, — только и нашлась она, что ответить.

Парень покладисто избавил подругу от её ноши, закинул себе на свободное плечо и наддал ходу — да так, что непривычная к дальним и спешным переходам маленькая волшебница едва за ним поспевала. И всё же, наверное, правильно они сделали. В окружающих воздухах уже наметилась какая-то призрачная синь и даже недоброе потемнение, когда путники подошли к тому, что при здравом рассмотрении и даже обдумывании ничем иным, как пресловутым селом Выжлянки, не оказаться просто не могло.

Земляные эльфы здорово озадачились, обозревая сложенные из лиственничных или сосновых брёвен домики... вернее, домищи — ведь летом в них жарко, а зимой холодно? Вон, из каждой трубы дымок вьётся, уж протопить такие хоромы на морозе то дело хлопотное.

Здесь дорога по обочинам оказалась вовсе не скользкой, вся усыпанной печной гарью и мелким песочком. И встречная бабёнка с вёдрами, прицепленным на концах какой-то покоившейся на плече кривой палки, сразу и весьма словоохотливо указала принятым ею за детишек эльфам на постоялый двор...

— Слышь, мальцы, вы это тово, здорово, — жарко и сипло дышал в ухо хозяин заведения.

А здорово этот пузатый человек набрался — не хуже как пьянчужка Вуки, когда у того в голове клёпки расходятся и тот начинает грезить о дальних странствиях и чужих краях. Во всяком случае, дородный кабатчик раскраснелся, распустил пояс под выпиравшим над ним брюхом, и даже непритворно пустил слезу.

Почти все постояльцы и завернувшие на кружечку местные уже разошлись. Лишь клевали носами в углу двое купеческих людей, дотемна ладивших свои поломавшиеся сани и сейчас кое-как хлебавших с мороза свой ужин. Да Мика и Рика, взбудораженные первым днём в большом мире, всё не находили в себе сил оторваться от всего этого так и кажущегося мерзким и одновременно очаровательным зрелища вокруг да пойти спать в отведенную им комнатушку...

— Тут ведь как — жизня проходит себе мимо, и нет ни времени, ни сил поднять голову и оглядеться, — хозяин постоялого двора растирал слёзы вместе с потом по щекам и всё гундосил и причитал себе всё менее и менее разборчиво.

За тёмными и маленькими окошками, в которые оказывались вставлены тонкие стеклянные пластины, билась и рыдала вьюга, отчего по спинам весьма непривычных к таковому земляных эльфов то и дело пробегали мураши. Здесь, в жарко натопленной и уже вполне приемлемо вонючей общей зале постоялого двора, оказалось так уютно... Рика покачнулась и едва не брякнулась с широкой лавки, обнаружив, что и сама уже клюёт носом.

— Пошли баюшки, Мика?

Хозяин заведения тоже подхватился с причитаниями. Да и с кухни примчалась его супружница, хлопнула того по спине полотенцем. И с добродушным ворчанием, что не стоило бы допоздна занимать расспросами да разговорами столь редких и к тому же усталых с мороза гостей, проводила обоих к их комнатке на втором этом, как его... этаже.

Поскольку Рика сразу, жёстко и непреклонно вытребовала одну на двоих, а оборотистый Мика удостоверился, что пары беленьких монет вполне хватит за постой, ужин и даже завтрак, то и неудивительно, что вскоре осоловелые от сытости и усталости земляные эльфы сонно моргали в отведенной им комнате. Здесь оказалось тесновато, как-то непривычно. Зато здорово пахло свежим деревом — по словам хозяина, по осени тут пол и балки обновили — посреди стояла железная на ножках жаровня с углями, а здоровущая кровать оказалась с мягкой периной, двумя подушками и даже великолепным пуховым одялом.

Невозмутимо пожелав покойной ночи этим упрямо воспринимаемым детишками постояльцам, шумная и хлопотливая человековская женщина наконец убралась, и эльфы оказались одни.

— Чур, я сплю у стенки! — невозмутимо и весело провозгласила Рика, с разбегу запрыгивая на непривычно большую и высокую кровать, и разбрасывая во все стороны эти надоевшие до чесотки тёплые одёжки.

— Чур, коленками и локтями не пинаться, — менее весело, зато куда более непреклонно потребовал Мика, тоже в свою очередь стаскивая с себя тяжёлую и непривычную одежду.

Спать рядышком этим двоим было не привыкать, уж во время дальних странствий — Зачарованный лес куда больше, чем казалось бы непосвящённому — им частенько приходилось коротать ночь под кустом ежевики или в заброшенной медвежьей берлоге. Но так то в родных краях, где каждое дерево или поляна даст приют и защиту... Рика едва не утонула в пуховой перине и весело забарахталась, когда Мика бухнулся рядом и чуть не перевернул вверх тормашками всё пышное сооружение.

— А что — тепло и мягко, — девчонка поворочалась и привычно приползла под бочок.

Всего лишь в пару пинков и шутливых укусов она вытребовала себе в качестве подушки плечо парня и блаженно мурлыкнула, залезя к тому под руку и головой умостившись на лучшем в мире месте. А злыдень Мика всего лишь раз-другой дрыгнул намахавшимися за день ногами и уже задышал ровно, мерно. И нежась в этом ровном, пошедшем от парня уютном тепле, Рика подумала, что неплохо бы попробовать заняться с Микой динь-динь.

В принципе, когда зудение в известном месте начинало донимать до чрезвычайности, забавно было покувыркаться с говоруном Жуки втихаря от его благоверной. Или поманить за собой крепыша Мыха и вволю победокурить где-нибудь в душистом стожке на лесной поляне. Во всяком случае, на пару-тройку седмиц такого массажа хватало, и непонятное, охватывавшее всё естество раздражение отступало. Но с Микой... он ведь лучший друг, замечательный и один-единственный на свете! Это всё равно, что изменить своим принципам или плюнуть в лунный колодец.

С другой стороны, закадычная подружка Лика как-то от скуки подкатила к Мике. А потом с круглыми от шутливого испуга глазами шёпотом жаловалась любопытно прильнувшей к ней Рике, что "Мика ж охотник, да и сам здоровый парень как лось". Всю ночь спать не давал, а на следующий день Лика постоянно обнаруживала себя пытающейся открыть так и слипающиеся глаза и сообразить, где она, зачем и вообще — кто она.

Ну, подружайке Лике в жизни проще: у неё мордашка смазливая и ноги длинные, от ушек. А в голове одна-единственная извилина, да и та пониже спины...

За бревенчатой стеной на пробу обозвался сверчок. Мика во сне дрогнул, затих, а нос девчонки пощекотал остренький кончик его поворотившегося в сторону звука уха. В другое время Рика не преминула бы с удовольствием цапнуть зубками — не из зловредности, а так, просто от веселья и дружеского расположения. Это как же так, не куснуть своего лучшего друга, пока он спит? Да ведь, Леголас ривенделлский от такого кощунства перевернётся в своей роскошной гробнице в глубине Чернолесья! Он ведь как завещал: проткни стрелой своего ближнего, но не забудь и дальнего, иначе они обьединятся, истыкают тебя как подушечку для булавок — и возрадуются... Но сейчас она лишь тихо фыркнула и потёрла зачесавшуюся носопырку о плечо опять тихо спавшего парня.

Жуть какая, до самого утра... но с другой стороны, неплохо было бы всё же попробовать и с Миком — а вдруг от того заведётся маленький. В своё время Рика пристала с расспросами к бывшей наставнице, отчего это так? У звериков и птичек всё сразу получается, стоит им по весне заняться динь-динь. Потомство многочисленное, весёлое и ужасно миленькое. А у земляных эльфов отчего-то очень редко, хоть ты со всеми в посёлке мужчинами перезнакомься. Димми тогда лишь туманно обмолвилась, что только любовь-морковь... а потом взгляд замолчавшей старой эльфочки приобрёл какое-то загадочное и мечтательное выражение.

Что ж, намёки Рика всегда понимать умела. Стрелой помчалась она на свой огородик, выращенный на дальней полянке наполовину прилежаньем рук, наполовину мелким бытовым чародейством. Но во всяком случае, с любовью. Надёргала вдоволь спелой морковки и с удовольствием её схрумкала. И поглядывая на свой округлившийся животик, она со смутным удовлетворением подумала, что уж теперь-то наверняка там маленький завёлся.

Как ни жаль, весёлой уверенности Рике хватило лишь до первого посещения кустиков. И потом юная волшебница ходила вся из себя как в воду опущенная и мимолётно раздумывала, что так просто этакие задачки не решаются... странно согретая мыслью как-нибудь заняться динь-динь и с Микой, она незаметно для себя наконец соскользнула в тихий и уютный сон.

Глава третья. Тени и призраки

— Послушай, дядюшка Крыс — а ты ведь и впрямь не всегда был таким?

Староста Жуки сидел в этот полдень под навесом из плотно сведённых лесных ветвей и занимался тем, что вылущивал зубчики из разложенных на холсте чесночных головок. Сам Крыс обретался рядом и занимался тем же самым. На полянке над углями, на вертеле уже исходил ароматными слезами жирка молоденький кабанчик, ещё только утром нежившийся в грязи у ручья. Иногда капли падали в жар, ветерок доносил до обоих, гм, мужчин ни с чем не сравнимые запахи, и тогда у них начинало громко урчать в животах.

Крыс как раз закончил перебирать очередную головку чеснока и ловко высыпал шелуху в сторонку. В его ответном взгляде оказалось много чего такого. Но дядюшку Крыса в посёлке земляных эльфов уважали в том числе и за то, что тот никогда не говорил, прежде крепко не подумавши. А если говорил, то каждое слово можно было продавать на вес земляники или даже цвета папоротника... он степенно потрусил к огню и покрутил на вертеле подрумянивавшуюся тушку.

— Все мы не те, кем кажемся с виду. В иных куда больше, чем видно снаружи. Можно подумать, будто ты сам, Жуки, всего лишь такой себе деревенский хитрован-староста.

Жуки уж точно не был просто тем, о ком только что обмолвился собеседник. Согласитесь, не запросто так и не с бухты-барахты старосте поселения земляных эльфов вдруг принёс утренний ветер, что у парочки посланцев в большой мир всё в порядке и что они наутро выехали из села Выжлянки, пристав к идущему в город каравану с припасами к празднику. Верно, верно — для получения такового известия надобно обладать несколько более изощрёнными умениями и талантами... Жуки скромно промолчал.