Железный герцог. Часть1

В конце концов охотники нашли выход на поверхность. Вскоре племя, узнав о волшебных свойствах подземного бассейна, перебралось поближе к таинственной пещере. Никто из нее не делал тайны, и поселение неподалеку от полой горы росло. Дети здесь рождались крепкими, да и от ран умирали редко — волшебная вода надежно помогала тем, кто способен жить. Через века племя стало тем, что нынче называют кланом Горной Пантеры, одним из самых сильных в Море.

Во время Войны Кланов Пантеры стали союзниками Драконов. А потом, когда сюда, в северные пределы тогда изведанного мира, пришли жрецы Светлых богов, они решили, что Серый Старик — это Милосердный Нан. Слишком уж похоже изваяние возле волшебной купели на те изображения старшего брата Светозарной Эйван, которые остались в храмах древних в равнинном Келеноре.

Жрецы расширили главный вход в подземные чертоги и построили возле него храм, более похожий на огромные врата, ведущие внутрь горы. Над украшением Будилионского святилища трудились лучшие художники.

Одновременно со строительством храма появилась и лечебница. Теперь на северную границу королевства стремились страждущие из всех его провинций. Но "колдовская вода" помогала не каждому. Она прекрасно лечила раны и ожоги, простуды и лихорадку. Но против недугов, насланных при помощи колдовства, была бессильна. И еще целители заметили: быстрее выздоравливают те, кому есть ради кого жить. Но все же больных приезжало так много, что пришлось построить для них палаты страждущих. В сложенном из толстых лиственничных бревен двухэтажном доме могли удобно расположиться больше сотни человек.

Орден некромантов, чья высшая цель — изучение повадок Смерти во всех ее видах, построил рядом свою лабораторию. Теперь больные могли воспользоваться и услугами магов — ведь, как известно, именно из этого ордена выходят лучшие целители. Многие маги надолго поселялись в Будилионе. Условие, которое ставили наниты тем, кто селился на храмовой земле, было одно: нельзя скрывать знания, которые касаются борьбы со Смертью.

О том, чтобы превратить волшебную воду в источник дохода, никто не думал. Те, кто обрел здесь здоровье, оставляли щедрые пожертвования. Но бывало, что у кого-то из страждущих не хватало денег даже для того, чтобы купить себе еду. И тогда жрецы брали заботу о таких больных на себя. К тому же герцог Мор охотно поддерживал храм, надеясь, что когда-нибудь наниты или маги найдут способ справиться с его болезнью. Примыкавшая к полой горе земля была объявлена собственностью Небесного Целителя. Жрецы разбили на ней фруктовый сад и обнесли невысокой стеной, чтобы бродячий скот не портил деревья. Постепенно Будилионский храм превращался в одно из прекраснейших мест в королевстве.

Теперь же в подземном храме возле колдовского бассейна лежали тела настоятеля и тех жрецов и лекарей, кто погиб у ворот. А вместо деревянных строений остались лишь едко дымящиеся угли, среди которых уже не отыскать погибших.

К набегам северян в Будилионе давно привыкли, но такого никто не ожидал. Суеверные северяне боялись вызвать гнев бога-целителя и обычно не трогали ни храм, ни лечебницу. На этот же раз у ведущих в храмовый сад ворот появились не утторские горцы, а странные чернобородые люди, больше похожие на жителей королевства Мальо, с которым Келенор граничит на юге. Настоятель отец Питовит попытался поговорить с захватчиками, объяснить, что в общине нет ничего достаточно ценного. Но его лишь спросили, не приходил ли кто нынче из Ааре. Когда жрец отрицательно покачал головой, и еще нескольких жрецов, пытавшихся заступить солдатам дорогу, убили.

Затем чернобородые бросились к лечебнице и палатам страждущих и начали вытаскивать во двор всех, кто попадался. Больных согнали к забору, обыскали и убили. Чтобы выгнать тех, кто успел спрятаться, в деревянные стены бросили несколько склянок с маридским огнем. Моментально вспыхнувшее пламя неестественно быстро охватило здания. Тех из больных, кто пытался спастись, прыгая из окон, солдаты добивали копьями, а потом обшарили трупы.

Эт-Баради выходил от одного из больных, когда начался весь этот кошмар. Он ничего толком не успел сообразить, кроме того, что чужаки творят что-то чудовищное. Толстый некромант был плохим боевым магом, но у того, кто ежедневно общается со Смертью, найдется в запасе пара-другая черных заклинаний. В солдат полетели "стрелы тления", через сутки-другие превращающие того, кого они коснулись, в гниющий труп. Но кто-то ударил мага по голове, и он осознал себя на Дороге Мертвых. Ему удалось вызвать дух нескольких своих однокашников, сделавших карьеру в ордене, и сообщить им о нападении на храм.

Разговор с духами — сложное искусство, забирающее у мага много сил. Эт-Баради был уверен, что впереди его ждут чертоги Тима Пресветлого, поэтому решился на отчаянную ворожбу. Но, к своему удивлению, очнулся он не на Кромешной стороне, а в пещерах под храмом Нана Милостивца. И кроме солидной шишки на затылке, других повреждений на своем теле не обнаружил.

Потом, слушая рассказы тех, кто выжил, эт-Баради прикинул, что не пройдет и седьмицы, как из пятисот с лишним солдат, ворвавшихся в храмовый двор, не останется в живых ни одного. Слишком много обрушилось на них искусно сплетенных проклятий и самой грязной ворожбы вроде "стрел тления". Северяне положили целый полк ради того, чтобы перебить сотню калек. "Есть ли в этом смысл? Что действительно было нужно наемникам?" — размышлял эт-Баради, шагая вслед за старухой.

Некромант и жрица не стали заходить в храм, но, миновав несколько лестниц и тоннелей, свернули к кельям.

Целая анфилада высеченных в скале комнат тянулась вдоль откоса на высоте в добрую сотню локтей. Соединенные изнутри горы коридором, пещерки имели выходы и на наклонный карниз, совершенно не заметный снизу. В отличие от нижних чертогов, здесь не было искусных украшений. Зато в каждом гроте имелось некое подобие очага и каменные возвышения, по своим размерам напоминавшее обычные кровать и стол. Все говорило о том, что когда-то здесь жили, и многие из жрецов предпочли поселиться в этих кельях.

Постучавшись, матушка Симотта и эт-Баради зашли в одну из пещер. Их ждала молоденькая девушка в таком же сером, как у старой жрицы, платье.

— Сестра Валиста, расскажи господину магмейстеру о том, что ты видела прошлой ночью.

Девушка кивнула, помолчала несколько мгновений, словно собираясь с мыслями, и начала:

— Отец Питтовит приказал всем женщинам, особенно молодым, уходить в гору. Он боялся, что солдаты могут нас обидеть...

— Да, так и было...

— Я ухаживаю за двумя дамами из приюта страждущих. Я не могла их бросить. Люсильда может ходить, она быстро собралась. А вот парализованную леди Актилу пришлось нести мне и сестре Урсуле. Мы помогли больным добраться до нижнего яруса, туда, где мозаика с птицами. Там удобно...

— Да, знаю, — кивнула матушка Симотта. — Но продолжай. Что было потом?

— Я решила, что могу подняться к себе и посмотреть сверху, что же происходит во дворе храма. Но я не дошла до кельи. На лестнице мне вдруг стало плохо. Казалось, сама гора вздрогнула, и сейчас тоннели начнут рушиться. Я опустилась на ступени и закрыла глаза... И тут я увидела его... Серого Старика...

— Нана Милосердного, господина нашего и учителя, — поправила девушку матушка Симотта.

— Да, Нана Милосердного, — кивнула юная жрица. — Он поднялся по лестнице, остановился возле меня и, словно в раздумье, пробормотал: "Эти гули рано примчались! Глупцы!"

— Это было, когда наемники жгли дома? — спросил магмейстер.

— Не знаю, — ответила девушка. — Я очнулась лишь утром.

— Вы что-нибудь понимаете в этом видении? — обратилась к магу матушка Симотта.

— Нет. Я вообще ничего не понимаю в происходящем. В Серого Старика верят не только в Море...

— В Нана Милосердного, — привычно поправила матушка, но осеклась.

— Имя ничего не меняет, — улыбнулся маг. — В этих горах его зовут Серым Стариком. На востоке, в отрогах Светлого, Бродягой. В Сунлане — Проводником. В Мариде — Ит-Лаа, Хозяином Посоха...

— Но все же, — перебила эт-Баради старуха.

Но маг продолжил, не обращая внимания на праведный гнев жрицы:

— Я думаю, что вскоре должны произойти какие-то события, объясняющие это видение. Или Нан хотел предупредить нас о чем-то...

Минул еще один день. Наступило четвертое утро после весеннего праздника Эйван Животворящей.

Герцог Эльрик Мор встретил рассвет в седле. Он молча ехал на золотистом "тевоне", подаренном ему когда-то старым королем. Принц Эдо, не слезая с коня, беседовал о чем-то сиюминутном со старшими офицерами. Мчались посланные командующим утторской армией отряды наемников. Шли беженцы, спешащие миновать Бенское ущелье раньше, чем войска Двальди-Ааре выйдут из города....

Король, проснувшись после ночного бала с факелами, завтракал на веранде, любуясь на то, как одетые пастушками фрейлины играют в парке с тщательно вымытыми и расчесанными белыми ягнятами.

Где-то в Вастальском заливе, на островке таком крохотном, что не было на нем ничего кроме скал и цветущего тимирьянника, розовым водопадом сбегавшего к морским волнам, на берегу крошечной бухточки сидела женщина та-ла и задумчиво бросала в воду плоские камешки. И, что можно бы было считать чудом, разбегавшиеся от тех камешков круги не затихали, но, сливаясь с морской зыбью, превращались в тяжелые валы, все быстрее и быстрее спешащие на восток, к устью Альвы. Но никто не видел ни женщины, ни ее нехитрой забавы...

Намерение не сразу превращается в действие, и для движения нужно время. Вспенившиеся волны ударили в берег, заставив скалы стонать и плакать. Из подземных недр прозвучал ответ, подобный реву сунланских боевых труб. Задрожала, заколыхалась трава, закричали встревоженные птицы, взмыли в небо и долго кружили, не решаясь вернуться к своим гнездам.

Но лишь чуткие к магии люди ощутили биение времени, услышали, как сплетаются нити причин и следствий, как плещет через край проснувшаяся Сила. Большинство же из обитателей королевства ни о чем не подозревало.

Глава 5

В горах весна запаздывает. В долине Альвы яблоневые сады уже сменили белокипенные кружева на зелень летних платьев. Здесь же, чуть южнее перевала, деревья еще казались полупрозрачными призраками, а земля пестрела первоцветами.

Молоденькая, лет четырнадцати, худенькая девочка возвращалась в свою деревню. Звали по-альвийски белобрысую малышку Ани. Слишком длинная ей шерстяная юбка обтрепана по подолу, овчинная душегрейка — самая простая, сшита из плохо выделанной шкуры.

Утром девочка побежала в недалекий ложок набрать сочных "стрелок" дикого чеснока, из которых маменька сделает начинку для пирогов. Знакомая тропинка весело петляла между вековыми дубами, еще и не думавшими одеваться листвой. До опушки, за которой начинался выгон, оставалось с полсотни шагов.

Но вдруг девочка вздрогнула и замерла, остановилась, словно воздух вокруг нее стал вязкой смолой. Ощущение пристального взгляда, тяжелого, давящего внимания. И — бесконечный ужас, леденящий, выворачивающий все внутренности.

Девочка сдавленно всхлипнула и зашептала молитву Эйван Животворящей. Но не прошло и нескольких мгновений, и наваждение схлынуло. Подобрав подол, Ани помчалась по тропинке, стараясь поскорее убраться из-под древесных ветвей, ставших вдруг похожими на руки мертвецов, готовых схватить каждого, кто по неосторожности окажется слишком близко.

А родной ее Горячий ключ уже гудел от новостей. Час назад сюда прискакал отряд горцев с Бархатного кряжа. Полторы сотни всадников, вооруженных мечами и копьями. Кое у кого к седлам пристегнуты тяжелые арбалеты. Да еще целый табун заводных коней.

На единственной деревенской улице стало тесно, словно на городском базаре в ярмарочный день.

Ани вихрем пронеслась по задворкам, забежала домой и, бросив на кухне корзину с диким чесноком, рванулась, было на улицу, чтобы расспросить подружек о том, что произошло, пока она бродила по лесу.

— Возьми крынку с молоком и отнеси Хозяину Долгой долины, — остановила ее мать.

Увидев в глазах дочери недоумение, добавила:

— В нашем парадном дворе отдыхают господа из Мора. Увидишь пожилого витязя — это и есть Волур-Барс из Долгой долины.

Девочка с радостью бросилась выполнять поручение.

Хотя жители предгорий и называют себя "вольными землепашцами", кормят их лесопилки и ткацкие станки. Так что трястись над каждым клочком земли не приходится. По традиции двор делят на "черный" и "парадный", где нет грядок с морковкой или репой. Только цветники, деревянные скамьи и сколоченные из строганых досок столы, за которыми по теплому времени обедают крестьянские семьи. Умельцы стараются перещеголять друг друга хитроумной резьбой, украшающей дворовую мебель.

Сейчас здесь, на солнышке, расположился десяток горцев. От них вкусно пахло дубленой кожей, конским потом и древесной пыльцой. Если в весенний день долго ехать по лесу, этот вроде бы незаметный, но острый, словно молодые клейкие листочки, запах въедается в волосы и потом долго сопровождает человека.

На столе уже стояло нехитрое угощение, которое мать Ани успела приготовить на скорую руку. Девочка осторожно опустила на доски крынку с молоком и пробормотала:

— Вот... Ваша милость, господин Барс, маменька велела...

Мужчины почему-то дружно захохотали.

— Что я говорил тебе, Бетер? — отсмеявшись, сказал старший — в бороде седины больше, чем темно-русых, как у всех горцев, волос — стоящему рядом воину.

Ани исподтишка взглянула на того, к кому обращался кряжистый старик. Молоденький, лишь года на три старше девочки, парень. Серьезные серые глаза, густые брови, румянец во всю щеку. Дорогая наборная броня и яркая вышивка на подоле рубахи — видать, юнец тоже не из простых пастухов.

— А что вы говорили, отец? — румянец на щеках молодого воина стал еще гуще. — Мы же уходим сразу же, как дождемся его высочества герцога Мора.

— Ты прав, сынок! — хохотнул Барс и добавил уже для Ани:

— Беги, красавица! Моим мальчикам любы синеглазки, да, видать, не судьба. Хотя кто знает...

Девочка хотела шмыгнуть обратно в дом, но в этот момент из-за поворота дороги, ведущей к перевалу, показалась кавалькада всадников. Старый Барс торопливо отхлебнул молока прямо из крынки и поднялся:

— Кончай отдыхать, парни! Нужно встретить Дракона как подобает.

В этот миг сердце девочки вновь тревожно заколотилось. Пережитый в лесу ужас нахлынул, сдавил грудь так, что больно стало дышать и в глазах потемнело. Но почему-то на этот раз прикосновение запредельной жути показалось не настолько опасной. В пристальном взгляде, который всей кожей ощущала Ани, не было злобы.

Девочке вдруг показалось, что это похоже на то, как выбежать к дороге, когда мимо проносится богатый свадебный поезд. Или если парни решат вдруг в Тимовы дни съездить в соседнюю деревню. Гикают возницы, размахивая хлыстами, сытые кони рвутся в галоп, в санях наяривают на скрипках да гудках приглашенные музыканты, кто-то из самых голосистых горланит про козочку на мосту... Попадешь под копыта — костей не соберешь. Но пока стоишь обочь от дороги — ничего страшного, лишь обдаст жарким конским дыханием да ударит в лицо ледяной крошкой из-под копыт. Коли ряженые в санях — можно закидать их снежками. А то, что иной возница норовит прогуляться хлыстом не только по лошадиным крупам, но и по надоедливой ребятне, так от этого еще веселее...