Засмеявшись, Уэсли вынул трубку из моих пальцев и снова стал хлопать по спине. Докурив, он сложил все обратно в ящик журнального столика и, захлопнув учебник на моих коленях, приобнял меня одной рукой.

— Итак, что ты чувствуешь? Тебе хорошо?

— Я... Я не знаю.

— Значит, нет, потому что тогда ты бы обязательно почувствовал изменение. Что ж, может быть, в следующий раз, — он повернул мое лицо к себе и надавил большим пальцем на подбородок, вынуждая опустить голову ниже.

Меня не переставляло удивлять, как же здорово он целуется.

Уэсли провел рукой по моему животу и поцеловал в шею, затем между ключицами.

Уверен, это в сто раз лучше, чем тот эффект, который мог бы оказать на меня наркотик.

Внезапно снаружи раздался шум мотора, остановив наступление губ и языка Уэсли. Подняв на меня глаза, он на секунду нахмурился и, откинувшись на спинку дивана, недовольно проворчал:

— Проклятье. Мама дома, — затем он посмотрел на меня, и на его губах отразилась полуулыбка. — А все так хорошо начиналось.

Я оглядел комнату, одновременно поправляя на себе рубашку. Уэсли встал и потянулся, открывая полоску белой кожи и дорожку волос, начинавшуюся внизу живота и ведущую за пояс джинсов.

Я с трудом сглотнул.

— Привет, — поздоровался Уэсли, встречая маму на кухне.

Сидя на краю дивана, я судорожно запихивал книгу в сумку и сразу же поднялся, стоило ей зайти в гостиную.

— Привет, — сказала миссис Кэрролл с улыбкой.

Когда она улыбалась, то прикрывала глаза.

— Мам, это Торен. Торен, это моя мама, — представил нас Уэсли, и в этот момент я почувствовал искреннюю радость оттого, что так и не поймал кайф.

Я взялся за ремень сумки, пытаясь справиться с волнением.

— Эм, добрый день. Приятно познакомиться, — произнес я, слегка склонив голову.

— Ах да, Торен. Уэсли рассказывал мне о тебе. Вы ведь вместе работаете над школьным проектом? Я — Синди, и тоже рада нашему знакомству, — ее улыбка вышла несколько кривоватой. Мама Уэсли с точностью подходила под определение "худой", скорее даже тощей, на ее лице было слишком много косметики, а волосы выглядели пересушенными и наводили на мысли о злоупотреблении химической завивкой. — Уэс, я оставила продукты в машине. Занеси их в дом, хорошо?

Уэсли закатил глаза, но послушно пошел выполнять просьбу, оставив нас наедине в задымленной комнате. Я несколько тревожно разглядывал окружающую обстановку, пока миссис Кэрролл доставала пачку сигарет из своей сумочки. Они были очень тонкими и длиной около шести дюймов.

— По какому предмету ваш проект? — спросила она.

Когда она говорила, то сигарета, зажатая между ее губами, прыгала то вверх, то вниз.

— История. "Акт об исключении китайцев".

— Что?

— "Акт об исключении китайцев" 1882-ого года, — вежливо повторил я.

Уэсли пришел обратно, ловко удерживая в руках четыре пакета, и принялся о чем-то болтать с миссис Кэрролл, помогая ей разбирать покупки, а я в это время все так же неловко стоял посреди гостиной.

Закончив на кухне, Уэсли вернулся в комнату и присел на диван, поглаживая подушку рядом с собой. После того, как я уселся, он взял учебник по математике и улыбнулся мне.

Миссис Кэрролл переступила порог и изумленно ахнула:

— Черт возьми, не верю своим глазам. Уэс, неужели ты делаешь домашнее задание? — в ответ Уэсли выразительно закатил глаза и насмешливо кивнул. — В это так трудно поверить, — рассмеялась она и, поперхнувшись, кашлянула в кулак. Затянувшись сигаретой, она снова начала кашлять. — Торен, хочешь остаться на ужин?

— Хм, спасибо, но я думаю, что...

— Да перестань. Я приготовлю курицу с зеленой фасолью. Почему бы тебе у нас не задержаться? Ответ "нет" в любом случае не принимается.

— Хорошо... Спасибо, — сдался я.

Победоносно улыбнувшись, миссис Кэрролл снова скрылась на кухне. Уэсли мне улыбнулся, но, несмотря на это, я снова начал волноваться.

Отец Уэсли пришел домой как раз тогда, когда миссис Кэрролл накрывала на стол. Высокого роста и плотного телосложения, с хорошо развитыми от постоянного физического труда мышцами, он выглядел естественно в своей рабочей одежде. И невозможно было не заметить грязь на его руках. Он уставился на меня, и я неловко улыбнулся. Уэсли представил нас друг другу, и миссис Кэрролл позвала всех к столу.

Разговор во время еды ничем не отличался от любого другого, обычно поддерживаемого за столом. Я вежливо съел все, что положили на мою тарелку, хотя курица явно подгорела, а фасоль была безвкусной. Я понимал, что готовлю значительно лучше миссис Кэрролл, и чувствовал себя виноватым из-за того, что не смог оценить ее усилия.

— Торен, напомни мне тему вашего с Уэсли проекта, — попросила миссис Кэрролл, ковыряясь в своем куске курицы.

Все лица обратились в мою сторону, и мои щеки запылали. Уэсли толкнул меня ногой под столом и улыбнулся.

Я опустил глаза на свою тарелку и тяжело сглотнул.

— Эм, "Акт об исключении китайцев" восьмидесятых годов, — тихо ответил я, пытаясь разрезать жесткий кусочек курицы.

— О, Фрэнк! Ты не поверишь, — воскликнула миссис Кэрролл, хлопая ладонью по столу. — Когда я пришла домой, Уэсли делал домашнее задание!

Мистер Кэрролл хрипло рассмеялся, но кривоватая улыбка на лице мужчины производила странное впечатление, словно давалась ему с трудом.

— Да уж, действительно редкость, — пробормотал он.

При взгляде на Уэсли его улыбка исчезла.

— Ага, такая же редкость, как и мама у плиты, — проворчал Уэсли и тут же улыбнулся, превращая свои слова в шутку.

Миссис Кэрролл засмеялась, но ее муж бросил вилку на тарелку, а его лицо снова сделалось мрачным, и это угрюмое выражение казалось для него самым подходящим.

— Следи за языком, — предупредил он и посмотрел на Уэсли, прищурив глаза.

— Фрэнк... — начала было миссис Кэрролл, но остановилась, бросив взгляд в мою сторону.

— Извинись перед матерью, — потребовал мистер Кэрролл.

— Это была всего лишь шутка.

— Разве ты не слышал меня? Я сказал, извинись...

— Хорошо. Мам, я прошу прощения, — тихо сказал Уэсли, опуская голову.

За столом наступила неловкая тишина. Я не смел поднять глаза от тарелки. Мистер Кэрролл продолжил спокойно есть, как будто абсолютно ничего не случилось. Уэсли посмотрел на меня, а миссис Кэрролл тяжело вздохнула. Она спросила, не хочет ли кто добавки, и ответом было единодушное "нет".

— Если хочешь, мы могли бы пойти поиграть в бильярд, — обратился ко мне Уэсли, наконец нарушив молчание.

Я посмотрел ему прямо в глаза:

— Но уже поздно, а нам завтра в школу.

На мои слова Уэсли только рассмеялся. Миссис Кэрролл улыбнулась, и я смущенно покраснел.

— Ну и что? Поехали. Я прослежу, чтобы ты оказался дома не позднее разумного времени, — настаивал он, и я в конце концов кивнул.

— Перед уходом помоги матери убрать со стола, — сказал мистер Кэрролл прежде, чем уйти в гостиную.

Мама Уэсли пообещала, что справится сама и сказала, что мы можем спокойно идти развлекаться. Я попрощался и пошел в гостиную забрать сумку, чувствуя на себе тяжелый взгляд мистера Кэрролла, который выводил меня из равновесия. Дождавшись, пока я не вернусь, Уэсли подтолкнул меня к выходу и вышел следом на улицу. Только когда за нами закрылась дверь, я полной грудью вдохнул теплый вечерний воздух и с облегчением выдохнул.

Мы снова поехали в "Кий" и устроились за одним из дальних столов. Уэсли одержал победу во всех партиях, предварительно взяв с меня обещание, что победитель получает поцелуй на автостоянке.

— Извини, если за ужином было что-то не так. Мои родители... немного странные, — неожиданно сказал Уэсли, перегнувшись через стол.

— Мне они показались довольно милыми.

Он посмотрел на меня снизу вверх и усмехнулся:

— Иногда ты сам бываешь чересчур милым.

Я засмеялся, а про себя подумал, что мистер Кэрролл мне совсем не понравился. Мне не нравилось то, как он обращался с Уэсли, не нравился его слишком пристальный взгляд, который заставлял меня чувствовать себя не в своей тарелке, слишком уязвимым.

Я постарался выкинуть эти неприятные мысли из головы, в чем мне очень помогла рука Уэсли на той части тела, что ниже спины, мигом заставив забыть обо всем.

— Эй! Что ты делаешь? — прошипел я, оглядываясь по сторонам. В заведении было довольно пусто, но вокруг все равно находились люди.

— Сомневаюсь, что кто-либо видел. Я не мог удержаться, — ответил он с улыбкой. — У тебя шикарная задница.

Я закатил глаза, и Уэсли насмешливо извинился.

Предупредив его, что мне надо ненадолго отлучиться, я пошел в туалет и, только оказавшись там, сделал глубокий вдох. Прикосновение Уэсли пьянило, и мне пришлось постараться, чтобы внешне по-прежнему оставаться спокойным.

Когда я вернулся в зал, то увидел, что он разговаривает с двумя девушками. И они совершенно не были похожи на Кейт и Лиссу. Приблизившись, я узнал в них Джен и Оливию, и нерешительно остановился возле стола.

— О, Торен, — сказала Джен. Встретившись со мной взглядом, Уэсли многозначительно закатил глаза. — Я и не знала, что ты тоже здесь.

— Хм, привет, — я постарался выглядеть равнодушным.

— Ну, увидимся завтра в школе, — сказал Уэсли, покручивая в руке кий.

Джен посмотрела сначала на него, потом снова на меня, при этом ее глаза недобро сузились.

— Как насчет одной игры? — спросила она, делая шаг к Уэсли.

— Сожалею, но нам на самом деле пора. Правда, Торен? — Уэсли мне улыбнулся.

Было совершенно очевидно, что Джен не понравился его ответ. Она хмуро поглядела на меня, потом стала уговаривать Уэсли остаться, но он молча собирал шары и, закончив, бросил только: "Увидимся" и слабо помахал девушкам рукой на прощание. Я последовал за ним к выходу, чувствуя удовлетворение.

Когда мы подошли к машине, я открыл дверцу и забрался внутрь на тот случай, если Уэсли захочет прямо сейчас получить свой приз.

Сев за руль, он завел двигатель и, схватив меня за волосы, впился в мои губы с такой силой, что по всему телу прокатилась горячая волна, отдавшись дрожью внизу живота.

— Наверное, я сейчас должен отвезти тебя домой, — прошептал он, гладя меня по щеке кончиками пальцев.

Я не хотел, чтобы этот вечер заканчивался на одном поцелуе, поэтому подождал, пока Уэсли притормозит напротив моего дома и, потянувшись, сам его поцеловал.

Машина дернулась вперед, и Уэсли пробормотал: "Упс". Включив ручной тормоз, он повернулся ко мне и жарко ответил на поцелуй.

Вернувшись домой, я пошел спать раньше обычного. И, лежа в кровати, все еще чувствовал запах Уэсли, представлял прикосновения его рук, губ, языка... даже...

Тело опалило жаром. Прикусив губу, я со стоном кончил и почти сразу же провалился в глубокий сон.

Глава 9

Я зевнул и положил подбородок на руку, пытаясь сосредоточиться на домашнем задании по математике, которое нужно было успеть закончить до начала урока.

— Итак, Торен, что происходит?

Перед моей партой стояли Джен и Оливия. Первая не сводила с меня пристального взгляда, на лице второй застыла так хорошо знакомая пренебрежительная улыбка. Обе пользовались в школе популярностью, привлекая завистливые взгляды одних и вызывая презрительные смешки у других, и я не имел ни малейшего понятия, почему вдруг они со мной заговорили.

— Ничего, — ответил я небрежно, стараясь при этом выглядеть собранным и равнодушным, как будто для меня в порядке вещей разговаривать с девушками их положения.

— В последнее время ты слишком часто крутишься возле Уэсли. Похоже, из-за этого у него совсем не остается времени на нас, — сказала Оливия, скрестив руки на груди.

Мое сердце пропустило удар и, на мгновение замерев, ухнуло вниз.

Уэсли же не мог им ничего рассказать, верно? Значит, мне оставалось только надеяться, что ни Джен, ни Оливия не заметили, как я разволновался при упоминании его имени.

Джен ядовито усмехнулась и приподняла брови:

— Ты же понимаешь, что это просто любопытство? Ничего личного... но нам интересно, проявляешь ли ты такую же заботу обо всех его нуждах?

— О чем, черт возьми, ты говоришь? — мои руки сжались в кулаки. — Мы всего лишь вместе работаем над проектом по истории, — я опустил глаза. Взгляд остановился на вырезанных в верхнем углу парты словах: "я ненавижу школу".

— Ой, извини. Мы не имели в виду ничего такого, — хихикнула Оливия. — Это была всего лишь шутка. Не бери в голову, — развернувшись, она подтолкнула Джен к выходу. Их плечи вздрагивали от тихого смеха.

Наконец они удалились, оставив меня краснеть и злиться в одиночестве. Почему они не спросили об этом Уэсли? Выходит, ему разрешается быть геем, только потому что у него есть популярность и прирожденная способность нравиться окружающим, а со мной можно не считаться? К тому же, это Уэсли заботился о моих потребностях. Что бы они сказали на это? Поверили бы, что он сам первый проявил ко мне интерес и взял на себя инициативу в наших отношениях?

Я закрыл глаза и тяжело вздохнул. Для нас существовали разные правила. Я снова опустил подбородок на руку. Уэсли находился на совершенно иной социальной ступени, нежели я. Даже если бы он вдруг стал наряжаться в женские платья, то совсем скоро стал бы законодателем новой моды. Если бы это сделал я, то меня бы попросту загрызли.

По дороге домой я попытался выяснить у Уэсли, говорил ли он кому-нибудь... о нас. Я чувствовал себя странно, употребляя это слово, как будто оно не совсем подходило к нашим... отношениям, словно претендуя на нечто большее. Но было еще кое-что, что заставляло меня чувствовать себя неуверенно. Уэсли говорил, что я ему нравлюсь, но откуда мне было знать, насколько серьезны его слова? Что если для него наше общение — не больше, чем способ утолить любопытство?

— Нет. Ты же ясно дал понять, что хочешь сохранить наши отношения в тайне, поэтому с какой стати я должен был кому-то что-то рассказывать?

Отвернувшись к окну, я нахмурился. Казалось, он каким-то образом точно знал, о чем я думаю большую часть времени.

Удерживая одну руку на руле, другой Уэсли похлопал меня по ноге. Бросив на него взгляд, я снова отвернулся к окну.

— Ты ведь знаком с Джен и Оливией? — спросил я. Уэсли кивнул, не переставая следить за дорогой. — Сегодня они спрашивали... почему ты проводишь со мной столько времени. Или что-то типа того. Еще они сказали, что ты перестал с ними общаться.

Уэсли раздраженно выдохнул через нос:

— И что они хотели этим сказать? Как будто у меня раньше было на них время, — судя по всему, он не разделял общего мнения о Джен и Оливии: для него они были не популярными, а скорее навязчивыми. — И что ты ответил?

— Сказал, что мы делаем вместе проект по истории.

Я не собирался говорить Уэсли о последних словах Джен и Оливии по поводу "удовлетворения его нужд". Я не хотел знать, делала ли когда-нибудь одна из них нечто подобное для него. Я хотел быть для него первым точно так же, как он — для меня, несмотря на то, что понимал, насколько глупо было на это надеяться. Если бы Уэсли не относился к числу сексуально-озабоченных подростков, то это был бы уже не Уэсли.