— Ткачики бояться коршуна. Но коршун — это птица. Живая птица, которая, самое меньшее, хотя бы шевелится и машет своими крыльями. Вот я и придумал, как оживить наше застывшее пугало. Я протянул под крыльями чучела два бурдюка с водой. Под воздействием моей магии вода в бурдюке пришла в движение и заколыхалась, словно весенний лед на волнах. Бурдюки колышется, и колышутся, точнее. движутся крылья, что на них лежат. Вот и все.

— Чудеса, — выразил свое отношение к увиденному Янцик.

— Это не чудеса, — заверил я его. — Это просто фокус.

Лацис, как оказалось, был настроен более скептически.

— Ты думаешь, одного заклинания будет достаточно? В смысле раз помахать крыльями и все.

— Думаю, что нет, — честно ответил я.

— Тогда что же ты будешь делать?

— Не боись — речка-то рядом. Всего-то делов — пару раз вернуться и повторно активировать магию. А теперь — айда отдыхать!

Расчет оказался верным — я трижды возвращался к дому Янцика и трижды обновлял заклинание. И за все это время ни одна птица не осмелилась даже присесть на любимую крышу. А вечером оба ткачика, схватив по яйцу, дружно улетели за горизонт.

* * *

27.06 — 1

Два дня я пожинал лавры, принимая в свой адрес похвалу от односельчан и мелкие подарки от семьи Янцика и его друзей. Два дня я пребывал в неге и блаженстве, наполненный чувством исполненного долга и удовольствием от ничего неделания. Два дня...

А на третий день все вернулось на круги своя.

— Ликий, для тебя есть дело, — привычно заявила мне мать за завтраком. О боги, скоро я стану ненавидеть эту часть утра!

— Но мам, разве я не выполнил норму своих добрых дел на эту седьмицу? — жалобно заявил я, пробуя увернуться.

Но напрасно.

— То, что тебе удалось свести на нет беду Янцика, это хорошо. И с этим никто не спорит, — деловито сказала она, с усердием вытирая кухонный пол. — Но ведь и отдых у тебя был королевский.

— Всего два дня? — искренне пожаловался я.

— Целых два дня, — важно поправила она.

— Ну, хорошо, — ответил я, по тону матери понимая, что выкручиваться бесполезно. Ох уж эти родственные чувства! — Неужели моя помощь наконец-то понадобилось отцу?

— Неужели ты стал ловчее? — вопросом на вопрос ответил родитель.

— Нет, — едва скрывая радость, ответил я.

— Значит, у меня для тебя по-прежнему нет работы.

Эта была первая хорошая новость.

— Неужели для меня нашлась работа по дому? — поинтересовался я у матери. Если и так, то может быть, это будет что-то легкое и недолгое?

— Нет. Дело снова касается моей работы старосты.

Меня передернуло, словно я случайно раскусил головку чеснока. Что, опять? Опять гонять червей в чужом огороде или защищать чью-то крышу он наглых птиц?

— Не бойся, — заметив выражение моего лица, усмехнулась мать. — Это дело тебе понравится.

— Мам, ну что ты его уговариваешь как маленького? — встряла в наш разговор Лукреция.

"Эх, мама-мама", — с некоторой тоскою подумал я. — "Неужели ты до сих пор не поняла, что единственное дело, которое может мне понравиться, это дать пинка твоей не шибко скромной дочери?"

— Понравится? Чем? — сделал вид, что заинтересовался, я. — Оно простое? Быстрое? Выгодное?

— Не то, не то и не то. Лучше тебе пойти и самому узнать все у нашего просителя. Он сидит у нас во дворе и ждет тебя.

— Ну, пойти-то не мешки ворочать. Схожу, — согласился я.

Я закончил завтрак, медленно встал и неторопливо вышел во двор. И верно, чего спешить — работа не волк, гоняться за ней не стоит.

Во дворе меня жал мужик. Невысокий, но широкоплечий, одетый в старую поношенную куртку, в которой наличествовала лишь половина пуговиц, и такие же неказистые штаны. Пахло от него молоком и сеном, и потому не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что передо мной стоял обычный пахарь. И — совершенно мне незнакомый. Не из нашей деревни, значит?

— Привет. Я Ликий. Чем могу? — деловито поинтересовался я, расположившись напротив гостя.

— Ты Ликий? Ликий, маг Влаги? — неуверенно произнес гость хриплым надтреснутым голосом.

— Все верно, — ответил я. — Это я.

— А вы, сударь, меня не обманываете? — с недоверием поинтересовался гость, впрочем, не забыв вложить в интонацию солидную долю почтения.

— С чего бы? — переспросил его я.

— Дык молоды вы, для мага-то, — тут же пояснил крестьянин свои сомненья.

— Ну, молод, не молод, а все-таки маг, — усмехнулся я. — Так в чем дело-то? Тебе нужна моя помощь, иль нет?

— Нужна, нужна, — быстро заверил он.

— Ну, раз нужна, тогда внимательно слушаю, — заявил я и выжидающе сложил руки на груди.

Гость почему-то посмотрел на меня, потом глянул на стены дома, затем снова на меня, и опять отвел взгляд на стены. Похоже, увидев перед собою столь молодого волшебника, бедный оратель засомневался, правильно ли он сделал, что обратился к нему за помощью

— Помощь-то нужна, милсударь маг. Как не нужна, — все же признался он, наконец, решившись.

— Тогда слушаю.

— Дело в том, что ко мне в огород повадился тхор, — начал излагать свою беду крестьянин.

— Кто? — не расслышал я.

— Тхор. Повадился в мой огород, говорю. И надо б его отвадить. Такое вот, в двух словах, в общем-то, дело.

— Ах, вот оно что...

Значит это дело — тхор в огороде. Ну-ну.

Итак, что я знаю о тхорах? В общем-то, нужно признать, не много. Тхоры — это лесные животные, очень похожее на кабанов, как внешне, так и повадками. Тхоры по размеру меньше кабанов, у них нет клыков, да и мясо у них не вкусное. Ах, да — кабаны предпочитают день, а тхоры выбираются наружу ближе к вечеру. Вот, в принципе, и все.

— Тхор в огороде это, конечно, никуда не годится, — выдал я с самым умным видом, едва закончил ворошить свои воспоминания. — Но позвольте, любезный — прогонять тхора магией, это, как ни смотри, святотатство. Должны же быть и другие, более традиционные способы.

— Дык как не быть способам? Есть, — оживился гость. — Тока все они не работают.

— Не работают? Это почему же? — удивился я

— А вот так. — Крестьянин огорченно развел руками. — По обыкновению супротив таких тварей лучше за все помогает шумная ограда.

— Шумная ограда?

— Ну, железки там разные на ограду повесишь, горшки, — тут же пояснил он для несмышленого меня. — А между ними натянешь веревку. Тварь придёт — веревку заденет. Ограда зашумит, — животина обратно в кусты. Как за правило, этого бывает достаточно.

— Как за правило? Значит, не в этот раз? — догадался я.

— Все верно, милсударь маг — эта тварь шуму не боится.

— Странно. С чего бы это?

— Наши деревенские охотники говорят, что тварь это жутко старая, — поспешил поделиться проситель своими знаниями. — А потому или глухая, или жутко злобливая. А может и все вместе. Так что шум для нее, что все одно, что для камня стрела.

— Вот как?

— Ага.

Дело начинало немного проясняться.

Слова об охотниках направили меня на другую мысль.

— А к охотникам своим ты ходил? Ну, просил уберечь от твари?

Крестьянин кивнул и тут же насупился.

— Просил я их, а как же. В первую очередь. Но они не хотят помочь.

— Не хотят? Почему бы вдруг?

— Во-первых, они говорят, что опасность большая, а выторга с убийства твари никакого — клыков нет, шкура у нее слишком жесткая, а мясо у нее слишком сухое.

— Ну-ну, понимаю. — Тут мне действительно было все понятно. — А еще?

— Еще они говорили, что на такую тварь можно поставить ловушки.

— И что?

— Да то, что пользы от них будет мало — тварь большая. Может их просто сломать, а потом уйти. А ловушки денег стоят.

Ага: деньги-деньги-деньги. Как мне это все знакомо.

— То есть тебе самому тхора не одолеть, а охотников нанять не хватает денег?

— Истинно так, милсударь маг.

Оставалось понять только одно.

— Но ведь эта тварь может покуситься и на людей? Почему же староста твоей деревни не отдаст приказ убить такое животное и сам не оплатит работу охотников? Ведь это, как-никак, его долг — охранять покой жителей деревни? — Такой выход казался мне действительно возможным.

— Дык все потому, что мой дом стоит на самом краю деревни, — хмуро пояснил мне, потерявший всякую надежду, крестьянин. — И тварь присмотрела себе только мой огород. И ходит туда она только по ночам. Так что... вот.

— Хм, — глубокомысленно протянул я, методично покачиваясь с пятки на носок.

— И посему мне остается или же терпеть эту тварь, или же съехать с места, потому как избавиться от нее сам я не могу, а платить у меня денег нет. Столько, сколько нужно — нет

— Хм,— снова произнёс я, и задумчиво потер свой гладкий подбородок.

Я прекратил раскачиваться и призадумался.

Выгнать тхора с огорода? Задание, скажем честно, не шибко привлекательное. И выполнять его предстоит в другой деревне, куда, разумеется, еще нужно добраться.

С другой же стороны, если все правильно провернуть, то, можно будет и деньгами разжиться, и в чужой деревне пару дней отдохнуть — там ведь никто не станет докучать мне ненужными делами. А если еще удастся подбить на это дело моих друзей, то обычное задание может превратиться в незабываемое приключение.

— Хорошо, дед, я берусь за это дело, — чрезвычайно торжественным тоном заявил я, снова оборачиваясь к своему нанимателю. — Остается только один вопрос.

— Какой? — удивленно спросил мужик.

— Вопрос оплаты, — по-деловому продолжил я. — Сколько ты готов заплатить мне за решение твоей щетинистой проблемы?

Гость, снова потупившись, принялся полушепотом что-то считать. К счастью, считал он недолго.

— Десять монет, — предложил он мне несколько неуверенным голосом.

— Десять медных монет? — Я не знал — смеяться мне или плакать. — Да мера рыбы и та стоит не меньше одиннадцати. Сколько у тебя просили охотники за убийство твоего огородного разорителя?

— Пятьдесят монет, — отчего-то краснея, ответил крестьянин.

— О, пятьдесят. — Я погрозил просителю пальцем. — Пятьдесят. А потому я попрошу никак не меньше... не меньше, скажем, двадцати пяти монет.

— Дорого, господин маг.

— Хорошо — двадцать два монеты.

— Снова дорого, господин маг, — не желал соглашаться крестьянин.

— Двадцать?

— Дорого.

— Дорого, дорого, — передразнил я. — Двадцать серебряных монет — это моя самая последняя цена. Или соглашайся, или убирайся. — Я сложил руки на груди и привычно воспользовался преимуществом своего роста, решительно глянув на своего нанимателя сверху вниз.

— Хорошо, — устало ответил гость. — Будет вам награда в двадцать монет.

— Вот и здорово, — вмиг подобревшим тоном ответил я.

— Только, вот это, э... — мужчина запнулся, густо покраснел и знакомо уставился в стену.

— О, ну, что еще? — поинтересовался я весьма нетерпеливым тоном — мне не терпелось приняться за дело.

— А, вы это, милсударь, точно маг?

О, великие боги! Ну откуда же столько недоверия? Хотя, чего еще ожидать от простого пахаря?

Я оглянулся, увидел распахнутое окно, а на нем — цветы в горшке. Вытянув левую руку, я направил ее в сторону горшка, сосредоточился и призвал на помощь магию. И не без удовольствия наблюдал за страхом и благоговейным трепетом в глазах изумленного крестьянина, когда тот увидел, как вода из горшочка медленно заструилась вверх и собралась в небольшой подрагивающий шар.

— Убедился, весняк неверующий? — хихикнул я, вволю насладившись реакцией зрителя.

— Да, милсударь маг, — вмиг пересохшим голос ответил мой перепуганный гость.

— А теперь, дед, говори: где находится твоя деревня, как туда добраться, и во сколько мне это может обойтись, — стал задавать я перечень вопросов, одновременно следя за тем, чтобы стекающая обратно вода не попала мимо.

— Так это, милостивый сударь, я на своей телеге сюда приехал. И, в деревню свою, я вас, стало быть, самолично и отвезу.

Вот и отлично — получается, я уже сэкономил несколько монет. Разве не здорово?

— Погоди, я только друзей своих позову.

— А друзья вам, милсударь маг, на что? — удивился он.

— Как на что? А кто будет рассказывать о великом подвиге изгнания тхора в моей деревне?

* * *

30,06 (2.07)

По дороге в деревню я узнал массу полезных и бесполезных вещей. Узнал, что крестьянина зовут Вар, и едем мы в деревню Узвар. Что находится она западнее Барна, почти у самой оконечности леса Бифлов. Что у Вара три дочки, один сын и двенадцать внуков. Что его корова, Лая, недавно хворала, но теперь поправилась и встала на ноги. Точнее, на копыта. Что скоро у них в деревне будет ярмарка. Что лучшая молочница у них тетка Фиса. Что сосед Архат бобылем родился бобылем и умрет. И прочее, и прочее и прочее.

Впрочем, мне было откровенно не до разговоров — я ломал голову над своими вопросами.

— О чем задумался, Лик? — окликнул меня непоседливый Лацис, прекратив обсуждать с Варом достоинства и изъяны бессемейности.

— Я? Да все о том же — о своей семье, — вынырнув из пучины раздумий, ответил я.

— Что, тебя снова Лукреция доставала? — хохотнул малец.

— Да нет, — отмахнулся я. — Как раз к Лукреции у меня вопросов нет. Как была башмаком в гузне, так и осталась.

— Тогда что тебя смущает? — спросил Элрик, отрываясь от любования деревьями. Ага, лесоруб до кончиков пальцев.

— Да отец с матерью.

— Правда, что ль?

— Ага. Ну сам посуди: как только речь зашла о том, чтобы нагрузить меня работой, я готов был поспорить на свою руку, что первым, кто откликнется, станет мой отец.

— Понимаю, — согласился крепыш, подтягивая под свое седалище больше сена. — Видел я виноградник твоего Витольда. Большой. Работы там — просто тьма.

— Да, — согласился я. — И он бы не поскупился "одарить" меня ею по самое "не хочу". Это же, он, Витольд-кремень. Но, поди ж ты — он о работе даже не заикнулся. Отец, и не заикнулся. Понимаешь? Мало того, — с чувством продолжил я, — он отмахивается от меня, рассказывая какие-то глупости о моей мнимой неловкости. Нет, я такого не понимаю.

— В жизни бывает всякое. Может, у него период жизни такой.

— Какой такой? — не понял я.

— Ну, такой, загадочный, — философски, но бестолково ответил Лацис.

— Очень смешно, — фыркнул, не приняв шутки, я. — Хорошо, положим, пусть дело только в отце, — продолжил изливать свою душу я. — Но что тогда происходит с матерью? С той, которая раньше только то и делала, что нежила и лелеяла свое дитя? Приехав сюда, я был уверен, что кто-кто, а она уж точно всегда будет на моей стороне. А я вижу что?

— Что?

— А то, что именно она не дает мне и дня прожить без отдыха. Именно из-за нее я бегаю по деревне и за ее пределы, словно за мной носится рой разозленных пчел. И теперь я не только не могу как следует отдохнуть телом, но и головой, не находя ответа, что же не так с моими родителями. Я-то думал, что знаю их хорошо. А теперь, выходит, что нет. — Я с сожаленьем пожал плечами.