Сорвавший оковы

Прибежавший радостный Ивас гордо нес в вытянутой вверх руке ключ. Миг, и тот уже щелкает в замке, отпирая его, освобождая мое тело и...

И я успеваю произнести лишь одно слово, когда уже ставшее привычным онемение прокатывается волной.

— Не-е-ет!

Я откидываю Серого одной рукой, а второй, на которой повисает Вешенка, выхватываю у Иваса ключ.

— Баста, карапузики, кончилися танцы! Вот теперь-то мы и потанцуем. Значит так, ключ я оставляю себе. Староста, ты начал строить Казармы? Нет? Почему? Я же тебе четко и внятно приказал! Камня не хватает? Ну, так ищите!

Я отдаю приказ трем парням направиться в другую сторону, не туда, куда мы ходили в прошлый раз, когда нашли Лесопилку. В их задачу входит обнаружение как можно большего количества шахт.

Остальные селяне получают распоряжение отправляться заниматься своими делами. Ивас должен сидеть у себя дома и ждать меня, с ним мне еще предстоит поговорить "по душам", о чем я ему и заявляю с гадкой улыбочкой.

Наконец, все так же висящая на моей руке Вешенка.

— Раздевайся, я сейчас буду тебя &%$Љ;!

С выражением покорности и стыда, она начинает медленно стягивать с себя сарафан.

— Нет, так не годится! — выкрикиваю я и разрывая ткань, срываю с нее одежду.

Буквально в этот же миг моя голова, словно получившая мощный удар кулаком в челюсть, дергается в сторону. Щека наливается красным от полученной невесть от кого пощечины.

Внутри моей головы звучит женский голос.

"Ах ты скотина, так вот, значит, чем ты тут занимаешься, пока мамки дома нет!"

Мое тело вновь переходит под мое управление. На этот раз никакого киселя нет, мои движения легки и быстры.

Я мгновенно подхватываю остатки сарафана Вешенки и заворачиваю ее в них, прижав к себе как можно сильнее и поглаживая уже начавший выступать животик.

— Милая, прости, это снова я. Это действительно я...

Первым пришел в себя Ивас.

— Михась, это что, он теперь не сразу уходит из тебя? Он каждый раз все дольше в тебе задерживается?

— Нет, Ивас, немножко не так. Подожди, дай я с мыслями соберусь.

Мои движения как в киселе, а ведь так уже было. Значит, если что, я могу определить, что "подселенец" еще во мне и не отдавать поспешного приказа на отмыкание замка на цепи.

Мое тело пронзает дрожь при одной мысли, что бы мог успеть натворить этот самый мой "сосед", если бы не тот женский голос.

Если вспомнить, то и в прошлый раз он тоже оправдывался перед кем-то. Такое ощущение, что "подселенец" — ребенок, который... играет нами, как куклами! А в этот раз мать засекла его на подглядывании за обнаженной дев... женщиной. Надеюсь, ему всыпят прута дома.

— Смотри, Ивас. Если "подселенец" покидает мое тело, то мне легко и свободно им управлять, а вот если он не до конца ушел, как было в этот раз, то я словно через кисель двигаюсь, словно муха сонная...

Прежде чем я успеваю произнести эти слова, рука старосты пытается нанести мне пощечину, которую я без проблем останавливаю. Некоторое время мы смотрим друг на друга, прежде чем до меня доходит смысл его поступка.

— Да, ты прав, если бы он не ушел, я бы не успел тебя остановить.

— То есть все, его нет?

— Да, его нет, я свободен.

Вешенка поднимает на меня свои заплаканные глаза.

— Михась, пожалуйста, не делай этого больше. Я не выдержу такого позора.

— Милая, любимая... — я прижимаю ее голову к своей груди. О, боги, Вешенка, если бы ты только знала, как я сам не хочу такого.

Ивас жестом показывает мне, что теперь у него есть ко мне разговор. Я скидываю с себя рубаху и, закутав в нее любимую, отправляю ту домой.

— Да, Ивас, я слушаю тебя.

— Михась, нам надо что-то придумать. Что-то, более серьезное, чем просто сковывать тебя цепями.

— А что мы можем придумать? Построить сруб и посадить в него меня? Причем такой, чтобы двери просто так не открывались? А какая разница между срубом, на который мы все равно израсходуем ценное Дерево и цепью, которая хоть так, хоть так держит меня? Я ведь и оттуда смогу отдавать вам распоряжения.

— Тут твоя правда, Михась...

— Знаешь, Ивас, я вижу только один выход — уйти от вас прочь. Заберу с собой Вешенку и пойду куда глаза глядят. Найду тихий уголок, построю дом и буду жить.

— Нет! Никуда ты не пойдешь. Что мы, звери какие, выгонять человека лишь за то, что какая-то тварь, как блоха, засела у него в голове?

Староста пристально посмотрел мне в глаза.

— Михась, а что ты ответил парню, когда тот спросил, каково это, когда твоим телом руководит кто-то?

— Эм-м-м... Что мне стыдно. Стыдно за мои-его поступки и слова.

— Ты это, значит...

— Ивас, ты чего?

— Да понимаешь, Михась. Только что, говоря про сруб, ты упомянул, что на его строительство надо потратить Дерево, и назвал его ценным. Я случаем и заподозрил, что, может, этот твой, "гость" и не ушел, а просто решил спрятаться в тебе и тихонько нашептывать мысли.

— Нет, Ивас, если он во мне, то я двигаюсь медленно, я же рассказывал.

— Рассказывать то рассказывал, но все равно, странно это все как-то.

— Дерево для нас ценное, потому что все равно придется что-то строить. Ты же сам сказал, что отвадим мы "подселенца", или нет, прежней жизни у нас не будет.

— Да? Ну, дай боги, чтобы это были твои мысли...

Вечером я пересмотрел цепь, заменил пару звеньев, состояние которых, после ударов по ним топорами, мне не понравилось, и наделал инструмента для односельчан взамен того, который они переломали, пытаясь выполнить распоряжение "подселенца".

Кстати, было бы неплохо узнать, как его хоть зовут. В бабкиных сказках говорилось, что если ты знаешь истинное имя врага, то будет легче победить.

Рано утром я показал Вешенке горку инструмента в кузне, приказав ей выменять его на корову у односельчан. Как-никак, у нас уже полноценное хозяйство должно завестись, скоро ребенок появится, молоко нужно будет.

Она радостно ухватилась за это задание, тщательно отводя взгляд от лежавшей горкой цепи в углу. Как я мог понять, каждое "дежурство" возле моего связанного тела причиняло ей невыносимые мучения, как от самого факта моей беспомощности, так и от постоянного ожидания какой-нибудь новой гадости с моей стороны.

Быстро связав меня цепью Ивас, вместе с помогавшими ему двумя парнями, постарался оказаться как можно дальше от навеса. Вскоре я остался совсем один, охраняемый лишь верным Серым.

Ну, что ж, теперь у меня есть время, которое можно попробовать использовать с пользой, например, подумать над другими способами сопротивления "подселенцу". А, да, кстати, не забыть познакомиться с ним. Правда, для этого нужно, чтобы он дал мне послабление, возможность управлять своим телом.

Время тянулось очень медленно. Солнце успело подняться почти до самой верхушки неба, когда с поля, где они собирали зерно, вернулся Ивас с парнями.

— Ну, как ты тут? Что-то вы сегодня тихо, нас даже ни разу не дернуло к тебе бежать. Да и Серый, я смотрю, рядом. Все, он ушел?

И не останавливая свою речь, Ивас попытался нанести мне легкую пощечину, от которой я спокойно уклонился, даже не смотря на то, что был до сих пор скован цепью.

— А ты сам то, уверен, что я это я? — спросил я его, пока один из парней мотнулся за ключом, лежавшим, понятное дело, в другом месте.

— Ну, как тебе сказать. От удара ты уклонился, мне отдавать приказов не стал, значит, ты — это ты.

— А если он до сих пор во мне? И это не я с тобой разговариваю. Вы меня сейчас освободите, а он начнет вас убивать.

Ивас замер на месте, изумленными глазами глядя на меня. Один из парней, оставшихся с ним, неуверенно спросил:

— Но... А зачем ему тогда эти разговоры вести? Зачем он намекает нам на то, что он в тебе до сих пор?

— Для того, чтобы проверить нас, насколько мы Михасю доверяем, и какие у нас еще есть способы проверить... — начал объяснять Ивас, но в этот момент из-за угла дома появился тот, кого послали за ключом.

Все, стоявшие передо мной замерли, боясь даже вздохнуть. Сейчас для них решалось все — их судьбы, жизни, судьба селения.

У меня шевельнулась гадкая мысль, отдать приказ парню, снять с меня замок, но я успел прикусить язык. Скажи я хоть слово в приказном тоне и все, о любом доверии со стороны людей ко мне можно забыть навсегда.

Ситуацию разрешил Серый. Волколак подошел к моему лицо и, вглядевшись в него пару секунд, лизнул меня своим огромным языком.

— Он это, он. Я того, чужого, чую сразу. — прорычал Серый.

— Ну, как, узнал ты, как его зовут? — спросил меня Ивас, пока парни разматывали с моего тела длинную цепь.

— Нет, не узнал, потому что его сегодня вообще, не было.

— Испугался? Или та баба его приструнила?

Из тех трех парней, которых "подселенец" отправил на поиски шахт, вернулся лишь один. Найдя Каменоломни и решив, что распоряжение Повелителя выполнено, он повернул назад, собрав по пути все камни, которые во множестве валялись вокруг зева шахты.

Что-то шевельнулось внутри меня, радуясь пополнению наших запасов. Мне пришлось силой давить в себе это чувство, так как, в отличии от головы, сердце обливалось кровью, вспоминаю лица тех двоих, которые сгинули, выполняя мой приказ.

Да-да, мой. Пусть его придумал и отдавал "подселенец", но ребята услышали его от меня. Из моих уст, а значит, именно я несу ответственность за их смерти.

Побеседовав с Ивасом, мы пришли к выводу, что следующим, после Рынка, действительно, стоит построить Казармы, в которых односельчане смогут пройти первичную боевую подготовку, и не будут погибать от любого плевка и рыка наших противников.

Весь день я носился по селению, помогая там, участвуя в чем-то нужном тут. Под вечер, пробегая в очередной раз мимо дома старосты, где жили мы с Вешенкой, мне в глаза бросилась Всеведа, медленно ковылявшая в сторону наших дверей.

— Матушка, что Вы тут делаете? — как можно вежливее и приветливее окликнул ее я.

— К вам в дом иду. У тебя сегодня гость ожидается, касатик. — как-то странно улыбаясь, ответила мне она.

— Странно, а мне Вешенка ни о ком не говорила. Тогда я сейчас же все дела бросаю и бегу... — забеспокоился я, но ведьма выставила свою палку перед моим носом так, чтобы перегородить мне дорогу.

— Не спеши, торопыжка. Забирай-ка ты свой мохнатый коврик, да идите ночевать в кузне. Чай одну ночку то потерпишь?

— Но ведь гость! Матушка, Вы же сами, только что, сказали, что у меня в доме будет гость. Как же так, он ко мне, а я — прочь?

Всеведа тяжело вздохнула и посмотрела на меня тем любяще-всепрощающим взглядом, которым смотрят на внуков их любящие бабушки.

— Милок, твоя женушка сегодня должна разрешиться от бремени. Сыном. Присутствие мужиков нежелательно. Все ясно? Иди давай...

— Чего она тебе дала понюхать, что у тебя такой пришибленный вид? — спросил меня Серый, когда я, сопровождаемый волколаком, медленно и растерянно плелся к себе, в кузницу.

— У меня сегодня должен родиться ребенок, сын. — просто ответил ему я.

— А, так у тебя Самка ощениться должна? Ну, так, поздравляю! — радостно завилял хвостом он. — Я уже даже догадываюсь, кого он будет тягать за уши и на ком — кататься верхом.

— Ага, а к кому залезать махонькой ручкой в пасть и дергать там клыки и язык! — весело улыбаясь, ответил я.

— ГРР!!!! Учти, укушу!

— Не-а. не укусишь, это же ребенок. Будь у тебя щенки, они бы тоже тебе зубками грызли уши, а ты лишь жмурился и тихонько порыкивал на них.

Серый громко фыркнул и демонстративно отвернулся, всем своим видом показывая, как он относится к подобным нежностям.

Вечером я вновь раздул горн, так как односельчане снесли за день несколько кос и серпов, погнувшихся или сломавшихся в поле.

Первые два предмета я сделал без проблем, тихонько посмеиваясь над Серым, чей любопытный нос то и дело ловил на себя разлетавшиеся во все стороны из-под моего молота искры, вынуждая своего хозяина фыркать и поскуливать, но не прекращать попыток рассмотреть, чем же именно занят его Повелитель.

А вот закончив серп, и с удовольствием вертя его перед глазами, любуясь качеством ковки, я вдруг вновь окутался голубоватым свечением, которое, вместе с волной невыразимого блаженства, прокатилось по моему телу.

В чувство меня привело глухое рычание Серого, который, вжавшись в двери, внимательно смотрел на меня своими красными, прекрасно видимыми в полумраке дальнего угла кузни, глазами.

— Что это было? — спросил он меня.

— Если честно, не знаю. Знаю только то, что я многое отдал бы за то, чтобы вновь испытать это чувство.

— Все отдал бы? — насторожился волколак.

— Нет, ну не до такой степени, конечно. — нервно рассмеялся я. — Оно приятно, и даже очень, но...

— Вот и хорошо, если не все. — перебил меня Серый. — Ты закончил? Тогда давай есть и спать.

Следующий день оказался полным повторением предыдущего, с той только разницей, что ложился спать я просто мужиком, а проснулся отцом.

Чтобы не подвергать опасности (мало ли, вдруг "подселенец" явится в самый неподходящий момент) Вешенку и сына, Ивас не пустил меня в дом, развернув за плечи и ткнув рукой в сторону навеса.

— Иди, вечером придешь.

Опять пролежав полдня в компании Серого и не придумав ничего нового в плане, как бороться с моим "подселенцем", я начал откровенно психовать.

Разгар уборочной, в поле не хватает рук, а полный сил мужик валяется по полдня в теньке, словно трутень, да доколе это будет продолжаться?

Едва только Ивас пришел, чтобы развязать и освободить меня, как на него вылился целый чан негодования и ярости. Я потребовал, чтобы начиная с завтрашнего дня это безумие прекратилось и...

— ...И этот твой "подселенец", который специально затаился на это время, получил свободу? Михась, я прекрасно тебя понимаю, но пойми и ты меня. Если бы все было только в тебе и во мне, ты уже давно был бы свободен, но от действий этого безумца зависит все селение, так что...

— Что "что"? А когда ты мне дашь свободу? Как ты сможешь понять, что все, "он" уже не вернется?

— Хорошо, убедил. Давай вечером соберем людей и спросим их, готовы ли они рискнуть или нет. — Ивас пристально посмотрел на меня и вдруг хитро подмигнул. — Ну, чего уставился, беги давай, ждут там тебя, очень ждут.

От Вешенки и сына староста меня в прямом смысле еле оттянул. Только голос любимой "иди и скорее возвращайся" выдернул меня из того полусказочного мирка, в который я погрузился, едва лишь переступил порог дома, где теперь находилось мое счастье, моя семья.

На небольшой площади, которая образовалась там, где две наших улицы пересекались перед воротами дома Иваса, собрались все без исключения жители селения. Негромкий и нестройный гул, висевший над ними, был похож на тот, который издают пчелы в улье днем.

Ивас вышел чуть вперед и обратился к собравшимся.

— Люди! Я собрал вас сегодня, так как не имею права сам принимать такое решение и подвергать вас всех опасности. Все вы знаете о той беде, которая постигла нашего кузнеца. Михася...