Если конкретно про автономию, так для них специально устроили бурный карьерный рост офицеру-националисту, которого, с его воззрениями, не стоило подпускать к армии на пушечный выстрел. Его даже сделали генералом, чтобы придать дополнительную значимость в глазах соплеменников.

Сегодня вы положили в пыль негодяев, присланных именно им. Но это, поверьте, еще не сказка, только присказка. На этом лекцию по прикладной психологии предлагаю считать законченной.

— А как же Вы?

— Мне вовремя подсказали, что к чему. Что недопонял, перечитал и уточнил.

Посмотрев на людей, Виктор сделал обрадовавший его вывод: никому из них идея сдаться в плен в голову не придет. Уже понимают.

Но вот чего он не мог даже предположить, так это того, как отзовутся сказанные им слова.

Глава 10.

Посыльные добросовестно оповестили и проинструктировали всех, кто оставался в домах.

Юрий Иванович, проверив свое экспериментальное, штучное во всех смыслах оружие, сел дремать в кресло. У сыновей то ли нервы по молодости лет были крепче, то ли доля здорового пофигизма больше, но они легли спать. Раздеваться, правда, не стали.

Как следует наработавшись за день, парни заснули практически в тот момент, когда их головы коснулись подушек. Таково одно из преимуществ молодости, что тут еще скажешь. А вот Юрий Иванович о сне не мог и помыслить — слишком уж было тревожно.

Ночь длилась и длилась. Она была бесконечна, секунды тянулись как часы. Время, обычно текущее быстро, будто ручеек по камушкам, стало вязким, сочилось медленно, как живица из надрубленной сосны. Казалось, его ход вот-вот замедлится совсем, и рассвет никогда не наступит.

Не выдержав долгого сидения в темноте, Светличный зажег свет, аккуратно проверил оружие. Потом заварил крепкого, горького черного чаю и решил отвлечься чтением. Так удалось хоть немного отвлечься от застывшего, вязкого течения времени и пронзительного холода в животе.

Наступил момент, и от дороги донесся звук сдвоенного взрыва. Затем — рокот тяжелого пулемета и приглушенное расстоянием стаккато автоматных очередей. Сыновей будить не пришлось, Юрий Иванович еще только набирал в грудь воздуха, а они уже стояли рядом.

По причудливо драпированному сумерками и предрассветным туманом полю в сторону дома зигзагами перемещались плоские, подсвеченные багровым пламенем черные фигурки.

— Из окон. Как учил, — с веселой, поднявшейся откуда-то со дна души злостью крикнул Светличный детям, гася свет.

— Умницы, добро берегут, не поленились распахнуть окна,— тепло подумал он о сыновьях, ловя на мушку вырвавшуюся вперед тень.

На этом все мысли и кончились. Темные фигурки повалили доисторический плетень, и уже бежали по огороду. "Трр"— слегка дернулось в руках оружие, и тень легла, бессильно переломившись в поясе.

Расстрела — по другому такое и не назовешь, Юрий Иванович практически не запомнил. Вот попавшая под майку раскаленная гильза, оставившая мокнувший еще неделю ожог — запомнилась. Кислый запах сгоревшего в доме пороха — более чем. Но все это было уже сильно позже. Когда вернулась привычка запоминать, сопоставлять и анализировать.

Неприятный был, кстати, момент. Уж что-то, а понять, что суть его занятий скрыть уже не получится, и не родившийся бизнес, в который уже было вложено столько труда и денег, благополучно накрылся, Светличный понял мгновенно.

В другое время и в иных обстоятельства так оно бы и было. Но в данном конкретном случае мастер ошибся.

Несмотря на истинно райский климат, плодородные земли и обилие воды, Предгорья никогда не были таким уж тихим земным раем. Плодородная земля — лакомый кусок для любого хищника. Потому кровь в этих местах лилась столетиями. Почти без пауз. Последними относительно мирными временами было три десятка лет после Великой войны. И наступили эти благодатные времена не вот, а чуть ли не полтора десятка лет после того, как бесноватый в бессильной злобе отравился. Да и то, назвать точное время наступления так недолго продлившихся спокойных времен не взялся бы ни один историк. Словом, от века эти места считались неспокойными.

Егор Фролов, душа и бессменный хозяин Грибовки, знал про эти дела как бы не получше любых архивистов. Здесь, в этих напоенных солнцем и дыханием свежего ветра местах, прошла жизнь как минимум, четырнадцати поколений Фроловых.

Пережив несколько войн, чисток, разнообразные реформы, перестройку в конце-то концов, этот высохший, невысокий человек с выцвевшими невыразительными глазами стал носителем бесценного опыта социальной организации и выживания, о размерах и богатстве которого в приличном обществе принято глухо молчать.

Кстати говоря, невыразительный, соперничающий с черепашьим по эмоциональности взгляд, появился у Егора Васильевича далеко не разу после рождения, а был качеством благоприобретенным. В жизни товарища Фролова случался тот еще покер.

Все остальное, то есть высокое звание Героя Труда и ордена, которых Егор Васильевич никогда не носил, непредставимо-большой для обыкновенного обывателя круг знакомств, незримая паутина взаимных обязательств серьезных людей, раскинувшаяся на полстраны — все это стало всего лишь обязательным приложением к личности руководителя, ошибавшегося за свою жизнь считанное число раз.

— А вот тут ошибся, — казнил себя Васильевич. — Расслабился, понимаешь, столько лет спокойных. Вот и забыл, как на самом деле оно бывает. Хорошо, лейтенант этот вовремя. И прав он, кстати, танцы только начинаются, хотим мы этого, или не хотим.

— Проще всего, да и разумнее, ни во что не влезать. Через пару месяцев, когда черная дыра будет окончательно сформирована, начнется войсковая операция. Можно и отсидеться. Потом, конечно, тоже времена будут не сахарные, но как-то проживем, — привычно отождествляя себя с людьми, живущими в селе, рассуждал председатель.

Однако лейтенант, явно рискнувший погонами, карьерой и даже может быть свободой ради совершенно посторонних людей, не шел из головы.

Фролов прекрасно помнил, как следует поступать. Случались, знаете ли сходные ситуации. И хуже времена бывали. Разве что, подлее не было.

Но вот решиться на поступок, это совсем другое. К тому же, раньше, тогда, на Столицу можно было надеяться, а теперь именно она и явилась негласным режиссером полыхнувшего вокруг кровавого безобразия. Следовало крепко подумать.

— Подумать, говоришь, — ехидно отозвался в голове внутренний скептик. — А не стал ли ты часом, похож на премудрого пескаря, а Егор? Понимаю, скорблю, сочувствую. Старость не отменишь, да.

Товарищ Фролов поднял телефонную трубку. Динамик услужливо отозвался противным длинным гудком.

Глава 11.

Cоздание черной дыры в экономике всегда требует немалых жертв.

— Зато потом! — облизывались в предвкушении заинтересованные лица.

Перспективы радовали настолько, что не поскупились на раздачу танкистам тугих пачек денег трупного оттенка с портретами мертвецов. И те честно отработали по красивому белому зданию, где сидели до отвращения непонятливые люди.

А чтобы не отсвечивал народ, завалили пару домишек на простонародной окраине и подорвали не слишком мощное взрывное устройство в метро, куда приличные люди давно не спускаются.

До обывателей сразу не дошло, ну так ничего, процедуру пару раз повторили.

Министерство обороны забрасывало командиров частей, оказавшихся в зоне обострения безумия, циркулярами общего характера, буквально призывая не обострять.

Как не обострять, не объясняли. А в неожиданно оказавшихся почти в полной изоляции частях, любой рядовой буквально спинным мозгом чуял, что еще немного, и на посты хлынет визжащая от ненависти толпа.

Но стрелять по мирному населению категорически запрещено. Зато намеков о том, что никто не обидится, если военным случится уносить ноги из зачумленного края, бросая технику и склады с оружием, было предостаточно. Особо непонятливым открытым текстом обрисовывали варианты. Ни за что не отвечая, в телефонном режиме.

Вот и думай... Сейчас обещают, намекают, а потом могут и так и эдак повернуть.

Дальнейшее развитие событий было достаточно неопределенным, но служивых никак радовать не могло. Каждый из них буквально чувствовал, как на шее затягивается петля. Вот-вот, и придавит.

— И не моги сопротивляться! — снова и снова уточняли из высоких кабинетов.

— Не может быть, чтобы не было выхода, — думали многие. И выход нашелся.

Право же, ну что в таких обстоятельствах может сделать всего-навсего председатель колхоза? Пусть даже это и передовое, крепкое хозяйство. Правильный ответ : ничего. А вот стронуть с места лавину, послужить последней крупинкой, кристаллом, попавшим в перенасыщенный раствор — да сколько угодно!

В самом что ни на есть глобализованном, наисовременнейшем обществе, продолжают существовать никем не отмененные старые законы, чисто представительские институты власти, законы пещерного общежития и нестареющая, вечная тактика межплеменных войн.

И то, что на первый взгляд кажется бесполезным, зачастую является дополнительным, пусть и крайне редко применяемым, инструментом стабильности.

В стране, пережившей Гражданскую, Отечественную и добрый десяток вообще никак не объявленных войн, таких законов много. Иначе просто быть не может.

До времени, правовые нормы, касающиеся прав и возможностей местных Советов, тихо лежали под спудом. Будто оружие, похороненное в пыли.

Здраво оценивая перспективы своих хозяйств и предприятий, местный директорский корпус был с радостью готов оказать всемерую поддержку любому подходящему человеку, который просто не побоится взять ответственность на себя. И от действий которого можно бы было в любой момент откреститься. Ну, мало ли как оно повернется...

Конечно же, все эти люди были депутатами Советов разных уровней. От поселкового до областного. Злоключения столичных коллег были приняты близко к сердцу.

— Если с ними так, то нас просто походя размажут, — справедливо решили товарищи, и утроили усилия, попутно заручившись поддержкой еще не окончательно деморализованных армейских командиров.

Итогом организационных мероприятий, проводимых в бешеном темпе, стали внеочередные выборы нового состава местных советов, проведенные в стиле сельских сходов, то есть без малейшего формализма.

Не позабыли объявить вне закона тех, кто в тяжелый час, пренебрегая своими обязанностями перед людьми, просто исчез в неизвестном направлении.

Столичные реформаторы в тот момент были заняты более насущными делами. Затраты на экипировку разбойников, танковый биатлон и прикладную взрывотехнику следовало как можно скорее компенсировать.

По поддельным авизо в автономию уходили гигантские суммы денег, оставляя без зарплат и пенсий сотни тысяч человек. На железной дороге бесследно исчезали составы с материальными ценностями. Организовывались аукционы, где люди полезные, нужные и, самое главное, управляемые, за гроши выкупали целые отрасли промышленности.

Занятые великим переделом, столичные сановники как-то упустили из виду, что Советы имеют право в особый, угрожаемый период, объявить о создании Народного Ополчения. И право это никто не успел отменить.

Помните, я упомянул о бесценных сокровищах социального опыта, накопленного народом? Настало время, и старинные наработки пошли в дело.

И что немаловажно, нашелся толковый человек, которого было совсем не жалко. Никому не родня. Ни штатский, ни военный. Слегка местный. Чужой, короче. И как поначалу предполагали, полностью управляемый.

—

Свои обещания я всегда выполняю. Представление на внеочередное воинское звание 'капитан' ушло спецсвязью. Теперь — второй вопрос. Наградные листы. Заполнил? —

Никак нет, товарищ генерал-майор. Такой задачи не ставилось. А лезть самому — неэтично. —

А вот ротный твой озаботился. Счел правильным. И начальник штаба его поддержал. —

Так может, я посоветуюсь с капитаном Кузовлевым? —

Твое дело. Но к утру чтобы все было исполнено. —

Есть. —

А теперь, Вояр, бегом в госпиталь. —

Я здоров, товарищ генерал-майор! —

Напротив, — усмехнулся генерал. — Ты контужен и находишься на излечении.

Вояр изобразил на лице немое изумление.

— Приказать не могу, — слегка смутился Рябцов. — Но разделяю умеренность как минимум, десятка серьезных руководителей, что ты за последние дни свой потенциал продемонстрировал далеко не полностью.

Генерал сделал долгую паузу. Испытующе глянул на стоящего навытяжку лейтенанта. И вполголоса спросил:

— Потянешь организацию Народного Ополчения на территории автономии и примыкающих к ней районах?

— В одиночку — нет.

— А если тебе помогут? Армия — неофициально, но действенно. Местная власть — гласно и открыто.

— Гарантировать, опять же, не могу, но все возможное сделаю.

— Мальчишка! — неожиданно рассмеялся генерал. — Вопрос как раз о том, что сделать надо — невозможное!

Глава 13.

Виктор с интересом разглядывал небольшой, похожий на игрушку пистолетик. Два вертикально расположенных ствола, курок, короткая, буквально под два пальца рукоятка, отделанная шлифованными деревянными накладками. Черно-фиолетовое, цветом как грозовое небо, воронение и невероятная, буквально не от мира сего, чистота отделки поверхностей. В руке оружие сидело очень плотно, как влитое.

— Возьмите, если понравилось.

Порывшись в карманах, Вояр достал кошелек. Нашарил монетку, и протянул ее оружейнику.

— Денег Вы не возьмете. Но есть примета..

— Да, я знаю, Виктор... Подарил бы автомат, да конструкция еще не доведена.

— Видел, как она не доведена. Впечатлен, если честно. Да и не я один.

— Ну как вы не понимаете?! Стрельба велась, почитай что в лабораторных условиях. Идеально вычищенное оружие, калиброванные патроны, отсутствие вокруг пыли, песка, грязи.

-Слегка понимаю, Малимона читал, интересовался, как проводятся испытания.

— Вот потому пока и не предлагаю. А так, Вам не жалко.

— А вот это, значит, уже отработанная конструкция? — поинтересовался Вояр, баюкая на ладони дерринджер.

-Это — да! Патент Элиотта, аж 1865 года. Излюбленное оружие картежников, дам полусвета, авантюристов и нищих. За океаном оно выпускается больше столетия. И признаков, что уйдет с рынка совсем — нет. Совершенство, в своем роде.

Дешево и очень серьезно. Два всегда готовых к бою ствола. Запредельная надежность и дешевизна производства. Осаленная свинцовая пуля, наносящая страшные раны. Антибиотиков в 19 веке как бы не было. А сейчас — микробы уже к ним адаптировались. Плюс — тупое рыльце пули, буквально вбивающее в рану частицы грязной одежды. И никакого, в принципе, ограничения по калибру в пределах разумного.

— Как оно разбирается, не покажете?

— Чуть хуже, чем системы, привычные Вам, — ответил оружейник. Без отверточки не обойтись. Зато, просто. Вот, извольте видеть: снимаем накладочки, и механизм как на ладони.

— Да, действительно просто. А этот крестик, значит, ставит боек то в верхнее, то в нижнее положение?

— В патенте эта деталь названа cam, кулачок. С ее помощью боек колеблется от верхнего до нижнего положения, однозначно устанавливаясь в одно из них. Обратно провернуться ему мешает плоская пружина, вот она, посмотрите.