Интервенция

— И почему это происходит, как вы считаете? — Заинтересовался журналист. Ему приходилось уже кое-что слышать о разных подобных происшествиях. Потому-то он и примчался сюда на звонок Речел. Но вот то, что это тенденция — он не догадывался.

— А что тут удивляться? Солдаты, чтобы их. Набрали в корпус кого попало, каких-то недоделанных бойскаутов. Вот такие идиотки, как эта рыжая, и такие же дебилы из Голливуда — внушили, что армия — это бесплатная турпоездка в экзотические страны! Что они два года по контракту отслужат, денег заработают и льготы свои получат. А про трудности службы не говорят. Вот и приходят раздолбаи. Ладно, заболтался я. Работать надо.

Обратно Джекоб возвращался в некоторой задумчивости. До этой командировки он работал в Узбекистане. Там было веселее. Мусульманские фанатики стали стрелять в спины чуть ли не с первого дня. Потом начались разборки между различными феодальными бандами, которые для красоты называли себя политическими партиями. Одни поддерживали американцев, другие не поддерживали. Впрочем, те, кто поддерживали, тоже лихо разбирались друг с другом.

В итоге доставалось всем, в том числе и солдатам НАТО. А потом и вовсе началась кровавая каша. Из которой до сих пор не знают, как вылезти. Но в люки там не падали. Конечно, возможно на этот раз и в самом деле набрали абы кого? Воевать тут никто не предполагал. Собственно и сам Джекоб, получив в Ташкенте пулю в плечо, решил, что стоит немного передохнуть. Вот он, воспользовавшись свои знанием русского языка, и добился командировки в Петербург. Но, в самом деле, набирать солдат становится все труднее. Возможно, сюда послали прямо, скажем, парней без должной подготовки?

Тут Джекоб внезапно вспомнил своего собеседника, Толяна, в голову ему заползла нехорошая мысль. Он подумал: а если представить, что в его родной Бостон пришли чужаки? Ну, допустим, инопланетяне. И не стали, как в голливудских фильмах, крушить все, на что глаз упал, а оставили, как есть, только посадили наверху своих людей. Стал бы кто-нибудь сражаться против них? Ни черта не стал бы! Приспособились бы. Так что от Толяна его соотечественники отличались только уровнем потребностей. И ничем больше.

Пока он добирался до Смольного, на город упал туман. Серьезный — как молоко. Город, и до того производивший сюрреалистическое впечатление, стал и совсем загадочным, призрачным. Пробираться приходилось черепашьим ходом. Дома выступали из тумана как скалы какой-то заколдованной страны. От всего этого в голову лезли нехорошие мысли.

И на тебе — пришло им подтверждение. Пискнула рация. На связи оказался Риккардо, которого Джекоб оставил в пресс-службе — мало ли что. И не прогадал.

— Шеф, вы где? Приезжайте скорее. Тут такое... Тут такое...

Скорее, правда, не вышло. Увеличивать скорость — это значит — рисковать напороться на какие-нибудь обломки, которых множество валялось по улицам. За очистку их никто и не принимался. И судя по деловым качествам местной администрации, которым поручили это дело, примутся еще нескоро. Но в конце концов в тумане показался Смольный.

...В штабе царил полный бардак, а пресс-службе — дурдом. Армейские чины, отвечающие за связь с общественностью, бегали с растерянным видом и что-то жалобно и неопределенно блеяли на настойчивые вопросы журналистов, норовя укрыться в своих каьинетах.

— Пожар в бардаке, — прокомментировал ситуацию один из коллег Джекоба.

Больше всех знал Риккардо. Этот парень пообтерся, крутясь вокруг журналистики — и прекрасно понял, что такая служба куда приятнее, чем в строю. К тому же, как подозревал Джекоб, Риккардо научился извлекать из своего положения кое-какие мелкие финансовые выгоды. В итоге он держался за свою нынешнюю должность, а потому старался быть полезным своему шефу. Получалось это у него неплохо. Будучи обаятельным, не жадным и общительным парнем, Риккардо завел обширнейшие связи среди латиносов, которых в корпусе было полно — и теперь мог разузнать очень многое раньше, чем это становилось известным другим журналистам. Вот и теперь он знал больше всех.

А дело оказалось и в самом деле дикое. Колонна из десяти грузовиков с солдатами двигалась по Троицкому мосту через Неву. Черт знает, зачем их туда понесло — но теперь это уже не имело никакого значения. Надо же так случиться, что именно на подъезде к переправе их настиг туман. Машины дошли до середины моста — и тогда по какой-то причине бронетранспортер, двигавшийся впереди колонны, свернул в сторону, пробил ограждение и рухнул в реку. Мало того. Вслед за ним одна за другой нырнули все десять грузовиков. Как могло такое случиться, никто понять не мог. Спрашивать было не с кого. Не выбрался ни один человек. А для подъема машин и трупов из этой долбанной речки требовалось неизвестно сколько времени. Точнее, никто не знал — возможно ли вообще из поднять. Такого, разумеется, никто предусмотреть не мог — а потому в корпусе просто-напросто не имелось нужного оборудования, чтобы лезть в глубокую и очень быструю Неву. Так что более двухсот трупов лежали пока на речном дне — и будут лежать, пока не найдут оборудование на месте. Доктор был прав. Миротворческому контингенту ООН в этом городе и в самом деле очень не везло.

Здесь веселые встречи случаются

Дело было закончено. Солдаты из разведвзвода батальона морской пехоты выталкивали по одному арестованных в наручниках из подъезда и выстаивали во дворе. Хотя, если уж говорить точно, то это были "не арестованные", а "пойманные". Потому что зачитывать им права и баловаться прочей демократией никто не собирался.

Тех, кто в наручниках, было человек десять — все больше крупные парни, чей вид рождал предположение, что некоторые люди произошли не от обезьяны, а от быков. В доме, в многокомнатной квартире на втором этаже, которая, видимо, когда-то служила жилищем небедного человека, а потом превратилась в логово одной из питерских банд, остались лежать еще пять трупов, которые не сообразили вовремя поднять руки. Отстреливаться пытались, дурачки. Хотя по тому, как это они делали, к армии никто из них и близко не подходил.

Теперь все оставшиеся в живых бандиты оказались во дворе. Возле парадной морпехи раскладывали для предстоящей телесъемки изъятый у бандитов арсенал — автоматы Калашникова, пистолеты, ножи и несколько единиц странного вида оружия, которое тут называли obrez. Сержант рыжеволосый детина таких габаритов, что Шварценеггер по сравнению с ним выглядел бы заморышем, с руками размером с ляжку среднего человека, вразвалку приблизился к Джекобу.

— Слушай, журналист, трех штук приказано выделить на вашу долю. Вот что, давай, сам выбирай из этой сволочи тех, которые вам для работы нужны.

Джекоб оглядел уныло топтавшихся парней и указал на двоих, чей вид не просто говорил, а прямо-таки кричал, что их дом — тюрьма. Они являлись прямо-таки идеальной иллюстрацией к теориям Ломброзо. Потом, поколебавшись, журналист ткнул на третьего. Тут он руководствовался уже не профессиональными, а человеческими соображениями — в глазах у этого парня оставалось нечто человеческое. Последнего ему стало просто жалко -Джекоб-то знал, что будет дальше.

Сержант кивнул — и этих троих потащили в сторону грузовика, а затем без особых церемоний с размаху кинули внутрь, туда прыгнули дворе морпехов, сковав пойманным бандитам и ноги. От греха подальше. Эти трое будут теперь служить, так сказать, агитационно-пропагандистсикм материалом. Бандитов запечатлеют во всех ракурсах аккредитованные при армии журналисты — и их рожи пойдут гулять по эфиру — в качестве доказательства, что, во-первых, корпус генерала Адамса активно трудится по наведению порядка в Петербурге. А во-вторых, что все происходит с соблюдением демократии и прочего гуманизма, о которых в Европе и Штатах не дает забыть толпа либеральных горлопанов. Из тех, которые очень заботятся о правах бандитов и их друзей — видимо их самих никогда не грабили, а их дочерей не насиловали толпой. А Джекоб за время пребывания в Петербурге успел узнать, что вытворяли здесь вот эти самые им подобные быкообразные рожи и им подобные. Крупные преступники, которые конечно, гады, но все таки умеют навести некоторый порядок в уголовной среде, давным-давно убыли в иные страны, в которых у всех у них имелись банковские счета и недвижимость. Осталась всякая сволочь — лишенная мозгов, зато полная совершенно первобытной свирепости. Одно слово — бешеные собаки.

Проследив за своими подчиненными и убедившись, что наглядный материал надежно упакован, сержант снова кивнул и, усмехнувшись, оглядел оставшихся. Его усмешка не обещала ничего хорошего для тех, кому не повезло попасть в кузов машины.

— Я требую адвоката! — Вдруг заорал один из бандитов на ужасном английском. Видимо, он вспомнил какой-то виденный фильм из американской жизни.

— Сейчас будет тебе адвокат. И судья будет. Добрый старый американский судья. По фамилии Линч. — Усмехнулся сержант. И скомандовал своим:

— Давайте их всех вон под ту арку!

Бандитов дулами под ребра погнали на задний двор, где была очень удобная стенка. Вскоре оттуда послышалось деловитое тявканье штурмовых винтовок...

Это была рядовая операция по зачистке — такие теперь в пожарном порядке проходили по всему городу. Кроме непосредственной задачи этой акции — очистки города от криминальных элементов имелись и, так сказать, внутренние причины лихорадочной спешки, с которой проводилась зачистка.

После происшествия с грузовиками генерал Адамс слегка озверел, решив, видимо, что солдаты слишком разложились от безделья. Так оно, впрочем, и было. Солдаты наконец-таки сосознали, что город не совсем еще разграблен, что в нем лежит множество бесхозных ценных вещей. Потому Петербург неудержимо потянул солдат к себе. Так что компании солдат, с рассеянным видом шатающихся по улицам и разглядывающих окна домов в рассуждении куда бы полезть — стал совершенно обыденным зрелищем. Сразу же неведомо откуда нашлись большие специалисты, прекрасно разбирающиеся в тонкостях высокого искусства мародерства. Конечно, тон задавали те, кто и ранее побывал в горячих точках. Но и среди новичков нашлось множество тех, кто быстро очень хорошо соображал — куда лезть и что брать. Кстати, офицеры не отставали. Они шарились по квартирам и недоразграбленным магазинам наперегонки с солдатами. Джекоб подозревал, что на обратном пути солдаты миротворческих войск будут напоминать караван навьюченных ишаков — это когда из-под горы поклажи торчат только ноги.

Хватало и обыкновенного раздолбайства. Участились пьяные драки. И дадно бы все ограничивалось виски. Кое-кто из военнослужащих, несмотря на строжайшие запреты, успел проложить дорогу на Сенную площадь, где задешево продавались сушеные грибочки, которые, как уверяли знатоки, были почище ЛСД. В результате большой бетонный дом возле Смольного пришлось спешно оборудовать под госпиталь. Точнее, под психиатрическое отделение. Потому как многие, попробовавшие местного кайфа, как ушли в тонкий мир, так оттуда и не вернулись. Теперь лежали на койках и ходили под себя. Ничего удивительного во всем этом не было. Солдаты торчали в городе без особой цели. В отличие от других "горячих точек", их не сплачивала общая опасность со стороны экстремистов. В такой ситуации даже великая армия Наполеона превратилась в Москве черт знает во что. Что уж говорить о сброде, который имелся у генерала Адамса. Так что нужно было срочно предпринимать активные действия, дабы солдаты совсем не озверели бы от безделья.

Было и еще одно обстоятельство. Вокруг Петербурга крутилось множество разных интересов разных больших людей. Предстояла дележка большого пирога — и многие торопились застолбить участки на питерской земле. Тем более, город рассматривался как своеобразный плацдарм для дальнейшего процесса внедрения цивилизации в Россию. Предполагалось, что превратив Петербург в эдаких форпост западного мира, американцы найдут множество убежденных помощников в других, куда более нужных в стратегическом отношении регионах. Серьезных помощников. Потому что их прошлые демократические друзья, как оказалось, умели только воровать. Они подходили для развала страны, но эту задачу они уже выполнили. А больше эти господа ничего не умели.

Поговаривали, к тому же, что президент и его команда свои надежды на второй срок связывали именно со скорым и успешным завершением операции в Петербурге.

В общем, генерала Адамса торопили. И, что ценно, дали понять: о гуманизме и демократии разговоры будут позже. А пока надо любыми средствами очистить город от сомнительного элемента. В общем, солдатам был дан приказ стрелять на поражение при любых попытках сопротивления. Да и без них тоже.

Этому все радовались. Генерал — потому что ему не улыбалось строить концлагерь, охранять его и кормить свору выловленных уголовников. Солдатам — потому что такой метод зачистки был куда проще и веселее.

Нет, все происходило очень даже гуманно. Для начала с помощью листовок и джипов-"звуковок" генерал объявил, что дает бандитам три дня на то, чтобы сдать оружие и встать на учет. Разумеется, никто не сдал и не встал. Бандиты, как выяснилось позже, решили, что генерал в игры играет. Но мистер Адамс был боевым генералом, а не парламентским болтуном. За свои он отвечал. Так что через три дня началось большое веселье. Благо, убежища бандитов были прекрасно известны. Местные жители не питали к ним никаких добрых чувств — а потому с радостью их сдавали. Так что дело было нехитрое — ездить по известным адресам, вылавливать и ставить к стенке.

Конечно, кое-кого из пойманных бандитов все-таки сохраняли для презентаций, для показа по новостям. Цивилизованному и гуманному миру ни к чему знать, какими методами наводят порядок за его пределами. Но с остальными отловленными уголовниками разбирались коротко.

Понятное дело, на такие зачистки генерал журналистов не допускал. Но для Джекоба было сделано исключение. Генерал мыслил так — если никому не позволить, начнут искать обходные пути. И ведь все равно найдут. Значит, кого-то нужно допустить. Джекоб парень надежный. Он слишком много бывал на войне, чтобы верить во всякие глупости вроде прав человека. Он поведает только то, что надо поведать.

— Сержант, что у нас еще на сегодня? — спросил журналист после того, как солдаты вышли из подворотни, а трупы закинули в другую машину.

— Есть один объект. Там ожидается кое-что повеселее, чем вот эти тупые обезьяны. О нем только сегодня утром стало известно — и его велели обязательно сегодня раздавить, пока тамошние ублюдки не расползлись. По машинам!

Район, куда они направлялись, если верить карте, назывался Коломной. Забавное это было место. В других центральных районах города имелись следы последнего кратковременного экономического бума, который так внезапно лопнул, мыльным пузырем — посреди потрепанных, но красивых старых домов торчали спешно слепленные постройки, которые местные архитекторы, судя по всему, передрали из третьесортных американских архитектурных журналов. В Коломне ничего такого не наблюдалось — видимо, истерическое процветание, которое, как оказалось, было лишь агонией, сюда не добраться не успело. Вокруг просматривались донельзя обветшавшие улицы. Впрочем, кое-что пытались соорудить и здесь. На берегу канала, позади великолепного старинного театра находилась громадная пустая площадка, обнесенная бетонным забором на которой просматривался хаос каких-то бетонных конструкций. Видимо, тут что-то строили, строили, но так и не построили.