Дверь на горе

Глава 8.

Логика и эксперимент

За неделю исследователи побывали еще в десятке миров. Особенно позабавил тот, где строители ГЭС придерживались первоначального плана и построили рабочий посёлок на правом берегу Камы, в Удмуртии. В дефолтной реальности это не случилось потому, что перед самым подписанием плана в Москве начальник стройки узнал о пятнадцатипроцентной надбавке к зарплате, положенной трудящимся в суровой Пермской области. Здраво рассудив, что надбавка поможет строительству привлечь кадры, начальник забрал бумаги и специалисты быстро расчертили кварталы на левом берегу. В параллельном мире ради пятнадцати процентов никто заморачиваться не стал. Чайковский основали на месте современного Волковского, ГЭС сдали на два года позже. Городок так и не вырос ни во что большее, чем поселение обслуживающего персонала станции и рабочих насыпного порта при песчаном карьере.

Три мира были интересны только экотуристам, так как долина Камы несла лишь минимальные следы присутствия человека. В последнем мире природа была и вовсе нетронута, а животные — очень милы. Мирно щипали травку благородные олени, у ног сновали белки и бурундуки. Поросшие могучими елями и лиственницами склоны Стрижухи казались скальными уступами в океане спелой травы. Степь широкими языками слизала лес между Камой и Сивой, луга раскинулись в долине Сайгатки, причем сама речка угадывалась по змеящейся зеленой полосе деревьев и кустарников.

От необитаемой Земли у Кэпа остались фотографии северных антилоп-сайгаков, видео с перекличкой сусликов и снятые на максимальном приближении коричневые бугорки за Ушаковскими озерами. Позже, рассматривая трофеи фотоохоты на экране монитора, друзья насчитали у каждого "бугорка" по четыре ноги и два изогнутых бивня. От Кэпа необитаемой земле осталась ветровка. Ветровку он кинул в клыкастого кабана, который собирался путешественника задрать. Не то чтобы секач был хищником, он преследовал существо, вторгнувшееся на его семейную лёжку. На лёжку существо выбежало, так как только-что наступило ботинком на гадюку и было укушено. В джинсы. А на змею очарованный странник из иного мира просто не мог не наступить — он совсем не смотрел себе под ноги. В общем, от смерти на первых главах повествования таких людей спасает только вовремя спрятанный в кустах рояль или, к примеру, портал.

Отстирывая счастливые штаны от змеиного яда и собственных страхов, Кэп принял решение более не рисковать жизнью бессистемно.

Конечно, и "одноразовые" реальности можно было бы использовать с немалой выгодой. Например, вооружится и грабить аборигенов, после чего драпать за дверь. Совершать действия, несовместимые с совестью. Или, как предлагал ХаЭм, заняться разносной торговлей благами цивилизации в технически отсталых мирах. Света — заправский пират XXI века — подала идею обмениваться с иномирянами книгами, а затем безнаказанно издавать неведомые в дефолтном мире шедевры. Все варианты обогащения были напрямую связаны с опасностью привлечь внимание и попасть в руки милиции, полиции, разведки, дежурным или вовсе каким-нибудь досаафовцам. Неудачное падение, гопник в подворотне, неверный жест — и вот уже аборигенские журналисты толпятся у входа в изолятор, чтобы явить параллельному миру первое задокументированное чудо. Опасность была абсолютно непредсказуема, как непредсказуемы особенности очередной реальности. В общем, чтобы путешествия по параллельным мирам могли приносить пользу без критического риска, следовало найти способ заранее выбирать мир назначения при входе в портал или возможность брать с собой "группу поддержки".

Сущность портала интересовала молодых исследователей не меньше иных реальностей. Света считала дверь явлением природы, неподвластным человеку как смерч или тяготение. Кэп был склонен видеть в феномене на горе результат работы какого-то механизма. ХаЭм полагал, что у портала есть немало скрытых возможностей. Василий объяснял: "Представьте себе маленького ребенка, сидящего перед современным телевизором. Ребенок нажимает на кнопку питания, телевизор включается и молча показывает ему какую-нибудь передачу на Первом канале. Дитё выключает питание, экран гаснет. Других кнопок на корпусе нет, поэтому малыш решит для себя, что научился полностью управлять этой забавной, но бесполезной игрушкой. Ребенок не знает, что каналов больше сотни, что звук стоит на нуле, а пульт спрятан мамой на высокую полку. Так и мы тычемся в портал. Не надо тыкаться, надо найти этот самый "пульт". А если не найдем, просто сковырнуть заднюю крышку и подёргать за провода".

Существовал еще один нюанс, забыть о котором не позволяла Света: любимый ею дедушка Аркадий. Логика, конечно, женская и очень натянутая, но... сбежал он сам, будучи уверенным, что попадет именно в тот мир, где ему помогут, или его "забрали" — оба варианта казались нереализуемыми без принципиальной возможности "настраивать" портал. Кто-то уже научился управлять Дверью. Из первого допущения следовало второе: кроме Аркадия и троих друзей порталом могло пользоваться немало народу из этого и других миров. Есть шанс найти тех, кто знает о феномене больше и даже, с чем черт не шутит, обладают оригинальной "инструкцией по применению".

Проблема управляемости напрямую соприкасалась с вопросом о предполагаемом количестве доступных через портал миров.

— Давайте будем думать, что количество реальностей за Дверями действительно бесконечно, как мы предположили в первые дни — вообразил себя за кафедрой в актовом зале родного университета Кэп. — Портал еще ни разу не приводил нас в один и тот же мир. И если каждое происходящее во вселенной событие является точкой бифуркации, если прав Эверетт, то число альтернативных миров приближается к бесконечности. Пред лицом незамысловатого значка — отпечатка перста божьего, повернутой на бок восьмерки — как угодно, — все наши усилия, коллеги, обращаются в ничто. Кстати, — Алексей сделал артистическую паузу, давая своей немногочисленной аудитории осмыслить глубины сказанного — из данной проистекают ряд интересных следствий. Например, такое: Василий на собственной шкуре убедился в существовании ТАМ наших двойников. Я же скажу больше: в бесконечности обязаны присутствовать миры, в которых Песчанников, Пономарев и Лугова нашли Дверь, исследовали её возможности и вечерком собрались порассуждать о невообразимых величинах. Мы можем столкнуться сами с собой прямо на Стрижухе. С целой толпой самих себя. Или уже столкнулись... Не могу исключать: ты не та Света, что оставляла запись в журнале перед последней ходкой. Ты иномирянка, просто из очень "молодой" реальности, а настоящая не вернулась.

Провокационное высказывание Кэпа оживило "загрузившихся" друзей.

— Да я тебе покажу "иномирянку"! Совсем обалдел что ли? У меня сеструха мелкая такого не сморозит...

— Она, плавает в формалине

Никто не заметил подмены.

— передразнил Свету ХаЭм.

— Веточка, извини — Алексей понял, что его занесло несколько не туда — я всего лишь сделал логически обоснованное научное предположение. Не хотел тебя обидеть.

— Я дура по-твоему? Плохая у тебя логика. Откуда ты вообще взял, что количество миров бесконечно?

— Ну, каждое случайное...

— Баранки гну! Из бесконечности реальностей не следует напрямую бесконечность порталов. Может, их сотня, может, тысяча. Ты про белых и черных лебедей вообще в курсе? Думать же надо, прежде чем такие слова говорить! А тебя, певец, вообще убью.

— Свет, ты имеешь ввиду, что увидев тысячу белых лебедей, логик всё равно не может отрицать возможность существования птиц другого цвета? — разом приобрел серьезность "обреченный" Светой Василий.

— Да. Реальности еще ни разу не повторялись — мы ведь и не пытались следить до сих пор — но ведь и перебрали мы их всего-ничего. Может быть, на сотый раз ХаЭм опять окажется у дежурных — сплоховали там в прошлый раз, упустили.

— Твоё предположение оригинально, но голословно — снова перевел взгляды на себя Кэп.

— Сразу видно — гуманитарий. Всё бы порассуждать за чайком. Здесь еще Женьки не хватает со своей философией — вот, тогда бы вообще до ночи просидели. В отличие от твоей, моя теория проверяема. Слышал когда-нибудь слово такое — "эксперимент"?

— Хватит! Хватит! Сейчас ты предложишь тыкаться в Дверь до тех пор, пока не придём куда-нибудь по второму разу?

— Да.

— Бред.

— Лёш, ты хотел осмысленную программу исследований? Вот она, другой нету — заступился за Лугову ХаЭм. — Давай попробуем!

— А если миров, скажем, десять тысяч? Я хоть и филолог, но знаком с теорией вероятности. Десять тысяч к одному! Мизер!

— Наш капитан плохо знаком с теорией вероятности. Совсем не знаком. Скажи, какова будет вероятность повториться, если ты пометишь еще один мир?

— Эээ... Один к пяти тысячам.

— Так, а если десять?

— Один к тысяче.

— Вот видишь, уже не так страшно. Проверим сотню — на следующих пятидесяти где-нибудь да увидим свои следы.

16 июля друзья провели на горе весь день. ХаЭм раскалывал подобранные возле полуразваленного строения красные кирпичи и нумеровал их черной быстросохнущей краской. Алексей и Светлана, сменяя друг друга, уносили очередную метку за Дверь, закидывали её на заметное место, фотографировали пейзаж и возвращались, стараясь уложиться в две-три минуты.

Эксперимент удался и показал правоту Луговой. За сто семьдесят ходок ребята трижды наткнулись на собственный кирпич и заключили, что с большей долей вероятности перед ними лежат неизведанными "всего-лишь" несколько тысяч миров.

Глава 9.

Дверь в лето.

"Экспресс-тур с кирпичами" под вечер показался скучным и утомительным, как многочасовой марафон "Что? Где? Когда?", но притупил страх и вернул в души оптимизм. Поэтому, исследователи решили возобновить более приятный процесс подробного изучения параллельных реальностей. 17 июля, в день, когда над летом смеялся холодный дождь, друзья поднялись на Стрижуху по раскисшей дороге и остановились возле кустов. ХаЭм замерил параметры среды и констатировал, что низкая температура вкупе с постоянным увлажнением смертельно опасны для организма. Сверили часы. В 10.00 Света отдала Василию зонт и телефон, взяла метку, раздвинула вишневые заросли и растаяла в воздухе. В 10.05 в портал ушел Кэп. В 10.15 ХаЭм зафиксировал возвращение Кэпа — странник записал в журнал, что псовая охота знатного вельможи — это очень красиво, но он, Алексей, не советует участвовать в ней в качестве дичи. Ввиду того, что очередная куртка Кэпа была занесена в графу "расходные материалы", путешественник поспешил вновь уйти в портал, в какой-нибудь тёплый и сухой мир. Спустя еще полчаса вернулась и снова нырнула в портал Света — открытая ею реальность не имела никаких выраженных отличий от дефолтной. К 12.00 ХаЭм окончательно продрог и снял свою вахту, не найдя никаких зацепок к загадке "пульта".

"Лето! Лето! Лето!" Под ласковым июльским солнцем Кэп спускался в незнакомый городок на знакомой равнине. Хотелось петь, и пришелец пел, он был совсем один на этом склоне, где так упоительно пахло соснами и можжевельником.

Под небом голубым есть город золотой...

БГ "не шел". Не допев второй куплет, Алексей переключился на Олега Медведева.

Так где же он есть, затерянный наш град? Мы не были вовсе там.

Нелепый этот вальс росой на башмаках нести с собой в затерянные города.[О.Медведев. Вальс-гемоглобин]

"Нет, это Евгений танцует вальсы и ходит на московские балы. А я даже на гитаре этот бой сыграть не смог...". Кэп вдруг вспомнил, как ездил с Женькой на Пустые Холмы и впервые услышал песни за авторством Вени Д'ркина.

Мне сегодня прольется,

Белой кошке в оконце,

Лучик бисера пыли...

Доброе утро!

Мне сегодня воздастся

Три ступеньки от царства,

Три подковки от Сивки,

Три копытца от братца... [Веня Д'ркин. "Кошка"]

"А зачем я вообще лезу в эту вереницу параллельных миров? Что я хочу здесь найти? "Три копытца от братца?" Или всё это — ради процесса, всё это — как съездить автостопом во Владивосток?" Утреннее происшествие вытащило из глубин памяти еще один непопсовый текст.

Да я даже не знаю, что там за дверью в лето.

Может это задрочка типа Тома и Джери,

Может просто тупик, и в поисках смысла нету,

Но должны же коты, пес возьми, во что-нибудь верить!

Я мечтаю о лете под грустным осенним дождем,

Спрятав свой хвост трубой за мусорный бак,

Ведь любой дурак знает — кошке нужен дом,

Хотя б уголок, просто укрытие от злых детей и собак...[Чиж. "Дверь в лето"]

Алексей тихо засмеялся: сегодня он прошел в лето в прямом смысле этого слова. "Но не рано ли мне мечтать о мире, "Где всем котам хватает места, где роботы ничего не имеют против кошек, а люди ласковы, и никто не пинается"?". Лес кончился, земля стала ровной, тропинки привели на гравийную дорогу, а впереди показались человеческие дома. "Посмотрим еще, что это за сезон: лето Вудстока или лето 1953-го..."

Три попытки вернуться,

Две попытки остаться...[Веня Д'ркин. "Кошка"]

Одного взгляда на городскую улицу было достаточно чтобы понять: этот мир другой. Слишком другой. Нет, машины здесь ездили на четырех колесах, люди носили одежду и входили в здания через двери. Но это были другие автомобили, аналоги их дизайну в дефолтном мире могли показать лишь любители концепт-каров. Это была другая одежда, другие дома и другие двери. Кстати, стройка была одним из первых объектов, встреченных по пути. Один дом только возводили из железобетонных плит с рельефом, изображающим бревенчатый сруб. У второго — трёхэтажного суррогата терема — уже перекрывали двускатную крышу, и фигурные листы пластика, судя по всему, симулировали чешую из слоистого песчаника.

В следующих строениях a-la rus жили люди. Люди выращивали во дворах высокие кедры, натягивали между домами веревки и вешали на них белье, люди прикрепили на дома таблички с номерами домов и писали название улицы каким-то незнакомым алфавитом. Алексей отметил, что ближе всего к иномирянскому образцу стояло армянское и грузинское письмо. Жаль, что путешественник не отличал первого от второго. На счастье осторожного Кэпа, аборигены имели две руки и две ноги, аборигены не отличались от людей, аборигены были людьми, давно вступившими в эпоху фабричного производства. Поэтому одежда дефолтного мира хоть и выделялась на фоне прочих нездешней модой, но вовсе не казалась инопланетной. Не выделялось и его лицо: среди прохожих было достаточно "европейцев", хотя большинство встречных несли в себе одновременно и европейские, и монголоидные черты, причем первые преобладали над последними. Окажись в параллельном мире не филолог, а антрополог, он бы без труда отнес встречных к промежуточной "уральской расе".