Дом Макгибуров

С таким восклицанием весёлый художник расстался со своим невольным приятелем. Красотка из деревни испарилась, конюх отправился восвояси по своим делам, а порядком промёрзший Фредерик поплёлся в свою комнату дрожать в промозглом холоде постели. Ему и самому хотелось скорее уехать отсюда. И он порадовался, что прижимистый сэр Гордон не намерен затевать большую свадьбу в этом доме. Простой семейный ужин при свечах. Кажется, впервые его порадовала скупость Макгибура.

17.

Ночью разбушевалась дикая гроза. Ветер выл и бился в окна. В каминных трубах гудел воздух. Всполохи молний разрывались у самых окон. Гром и треск стоял такой, что казалось — вот-вот рухнут стены. Сквозь сплошные шквалы ледяной воды, мечущейся за окном, не видно озера. Густая листва близко стоящих к башне деревьев парка кипела под ударами стихии.

Фредерик не спал. Он пытался читать в постели при неровном пламени свечей. Дом Макгибуров очень стар и здесь полно гуляющих по коридорам сквозняков. Хорошенькое дельце предложил в приданое за дочерью старый мошенник! Едва ли можно выручить за эти стены хоть стоимость камня, потраченных на них!

"Зайти к Франциску?" — подумал он. Тот наверняка не спит и пакует саквояжи.

Фредерик накинул на себя тёплую домашнюю куртку и выскользнул за дверь.

В доме Макгибуров царило раннее средневековье. По стенам вместо фонарей горели просмолённые факелы. Их свет мрачно отражался в помятых доспехах стоящих с опущенными забралами чучел. Это бренные скорлупки, оставшиеся от былой славы Макгибуров. От их владельцев не осталось и горсти праха.

Фредерик задумался и проскочил комнату Франциска. С неприятным удивлением он понял, что попал к дверям библиотеки. И тут же вспомнил странный сон, приснившийся накануне. Как будто он прошёл из гостиной тайным ходом и наблюдал за самими собой, беседующим с Франциском. И странный же это был разговор! Но о чём? Увы, Фредерик его не помнил.

Дверь слегка скрипнула от гуляющих по коридорам сквозняков и по каменному полу пролегла полоска света.

"Неужели Франциск дописывает картину?!"

Не зная, почему, Фредерик очень осторожно расширил щель, стараясь не скрипеть.

Меж высоких стеллажей по-прежнему стояла незаконченная картина. На подоконнике светила масляная лампа, но слабый свет её прерывался блеском молний. Буря всё не утихала, и помещение время от времени наполнялось призрачным светом вспышки, затем с запозданием доносился раскатистый гул небес. Страшный свет выхватывал на мгновение из темноты тёмный прямоугольник полотна и две ноги, стоящие за ним. Затем раскаты грома сопровождали темень от тусклой лампы, ибо слабый свет масляного фитиля не мог соперничать с убийственным огнём горящей преисподней.

Заинтригованный Фредерик тихо подкрадывался, стараясь маскировать шаги за грохотом стихии. Что можно рисовать при вспышках молний?!

Заваленный большими фолиантами стол создавал меж стеллажей особенно глухую тень. За ним можно спрятаться.

Зачем он прячется? Что ответить на такой вопрос?

— Проклятье! — глухо воскликнул художник и, резко бросив кисти, отошёл от мольберта.

Изумлённый Фредерик узнал его. Это был не парижанин. Над картиной трудился Годрик Сентон, секретарь! Он стоял с искажённым лицом и смотрел на портрет.

— Проклятие, проклятие! — и закрыл лицо своими длинными дрожащими пальцами, испачканными в киновари.

"Вот оно что! — догадался Фредерик. — Наш маленький библиотекарь пытается соперничать с Франциском в живописи!" Вот кто всё время подмалёвывал картину, вызывая раздражение и недоумение у живописца! Пожалуй, горбун влюблён в оригинал!

Сэр Фредерик беззвучно засмеялся. Иметь в соперниках секретаря! Что может быть комичней?!

И тут произошло нечто, отчего веселье Фредерика моментально испарилось. Горбун направился к одному из стеллажей у стены, что-то сделал. Стена повернулась, он проскользнул в щель, и всё вернулось на свои места.

Некоторое время Фредерик ошеломлённо переводил глаза с мольберта на стеллаж. Потом подошёл к тайнику и посмотрел на картину с этого места.

Всё так! Отсюда, с этой точки в своём сне он видел самого себя и Франциска. О чем они тогда говорили?!

Ничего не понимая, он подошёл к картине и замер в испуге.

Леди Глория, бледная и печальная, стояла у каменной стены. Она была всё та же. Краски платья странно выцветали, как ни пытался Франциск вернуть им цвет. Но Годрик трудился над задним фоном. По раскиданным в досаде тюбикам и перемазанным кистям было видно, что он пытался восстановить сочный пурпуровый цвет шпалерных роз. Но от неумелых рук горе-художника все розы расползлись. На глазах у Фредерика краска потекла, как кровь. Розы превращались в куски кровавой плоти. Давно засохший холст отторгал подмалёвку, и она превращалась в жидкость. Многочисленные розы превращались в месиво, и оно текло, как кровь на бойне. Из сплошного размазанного фона слабо проглядывались искажённые в крике лица. Леди Глория, красивая и печальная, стояла на фоне ада!

Фредерик резко вдохнул воздух и проснулся с воплем. Некоторое время он судорожно хватал себя за промокшую на груди рубашку. Потом его взгляд упал на книгу, на растёкшийся воск, облепивший весь подсвечник, и он понял, что видел просто сон. Проклятая гроза навеяла дурное сновидение! Проклятая, проклятая гроза!

Молнии больше не сверкали, гром больше не раскатывался, и за окном стояла сплошная пелена дождя.

Фредерик глянул на плоские карманные часы, которые обычно клал у изголовья. Два часа ночи. Пожалуй, идти к Медине поздновато.

18.

— Месье Медина уже уехал, — сухо сообщила тётка Лаура. — Конюший ещё до рассвета отвёз его в N, чтобы поспеть на дилижанс.

Завтрак выглядел уныло. Леди Глория, как всегда, не вышла утром. Весёлого парижанина больше нет. Напротив Фредерика с мрачным видом ел тосты неразговорчивый библиотекарь. Леди Лаура ещё считала нужным выражать деверю порицание за легкомысленное отношение к смерти.

— Я поставила за бедного Джона восемь свечек и заказала отпевание, — скорбно сообщила она.

— Вот и хорошо, — согласился Гордон Макгибур. — Хоть он был плохим дворецким, но очень славным рыбаком!

— Брат, вы возмущаете меня, — сквозь зубы процедила леди. — Ваши шуточки вас доведут до ада.

— Помилуйте, сестра! Да я и в мыслях не имел! Я просто хотел сказать, что смерть от утопления старому Джону предписана была заранее! Ему ещё покойная его жена сулила! За пьянство и страсть к браконьерству. Но вы правы, Лаура, мне жалко старика.

— Прости ему, Господи, ибо не ведает, что творит, — пробормотала, перекрестившись, леди Лаура.

Завтрак закончился в молчании.

Фредерик умирал от тоски. Заняться было нечем. Без Франциска Медины дом словно вымер. От нечего делать молодой человек поплёлся в библиотеку, надеясь не застать там этого противного горбуна, приснившемуся ему ночью.

Взгляд, брошенный на стол, заваленный фолиантами, вызвал в памяти странное сновидение. И Фредерик подошёл к портрету. Там не было никаких красных потёков. Но серая стена с такими же серыми размазанными пятнами на месте роз ещё больше выцвела. И леди Лаура казалась ещё бледнее и печальнее. Её платье стало походить на грязный шёлк. Её волосы утратили глубокий чёрный цвет и превратились в какую-то старческую седину. Щёки словно ввалились. И только глаза пока ещё жили. Портрет погибал прямо на глазах.

"Наверно, здесь плохая атмосфера", — подумал Фредерик. Он как-то пытался заниматься в школе живописи, но ничего хорошего из этого не получилось. Зато узнал, что недодержанная краска может в условиях сырости распасться на ингредиенты и потечь.

Он тронул пальцем непросохший задний фон и к коже пристал кусочек диаметром с горошину. Запах краски был отвратителен. Она воняла, как гниющие водоросли и на ощупь была слизистой.

Когда же это было сделано? Франциск Медина не прикасался к картине более трёх дней.

Дом душил его и был противен Фредерику. Он как никогда ясно понимал тоску Глории и её стремление бежать отсюда. Даже тётку Лауру ему было жалко. Вполне понятно её постоянное раздражение, хотя она и стремится сдерживать себя. Наверно, до перестройки замок Макгибуров был намного лучшим местом.

Он шёл по замусоренной водорослями прибрежной полосе. Ночное буйство стихии вынесло на берег множество гниющих останков из придонной растительности. Они издавали неприятный запах, и Фредерику казалось, что весь дом и весь воздух здесь пропитан этим мерзким запахом разложения. Молодой человек брезгливо обошёл большую кучу, по которой прыгали суетливые чайки, и тут увидел в воде очень странные водоросли. Подойдя ближе, Фредерик подобранной тут же палкой подцепил их и с ужасом узнал в красноватом цвете волокон волосы Франциска! Художник не завивал локоны! Они были от природы волнистыми! И легко узнавались в этой перепутанной мокрой массе!

Фредерик вскрикнул и опрометью бросился обратно к дому. Едва преодолев лестницу, он влетел, запыхавшись, на кухню, к миссис Лауре.

— Франциск утонул в озере! — выкрикнул он, валясь без сил на лавку.

— Бог с вами, сэр Фредерик! — изумилась титулованная кухарка. — Как мог художник утонуть, когда я сама видела, как он садился поутру в присланный из N экипаж?!

— Почему меня не разбудили?! — нервно выкрикнул сэр Фредерик. — Я тоже хочу отсюда уехать!

— Что здесь происходит? — удивился Макгибур, входя на кухню. — Я шёл мимо и услышал крики. Подумал было, что ещё кто-то утонул.

— Да вот, сэр Фредерик волнуется. Он думает, что утонул месье Медина. — пожав плечами, сообщила Лаура.

Сэр почувствовал себя неважно — никто ему не верил. Макгибур сочувственно посмотрел на будущего родственника.

— Я видел его волосы у берега, — упрямо проронил тот.

— Ах, вот оно что! — воскликнул хозяин. — Это водоросли, растущие на глубине почти в центре озера. В сильную бурю их срывает с места и выносит на берег. Старый Джон тоже спьяну, бывало, прибегал ко мне с криками, что в озере покойник.

Фредерик был полностью сконфужен.

— Да полно вам, мистер Фредерик, — ласково сказала тётка. — Это всё холодный воздух ...шира. Вот женитесь на нашей Глории и уедете отсюда. И всё забудете, поверьте мне.

Старый Макгибур с улыбкой подтвердил то же.

19.

— Почему бы нам не заглянуть в ваш сад? — спросил Фредерик, прогуливаясь с Глорией по аллеям запущенного парка.

— Я не хочу, — ответила она. — Стены сада слишком стары и могут обвалиться, поэтому там ничего не делают. Растения одичали и смешались с сорняками.

— Зачем же вам садовник, если он не работает в саду? — спросил Фредерик, радуясь, что есть тема для разговора.

— А куда девать старика? Родственники его все умерли. Он питается у моего отца и кое-как убирает сор вокруг дома.

— Когда мы поженимся, я выделю средства на ремонт этого дома, — сказал Фредерик, пытаясь немного польстить её аристократическому чувству.

— Да пусть он совсем обвалится! — со внезапной злостью ответила леди Глория.

Фредерик был ошеломлён.

— Вам это странно? Вы просто новичок здесь. Макгибуры творили много гнусных дел. — ответила на его изумление девушка.

— Послушайте, Глория... — дрогнувшим голосом обратился он к невесте.

— Уезжайте отсюда, Фредерик, — внезапно сказала она.

Он был поражён сверх меры. Вне себя от неожиданности, сэр Фредерик огляделся, словно надеялся увидеть что-то, что убедило бы его, что он спит. Его взгляд упал на окно второго этажа. Портьера была отодвинута и за стеклом маячила фигура. Она тут же отпрянула, и тяжёлая портьера вернулась на место. За ними следили? Кто? Старый Макгибур, боящийся лишиться зятя, или этот неразговорчивый горбун?

— Я не могу понять... — забормотал он, залившись краской.

— Простите меня, Фредерик. — покорно извинилась леди. — Это просто нервы.

— Да. Я тоже утром всполошил всех. — ответил Фредерик. — мне привиделись в воде волосы Франциска. Простите, Глория, я ревновал вас к месье Медине. Мне казалось, что вам нравится та фамильярность, с которой он обращался к вам.

Он ожидал, что она засмеётся и станет уверять, что никаких отношений у неё с Франциском не было. Но Глория словно окаменела, и эта напряжённая неподвижность склонённой шеи вселила в бедного молодого человека тревогу.

— Поймите, Глория, я не ревную. — покаянно произнёс он, досадуя на недостаток светского воспитания. — Я даже не хотел вам ничего такого говорить... Я только...

— Вы очень добры, сэр Фредерик. — сказала она, поднимая на него свои светлые глаза. — И мне вас очень жаль.

С этими словами она повернулась и ушла, оставив разгневанного Фредерика на заросшей тропинке парка. Что всё это значит?! Отчего она его жалеет?!

Краткое покашливание заставило его резко обернуться.

— Простите, я не хотел вас потревожить. — выбрался из-за высоких кустов можжевельника горбун. Он, против обыкновения, говорил не по-французски, хотя и с небольшим акцентом.

— Похоже, сегодня день бесконечных извинений. — усмехнулся Фредерик. — Вы подсматривали за нами?

— Подсматривал. — признался к удивлению молодого человека уродливый секретарь Макгибура. — Приличия требуют не оставлять молодую леди без присмотра в обществе неженатого молодого человека. А тётка Лаура не годится, чтобы прятаться в кустах.

— Но я же ей жених! — горячо воскликнул Фредерик, возмущённый этой тщательно скрываемой подозрительностью. — Мы через два дня поженимся!

— Те-те-те, молодой человек! — покачал головой Годрик. — Уж больно вы прытки! Здесь не Париж, между прочим, а провинция. Здесь чайки носят сплетни на хвостах.

— Замечательно! — язвительно отозвался Фредерик. — С художником вы отпускали её гулять куда угодно и сколько угодно, а с женихом — предосудительно!

— Художник всё равно что прислуга. — хитро отвечал горбун, косясь на Фредерика своим чёрным глазом из-под спутанных волос. — А вы молодой повеса, вам не привыкать обольщать невинных молодых особ!

Фредерик уже не сердился, а смеялся. Его приняли за ловеласа! В гостиных ему никак не удавалась роль повесы, и вот теперь, когда он и не думал ни о чём таком, его приняли за ветренника и обольстителя! Нет, право, провинция забавна! И этот старый, нудный секретарь ему приснился в виде инфернального живописца! Кто объяснит странную логику спящего мозга?!

20.

Дневной сон никогда не привлекал Фредерика. Ему казалось, что это никчёмная трата времени. Но унылая серость дома Макгибуров наводила тоску, и молодой человек поспешил развеять её сном. Здесь всё словно умерло, настолько однообразна жизнь в этом забытом Богом крае.

Он прилёг на кушетке с каким-то занимательным романом, в котором героиня никак не могла открыть свои чувства бедному молодому человеку, поскольку боялась осуждения света. Вскоре он утомился вникать в причины всех несчастий влюблённых и тихо захрапел, закрывшись книгой.

Он погружался в сон и чувствовал от этого немалое удовольствие. Ему было так приятно от этого лёгкого кружения, похожего на тихое качание люльки. Или на полёт качелей. Ему снилось, что стена напротив медленно раскрылась и из неё выплыла одна из тех надменных красавиц, что изображены в портретной галерее дома Макгибуров. На ней был высокий кружевной воротник и чёрное бархатное платье. Лицо цвета слоновой кости было безупречно.