— 2.7. Совещание
Пожалуй, Аврора — уникальный Великий Магистр, какого не было никогда прежде до неё. Она не прячется от подданных, по обыкновению её предшественников, не ведёт себя высокомерно и спесиво, не нагоняет мрака тайны вокруг своей фигуры. По моему скромному мнению, именно такой правитель и был нужен Ордену... Вот только он пришёл в слишком тяжёлые для Ордена времена. Нелегко Госпоже придётся, непростая выпала ей доля... Поднимать из руин некогда могучее сообщество в эпоху всемирного царствования "Авроры" — воистину, задача для титана. Никто в Обществе не ожидал такого поворота, особенно Юля, давно считавшая Аврору своей марионеткой без собственного мнения. Но моя девочка не боится трудностей. Кроме того, случилось счастливое для нас событие — дух Первого снова благоволит нам... А это позволяет надеяться, что мы вступаем — медленно, но верно — в белую полосу.
Сегодня, первого марта, Аврора провела собрание членов Ордена. Перед этим она распорядилась оборудовать под зал для совещаний один из наименее мрачных залов замка: там был поставлен длинный стол со стульями и в кратчайшие сроки сделан косметический ремонт, и благодаря дизайнеру зал стал гораздо светлее, уютнее и приятнее для взгляда. Такая атмосфера как нельзя лучше подходила для рабочих встреч.
Я принимал гостей. В основном пришли младшие магистры, но и несколько братьев и сестёр были приглашены Авророй. Из наиболее значительных участников были: Лоренцо Эмилия, владелец крупного автомобильного бизнеса в Италии; Бруно Алексия, основатель сети строительных фирм в Германии (Бавария); Эрик Колумбия, нефтяник; Камилла Децимус, владелица домов моды из Франции; Лорелея Дидерих, владелица крупного издательства в США; Эмиль Катарина — туристический бизнес; Улиссес Валентина — фармакология. Не обошла Аврора вниманием и Эрнесто Роду, заправилу от игорного бизнеса, бразильца с сомнительной репутацией, но весьма успешного дельца.
Последний, поприветствовав меня, заметил:
— Интересную практику завела наша Госпожа, не так ли? Чтобы Великий Магистр совещался с нами, простыми членами Ордена? Это что-то новенькое.
Кивнув ему, я ответил:
— Её Высокопревосходительство вводит новые традиции на благо Ордена, уважаемый Эрнесто.
Он чуть усмехнулся, и на его смуглом лице с пухлыми губами отразилось недоверие.
— Общество "Аврора" тоже ради нашего "блага" покрошило половину нашей численности в войне, — заметил он саркастически. — Вероятно, у нас просто разные понятия о том, что считать благом.
— Смею вас заверить, друг мой, что именно о благе Ордена печётся наша новая Госпожа, в истинном смысле этого понятия, — сказал я.
Следует сказать, что члены Ордена были изрядно потрясены расправой Авроры над Ганимедом Юстиной и Канутом Лоренцией, и, хотя с причину их казни нельзя было оспорить, это немало устрашило собратьев. Авроре предстояло преодолеть их настороженность и недоверие.
Всего на совещание прибыло около пятидесяти собратьев. Пока мы ждали Аврору, я рассадил всех по местам; некоторые слегка нервничали, хоть и старались этого не показывать. И вот она появилась — затянутая в чёрный костюм с высоким воротником-стойкой, под которым на алой ленте сияла звезда магистерского ордена; её просто и строго причёсанная голова была увенчана диадемой, в тёмных волосах сверкала широкая серебристая прядь. Макияж — неброский, но придававший её чертам чёткую законченность и элегантность. Словом, она выглядела блистательно.
При её появлении все встали. Она, подойдя к своему месту, окинула присутствующих быстрым внимательным взглядом и проговорила:
— Приветствую вас, уважаемые собратья. Оскар, — обратилась она ко мне, — все ли в сборе?
— Так точно, Госпожа, собрались все, — ответил я.
— В таком случае прошу всех присаживаться.
Все сели. Аврора, выдержав секундную паузу, сказала:
— Я чувствую, у вас ко мне есть вопросы, собратья. Отчасти для того я и организовала это совещание — чтобы вы могли их задать. Прошу, не стесняйтесь. Постараюсь дать исчерпывающие ответы.
Всё это было необычно и непривычно, собратья чувствовали себя скованно. Наконец первый вопрос был всё-таки задан:
— Госпожа, Орден будет распущен? Это входит в планы "Авроры"?
— Наверно, это самый животрепещущий вопрос, занимающий многих, если не всех вас, — отметила Аврора. — Отвечаю: нет. Орден не будет распущен, мы сохраним его.
— А каково мнение президента "Авроры" по этому вопросу?
Слегка подумав, Аврора ответила:
— Каково бы ни было её мнение, думаю, оно не будет угрожать существованию Ордена.
Собратьев интересовало, каков будет облик Ордена: будет ли он переделан по образу и подобию Общества "Аврора" или сохранит свои традиции. Аврора заверила, что, хоть устав Ордена и был реформирован в сторону сходства с Обществом, но дальнейшего сближения ожидать не следует.
— Мы сохраним только основные принципы: отказ от убийства людей и питание донорской кровью. Не знаю, обрадует вас или оставит равнодушными... Я думаю отменить нормированную выдачу крови в пунктах питания. Крови на самом деле хватает, и нет большого смысла в каких-то ограничениях... Так что совсем скоро можно будет получать её столько, сколько вы захотите. Ну, в разумных пределах, конечно... Если вы задумаете, например, принять кровавую ванну, то для этого вам, пожалуй, придётся оборудовать собственное хранилище.
При последнем замечании Аврора чуть улыбнулась, и атмосфера как будто слегка разрядилась. На настороженных лицах собратьев появились неуверенные усмешки, и я почувствовал: лёд тронулся. Они заулыбались, глаза засветились интересом, посыпались новые вопросы, на которые Аврора отвечала обстоятельно и с уважением к задавшему. Она поинтересовалась, нет ли у кого-то из присутствующих затруднений в бизнесе, и некоторые собратья признались, что дела их идут не так хорошо, как хотелось бы: в частности, они испытывают притеснения со стороны Общества "Аврора".
— Так, прошу поподробнее, — сказала госпожа.
Она внимательно выслушала каждого, а я взял на себя обязанности секретаря, делая краткие заметки на память, ибо информации было много. Аврора пообещала разрешить все затруднения — как модно сейчас говорить, "разрулить".
— Будем чаще собираться, общаться, узнавать друг друга ближе. Если у вас возникнут какие-то вопросы, предложения, идеи — пожалуйста, я всегда готова выслушать.
После совещания было небольшое угощение и, что называется, "тусовка". Собратья разошлись весьма довольные, оставив на подносе кучу визиток.
Мы сидели в опустевшем зале вдвоём. Аврора, откинувшись на спинку кресла, выдохнула:
— Уфф... Ну, как тебе это? Неплохо для начала?
— Очень хорошо, госпожа, — сказал я. — Им явно пришёлся по душе твой стиль руководства. И это при том, что казнь Ганимеда и Канута подействовала на всех поистине устрашающе.
Повисло секундное молчание, звенящее, как струна. Взгляд Авроры блуждал по заново отделанному залу, будто оценивая работу дизайнера.
— Как там себя чувствует Юля? Хорошо спит? — спросила она как бы вскользь.
— Полагаю, у неё небольшая бессонница, — ответил я. — Она много работает, напряжение, стрессы... Всё это не может не сказываться.
Аврора кивнула, в уголках её губ и глаз проступила усмешка.
— 2.8. Один из тринадцати
Эта затея с портретом — такой вздор, что и не высказать. Не знаю, зачем нужен мой портрет в полный рост, а-ля европейские монархи, но Оскар пригласил художника, и работа по запечатлению моего облика началась.
Художника звали Рене. Он был так сражён свалившейся на него ответственностью, что при первой встрече находился на грани обморока, и я всерьёз опасалась, сможет ли он держать кисть. Когда он попросил меня чуть отвести взгляд в сторону, я еле сдержала улыбку. Неужели мой взгляд производил такое сильное впечатление?
Сеанс был в самом разгаре, когда доложили, что некий Сандро Эстелла просит меня принять его. Обычно обо всех просителях-посетителях сообщал мне Оскар, но на этот раз посетитель явился ко мне напрямую. Видимо, его вопрос был важен для него...
Я сделала Рене знак, что мы прерываемся, и направилась в кабинет, велев проводить посетителя туда. Под кабинет я переделала одну из спален, оформив его в простом и сдержанном стиле, без излишней роскоши. Раз уж этот замок стал моей резиденцией, то я сочла возможным сделать некоторые его комнаты и залы немного уютнее, чтобы хоть как-то разбавить гнетущее впечатление, будто я попала в дремучее средневековье.
Сандро Эстелла был темноглазым брюнетом слегка чахоточного вида. Его причёсанные на косой пробор волосы лоснились, как напомаженные; одет он был хорошо, со вкусом, золотой перстень на пальце и фирменные дорогие часы говорили о его достатке. Но видно было, что он пребывал не в самом лучшем настроении — и по выражению его глаз, и по окружавшей его ауре. Создавалось впечатление, что он пришёл на собственную казнь.
— Госпожа... Ваше Превосхо... Высокопревосходительство... — с запинкой начал он и замялся.
— Не ломайте язык титулами, можно просто Аврора, — сказала я. — И присаживайтесь, прошу вас.
Гость сел на краешек кресла.
— Аврора... Простите, что явился напрямую, но это важно... я... не могу так дальше.
Опустив голову, гость закрыл глаза. Ему было трудно говорить, молчание затянулось, и я решила немного заглянуть в "сердце его тени"... И вздрогнула, увидев там мрачную тень Кэльдбеорга. Чёрные остроконечные колпаки, череп и кубок, нижние челюсти... Тринадцать присяжных, приговор, заснеженный замок и удушающая хватка взгляда начальника тюрьмы. Моя макушка даже ощутила призрачное прикосновение бритвы.
Гость поднял взгляд и прочёл это в моих глазах. И сразу посерел и сник.
— Ну вот, вы уже и знаете...
Он был одним из тринадцати присяжных в чёрных колпаках. Выбор стоял — жизнь или смерть, и он проголосовал за мою смерть.
— И чего вы хотите? — Мой голос был холоден.
На лицо посетителя легла мертвенная тень. Казалось, ещё немного — и он упадёт. Кресло, в котором он сидел, было его эшафотом.
Его губы еле шевелились, когда он глухо лепетал:
— Я... Я видел вашу... Я был на коронации. Я... единственный, кто остался жив... Все остальные, кто судил вас, мертвы... Погибли на войне.
— Зачем вы пришли? — перебила я его. — Зачем ВАМ это нужно?
Посетитель обессиленно откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Он мысленно умирал. Он был готов. Он сжёг все мосты. Его веки подрагивали.
Я встала, и он открыл глаза — мутные, почти невидящие. Чего он ожидал? Что я убью его на месте?
— Вы хотите, чтобы я прекратила ваши моральные страдания? Как я должна это сделать, скажите на милость?
— Я... не знаю...
Я взглянула ему в глаза, и он, как-то обмякнув, начал валиться набок. Я была вынуждена поддержать его за плечо, иначе он упал бы на пол. Хлопая гостя по щекам, я приводила его в чувство.
— Ну что вы, в самом деле, как барышня!..
Его лицо скрывала чёрная маска-колпак, и он положил свою кость у черепа, тем самым подтвердив, что я, по его мнению, должна умереть. Я спросила:
— Вы воевали?
Сандро Эстелла несколько раз моргнул, шевельнул беззвучно губами, и только спустя пару секунд с них слетел шелест:
— Нет... Я... моё дело... сеть цветочных магазинов...
Я фыркнула. Не уверена, что в этом объективно есть что-либо забавное, но мне отчего-то стало смешно.
— Ступай, цветочник. Если ты пришёл, чтобы отведать моего карающего меча, то вынуждена тебя разочаровать: ради такой мелочёвки он не двинется с места. Иди и живи.
Держась за сердце и пошатываясь, он выполз из кабинета.
— 2.9. Разговор
— У этого художника определённо есть талант, и немалый.
Юля любовалась моим портретом. Картина получилась впечатляющая, я выглядела очень внушительно в чёрном костюме, высоких сверкающих сапогах и длинной чёрной мантии с чёрно-седым мехом на плечах. Как монаршая особа. Кисть художника передала и блеск бриллиантов, обильно усыпавших орден у меня на шее, и кроваво-алый шёлковый перелив ткани его ленточки, и серебрящуюся мягкость меха, и лёд моих глаз... Честное слово, я и не подозревала, что так выгляжу. И если бы не знала, что процитированные Оскаром слова из летописи — "лик светел, грозен, взгляд молнии подобен", — были о Первом, то подумала бы, что это описание моего лица.
— Да, неплохо, очень неплохо, — сказала Юля.
Я предложила:
— Ну, по бокалу крови — и к делу?
— Спасибо, я не голодна, — ответила она.
— Ну, как хочешь. А я выпью.
Я наполнила бокал из пакета и неспешно отпила половину. Юля чувствовала себя неуютно в этом замке; мы только что вернулись с экскурсии по подземелью, в которой я выступила в качестве гида.
— Аврора, может, уже хватит играть в Великого Магистра? Не забывай о том, кто ты. КЕМ ты для нас являешься. И ЧЕМ для нас является Орден.
Я осушила бокал и поставила на столик.
— Что значит — играть? По-моему, всё серьёзно.
— То есть, ты считаешь себя им?
— А разве ты не хотела, чтобы я им стала?
— ТАК — нет.
— Как — так?
— По-настоящему.
— Ах, вот оно что.
Юля нервничала. Не нужно было владеть искусством проникновения в сердце теней, чтобы увидеть это. Она нервничала и боялась меня, но пыталась скрыть свой мандраж за вызывающим блеском глаз и "наезжающей" манерой вести беседу. Это удавалось ей плохо.
— Так кем или чем я для вас являюсь? Чем-то вроде зверушки-талисмана бейсбольной команды?
— Аврора, ты — наше ВСЁ!
— Ой ли? А может, я уже давно для вас никто? Просто символ, которым можно затыкать все дыры? Юля, кого ты обманываешь? Ладно. Оставим меня, возьмём Орден. Так чем он для вас является? Идейным противником? Заклятым врагом?
— Не для того мы вели такую войну, чтобы вот так отдать им тебя!
Она встала с кресла, чтобы быть со мной на равных и не смотреть снизу вверх, но с портрета на стене я всё равно смотрела на неё сверху вниз: картина висела высоко.
— Юля, тех, с кем мы воевали, уже нет. И того, против чего боролись, тоже. Ты за идеями не видишь людей. Конкретных людей с конкретными проблемами.
Она усмехнулась:
— И ты решаешь их конкретные проблемы в бизнесе?
— В том числе. Почему они испытывают притеснения со стороны "Авроры" в деловой сфере? Это нечестно, так не должно быть и такого не будет.
Юля, видимо, испытывала на мне свои способности к внушению, сверля меня тяжёлым взглядом. Тщетно.
— Аврора, я тебя не узнаю. С какой стати ты стоишь на защите интересов Ордена?
— С такой, что они принадлежат к той же расе, что и члены "Авроры", а ещё потому что я — хочешь ты того или нет — Великий Магистр Ордена. И не формальный, как ты того желала, а настоящий. И ничего плохого в том я не вижу. Корме того, собратья поверили мне и рассчитывают на меня.
С каждым моим словом страсти в ней бурлили и клокотали всё сильнее, она была вся как кипящий котёл злости и возмущения. Едва последнее слово отзвучало, как весь её кипяток выплеснулся через край.
