— А дальше что было?
— Но госпожа и тогда отказалась принять в дар и дворец, и любовь Властителя. Она сказала, что теперь дом прекрасен и внутри и снаружи, но вокруг нет ничего, что радовало бы ее взгляд, когда она выйдет из дома. И тогда Властитель приказал разбить вокруг дворца великолепный сад, равного которому нет даже в его столице! Привезли землю, чтобы посадить любимые розы госпожи, поставили насосы, чтобы подавать воду для полива, — хозяин аж причмокнул — в этих краях воды порой не хватало для питья, а уж поливать цветы чистой водой казалось безумной роскошью. — И только после этого госпожа согласилась поселиться во дворце и ответила на любовь Властителя. Он жил здесь с ней два года, злые языки говаривали, что эльфийка заколдовала его так, что он забыл и обо всем на свете. Может, и правду говорят, потому что два года спустя Властитель вернулся в столицу, и больше никогда не возвращался. Наверное, наваждение спало. А госпожа Аланта осталась жить здесь. Я ее даже видел один раз, но такую красоту словами не опишешь, будь ты хоть трижды собиратель историй!
— Эх, хотел бы я на эту красоту хоть одним глазом глянуть!
— Не пускают туда просто так, — с сожалением вздохнул хозяин. Он и сам был бы не прочь, эльфийка ведь даже лица не закрывала, хоть и была знатной дамой, где еще такое увидишь?
— А может хозяйка захочет послушать мои истории?
Хозяин почесал в затылке:
— Попробуй, может, сразу и не погонят. Сама госпожа вряд ли тебя слушать станет, но там ведь и прислуга есть, им скучно днями напролет за оградой сидеть. Подожди, пока из города пойдет караван с товарами для госпожи Аланты, и попросись с ними. Они на днях должны появиться, последний был три месяца назад.
Молодой человек положил на ковер монету, и хозяин не поверил своим глазам:
— Вино и баранина не стоят золотого.
Гость улыбнулся:
— Это вино и эта баранина не стоят, но ты рассказал мне историю и дал совет, хорош же я буду, если не отблагодарю тебя, — и молодой человек направился обратно в деревню, чтобы перехватить караван.
* * *
Аланта искренне любила свой маленький дворец, но за уединение приходилось платить. Молоко, мясо, масло и зелень служанки покупали в деревне, но все остальное, даже муку тонкого помола, чтобы печь белый хлеб вместо лепешек, приходилось возить из ближайшего города. Если припасы заканчивались раньше времени, Аланта отправляла в город повозку, но обычно она покупала все необходимое у караванщиков. Основная тропа проходила поодаль, но она договорилась с купцами, и те охотно делали небольшой крюк. Кроме продуктов эльфийка покупала ткани, благовония, свечи и вино, платила щедро, не торгуясь, дарила подарки. Ради такой выгоды стоило потерять пару дней.
Перед приходом каравана на вилле поднималась суматоха — служанки, вне зависимости от возраста, наряжались, менялись друг с другом платками и лентами, по десять раз на день переплетали косы. Кухарка проверяла остатки припасов в кладовой и гоняла поварят — купцов следовало угостить, да так, чтобы они потом год вспоминали и пальцы облизывали! Обед в эти дни постоянно запаздывал — не до того было.
Аланта относилась к беготне снисходительно, она вообще сквозь пальцы смотрела на девичьи шалости, зная, что сама не без греха, в людском понимании этого слова, да и в эльфийском. Другое дело, что грешить ее служанкам особо было не с кем, мужской прислуги на вилле почти что и не было. Два конюха, пара стражников, истосковавшихся от безделья, да старик-садовник. И на кухне, и во внутренних покоях работали только девушки, для мужчин такой труд считался постыдным, как впрочем, и любой другой. Почетным для мужчины занятием была война и торговля, все прочее — способ заработать на лепешку с маслом, но уж никак не повод гордиться.
Основной караван оставался в деревне, наверх поднимался хозяин с парой верблюдов, погонщики, родичи хозяина, и купцы, желавшие лично засвидетельствовать свое почтение легендарной госпоже Аланте и вручить ей подарки, а заодно продать в три раза больше, чем подарить. Собирателю историй пришлось раскошелиться, чтобы попасть в число избранных. Караванщик ничуть не удивился, услыхав его просьбу, но цену заломил несусветную:
— Ты пойми, уважаемый, если товар редкий, а желающих много, то и стоит он дорого. Думаешь, ты один на красавицу посмотреть хочешь? Только в этот раз ко мне уже трое напросились! А мне ведь еще и погонщики нужны, и племянника взять надо! Так что за один золотой и не проси, не могу. Три, и то, из уважения к твоей гильдии!
На три монеты хозяин и не рассчитывал — откуда у бродяги такие деньги? Но к его изумлению, торговаться молодой человек не стал, молча выложил деньги. Караванщик хмыкнул, увидев кожаный новенький кошель — как же, собиратель историй, держи суму шире! Богатый бездельник решил пробраться на виллу, поглазеть на эльфийку. Настоящий собиратель едва бы один золотой наскреб, и то — медяками. Да и вовсе бы туда не пошел, а придумал бы, как ходил, да так расписал и дворец и красавицу, что к следующему каравану очередь бы выстроилась.
Впрочем, и в этот раз грех жаловаться: трое крепких, немногословных парней, судя по выговору — варвары, напросились к нему в караван еще в столице, сказали, что спьяну поспорили, будто повидают горную красавицу, о которой слухи ходят, Лааром поклялись, а бог войны ох как пустых слов не любит. Не исполнишь, что обещал — удачи не будет, можно даже в поход не ходить. А жрец их от обета разрешать не стал, в назидание, чтобы другим неповадно было суесловить. Денег у них, чтобы заплатить, не нашлось, но они взялись работать бесплатно на весь путь, туда и обратно, и всю дорогу караванщик на них нахвалиться не мог, так справно парни трудились. И кто только слухи распускает, что варвары — ленивые пьяницы и способны лишь драться да сквернословить?
* * *
Смуглый юноша, прислонившись к теплому боку верблюда, смотрел на хозяйку дома, вышедшую встретить гостей на мраморную террасу. Высокая, тонкая, с волосами цвета августовского заката, она казалась сотканной из солнечных лучей и морской пены. Ветер развевал легкие белые рукава, играл кистями золотого кушака. Госпожа Аланта оказалась еще прекраснее, чем легенда о ней, но он искал другую эльфийку.
Ждать пришлось долго — Далара не стремилась удовлетворять чужое любопытство и отказалась выйти к обеду. А во внутренние покои, где дамы рассматривали товар, пустили только хозяина каравана и его племянника. Молодой человек бесцельно побродил по дому, заглядывая в пустые комнаты, завешанные дорогими драпировками, пока не натолкнулся на стражника. Тот отправил заплутавшего караванщика на кухню.
Кухня выходила на небольшой внутренний дворик, укрытый от жары навесом. Под этим навесом бурлила светская жизнь маленького хозяйства — мужчины пили вино прямо из глиняных кувшинов, доставая их из кадки с холодной водой, служанки, забыв о делах, жались к ним поближе, лукаво смущались, скромно улыбались, прикрывая лицо прозрачными платками-вуалями, чтобы сквозь легкую дымку ярче горели подведенные голубой краской глаза. Там же делились свежими сплетнями.
Проведя во дворике полчаса, юноша выяснил, что молодая хозяйка на старую вовсе не похожа, даже и не скажешь, что одна кровь, что нрав у нее скверный, и с прислугой она нелюбезна — вроде и плохого слова не скажет, а как посмотрит сквозь тебя, так лучше бы отругала. И что мальчик у нее слишком смуглый для эльфа, не иначе, как на стороне нагуляла, так что кровь все-таки, родная, недаром к бабке принесла в подоле, та в свое время... но подробности личной жизни госпожи Аланты, устаревшие на двести лет, его мало интересовали. А вот что у Далары есть сын, он не знал.
Ребенок... все, что ему удалось до сих пор узнать про Далару Пылающую Розу, прозванную Плетельщицей, противоречило материнству. Эльфийка, которая водится с учеными людьми, женщина, собственноручно вскрывающая трупы, а по слухам и не только трупы, зачем ей понадобился ребенок?! Он поморщился, не желая даже думать об этом. Похоже, она так и не выйдет из своих покоев, пока не уйдет караван. Придется пробираться внутрь, он проделал весь этот путь, чтобы задать Даларе пару вопросов, и не уйдет без ответов.
Ночь выдалась лунная и безветренная — ставни по всему дому распахнули настежь, впуская свежий воздух после дневной жары, и серебряный свет залил мраморные полы. Караванщиков уложили на ночлег все в том же внутреннем дворике, накидав под навес циновки. Но мужчины не торопились укладываться спать — то один, то другой исчезал в лунном мареве, из коридоров доносился шорох и сдавленные смешки. Тем лучше, его отлучку если и заметят, то легко объяснят.
На кухне, возле большого котла, вмурованного в стену, пристроилась парочка, он проскользнул мимо них в коридор, поднялся по лестнице — наверху должна была стоять стража, он надеялся отыскать запасной ход для прислуги, но это не понадобилось — у двери во внутренние покои никого не было. Юноша нахмурился — стражники наверняка давно уже удовлетворили свой интерес к служанкам, но потом подумал, что доблестные охранники перепили вечером с гостями и отдыхают в укромном уголке. Тем лучше, не нужно рыскать в поисках лазейки.
Он осторожно толкнул дверь и оказался в большом круглом зале. У стен стояли скамейки, заваленные мягкими подушками, в середине блестел выложенный голубым мрамором бассейн и негромко журчал фонтан. В зал выходило несколько дверей, одинаковых, из розового резного дуба, дороже его были только деревья из эльфийского леса. Он тяжело вздохнул — не заглядывать же в каждую комнату, кто-нибудь обязательно проснется. Придется воспользоваться магией и надеяться, что эльфийки его не почуют. Молодой маг не знал, насколько эльфы чувствительны к его волшебству. Тогда, в Филесте, он не успел толком понять, на что они способны.
Он закрыл глаза (как ни старался, так и не смог избавиться от этой привычки — обычное зрение отвлекало, затуманивало истинный взгляд) и раскинул паутину, осторожно протянув нити. Люди — он чувствовал их всех, был ими всеми — горсть разноцветных искр в его сети, как роса на нитях паутины солнечным утром. Их души были красивы, но неинтересны, отличались лишь цветом, крайне редко ему попадалось что-нибудь необычное, заслуживающее внимания, и уж точно не в этом доме.
Аланта — драгоценный рубин, полыхающий всеми оттенками пламени, от багряного до золотисто-розового, дразнящее тепло, гитарный перебор и сила, затаенная, дремлющая, небрежно задвинутая в дальний угол души. Юноша торопливо отпрянул, опасаясь случайно пробудить эту силу. Он не сомневался, что победит, если дело дойдет до схватки, но не хотел этого боя. К счастью, Аланта ничего не заметила.
А вот наконец то, что он искал. Неровный камень, весь в наростах, покрытый пятнами плесени, светится тусклым зеленоватым цветом. Холод, дрожь по коже, неправильность. Первая мысль, захватившая все естество: это омерзительно, это не имеет право существовать! Уничтожить, стереть с лица земли искажение помыслов Творца! Он вздрогнул и открыл глаза, отгоняя наваждение, отделяя свой собственный взор от увиденного в Филесте.
Эльфийские старейшины, сидящие на каменных тронах в Филесте, ощущают мир так, но что ему до их понимания? Он, свободный маг, выше этого и сможет заглянуть глубже. Прежде чем задавать вопросы, он должен понять, во что же превратилась Далара Пылающая Роза, и почему это так испугало Старейших. Одно было ясно сразу — это существо, несмотря на внешний облик, уже не было эльфийкой.
А ребенок? Что могла породить на свет такая мать? Он вернулся в свою паутину. Мальчик спал, маленькая искорка, теплая желтая звездочка, маг протянул нить дальше, к самой искре, дотронулся, и с криком упал на пол, ослепленный взрывом белого света. Сила, чистая, яростная, холодная, крепостной стеной встала на его пути. Из комнаты раздался детский плач, закудахтала нянька, ребенок заходился в реве, юноша вжался в стену, понимая, что сейчас мальчишка перебудит весь дом, когда раздался другой, куда более грозный крик:
— Пожар, пожар! Спасайтесь, горим!
Захлопали двери, в зал гурьбой высыпали полураздетые служанки, из коридора пахло дымом. В поднявшейся суматохе он незамеченным проскочил из круглого зала дальше, ко второй лестнице. Спальня Далары была на третьем этаже, угловая комната выходила на просторную террасу и располагалась в отдалении от основных покоев. Если он поторопится, то доберется туда раньше перепуганных слуг.
Юноша взлетел по лестнице, толкнул дверь и замер на пороге — опоздал, его опередили. Их было двое, рослые, крепкие парни, смутно знакомые лица. Охранники-варвары из каравана, все время втроем держались, на сунувшуюся было служанку так шикнули, что больше к ним никто и не подходил. Эльфийку один из них перекинул через плечо, та не шевелилась. Потеряла сознание от дыма? Но нет здесь никакого дыма, и как они сюда попали, лестница ведь одна! Кулак, летящий прямо ему в челюсть, вывел юношу из замешательства. Сказалась детская выучка, въевшаяся в кровь, хоть он никогда и не дрался по-настоящему. Он успел увернуться, а вот перехватить руку нападавшего не получилось, тот слишком быстро двигался.
Второй удар пришелся в пах, согнувшись от боли, юноша краем глаза заметил блеск лезвия, и чужая память захватила его сознание. Сжечь, уничтожить, как они посмели напасть на него! Пламя огненными бичами сорвалось с его пальцев, одна лента ухватила наклонившегося над ним с ножом варвара за шею, вторая вцепилась в того, кто держал эльфийку. Тошнотворно запахло паленым мясом, варвар выронил кинжал, попытался сорвать огненную удавку с горла, но не успел, рухнул на пол, дернулся пару раз и затих. Второй, скинув на пол свою ношу, с хриплым воплем рванулся к окну и, выбив спиной раму, вывалился наружу.
Наступила тишина. Женщина тихо застонала и попыталась сесть, тело не слушалось, голова разрывалась от боли, чья-то рука обхватила ее за плечи, помогая подняться. С третьей попытки ей удалось справиться с неповоротливым языком и спросить:
— Что случилось? — Далара окинула взглядом комнату — воняло гарью и дымом, на полу валялся труп с почерневшим обуглившимся лицом, и незнакомый мужчина держал ее за талию, не давая упасть. Незнакомый? Смуглая кожа, черные волосы, темные глаза... Да какой же он незнакомый, она глянула на него еще раз и на губах появилась неуверенная улыбка:
— Леар! Но ведь ты же...
— Потом, все потом. Нужно уходить, в доме пожар, — юноша поволок эльфийку за собой, вниз по лестнице, надеясь, что огонь уже потушили, а суматоха еще не улеглась, и он сможет незаметно вытащить Далару из дома. А там уже, в укромном уголке, все у нее выяснит — и что было нужно варварам, и свои вопросы задаст. А вопросов только что прибавилось — эльфийка назвала его Леаром. Похоже, она знала об Аэллинах куда больше, чем последний уцелевший Аэллин знал о ней.
Маг ошибся — слуги не смогли справиться с пожаром, пламя охватило и второй этаж, в круглом зале горели драпировки и подушки, уже занялись двери, нужно было спешить, пока огонь не добрался до деревянных балок, но Далара застыла посреди зала, прислушиваясь, и он не мог сдвинуть ее с места. "Ларион", — уверенно произнесла она и кинулась вперед, к дальней двери. Он ничего не слышал, кроме треска горящего дерева, но бросился за ней следом.
