Жизнь за жизнь (+ 15-17)

Всхрапнув, лошадь с грохотом подков понесла меня по переулку — прочь от бегущих ко мне гарпий.

Прочь. Прочь от их воплей, от раненого Черера, от попавшегося Эйка, — прочь от всего, от этого проклятого угла пяти Вихрисов...

Впереди мелькнули факелы, плащи городских стражников — но я, не сворачивая, несся вперед, прямо на них.

— С дороги! — рявкнул я так, будто имел на это все права.

Алый плащ гарпии бился за моей спиной.

Они вжались в стены, пропуская меня. Раз, два... Четверо! Один, кажется, что-то крикнул вслед, — но за грохотом подков и стуком крови я не разобрал.

Я пронесся еще два квартала. Свернул, и снова гнал лошадь, пока не очутился на каком-то маленьком распутье между темных узких проулков.

Осадив, я спрыгнул.

Кажется, еще слышны крики... Погоня за мной? Ну, поиграем!

Я развернул лошадь прочь от звуков — и дал по крупу изо всех сил. Заржав, она пошла галопом, на ходу пытаясь лягаться, грохоча подковами на все окрестные улицы.

А я сорвал с себя плащ, и, замотав потуже, пихнул его в канаву. И нырнул в самый узкий проулок.

Сверчок, забившийся в щель...

10

Бросился Берш за мной? Ушли вместе с ним все гарпии, которые были на перекрестке?

Надеюсь.

Надеюсь, у Черера было время — отползти обратно к "Вепрю", затаиться там до того, как на вопли Берша стянулись все остальные гарпии и белые братья, и проклятый перекресток залило светом факелов и фонарей, и тени за статуями больше не были укрытием...

Тот труп гарпии, Нзабар его дери. Он под ногами мешался — наверно, на полпрохода распластался. Не могли не заметить! Значит, сразу туда, за выступ статуи. Еще больше света... На весь тот проулок... Успел Черер отступить? А даже если успел. За ним же, как за подранком, кровавый след. Ношрино вымя, хляби и захлябья! С хлюпами и всхлипами!.. Нзабар бы все драл...

Какое-то время я петлял по улочкам, стараясь держаться подальше от площадей, реки и выходов к воротам.

Ну а если Черер все-таки выбрался?

У него были шансы. Призрачные — но были.

Если болт не перебил большую жилу и не прошиб печенку, и Черер не истек кровью там же. Если смог уйти прежде, чем гарпии заметили труп за статуей. Если смог выбраться из окруженных ими кварталов. Если кровь из раны не стала следом, по которому они шли за ним, как бы он ни вилял, ни хитрил и ни таился в тенях...

Если. Если, если, если! Очень много если.

Но у него хотя бы был шанс. А Эйк?

Про Эйка я старался не думать. Я отгонял все мысли о нем.

Все, кроме одной: если мальчишка попался в руки гарпий, и еще жив, — значит, всё, что он знал, может быть известно и им.

Поэтому к трактиру у рыбной площади, где мы снимали закуток последние дни, я подходил кругами. И первый из этих кругов был гораздо шире, чем белые братья расставили своих шпиков — если устраивали там ловушку такую же, как в "Коронном вепре".

Да и второй мой круг был пошире.

Сужая круги, я крался по проулкам, замирая и прислушиваясь, вглядываясь в тени.

Два раза мне попались темные фигуры — такие же пугливые, как я сам. Явно не из гарпий и городской стражи.

Где-то вдали грохотали подковы. То с одной стороны, то с другой. И от реки, и с запада... В прошлые ночи такого не было. Белые братья носятся? Их посыльные?

Продолжают поиски. Всю городскую стражу подняли? И личных дружинников тех благородных, кто были в городе? Всех кого можно...

Кого они ищут? Все еще Черера? Или уже меня?

Берш меня узнал. Да если бы и не видел — это ничего бы не изменило. Понял бы, что я в городе, едва увидел Эйка.

Я подошел уже достаточно близко, чтобы из-за угла, вдоль улочки, следить за входом в трактир и парой окошек в его боку.

Из общего зала доносились пьяные вопли. Со второго этажа, где были комнаты, из-за приоткрытых ставень старательно стонала шлюха, с неутомимостью накатывающих на берег волн.

А если белые братья учли, что я соображу, что они могли окружить трактир? Гарпии могут ждать меня внутри, не высовываясь наружу. И в этот раз — вовсе не в своих орденских одежках...

Я стоял, вжимаясь в холодную стену, куда не доставал свет луны.

Руки предательски дрожали. Было зябко. Каждый выдох — белесое облачко. Мой плащ остался с Черером... Мысли то скакали, то вдруг пропадали, и в голове становилось совсем пусто и тоскливо.

В другом конце улочки из-за угла вывернула фигура. Человек медленно двинулся в сторону трактира, тоже прижимаясь к стене.

А потом, миновав одно пятно лунного света, в следующем так и не появился. Остался ждать в темном промежутке, где я ничего не мог рассмотреть.

Ну, вот и все.

Там — не Черер. Точно не он. Ростом похож, но Черер куда тоньше. Этот — почти бочонок. Гарпия? Кто-то из них, отожравшийся на орденских харчах, и еще кожаная броня поверх пуза.

Вот и все...

Бежать! Уходить отсюда, прямо сейчас! Пока еще у меня самого есть остается шанс уйти!

Но я стоял, почти не дыша.

Бежать, да. Но не кое-как. Надо — резко! Сорвавшись с места, потом уже нигде не мешкать. Нельзя будет остановиться ни на миг.

Едва отлипнув от стены, я окажусь в лунном свете. Он заметит меня, поднимет крик. Где-то рядом — за тем углом, откуда он выполз? — еще несколько. Наверняка и со всадниками. Я их не слышал, потому что на этот раз они сделали все, чтобы не спугнуть. Обмотали копыта лошадей тряпками.

Они ждут там. Чтобы перехватывать меня — выскочившего из трактира — когда вторая свора, которая сейчас подбирается к трактиру с другой стороны, ворвется с заднего двора, через конюшню и сеновал.

Прежде чем шевельнуться, я должен точно рассчитать свой путь дальше. Весь путь. До самого конца.

Нырну обратно за угол — куда потом?

Все городские ворота до рассвета закрыты. Значит, к реке?

А если на пути туда, на всех ближайших улочках, замерли в темноте под стенами такие же осторожные и терпеливые, — как тот, на том конце улочки? Тогда им даже всадников не потребуется. Просто вдруг выскочит на моем пути клинок, рубанув по голеням... Чем быстрее буду нестись — тем надежнее угожу в западню...

Но тогда что?!

Холод и сырость, наползавшие от реки, пробирали как в леднике.

Не к реке? Наоборот, прочь от нее?

Но ведь тот, заметив меня, поднимет крик. Будет погоня. Если я рванусь не к воде... Там, хотя бы, надежный путь из города. Если не туда... Если не выберусь сразу через стену — они же меня загонят тут. Второй раз я уже не затеряюсь на этих улочках — пешим, от всадников!

Тело деревенело. От холода? От страха? Ноги, пальцы — как чужие. Пьяная песня в трактире затихла. Из приоткрытых ставень второго этажа снова понеслись фальшивые шлюшьи стоны, размеренные и одинаковые, как ослиный шаг. Зачем, зачем я решился идти сюда?..

Сколько я так простоял, боясь шелохнуться?

Боясь выдать себя, совершить ошибку — последнюю ошибку в моей жизни, исправить которую буду уже не в состоянии...

Спасла луна. Пятно лунного света, перед которым человек затаился, незаметно наползало по стене, лишая его укрытия. Он сменил позицию, снова затерявшись в густой тени, — но на миг скользнув под серебристыми лучами.

Плащ! Милостивая Наама... Я зажмурился, закусив губу, — от жгучего стыда. Плащ, ну конечно же... Я должен был понять это сразу! И обязательно понял бы — не будь перепуган до смерти, если бы не трясся как мышь, задохнувшаяся от ужаса.

Когда этот "бочонок" вынырнул из-за угла, он же был без плаща! Какой соглядатай, собравшийся караулить тут ночью, расстался бы со своим плащом? Ради чего? И уж точно не стал бы этого делать гарпия для маскировки, — не сняв следом и свою броню из дубленой кожи, с гербом на груди... Теперь на плечах человека плащ был. А бочкообразное туловище под плащом стало стройнее.

Я выскользнул из ниши. Очень осторожно — Баан его знает, а если он подобрал арбалет того гарпии? — двинулся в другой конец улочки. К его новому укрытия.

Когда сделал несколько шагов, там шевельнулось. Он тоже вышел из тени.

И так и стоял, привалившись боком к стене, пока я подходил.

— Там гарпии? — донесся свистящий шепот. Голова дернулась на трактир.

— Не знаю.

Там они или нет, рисковать я больше не собираюсь.

11

Арбалет гарпии он не прихватил. Он себя-то едва держал на ногах.

Его била дрожь, руки ледяные. Мой плащ, намотанный на живот, намок от крови. И на его собственном, в который он сейчас кутался — до этого тоже был намотан, вторым слоем, — тут и там сырые пятна.

Когда мы добрались до "Торуньей кружки", я уже почти тащил его. Зато теперь мы были у здоровенного, в четыре этажа, трактира, и прямо у южных ворот.

Последние силы у Черера ушли на то, чтобы в одиночку подняться по лестнице в каморку под крышей, — держась так, чтобы не привлечь лишнего внимания хозяина и прислужки.

Внутри Черер рухнул на скамью, привалившись спиной в угол.

В свете свечи стало видно, что лицо у него как эльфийская простыня — белое до синевы.

Хорошо, что мы успели до рассвета. В сумраке на лестнице не заметно, что плащ в пятнах свежей крови. А под разошедшимися полами — намотанный на животе почти сочится ею.

Черер сидел, закрыв глаза. Дышал он медленно и тяжело.

Болта в ране уже не было. Вытащил сам, чтобы затянуть плащ туже?

А вошел-то болт почти посредине...

— Потроха?

— Надеюсь, нет, — с трудом проговорил он, не открывая глаз. — Не блевал... Кто это был?

— Берш.

— Берш?

— Подручный сэра Крома. Я тебе рассказывал.

— А, Кром... Тот самый подснежник, из-под носа у которого ты [spoilers were he]?..

— У нас и до этого были отношения не очень. Берш — его правая рука.

Или верный пес. Баан его разберет, что тут точнее.

— Отли-и-ично. Значит, еще и этот Кром в городе... Который теперь от этого своего Берша узнает, что ты тоже тут...

Или просто взглянув на Эйка. Жив Эйк или мертв, его приволокли пред очи сэра Крома.

Черер открыл глаза.

— А сам Кром, он ведь знает про гаант рохор? Что это ты [spoilers were here; spoilers were here; spoilers were here; spoilers were he]?

— Про [spoilers] нет. Их [spoilers w]. Про остальное...

Я пожал плечами.

Тогда я очень постарался сделать так, чтобы все выглядело, будто [spoilers were h].

Только сэр Кром не из тех людей, которые просто смотрят. Он еще и думает.

И, боюсь, догадывается... Сначала, может, еще и сомневался, — а потом, когда у него было время подумать... В конце концов, [spoilers were here; spoile] он видел.

Черер, попытавшись сесть поудобнее, застонал. А может, от моих слов. Опять закрыл глаза.

— И я так понимаю, — пробормотал он, кривясь от боли, — среди его людей не только тот Берш знает тебя?

— Не только.

С братом Кромом и его людьми я пересекался не раз. Так уж не повезло.

Черер снова открыл глаза.

— Тогда надо уходить. Прямо сейчас.

Плащ с живота он не сматывал. Сил нет? Или чует, что все еще сильно кровит?

— Ты прямо сейчас далеко уйдешь.

Он оскалился, но вышло не сильно убедительно.

— Ты наконечник выдрал — или только хвост обломал?

— Выдеру. Подожди... Дай передохнуть. Больно... И юшки будет...

Значит, еще и это...

Я поднял свой плащ — то, во что он превратился. Что с одной стороны, что с другой. Даже если наизнанку вывернуть, все равно пятна бросаются в глаза.

Человек, шныряющий по городским улочкам перед самым рассветом, в заляпанном кровью плаще... Нет уж. Лучше вообще без плаща, чем в таком.

— Ты куда? — просипел Черер.

— Сам не лезь. И вином не замывай.

В этом проклятом городе все вино сладкое, как вода с медом. Пить его, может, и приятно, но вот промывать раны лучше кислым. И чем крепче, тем лучше.

— Бример...

Я придвинул кувшин с водой так, чтобы ему не пришлось тянуться, и пошел вниз.

12

Без плаща, в подступающем рассвете — я был как голый.

Особенно когда добрался до рыбной площади. Улочки шире и прямее, все на ладони.

Где-то за домами справа пронеслись всадники.

Едва я свернул, подковы прогрохотали позади. И тоже не один, а двое или трое. Те же? Другие?

И где-то вдали, к реке, то и дело долетал цокот.

Сойду я за любовника-беглеца? Или лучше — пошатываться и чуть спотыкаться, чтобы забывчивый забулдыга?

Только если встретиться кто-то из гарпий сэра Крома, знающих меня в лицо...

Рядом с трактиром теперь было совсем тихо, — лишь изредка всхрапывала одинокая лошадь у привязей. Даже на втором этаже угомонились.

В неплотно прикрытые ставни виднелся главный зал. Почти темный, свет только от догорающего камина. За столами, вроде бы, никого.

Рассмотреть лучше я не решился. Из полутемного зала предрассветную улочку видно не хуже, чем мне внутрь. И если в одной из щелей сейчас чьи-то внимательные глаза...

От пронизывающей сырости с реки била дрожь, но я сдерживал шаг. Пошатываясь и спотыкаясь, добрел до угла. И только там перешел на рысцу. Сделав широкий крюк, выбрался к трактиру с обратной стороны.

На заднем дворе стояло несколько лошадей, а в стоге виднелись ноги. Эти драные башмаки я помнил. Пнул мальчишку.

— А?.. — из соломы показались растрепанные волосы и осоловевшие глаза.

— Из моих приятелей кто приходил?

Мальчишка сонно тер брови. Наконец узнал меня. Замотал головой:

— Не-а.

Вроде, не врет. Да и смысл — ему-то?

— И никто меня не спрашивал? Когда буду?

Снова мотанье головой.

Выходит, ни гарпий, ни соглядатаев ордена тут пока еще не было...

— Где хозяин? Мне нужно забрать наши вещи.

Я поднес руку под его мутный взгляд, щелчком с ногтя запустил в воздух сребреник — и поймал в кулак прямо перед его носом. Глаза мигом зажглись.

— Сейчас, господин!

Он живо умчался в дом.

Кроме него во дворе никого не было. Из закрытых ставень на этаже сверху — тоже никто не наблюдет, вроде. На всякий случай я все равно привалился к столбу под навесом. Чтобы не так бросалось в глаза, что левую руку я не вынимал из кармана. Ласкал свинцовый футлярчик с кристаллами. А правую держал словно бы расслабленно, но совсем рядом с рукоятью кинжала.

Значит, здесь еще не было гарпий... Хороший это знак? Или плохой?

И как тут вообще считать — что хорошо, а что плохо... Если бы это меня схватили гарпии? Что бы я сам выбрал? Для себя?

Сдохнуть зарезанным, зато сразу?

Или чтобы остался жив — но скрутили, спеленали по рукам и ногам так, что сам себя уже не прикончишь. И оттащили, тепленького, к их умельцам развязывать языки?

Эйк, Эйк...

Снова где-то вдали загрохотали копыта.

Не пора бы этому замарашке уже вернуться?

А всадники-то, на этот раз... я почти перестал дышать, вслушиваясь. Где-то сбоку проходят — или приближаются?

Кажется... сюда?..

Прямо сюда?..

Скрипнуло прямо за спиной! Я крутанулся, выдернув кинжал...

Рядом никого не было. Шалят рассыхающиеся балки?

Хотя нет. Шаги... Скрип половиц где-то за деревянной стенкой... Двое идут?