Дыхание подземелий

Когда они вернулись к мотоциклу, то застали очень неприятную картину. Вокруг железного коня, пестрея вырванными белыми страницами, было раскидано содержимое рюкзака Сигги. Парень опешил не меньше самой девушки и всё непонимающе бормотал себе что-то под нос, помогая собирать вещи. Некоторые книги и страницы были насквозь мокрые, а то и вовсе лежали в лужах, хотя озеро было довольно далеко и дождя уже давненько не было. И то ли к счастью, то ли к несчастью, ножа мертвеца нигде на поляне не было.

— Вроде все нашли. Ты меня довезешь до города?

— Могу и до самого дома. Где ты живешь?

И снова липкие лапы подозрительности закопошились в ее голове, выискивая причины недоверия.

— В восточной. До стадиона подкинешь?

Был ли реальным тот урод в окне школы? Или это сознание ее предупреждало о краже? Беримир все знал и специально отвлекал ее? Ведь не просто так он предложил оставить вещи и уверил, что все будет в порядке. И его показное хорошее отношение. Не стоит всем подряд знать, где она живет. Но зачем ему нож? Если он работает на полицию, то они и без нее узнают, где она живет. Да и не стали бы изображать этот беспорядок. А книги зачем рвать? Они ни в чем не виноваты. И ей теперь всю ночь их склеивать.

Когда они уже сидели на мотоцикле и прогревали двигатель, Сигга вдруг спросила, перекрикивая рычание выхлопной.

— А у русалок ноги есть? — Конечно.

05

Зима подточила провизию, а долгая осада ввела в отчаяние жителей. Скотины давно уже не было, а со вчера умолк и собачий лай. Квентин скинул с плеча мешок, наваливая его на баррикаду.

— Все, последний — он оглянулся на результат их трудов: подобие рва перед уже полуразрушенными воротами и нововозведенными "стенами" в местах, где они были разрушены, из наваленных вещей, домашней утвари, мешков со всевозможным сыпучим содержимым.

— Мало. Чертовски мало — второй парень, что проверял укрепления, опомнился и поднял голову уже подбадривающее улыбаясь — ничего, прорвемся.

И сказано это было так, что Квентин поверил, рука сама потянулась к копью, что он теперь везде с собой таскал, после последнего неожиданного нападения. Они тогда посреди дня начали атаку изнутри, видно разведкой шли, увидели возможность — проникли внутрь и малыми силами хотели захватить. Тогда то и ворота подожгли. Теперь они еле держались, а при ближайшей атаке обещали упасть еще до того, как их начнут сносить. Поэтому сразу за воротами, во дворе располагалась глубокая широкая яма с кольями, прикрытая и замаскированная под обычный грунт. Весь городок теперь напоминал укрепучасток.

Если бы не этот парень, что даже и имени своего до сих пор не назвал — не до этого как то было, горел бы их город еще неделю назад.

Никто уже и не знает, как он попал в город и откуда взялся этот бродяга в простой одежде, обычным, не запоминающимся лицом. Только в глазах загорались искорки, когда он оглядывал сделанное или смотрел со стен на лагерь противника.

Квентин терпеливо сжимал копье, пытаясь начать разговор с ним. Парень поймал его взгляд и вопросительно вскинул брови.

— Что?

— Я хотел попросить потренировать меня. В смысле..нас, наших? Ты ведь знаешь, среди нас не осталось воинов. А тех, кто в страже работал, уже давно нет... — он умолк на полуслове, словно осознал произошедшее и окунаясь в воспоминания увиденного.

Этот человек научил их держать оборону, научил защищать свой город и себя. Научил держать оборону стен и поднял боевой дух, когда сам взялся за меч.

Тень улыбки омрачила лицо этого молчаливого незнакомца. Сколько их осталось? Чему они могут успеть научиться? Сколько они смогут выстоять против подготовленного войска противника? Последние дни они спали всего по несколько часов урывками. А когда не спали, работали как волы, сооружая оборону, собирая и делая оружие.

Да и когда он сам спал последний раз? Организм уже начал работать на износ, используя все ресурсы, все силы. Он уже знал, что для него это будет последний бой. Он надеялся только на то, что выстоят остальные. Даже если останутся двое — они смогут сохранить память. Смогут провести в последний путь умерших. Они смогут начать все заново.

Над ним склонилась тень. Небо заходило ходуном, когда его начали трясти за плечи, пытаясь привести в себя. То ли солнце, то ли ядовитый дым застилал глаза, не давая понять, кто же это. Тело пронзала боль, переходя в онемение и шевелиться отчаянно не хотелось. В ушах барабанной дробью стучало сердце, все реже отбивая такт.

Квентин склонился над безымянным, тряся его и не желая верить, что остатки кровавого мяса уже никогда не будут человеком. Не может быть, что тот, благодаря кому они выжили, сам не вернулся. По грязным щекам парня текли слезы и, не замечая ничего, он кричал, расталкивал и пытался привести парня в сознание. Почему никогда не бывает так, как поется в песнях? Почему всегда больно и сил говорить нет?

Боль постепенно становилась все тише, уходя на задний план. Так хотелось сказать что-то подбадривающее этому мальчишке. Сказать, что это не конец, что это новое начало, что они теперь могут спокойно жить дальше. Но губы не шевелились, а зеленые глаза стекленели, невидяще глядя в небо.

Ночью над долиной запылал погребальный костер, треща и сопя среди ветвей, впиваясь в тела и одежду, искрами улетая в небо над оставшимися девятью. И если кто-то и поднял голову вверх, то ему среди пламени и искр могла привидеться птица из огня.

* * *

Посреди ночи по дому на носочках кралась фигура, ловко лавируя между мебелью и стараясь идти как можно тише.

Весь вечер ушел на домашнее задание и склеивание учебников заново. Каким-то чудом уцелела только книга по мифологии. Состояние же учебников, к счастью, можно было списать на предыдущих владельцев. И, хотя по времени уже было пора ложиться спать, организм абсолютно отказывался от такого предложения, требуя думать о ноже, о Фениксе, о школе и об обидевшейся подруге.

Необдуманно забытая кем-то табуретка больно заехала по коленке, раздалось сдавленное шипение, и Сигга стала двигаться еще медленнее, внимательнее всматриваясь в темноту. Самое сложное было бесшумно открыть входную дверь и закрыть ее за собой. Двор, после темноты дома, казался залитым светом. Звуки больше не казались раскатами грома, позволяя двигаться быстрее и без такой опаски нашуметь, как дома. Их двор был окружен забором с высокими столбиками через каждые два метра. В бессонные ночи Сигга всегда выбиралась во двор и сидела на столбике. В темноте прохожие не замечали замершую фигуру, и создавалось впечатление защищенности при том, что она видела всех проходящих мимо. Странное соотношение: ты, на самом открытом месте, на виду у всех и так надежно защищен покровом темноты, неспособностью человека хорошо видеть без освещения. Но, на самом деле, чем дольше смотришь в темноту, тем четче становятся детали. И все сильнее разгорается желание сорваться с места и рвануть туда, в темноту. Даже мысль о мертвом владельце пропавшего ножа больше не пугала, а лишь разжигала желание найти его. Никогда прежде она не позволяла себе поддаться подобным эмоциям, но не этой ночью.

В ночи все мысли и слова разума растворились, оставляя только голое желание. Время от времени она замирала в тени деревьев или столбов. Ноги сами несли и направляли, бесшумно пронося девушку мимо редких прохожих, не замечающих силуэт живого человека совсем рядом с ними. Машин почти не было, а люди, почему-то, предпочитали оставаться под редкими фонарями, выдающими их и не дающими разглядеть что либо дальше островка блеклого света.

У дерева было пусто. Девушка, понимая, что больше идти никуда не хочется, а точнее, хочется, только куда — не ясно, просто села на траву чуть в стороне, любуясь кроной, чернеющей на фоне звездного неба. Было что-то в этом завораживающее и необычное. Несмотря на кажущуюся тишину, что-то с ним происходило, что-то было не так. Вроде и птиц не было слышно, и никто не подходил, но чувство было такое, словно она сидела среди целой толпы, отчего создавалось двойственное ощущение, не дающее спокойно сидеть на месте.

Когда только Сигга собралась встать, замерла, увидев фигуру, уверенным быстрым шагом направлявшуюся к дубу. Боясь, что ее заметят, девушка припала к земле, с интересом следя за неизвестным, а человек, спокойно подошел к дереву вплотную и притронулся к его стволу. Буквально исчезая в его тени. Какое-то время ничего не происходило, и девушка аж привстала и потянулась вперед, чтобы рассмотреть, что там, но ничего не увидела. Совершенно.

Дыхание перехватило от напряжения. Медленно она принялась продвигаться к дереву, вертя головой и пытаясь высмотреть, куда же он пропал. У дерева ничего не было. Ни около, ни подальше. Сигга принялась рассматривать землю, где же ступал человек, затем само дерево, проводя по нему пальцами — может тут какое дупло? Но ничего не было.. совсем растерявшись она задрала голову, разглядывая ветви, которые оказались так высоко, что без лестницы туда было не влезть.

— Сладости или жизнь! Раздалось над ухом, да так неожиданно, что девушка отскочила в сторону.

— Та-ак, судя по реакции, варенья ты с собой не взяла — заключила скривившись человеко-птице-львица и плотоядно облизнулась.

— Г-Гамаюн — прохрипела севшим голосом девушка, недоверчиво пялясь на собеседницу. Та же, в свою очередь, удивленно замерла, разглядывая Сиггу. А спустя еще миг, ее лицо посветлело.

— О! так ты вернулась? А ты изменилась! И как ты сюда забралась так быстро? И целиком!

Вопросы он задавал не давая времени на ответ, так что оставалось только стоять, открыв рот и пытаясь осознать, что оно вообще имеет ввиду.

-А-а..А? а что, надо было по частям?

— Ну прошлый раз ведь от тебя были только глаза, уши и рот — Гамаюн вдруг начал таять, сначала становясь прозрачным, а затем и вовсе исчезая. Только вышеупомянутые уши, рот и глаза продолжали витать в воздухе. А Сигга стояла, молча открыв рот.

— Но.. но.. — память услужливо подбросила образ — ты тот самый Чеширский кот?!

Губы существа скривились, вскоре показывая и все остальное лицо, а затем, и тело.

— Какая глупость! Это всего лишь образ, навеянный Льюису Кэрроллу, после того, как он вышел за пределы привычного человеку трехмерного мира!

— Ты видел Льюиса Кэрролла?

— О святые корни, нет! Это обычное явление: когда человек первый раз выходит за пределы физического мира и своего физического же тела, у него не получается полностью проникнуть на другой слой и от него видно только какие-то части, как то ухо, рот, глаза или даже один глаз. Соответственно ограничены и его способности в этом пространстве. Он может только слышать что-то, говорить или видеть образы и картины, принимаемые впоследствии часто за божье провидение и тому подобную чушь.

— Та-ак.. и я, значит, в прошлый раз была такими ушами с глазами?

— И ртом.

— А сейчас?

— Посмотри сама

Сигга опустила взгляд, рассматривая свои ноги, руки и ощупывая тело..

— По-моему, такая же, как и в прошлый раз.

— Вздор. Ты сама сказала прошлый раз, что это был сон. Ты не была материальна и не могла ничего делать.

— А-а-а ..в этот раз я материальна?.. — девочка протянула руку к существу, с намерением погладить его по спинке, но Гамаюн тут же встала, агрессивно вздыбив короткую шерсть и разводя в стороны свои огромные крылья.

— Я тебе не кошка!

— Прости! Я просто хотела убедиться...

— Деточка — начала поучительно сфинкс — не всё можно и следует трогать. А тем более, если ты находишься в неизвестном тебе месте. Почему ты вообще каждый раз приходишь именно сюда, ко мне?

— Не знаю. Я не специально.

— Что значит, не специально? Сюда нельзя попасть не специально.

Девушка огляделась. Они все еще были около дуба, только теперь у его корней протекал родник, а вокруг был не парк, а простирался настоящий густой лес.

— Что я тут делаю? Что ты тут делаешь? И где тот человек, которого я видела?

Сигга задрала голову, оглядывая густую крону — это явно было совершенно другое дерево.

— Человек? Тут? Вряд ли. Я бы знала. Итак, говори, что ты хотела и уходи. У меня куча дел

Девочка перевела взгляд на существо, сложившее крылья и совершенно недвижимо и спокойно смотрящее на нее саму и явно никуда не спешившее.

— Это каких?

— Важных — уклончиво ответило существо.

— Но у меня столько вопросов! Я не понимаю.

— Я вещая птица, а не справочник. Для тебя у меня никаких вестей пока нет.

— Пока? Вещая? А кто решает, когда человек должен получить весть?

— Судьба — многозначительно ответила птица — а человек, как говорится, хозяин своей судьбы.

Сигга задумчиво наклонила голову на бок, разглядывая ветви дерева, что росли на глазах и менялись, словно призраки.

— Значит, только от меня зависит моя судьба? Но разве это не нечто предначертанное?

— Есть контрольные точки жизни, в которых человек может кардинально изменить свою судьбу. В зависимости от того, какие решения ты примешь, формируется и твоя дальнейшая жизнь с последующими новыми вариантами ее развития. Я могу предсказать, какой стороной упадет подкинутая момента, но не то, решишь ли ты ее подкинуть или примешь ли ты ее подсказку.

— И ты все это знаешь?? То есть..Судьбу?

Гамаюн удивленно уставилась на девочку так, словно впервые ее видела.

— Кто занимается твоим воспитанием? Ты хоть что-нибудь знаешь?

Девушка опешила от того КАК это было сказано. Так, словно она должна знать такие вещи. Интересно откуда?

— Впрочем, глуп не тот, кто спрашивает, а тот, кто лишь делает вид, что умен. Так ты хочешь знать?

Девочка и не заметила, в какой момент Гамаюн оказалась рядом с ней, лишь вздрогнула, когда почувствовала прикосновение. Сфинкс была совсем рядом, разглядывала девушку и проводила по волосам Сигги. Мощные лапы, острые когти. В груди пробежал холодок, что оно задумало? Готовясь к любому развитию, она посмотрела прямо в глаза своего видения.

— Хочу. Ты расскажешь?

— Есть способ лучше: самому узнать, пройдя через все.

— Через что?

— Удачи — последнее, что она увидела — улыбка существа.

Сначала в тело пришло тепло, затем стало мягко и хорошо, словно ты падаешь в теплые объятия темной бездны, принимающей всё и делающее его частью себя. Словно Алиса, падающая в бесконечный колодец, она приземлилась на мягкой перине. Сигга сидела, пытаясь вспомнить, где она, что произошло и почему у нее ощущение, что тут странно пахнет. Чужой запах, незнакомый. Ни живой, ни мертвый. Просто чужой, отталкивающий. Впрочем и комната была ей не знакома. То ли сон так и не закончился, то ли..

В комнате был огромный деревянный стол, не застекленное окно и широкая кровать, на которой она, собственно, сидела. Простое, но приятное убранство, давало ощущение уюта. Пол, судя по всему, тоже был каменный. Потолки были низкие, но из-за света, идущего непонятно откуда, было достаточно светло, хотя за окном была ночь. Двери, из-за которых доносились разговоры и музыка, были просто огромные. Двустворчатые резные, они, казалось, были из цельных досок. Деревья, цветы, птицы и животные — все они были вырезаны очень детально, словно были не вырезаны, а нарисованы. Олени с раскидистыми ветвистыми рогами, белочки, чего-то там грызущие и птицы, сидели на ветвях огромного дерева, являющегося центром узора. А над этим всем парило три ворона.