Игра для иллюзиониста.

— Прекрати, — рявкнул усач.

Юнец недовольно хмыкнул, врезал мне ногой по лицу и отошел. Его удар заставил меня снова повалиться на живот. Я глухо застонал. Стыд, боль, отчаяние, все смешалось у меня в груди. Я маг, дворянин, лежу в грязи как последняя собака. Теперь меня ждет страшное будущее, о школе магии можно забыть. Такое преступление перечеркивает все мои планы.

Чья-то рука схватила меня за волосы и подняла голову.

— Твое? — произнес капитан, держа отцовский револьвер.

Даже осознавая то, что я уже с головой выдал себя, я прошептал:

— Нет.

Усач усмехнулся и мокнул меня лицом в грязь. Спустя миг, он отпустил мои волосы и крикнул:

— Тащите его в тюрьму.

Сильные руки подхватили меня и поволокли. Я пытался вырваться, но все было тщетно. Мои ноги бессильно скользили по грязи, оставляя глубокие следы, быстро заполняющиеся разыгравшимся не на шутку дождем. Все было тщетно. Сила на их стороне, а моя магия это ничтожная насмешка судьбы. Книга, а ведь у них книга! Если кто-то разберется, что за тайны скрываются в ней, Кравусу придётся нелегко. Под пытками я быстро выложу правду.

Меня выволокли из трущоб и потащили в сторону Железного квартала. Немногочисленные прохожие с презрением смотрели на мою фигуру. Кто-то перешептывался глядя вслед нашей процессии. Благо, дождь разогнал большинство жителей, иначе мой позор увидело бы множество людей. Ногу начало ужасно ломить. Боль от раны начала заполнять мое сознание. Пелена тумана застлала глаза, в ушах кто-то упорно звенел колокольчиком.

Вдалеке послышался цокот конских копыт. Я поднял голову и увидел приближающуюся карету. Воздушные моряки быстро покинули середину дороги. Меня оттащили к стене дома. В окне жилища заметил быстро мелькнувшее удивленное, детское лицо. Карета проезжающая мимо, остановилась. Из нее показалась унизанная перстнями мужская рука, сделавшая знак "подойти" ближайшему моряку. Капитан окриком остановил дернувшегося подчиненного и сам направился к карете. Завязался разговор. С кем разговаривает капитан, не было видно, но судя по его роже, это был кто-то серьезный. Карета не имела герба, что делало ее обладателя "невидимкой", но ее роскошный вид кричал о том, что внутри влиятельный человек, а породистые кони, недовольно фыркающие под дождем, делали это предположение неопровержимым.

Неожиданно, колыхнулась занавеска на маленьком, заднем окошке кареты. Мое сердце рухнуло в пропасть. На меня смотрела Лира. Ее глаза были наполнены удивлением. Она протирала окошко носовым платком, словно не веря, что это я. К упругим струям дождя, хлещущим по лицу, добавились злые слезы. Сердце наполнилось невыносимой болью.

Лира скрылась за опустившейся занавеской, послышался ее гневный голос. Она что-то доказывала хмуро стоящему капитану. До меня доносились лишь обрывки ее фраз: маг, дворянин...

Вперев взгляд в землю, страдал от каждого ее слова. Она защищает меня. Опозорившегося мага и дворянина. Лира не знает, какой я такой на самом деле. Если бы меня не поймали, то никогда бы и не узнала. Деньги, украденные у воздушного флота, убийства и другие преступления, не весели тяжким грузом на моей совести, я легко переступал через закон, мотивируя это тем, что жизнь суровая штука, затолкавшая меня в самую глубокую задницу, выход из которой лежит по тропе преступлений.

Послышался звук пощёчины. Я вскинул голову. Капитан стоял и потирал правую щеку. Лира яростно смотрела на него. Ее глаза метали молнии, но капитан был тверд. На всю эту картину удивленно глядел кучер, пытающийся одеть на стоящую под дождем девушку непромокаемый плащ. Легкое, ситцевое платье Лиры мгновенно пропиталось влагой, но ее это не заботила. Она пристально смотрела на капитана. Усач не отрывая глаз от Лиры, отрицательно помотал головой и направился в мою сторону.

— В тюрьму, — выпалил он, злобно глядя мне в глаза.

Меня снова с двух сторон подхватили воздушные моряки и потащили по улице. За спиной остались карета, стоящая под дождем Лира, и улыбающийся кучер, ему удалось накинуть плащ на плечи девушки.

Сердце разрывалось от грусти, умиления, отчаяния. Все-таки что-то для Лиры я значу. Я грустно заулыбался, вспоминая ее гнев и ярость. Не наигранные эмоции, доказывающие, что я ей не безразличен. Ведь она могла проехать мимо, но ее спутник, по слову девушки или она сама, остановили карету. Что могло побудить этот проницательный мозг, скрытый за маской высокомерия, проверить, действительно ли ему показался знакомым, обреченно смотрящий в землю силуэт? Это игра судьбы, остановившей карету любопытных смертных? Или предчувствие переживающего или хоть, сколько-нибудь проявляющего симпатию, а возможно и сострадание, сердца? Винтики моего мозга пытались найти причину остановки кареты, им было важнее распознать подлинные чувства Лиры, чем метаться в поисках выхода из цепей правосудия.

Сейчас не время. Я пытался подавить любовь, живущую во мне с тех пор, как сдался в плен этим голубым глазам, заставляющим трескаться коросту на душе. Мне надо думать о том, как избежать наказания.

Впереди показалось массивное, кирпичное здание тюрьмы. Решетки на узких окнах, колючая проволока по периметру, тюремный гарнизон. Я горько усмехнулся. Вот я и переехал в Железный квартал. Капитан подошел к охраняющим ворота стражникам и что-то сказал им. Они переглянулись и направились ко мне. Воздушные моряки со вздохом облегчения передали меня им с рук на руки.

— Они меня подставили, — горячо зашептал я в ухо одному из тащивших меня стражников. — Они...

Он повернул ко мне голову, улыбнулся и наотмашь ударил по лицу. Из носа и губ пошла кровь. Она смешивалась с дождем и грязью, и капала на грудь. Меня втащили в тюрьму и бросили на холодный, каменный пол. Один из стражей окотил меня ведром воды, затем еще одним.

— Вы не понимаете, — отплевываясь, проговорил я. — Капитан мой враг он специально...

Договорить мне не дал удар ногой в голову. Сознание мгновенно померкло.

Очнулся я голышом лежащим на кровати, в одноместном, тюремном лазарете. Приподнял голову и осмотрелся. Белые стены, желтое, застиранное постельное белье, полосатая тюремная роба, неопрятной горкой примостившаяся в углу и наручники на руках. Да не простые наручники, а нейтрализующие мою куцую магическую силу. Я чувствовал тянущую пустоту в середине груди. Дар блокирован. Магический резервуар не чувствуется. Устремив взгляд в недавно побеленный потолок, начал думать о том, как глупо попался. Обычно за такое преступление расплатой служила смерть. Я не сомневался, что кроме ограбления мне припишут еще и соучастие с теми двумя налетчиками, а то, что одного из них нашли мертвым... ну так, добычу не поделили. Неоспоримые доказательства у королевского судьи есть. Деньги, револьвер, свидетель в лице юнца. Надежда только на то, что я дворянин и почти маг. Может быть, помилуют и сошлют куда-нибудь в шахты, а там глядишь и сбегу. Жаль, все мое добро забрали при аресте. Книга меня волновала больше всего. Если кто-нибудь разберётся, какую информацию она несет в себе, то я точно отправлюсь на эшафот или электрический стул, архимаги позаботятся, а еще они позаботятся разузнать, откуда у меня такая интересная книга, Кравус тоже, скорее всего, пойдет в расход.

Я бросил взгляд в окно. На улице занимался рассвет. Внезапно, открылась дверь, и в лазарет просочился невзрачный тип в серой одежонке.

— Здравствуйте, фран Сторм, — поздоровался он, скрипучим голосом. — Я мистер Праст, ваш адвокат.

— Здравствуйте, — откликнулся я, укрываясь простыней. — Кто вас нанял? Галан?

— Нет, государство. Оно дает каждому арестанту адвоката.

— Ааа, — протянул я разочаровано.

С такой защитой в суде, я обречён до скончания века, трудиться в каменоломне, либо сразу взойти на эшафот.

Адвокат окинул бегающими глазками комнату, задержал взгляд на оконных решетках, и произнес:

— Пока вы в лазарете, суда не будет, что нам на руку, мы сможем как следует подготовить вашу защиту.

— Каковы мои шансы на свободу? — спросил я затаив дыхание.

— Они очень малы, но они все же есть, — проговорил адвокат. — Сейчас нам надо проработать ваши показания.

— Что мне надо говорить?

— Сначала расскажите мне правду о произошедших событиях.

Я поведал адвокату немного подкорректированную версию событий, в которой хотел отбить палатку у бандитов, а деньги планировал вернуть воздушному флоту.

— Не убедительно, — обронил мистер Праст. — Зачем же вы побежали, фран Сторм?

— Я испугался, что меня примут за вора и сразу же отправят в тюрьму, — произнес я медленно, думая о том, что если бы сразу поведал "правду" капитану, то шанс выкрутиться из этой пахнущей смертью истории у меня был бы неплохой, по крайней мере, выше, чем сейчас.

— Конечно, ваши слова звучат не очень правдиво, но я постараюсь сохранить вам жизнь, а возможно и свободу, — проговорил адвокат. — До свиданья, я скоро снова наведаю вас.

— Подождите! — воскликнул я. — Помогите мне одеться.

Адвокат с кислой миной на лице кивнул головой. Я встал с кровати. Каменный пол холодил босые ноги. Наручники не давали одеть рубаху, но штаны с помощью Праста я натянул и почувствовал себя немного увереннее, особенно после того как ошарашенно посмотрел на почти затянувшуюся рану на ноге.

Уловив мое удивление, мистер Праст произнес:

— Вы же дворянин. Тюремный витамор вас подлечил. Боль, конечно, еще будет вас терзать, но ранение уже затянулось.

— Передайте ему мою искреннюю благодарность! И вам спасибо!

— Надеюсь, эти же слова вы скажите после суда.

После ухода адвоката, оставшись один, занялся самобичеванием. Вот так подарок сделал брату в его отпуск, что он теперь подумает обо мне? А что подумает отец? Он пережил столько потрясений в жизни, и ни разу не опустился до того что бы преступить закон, а его младшенький сыночек...

Я посмотрел в окно. Толстые железные прутья разрезали небо на равные полоски. Как бы этот пейзаж не стал для меня пожизненным. Надо соглашаться на все условия адвоката, в тюрьме я сгнию.

Мои мысли, прервал скрип открываемой двери. Принесли завтрак. Отвратительная каша и не менее отвратительный хлеб. Зажав нос, съел все подчистую. Дородная женщина забрала алюминиевую чашку и ложку. Как ни странно, после еды меня потянуло в сон. Глаза слипались, физиологическая потребность брала свое.

Из объятий сна меня вырвало деликатное покашливание. Быстро распахнув глаза, не сразу узнал своего адвоката, мистера Праста. Он стоял рядом с моей кроватью. На его невзрачном пиджаке весело играли лучи полуденного солнца. В моей голове мелькнула мысль. Кажется, своей одеждой он специально добавляет себе серости. Эдакий, человек-невидимка. Увидел и сразу же забыл.

— И снова здравствуйте фран Сторм, — проговорил он.

— Здравствуйте мистер Праст. Я бы предложил вам присесть, но как сами видите, в моих апартаментах ничего не изменилось, и вам по-прежнему некуда примостится, — произнес я. — Ну как мои дела?

— Буду говорить прямо Тир, мне можно вас так называть? — после того как я согласно кивнул головой, выделенный мне государством адвокат продолжил: — Вам грозит смерть. По обвинению в нападение и ограбление офицера воздушного флота, но у нас все же есть возможность избежать плачевного приговора.

— И какая же? — спросил я, жадно подавшись вперед и нечаянно звякнув наручниками.

— Капитан Дамели фран Корд, готов отозвать свое обвинение, в обмен на вашу службу на его дирижабле.

— И какой срок? — спросил я, смекнув, что капитан Дамели фран Корд и есть тот усач, который навылет прострелил мне ногу.

— Это я предлагаю вам обсудить лично с ним, — произнес мистер Праст.

— Хорошо, когда он придет?

Адвокат посмотрел на наручные часы и грустно произнес:

— Сейчас.

Раздался скрип открывающейся двери.

— Как нога? — спросил капитан, входя и не здороваясь.

— Уже лучше, — ответил я, пряча свою ненависть за виноватой улыбкой и думая о том, то ли адвокат провидец, то ли Дамели фран Корд невероятно пунктуален.

Капитан сумрачно посмотрел на адвоката. Тот пожал плечами и покинул лазарет. Мы с Дамели не знали, что как только мистер Праст покинул тюрьму, то сразу же замертво рухнул на мостовую, на его груди растекалось кровавое пятно, а на губах застыло слово "сделка".

Как только дверь за адвокатом закрылась, капитан проговорил:

— Не люблю я их. Праст передал тебе мое предложение?

— Ага.

— Ты согласен?

— А что мне остаётся делать? — спросил я грустно, мечтая о смерти капитана.

— Раньше надо было думать. Если бы не твой брат, я бы ради тебя и пальцем не пошевелил бы. Лейтенант Галан отличный парень, хоть и пехотинец, — произнес капитан Дамели. — Он уверил меня в том, что ты не совсем пропащий тип. Так вот, будешь служить на моем дирижабле десять лет, если он конечно столько пролетает...

— Десять лет! — воскликнул я, пытаясь набить себе цену.

— Много? Тогда иди на эшафот. Тебе и так повезло что я добряк по натуре, — проговорил капитан и усмехнулся. — Ты в тюрьме то всего полдня! А некоторых неделями маринуют до прихода адвоката. Хоть ты засранец, но все же дворянин!

— Вы умеете торговаться. Когда приступать к службе? — проговорил я, думая о том, что сбежать с дирижабля будет легче, чем из шахты.

— Завтра, время не ждет, нам надо отчаливать из этой гавани.

— А можно вернуть мои вещи? — попросил я, состроив жалостливую физиономию.

— Револьвер и нож отдали твоему отцу, а остальное сейчас принесут, — произнес капитан, после чего вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

Я облегченно выдохнул. Смерти избежал, пожизненного заключения избежал, если повезет, то и служба на дирижабле у меня будет короткой. Конечно, там за мной будут следить, но если все сделать грамотно, то в каком-нибудь воздушном порту капитан не досчитается подчиненного.

Через двадцать минут принесли мои вещи. К моей огромной радости среди них была книга магии. Никто не позарился, на маленький потертый томик с непонятными для непосвященных каракулями и таблицами. Один раз, чуть не потеряв ценные записи, решил, что хватит рисковать и начал читать их. Тусклого света одинокой лампочки было достаточно.

Утро выдалось на редкость пакостным. На улице стоял туман и моросил дождь, как будто мое угрюмое настроение воплотилось в окружающую реальность. Такая погода была большой редкостью для Лобена.

Воздушные моряки, конвоирующие меня к дирижаблю, сказали, что кое-кто хочет попрощаться со мной. Выйдя в их сопровождении за ворота тюрьмы, обнаружил там брата и отца.

— Тир, — произнес Галан, — мы все ошибаемся.

Я ничего не ответил, лишь только неловко улыбался, и смотрел в холодные, отстраненные глаза отца. Он взирал на меня так, как будто впервые видит стоящего перед ним человека. Его глаза были абсолютно лишены той, отческой заботы, которая иногда мелькала в них, когда он пытался вразумить меня, наставить на путь истинный, заставить быть лучше.

— Никто из твоих предков не был запятнан преступлением, — произнес отец. — Никто из них не был магом...