Странник - 2 "Успеть до радуги"

— Подойди ближе.

Я вдруг отчего-то понял, что глубина звучания зависела вовсе не от владельца, а целиком от акустики зала. Интересно, а как здесь будет звучать мой голос? А подойти что ж, это можно... Сапоги противно поскрипывали и громко бухали при каждом шаге, отдаваясь каким-то странным щелкающим эхом. Но с пятого или с шестого шага мне удалось справиться с ними и подойти вполне пристойно-бесшумно.

Император наконец бросил свои бумаги на стол и обратил все свое внимание на меня. А я на него. Черты лица, пожалуй, были немного резковаты для того, чтобы быть красивыми в моем понимании. Но зато теперь было ясно, от кого Эрна унаследовала мягкие чувственные губы и мягкие пушистые брови. Несмотря на это глаза у Дарха были пронзительные как у змеи. Глубоко посаженные и выпуклые одновременно, они были резко очерчены бровями и подглазничной складкой. И было в его глазах столько воли и мудрости, что я почему-то подумал, что если не смогу сделать Императора своим другом, то хуже врага не пожелаешь.

Тихо вжикнули сервомоторы, часть пола раздвинулась и из пола напротив стола беззвучно выскочил стульчик, на который мне и было указано костлявой императорской дланью. Иглы, яд и костры инквизиции — все это промелькнуло пред моим внутренним взором, когда я мягко, словно осенний лист, опускался на такое невзрачное с виду сиденье.

— Твое имя?

— Ша Гранг, Император, — сказал я, прислушиваясь к раскатам собственной речи.

— Нет, я имею в виду настоящее имя.

— У Императора есть повод сомневаться?

Нет, конечно, у тебя миллион поводов сомневаться, но лично мне интересно, что именно для тебя явилось таким поводом.

Император кивнул толстяку, и тот, с улыбкой гиены посмотрев на меня, начал неожиданно приятным и бархатистым голосом.

— С момента начала реанимационных процедур ты бредил на языке, который не смог расшифровать ни один из наших лингвистов. Правда, — он перевел взгляд на Ша Дарха, — реаниматоры сказали (при этих словах император слегка поморщился, как от дольки лимона — вероятно, речь шла о Рат Са) — Так вот, реаниматоры сказали, что такое иногда бывает и связано с временными проекциями вселенской Матрицы разума. Но обычно такие больные теряют двигательную и интеллектуальную активность. В твоем случае двигательная активность ничуть не пострадала. Амнезия как следствие травмы была преодолена тобой меньше чем за два гёи . Очень странно, особенно если учесть объем информации, прошедший через госпитальный терминал Сети. А черт, хотел же перебросить данные через анонимный роутер! Да хрен с ним, в конце-то концов...

Тем временем толстяк продолжал список моих 'грехов'.

Уничтоженная голыми руками диверсионная группа 'Кровавое облако', на которой до меня сложились заградительная дасса морской пехоты и ока военной полиции. Разрушенный валун на поляне и прочее. Не был забыт даже скальпель, воткнутый мною в стену. Но главное, на чем я прокололся — это просто невероятно — на манере заниматься сексом! Они, оказывается, опросили всех 'моих' бывших любовниц и вычислили время и периоды активности и даже любимые позиции. Так вот, ни по одному из этих параметров мы с бывшим владельцем этого тела не совпадали.

...дец. Круто. Ну а дальше-то что?.

Как раз последнюю мысль я и решил озвучить, прервав говорливого толстяка.

— Чего вы от меня хотите?

Император и толстяк переглянулись. Толстяк было открыл рот но не успел.

— Так как тебя все-таки зовут?

— На вашем языке это звучало бы как А Рей.

— А Рей, А Рей... — Император проговорил мое имя еще несколько раз, словно пробуя его на вкус.

— Рассказывай!

Я и рассказал.

И Толстяк и Ша Дарх во время разговора потихоньку поглядывали на свободный от бумажек угол стола. Похоже, там был встроенный детектор лжи.

Через некоторое время Император вопросительно глянул на толстяка и увидел короткий, почти незаметный кивок. Он взял левой рукой кипу бумажек, словно взвешивая ее в руках, покачал на ладони, а потом решительно, словно старые дневники, смел в довольно загудевший агайт. В долю секунды бумаги превратились в неидентифицируемую пыль.

Этаким театральным жестом мне недвусмысленно давали понять, что претензий ко мне не имеют и с радостью уничтожают восемнадцатую копию моего компромата.

— Ну и что ты планируешь делать?

Я помолчал, подбирая слова.

— Я тут поговорил с ребятами в госпитале. И то, что они мне рассказали о зверствах арлингов, убедило меня, что я выбрал правильную сторону в этой драке. У меня есть некоторый опыт ведения боевых действий, особенно специального характера. И если Император позволит, я бы хотел отправиться на фронт.

— Зачем?

— Это я умею делать лучше всего.

Стоя на невысоком холме, на котором располагался мой и штабные купола полка 'Небесная Стража' я наблюдал за деловитой суетой. Жилье остальных офицеров располагалось немного ниже и образовывало собой центр учебного лагеря, располагавшегося в красивой горной долине. Собственно учебным этот лагерь стал после того, как я изложил Императору собственную версию решения военного вопроса, а Император предоставил мне все необходимые полномочия.

Началом воплощения этой идеи было посещение тюрем и трудовых лагерей для особо опасных преступников.

Я лично отобрал несколько тысяч ублюдков всех мастей и калибров, антисоциальных типов и маньяков. Злые и агрессивные, недовольные всем и вся, они были тем материалом, из которого я собирался сделать идеальных солдат. Все было просто, как и все гениальное. (Скромно, правда?) За любое преступление — военно-полевой суд с одним единственным вариантом приговора — расстрел. Или статус национального героя, огромная денежная пенсия и прочие блага, если останешься жив после войны. Правда, был еще один аспект контракта. Если после войны кто ни будь из них решится на асоциальный поступок, попадающий под судебное преследование, то схлопочет двойной срок. В половине случаев, для их весьма короткого 'Уголовного кодекса' это означало смертную казнь. Это на тот случай, если кто-то из них решит вернуться к старому ремеслу. Но я сильно сомневался, что последний пункт соглашения когда-нибудь понадобится. С моей помощью в жизни этих ребят будет столько крови и смерти, что, боюсь, они на всю жизнь станут законченными пацифистами. А кое-кто, видимо, до конца своих дней будет носить военную форму. Тоже неплохо для законченного каторжника...

Итак, отобранные мною гады потихоньку сползались в учебный лагерь, ядром которого стала 472 дасса воздушной пехоты — подразделение того, бывшего Ша Гранга. Я не боялся задушевных разговоров типа 'А помнишь?'. С помощью Имперской Разведки слухи о бесчеловечном эксперименте, лишившем меня памяти, но наделившем новыми возможностями, разошлись быстро, и на меня посматривали с небольшим страхом и большим уважением. Особенно после того, как я своими руками вырвал из земли здоровенный валун, мешавший установке жилых куполов. Солдаты, которые пытались его сдвинуть, так орали, подбадривая себя, что я был вынужден выйти из палатки и посмотреть, что случилось. В итоге я стал им помогать и, увлекшись этим делом, не заметил, что они отошли в сторону.

Собственно говоря, 472-я и раньше была не совсем обычным подразделением. Ни по задачам ни по составу. В ней тоже служили своего рода каторжники, но потомственные. Потомки кохар — тех, кого ссылали в степную зону материка, чтобы те сдерживали миграционные прорывы единственного на материке хищника — иясси.

Иясси похожи на волка, но размером со среднего медведя. Плодились они в бессчетном количестве, питаясь рыбой на мелководье океанских болот, а раз в году мигрировали от тропических штормов в более холодный пояс. Не разбирая дорог, они перли на юг прямо через рудничные поселки, оставляя за собой только пыль.

К чести киит ратс, они никогда не пытались уничтожить иясси. Существовал коридор из бетонных плит, по которому звери могли спокойно добраться до горных лесов. Разумеется, те, кто не подох в давке или от истощения. Видимо, таким образом регулировалась их численность. И не вина зверей, что вместо многих сотен эсри когда-то бесплодной пустыни теперь на их пути попадались упитанные людишки, чего-то ковырявшие в жухлой траве. Да, к тому же иясси обладали очень даже изобретательным мозгом. Чего они только не придумывали, чтобы выбраться из коридора и добраться до вкусного человеческого мяса. Устраивали даже живую лестницу, преодолевая десятиметровую преграду. Вот тут-то и вступали в бой бывшие каторжники. И противопоставить злобным и ловким хищникам они могли только смелость, организованность и волю. Конечно, легкое оружие у них было. Но кто же доверит серьезное вооружение бывшим преступникам или их детям, почему-то не желавшим тихо сеять хлеб или ковыряться в руде, а по выходным нажираться до умопомрачения дешевым иссовым пивом?

Воевали кохар зло и бесшабашно, напоминая чем-то казаков моей снежной родины. Их-то и собрал в одну роту, всеми правдами и неправдами выковыривая из других подразделений, словно изюм из булок, мой предшественник по телу. Собранное таким образом подразделение уже успело попить крови из арлингов, устроив настоящую резню в прифронтовой полосе. Но мне предстояло нечто большее.

С самого раннего утра я собирал офицеров и гонял их до десятого пота. Рукопашный бой, стратегия и тактика малых подразделений, фортификация и минно-взрывное дело. Потом когда я садился диктовать очередное наставление, за них брались лучшие преподаватели Имперской военной академии. Психология, навигация и вождение транспортных средств, оружие наше и арлингов, и еще десятки дисциплин, без которых офицер не мог считаться таковым. Затем они шли к сержантам, передавая собранные за день знания, чтобы потом сержанты под руководством тех же офицеров занялись солдатами. Вновь прибывшие распределялись по подразделениям таким образом, чтобы бывшие солдаты становились сержантами и так далее по цепочке. Конечно, моя ударная дасса распылялась тонким слоем по всему полку. Но это был, к сожалению, единственный способ быстро организовать такое большое подразделение. Все эти ухищрения не принесли бы никакого результата, если бы не солидное подкрепление из десантно-штурмовой дассы морской пехоты, отваленной мне с барского плеча Императором, и окки военной разведки, выписанной в мое распоряжение приказом того самого толстяка, который присутствовал при нашем с Ша Дархом разговоре — шефом Имперской разведки адзати Рохаром. По-своему очень даже неплохие солдаты, они не шли ни в какое сравнение с подразделениями армейской разведки той прошлой моей жизни. Но выбора у меня не было, и я не унывал.

По моим чертежам уже работало несколько предприятий, изготавливая новое снаряжение и вооружение. То, что в моем мире было стандартом вооружения каждого бойца мобильной пехоты, здесь воспринималось как космическая техника. Слава богам, что инженеры здесь были действительно первоклассные, и мои корявые наброски, пусть не сразу, но воплощались во вполне работающие изделия. Приличные мины получились сразу, а вот боеприпасы для автоматического оружия пришлось переделывать...

Время, отведенное генштабом на нашу подготовку, было до крайности невелико. Всего шесть гёи. Примерно семь месяцев. И поэтому я постарался довести до каждого солдата мысль, что жизнь каждого зависит от его выучки.

Доставалось и прикомандированным ко мне пилотам. В основном это были гражданские летчики, только что пересевшие с транспортных лайнеров за штурвалы штурмовиков и бомбардировщиков. Машины эти были переделаны так, что могли перемещать какое-то количество солдат и вместе с тем выполнять свои основные боевые задачи. Не очень комфортно для десантников, зато очень-очень быстро. Разумеется, скотовозки, способные перемещать до полутора-двух сотен рыл за ходку, у меня тоже водились. Но я часто был свидетелем того, что одна маленькая ракета делает с такими толстобрюхими птичками. Поэтому я планировал их использовать только в крайнем случае и с максимальным воздушным прикрытием. Но все без исключения пилоты проходили боевую практику на всех без исключения машинах. От легкого разведчика до тяжелого транспорта. Более всего доставалось пилотам истребителей и штурмовиков. Они у меня разве что хвостами вперед не летали. Бомбометание с пикирования и с кабрирования, маневры уклонения на малых и больших высотах, ковровые бомбардировки, авиационное минирование и так далее...

Я возился с ними, зная, что могу их научить стрелять, ездить, плавать и еще черт знает чему. Но искусство войны — это прежде всего умение убивать и умирать. Ни больше ни меньше. А этому можно научиться только на войне.

Очень многое, что для армии Киит ратс являлось нормой, для меня было дико. Например, я сразу отменил многочисленные телесные наказания, уместные только в тюрьмах с пожизненным сроком заключения. Также мной была пресечена практика воровства из солдатских рационов. Мой прозрачный намек в виде повешенного на плацу интенданта был правильно воспринят оставшимися в живых. Воровство прекратилось. Да, вот еще. Так же решительно и бесповоротно я отменил ношение этих дурацких 'пирожковых козырьков' и заменил балбески на пошитые по моему заказу береты.

Но не все проблемы решались так просто, как эта. Дворянские дети, ставшие офицерами в силу их социального статуса, быстро обходились по чинам другими, более способными. В силу этого я имел регулярные наезды инспекционной группы главного штаба с разбором полетов и ворошением прелого сена. Их беда заключалась в том, что они считали меня выскочкой, юнцом, оторвавшим сладкий кусок на раздаче белых слонов. И, конечно, никто из них не мог предположить, что тот, кого называли Ша Грангом, был не недавний майор, а ныне подполковник. А в недалеком прошлом — вообще генерал военной разведки в стране, непрерывно воевавшей, по самым скромным подсчетам, уже две тысячи лет. Я видел этих штабных мышей насквозь как стеклянных. И на все их вонючие вопросы у меня была такая куча бумаг, что инспекция за инспекцией тонула в ворохе макулатуры.

— Аро?

Это подал голос стоявший за моей спиной Лиро Ди, мой новый ординарец. Бедняга заступился за свою девочку в кабаке и разбил морду офицеру полиции. И как! С ходу получил двадцать пять лет рудников, именуемые в простонародье 'Имперским четвертаком', и отправился на каторгу. И гнить бы ему на рудниках, если б не желтенькая папочка с личным делом, попавшая ко мне в руки. Лиро был хорошим, спокойным и аккуратным парнем. И я надеялся, что через некоторое время сделаю из него грамотного штабного офицера.

— Аро (хозяин), уже полдень, ты просил напомнить...

Я поморщился

— Если тебе так сложно выговорить 'дах ак' (подполковник), то называй меня лиго (командир). Что за арк инзиас (замашки потомственного раба).

Лиро улыбнулся.

— Я же низкого рода. Мой прадед был инз на полях Иги Ша Грисама.

— Теперь мы все ах лити (свободные воины) в садах Дисны, да не посмотрит она в нашу сторону! — сказал я, сбегая с холма к почтительно поджидавшим меня офицерам.

— Да не посмотрит! — эхом отозвался Лиро, с трудом успевая за моими скачками.