Эта женщина была вампиром. Она убила её. Сожгла заживо. Сожгла замертво. А там были... О Основатель. О Господи.
Там был... — о Господи, ей даже думать об этом не хотелось — ...иссушенный, сморщенный детский труп... и всякий, кто осудит её за это, будет не лучше вампира.
Нет, не было ничего хуже, чем тот серый и жалкий иссохший комок в углу, с туго натянутой на череп кожей и пустыми глазницами, таращившийся на неё. И это была не метафора. Оно... оно всё еще шевелилось.
Луизу вырвало, она очистила свой желудок от завтрака, состоявшего из подозрительного грибного хлеба и странного грибного пива, и её рвало до тех пор, пока не осталась одна желчь.
Это было намного хуже, чем скелеты. Даже если ей и встречались раньше детские скелетики, это были всего лишь чистые кости. Они не были кем-то, умершим неделю назад, кем-то... кем-то, кто был еще жив, когда она вошла в эту покинутую ужасную разрушенную башню.
И, несмотря на все разговоры Гнарла о "зле" и тому подобном, все ее существо отрицало его умозаключения. Именно этот случай заставил Луизу принять окончательное решение. Пока ты веришь и проявляешь милосердие, только твои действия имеют значение. Магия — это не добро и не зло, она просто существует. Нет ни малейшей разницы, называешь ты заклинание "файерболом" и "адским пламенем", особенно для того, в кого оно брошено. Значит, даже если Гнарл говорит, что её сила является чистым злом... ну, она никогда бы не выпила кровь из ребенка и не "подняла" бы потом его труп. Даже если он зовет её "злой", то это его личное мнение, но есть вещи, которые она никогда, никогда не сделает. Потому что либо этот титул означает, что вампир не делал ничего плохого — что было, по ее ощущениям, полным бредом, либо его определение неправильное. Второе было более логично, поскольку она прекрасно знала о существовании коррумпированных и не хранящих верность сюзерену дворян и священников, которые легко оправдывали неприличествующие их положению вещи, называя их добром. Это было одной из вещей, которым учила её мать: что руда намерений должна быть откована действиями в сталь надлежащего поведения. Дворяне, которые совершали недостойные их звания поступки, могли сколько угодно говорить о своей чести, но были недостойны своих титулов. Священники, преступающие клятвы, не были хорошими, пусть даже они и читали священные книги Бримира. Пусть даже кто-то имел наилучшие намерения в мире, если он не подтверждал их действиями, ничего не делая и позволяя злу происходить, преступая клятву королеве и стране... такой человек не был хорошим. Вне зависимости от того, что он говорил.
Но если эта формула верна для добра, то почему она будет неверна для зла? Почему бы злым существам не делать добрые дела, но оправдывать их как злые, поскольку именно так их воспитали? Их взгляд на мир может быть инвертирован, искажен и грешен, но если человек может пасть... то почему бы гоблину не вознестись?
Луиза усмехнулась про себя. Да. Она может гордо заявить Гнарлу, что она будет Злой Повелительницей Самого Зла, но только она будет знать, что она под этим подразумевала. Ну и что, что её магия якобы злая? Когда она убила вампира розовым дымным пламенем, чем это отличается от к Кирше фон Зербст, проделывающей то же самое оранжевым бездымным огнем? Вампир всё также мертв, а мир от этого стал немножечко лучше.
"Правило Стали", — прошептала она про себя.
Она будет учиться быть "злой". Она обучится владению магией и её применению. Она подчинит миньонов и поработит диких гоблинов, которые не смогут больше нападать на деревни, поскольку будут повиноваться ей. Но она будет действовать так, как сама считает нужным и должным, и не позволит какому-то старому гоблину определять её сущность. Она знала, что есть добро, а что — зло, и знала разницу между ними. А то, что сделали с тем ребенком, никогда, никогда, никогда не будет правильным, вне зависимости от того, что там себе думает старый гоблин. А убийство вампира, сделавшего это, никогда не будет злом.
Она будет действовать так, как действовала бы в этих обстоятельствах её мать, и Карин Шквальный Ветер будет ею гордиться.
Вне зависимости от того, с чем ей придется столкнуться.
Луиза взмахнула своим посохом, отправив голову скелета в полет. Сделав шаг назад, она создала пылающий розовым шар. "Назад!" — рявкнула она на миньонов, которые с энтузиазмом пробивались через нежить, и швырнула огонь в качающегося гнилого зомби, вспыхнувшего как факел. Кольца пушистого белого дыма закрутились вокруг него и другие зомби стали на глазах обугливаться от жара. "Жаль, что им не нужно дышать", — подумала девушка.
Краем глаза она уловила шевеление на потолке, которое стало заметно благодаря пылающим зомби. Паукообразный человек на потолке... нет, вампир, поняла она, глядя в пылающие красным глаза... был мускулист и когтист, с полной пастью острых клыков и...
"Файербол!"
Ударная волна сбила его с потолка, руку защемило рухнувшей глыбой, а потом его облепили миньоны...
Неважно, какие неприятные вещи ей придется выполнять.
Луиза сложила руки и бросила на миньонов замечательно-злобный взгляд.
— Даже и не думайте! — рыкнула она. — Живо встали, все вы! Вы не будете отдыхать, пока не отбелите всю левую стену главного зала. Декорациями займемся позже, но двор Повелительницы не будет находиться в комнате, покрытой пятнами крови!
— Ваша злобность, — запричитал Гнарл, — так не пойдет! Что это будет за Повелительница в чистенько выбеленном зале? Вы должны, по крайней мере, вычернить его! Белый цвет плохо сочетается со злом! Ну, кроме тех случаев, когда он цвета кости. Но это...
Луиза подняла руку.
— Маггат, — просто произнесла она.
— Да, да, — радостно заговорил черепоносный миньон. — Мы с госпожой пересчитывали деньги, и она заметила, что на покраску стен и такое прочее денег нету. Так что я пошел к Игни, а он кой-чего смешал, и бахнуло. А потом я притащил Скила, и тот вернул Игни из мертвых. Потом мы много чего опробовали, вспомнили о кучах костяшек, валяющихся без дела, и выяснили, что можем сделать краску из костей. Я рассказал об этом госпоже, а она меня похвалила и пожаловала пивом! Так что краска сделана из костей жертв!
Гнарл поджал губы.
— Это... приемлемо... — медленно сказал он, словно ему приходилось выдавливать слова из себя.
Луиза изо всех сил старалась не ухмыляться, сидя на своем троне.
Не важно, какие ужасы ей придется встретить.
— А сейчас, — сказал Гнарл, — мы приступим к финансам и учету. Одно из главнейших правил для темного лорда... или леди, в вашем случае... это иметь достаточное количество копий жизненно важных документов. Это то, чего не понимают разные недоделанные повелители-аматоры, вроде того омерзительного вампира. Если вы не учитываете поступления налогов, даней и награбленного, а так же всяческие расходы, вы можете не заметить, что какой-нибудь Герой упер от вас вашу же гигантскую золотую статую. А это, моя леди, просто недопустимо.
Гнарл кашлянул и щелкнул пальцами, вызвав четырех миньонов, груженных тяжелыми книгами.
— Я бы посоветовал Вам, моя леди, посвятить свое время этим книгам. Начать с "Основ учета" перед тем как переходить к более сложным текстам, вроде "Внедрение тройной схемы учета в крупных организациях". "Руководство фон Нюхера" — это неплохая книга про контракты с демонами, хотя и для начинающих — и моя любимая "Учет и таблицы курсов обмена для невещественных ценностей" Ужасно захватывающее чтиво. И это только первый том, там есть еще четыре. И я надеюсь, что они выкупили новое издание, пока я был в заточении!
Её родители будут ею гордиться.
*
Вот так вот время шло, и спустя три месяца Луиза де Вальер опустила руку, глядя, как падает сшитый из трех "поднятых" орков монстр. Вокруг неё потрескивали файерболы нескольких Красных, стонала нежить, и доносились звуки бодрого насилия, когда миньоны забивали зомби до смерти — до упокоения, до уничтожения, не суть важно — его собственной рукой.
Шум утих. Луиза игнорировала трескотню миньонов, которые начали стаскивать награбленное к Маггату, который откуда-то достал — и Луиза вряд ли хотела узнать, откуда — здоровенный пеньковый мешок для переноски таких вещей.
— Сокровище! Для Вас! — сообщил миньон, протягивая ей золотое ожерелье. Существо где-то успело добыть оперный плащ для себя и горело желанием продолжить мародерствовать.
— Сунь в мешок, — приказала Луиза, со вздохом рассматривая зал. Её уже тошнило от этой фразы, равно как и от "Для Вас", "Для Повелительницы", и особенно от "Для Повелителя" от тех миньонов, до кого медленно доходила разница между полами.
Это был первый раз, когда она смогла спокойно рассмотреть захваченную — с четвертой попытки и с большими потерями — комнату. Удивительно, но всё еще горящие трупы не были главным источником света. Основное освещение осуществлялось сияющей синим цветом сферой, парящей в воздухе, между почти сомкнутыми сталактитом и сталагмитом. А еще по краям комнаты были гигантские разрушенные статуи, одни только головы которых были больше её самой. Однако либо скульпторы были болванами, либо статуи уже раз чинили, поскольку как минимум одна мужская голова была приделана к женскому телу. Уцелевшие глаза статуй светились желтоватым, подобно её собственным глазам, добавляя свой свет к тому, что шел от сферы и от тел.
Пол был покат, шел с уклоном к пропасти, поэтому большое количество нежити и случайные миньоны свалились с края платформы.
Луиза не думала, что ей хочется узнать, что там внизу. За последние месяцы миньоны пробились на пять этажей вниз. Осознание того, что это место идет еще глубже, было неприятным, особенно если учесть, что чем глубже, тем опаснее и... рукотворнее становились умертвия. Вроде этой штуки, сшитой из орков.
— Когда-то это было тронным залом, моя леди, — сообщил Гнарл, подойдя со спины, из-за чего Луиза чуть было не получила разрыв сердца. Древний гоблин аккуратно двигался к ней, педантично обходя куски тел нежити.
— Тринадцатая Повелительница перенесла его. Или четырнадцатая? Память слабеет со временем. Впрочем, это было её единственное разумное действие, поскольку долго она не протянула. Да, тут более впечатляющий вид, но сюда слишком долго добираться. Впрочем, вот это вот является сердцем башни. Слегка повреждено, но работоспособно. А это... — он ткнул своим костлявым пальцем, — это, моя леди — Перчатка.
Практически затерявшись в голубом сиянии сердца башни, парил маленький шарик кроваво-красного света. Внутри него что-то было, что-то, напоминающее кулак.
Медленно и осторожно Луиза двинулась к сфере. Ею руководила не страсть к драматическим эффектам. Дорожка, мостик или что-это-за-штука, которая вела к ней, была усеяна телами, а еще была очень узкой. Ей бы не хотелось поскользнуться и упасть. Это было бы ужасно неловко.
А еще фатально, поскольку падать пришлось бы в темноту. Которая простиралась дальше, чем доставал свет сердца башни, от одного взгляда туда её зашатало, и она решила, что сейчас не время для головокружения.
Почему здесь нет поручней? Почему, почему, почему?
К счастью платформа становилась шире возле сердца башни, охватывая его, и Луиза смогла вздохнуть свободнее — даже несмотря на дым. Вблизи она смогла рассмотреть повреждения, нанесенные сердцу. Оно было потрескавшимся, и целые куски были из него выбиты. Исходящий от него свет оказался таким же, как тот, что обволакивал перчатку, хотя и отчего-то менял спектр возле неё. Но этого же быть не должно! Она сделала еще шажок вперед и сияние, исходящее от перчатки, омыло её лицо.
Вся конструкция издала звук, который она смогла бы описать только как "в-в-у-у-у-у-м".
И она заметила, что звук пульсировал. Пульсировал с той же скоростью что и её сердце. Осознание этого ускорило их темп.
Ей же нужно надеть перчатку, правильно? Она для левой руки и выглядела великоватой.
А если она отвергнет её? А если она неправильная Повелительница, так же как она была неправильным магом? А если она опять провалится, очередная неудача в цепи неудач длиною в жизнь? Нулиза, Луиза Бесполезная, Луиза Жалкая.
— Скорее, — позвал Гнарл. — Скоро уже обед!
Девушка сделала глубокий вдох, а потом, не выдыхая, еще один. Зажмурив глаза, она ткнула левую руку в красное свечение.
Прохлада омыла её руку, и с резким выдохом она открыла глаза. Она просто собиралась схватить её, но перчатка сама наделась на её руку и изменила размер. Теперь её левая рука была закрыта сталью по самый локоть. И сама броня выглядела определенно более ... женственной, чем она была раньше. Это всё еще была латная перчатка, но пальцы были тоньше, а когти на пальцах словно бы эволюционировали до ногтей.
Луиза де ла Валлиере согнула руку. Она практически не чувствовала веса, но когда она сжала кулак, то явственно расслышала клацанье металла пальцев об ладонь. Она почувствовала фундаментальную правильность этой брони, как и тогда, когда она впервые создала огненное заклинание, и она медленно подняла руку.
Словно рог загудел из глубины под ней, только звук исходил из её руки. По всей комнате миньоны прекратили свою возню, мародерство и попытки приспособить части трупов как шляпы и стали стекаться к ней. Странная кристалообразная штуковина на тыльной стороне перчатки засияла зеленым, и руны на руках миньонов на секунду вспыхнули ярче, заставив их дергаться от боли, пока свет не изменился на такой же желто-розовый, как и её глаза.
— Госпожа, — одобряюще произнес Гнарл, — теперь я могу по праву называть Вас так, и если позволите, то я первый поздравлю Вас с обретением Перчатки. Пожалуй, это главный признак Вашей должности, и она прекрасно Вам подходит. Теперь! Вот теперь-то Злые деяния действительно начнутся.
5. То, что мы делаем каждую ночь
"Правило номер один в демонологии: никогда не позволяйте нахальному мерзавцу думать, что он может вам указывать, только потому, что у него есть рога и вилы. Знаете, кто еще имеет рога? Овцы!"
— Гнарл.
— Итак, — громко сказала Луиза, изо всех сил стараясь не заикаться. Она опиралась на свой посох и держала на виду шар огня. — У вас есть два варианта выбора: легкий и... легкий. Правда, второй подразумевает больше огня.
Она сделала паузу и заглянула в шпаргалку, спрятанную в рукаве, стараясь игнорировать вопли птиц. Антураж ей категорически не нравился. К сожалению, ей приходилось заниматься этим в омерзительном болоте, в котором наверняка водились жабы - о Основатель, она так ненавидела жаб! — а еще ей ужасно хотелось принять ванну и... сосредоточиться, сосредоточиться, сосредоточиться.
— Вы можете сдаться и подчиниться. Или я могу швырнуть в вас файерболом, а потом мои миньоны вырубят вас и отволокут в мою... кхм... башню.
За ней стояла сборище её миньонов, преимущественно вооруженных ржавым железом или кусками снова мертвых немертвых, которые делали угрожающие жесты, грубые жесты или сочетали их. А стоящее на противоположной стороне прогалины племя гоблинов отвечало им тем же.
