Скифские кавалеристы идущие в авангарде колонны гоплитов Кратера, заметили стаю птиц, что кружились над сидящими в засаде индийцами, и известили о возможной опасности стратега. Узнав о возникшей угрозе, Кратер незамедлительно перестроил свои походные ряды в боевой клин и, выставив по бокам пельтеков, двинулся по направлению к холму.

Поняв, что македонцам стало известно об их месторасположении, часть стоявших в засаде солдат по приказу своего командира поднялись на вершину холма, и застыли в ожидании неприятеля, готовя ему коварный сюрприз. Весело переговариваясь между собой, смотрели индийские воины, на македонцев спокойно опираясь на свои большие щиты и сжимая в руках тонкие копья. Одетые в яркую желто-зеленую одежду, они были хорошо видны гоплитам Кратера, что шли к холму, с громким треском топча сапогами сухие остатки урожая крестьян Матхуры.

Такое поведение противника сразу насторожило опытного стратега Кратера, и он решил попридержать рвущихся в бой кавалеристов, приказав им остаться на дороге.

Предчувствия не обманули македонца. Когда гоплиты приблизились к холму на пролет стрелы, стоявшие за передними рядами пехоты лучники, обрушили на них град стрел. Едва только раздался пронзительный свист летящей смерти, воины привычно прикрыли головы щитами и, образовав "черепаху" продолжили своё наступление. Но вместо обычных стрел на солдат Кратера летел рой огненных стрел. Падая во множестве на сухую траву, они в мгновение ока подожгли её, и под ногами солдат Кратера взвились языки пламени.

Атакованные столь неожиданным и коварным способом гоплиты быстро утратили единый строй и, развалившись на разрозненные кучки, бросились спасаться от стремительно набиравшего силу огня. Вместе с пламенем на македонцев обрушился густой едкий дым, и вскоре все пространство вокруг холма наполнилось отчаянными криками обожженных и задыхавшихся от дыма гоплитов.

Лучшего момента для атаки было бы трудно придумать и, покинув место засады, индийцы атаковали разрозненные ряды воинов Кратера. Выставив наперевес длинные копья, они принялись методично добивать тех, кто сумел вырваться из объятий рыжего убийцы и его седого друга. На тех же, кто не успел вырваться из коварной ловушки и мужественно боролся с ревущим под его ногами огнем, обрушивались тучи стрел стоявших на холме лучников. Попав под столь массированный удар, царские гоплиты не смогли устоять и стали отступать, оставляя противнику поле боя.

Окрыленные успехом, воины Шакуни стали с ещё большей силой теснить неприятеля, от полной победы над которым их отделял только один шаг. Нужно было нанести ещё один удар, и солдаты грозного покорителя Ойкумены обратились бы в постыдное бегство. Но в этот момент в бой вступили стоявшая на дороге скифская кавалерия и катафракты. Построившись двумя клиньями, они обрушились на индийцев подобно грому с ясного неба, и картина сражения разительно изменилась.

Увлекшись преследованием отступающих гоплитов, индийцы откровенно просмотрели появление неприятельской кавалерии и оказались неготовыми к её удару. Конный клин катафрактов с легкостью опрокинул передние ряды воинов Шакуни и ворвался внутрь пехотного строя. Яростно топча испуганных индийцев своими взмыленными конями, катафракты принялись поражать врагов незнающих промаха копьями. Легкие деревянные щиты индийских воинов оказались плохой защитой перед тяжелыми копьями македонцев, и потому почти каждый удар находил свою жертву.

Вместе с катафрактами в бой вступила и легкая скифская кавалерия. Стремительным броском она прорвалась на вершину холма и быстро разгромила стоявших там лучников. Безжалостно расстреливая гоплитов Кратера, индийские стрелки не смогли противостоять мечами и копьями степных наездников. Дав нестройный залп по скифам, они дружно ринулись в бегство, но мало кому удалось спасти свои жизни. Охваченные воинским азартом, степные всадники долго преследовали беглецов, беспощадно рубя их своими знаменитыми клинками.

Внезапное появление на поле боя конницы врага вызвало серьезное замешательство в рядах воинов Шакуни, и отступавшие гоплиты получили очень важную для себя передышку. Пока индусы пытались отбить нападение катафрактов, воины Кратера остановились, выровняли свои ряды, и полные злости и ненависти ринулись на врага. Сражение разгорелось с новой силой.

Атакованные с двух сторон, солдаты Шакуни все же не показали врагам своих спин, храбро сражаясь с ними. Вкусив однажды аромат победы, индийцы упорно не хотели отдавать её врагу. Над почерневшим от пожара полем, висела ужасная какофония, состоявшая из громкого ржания лошадей, лязга металла и яростных криков солдат, ведущих бой не на жизнь, а на смерть. Сажа и копоть густой пеленой поднималась к небесам и оседала на щиты и латы бьющихся между собой людей, превращая их в одну громадную, бесформенную черную массу.

Битва была упорной и беспощадной, обе стороны имели право на победу, но чашу весов перевесили вернувшиеся на поле боя пельтеки. Обращенные в бегство индийцами в начале сражения, они вернулись и, выстроившись полукругом за спинами пехотинцев, принялись яростно метать в индийцев свои дротики. Не вынеся этого смертоносного дождя, индийские пехотинцы дрогнули, стали отходить, но за их за спинами возникли скифы, вернувшиеся на поле брани после преследования лучников.

Очень мало число воинов Шакуни смогло пробиться через ревущий и визжащий заслон степняков. Почти все индийцы, что оказались во вражеском кольце, нашли свою кончину под копьями катафрактов, мечами гоплитов и стрелами скифов. Пленных не брали. Солдаты Кратера жестоко мстили индийцам за смерть своих товарищей, за свой страх и вынужденное отступление. Считанные единицы вернулись в Матхуру и сообщили воеводе о гибели его воинов.

После этого известия Шакуни с большим волнением в душе ждал появления врага у стен крепости, но подошедший к Матхуре Кратер, сильно удивил его. Вопреки ожиданиям Шакуни Кратер не только не только не попытался взять Матхуру приступом, но даже не стал блокировать её. Только на следующий день, с приходом воинов Птоломея и Кена, македонцы выставили на всех подступах к Матхуре заставы, и приступил к её осаде.

В отличие от крепости маллов, столица Шурасены представляла собой гораздо более сильное укрепление. Мощные высокие стены, сложенные из серого камня сразу отметали мысль о легком штурме крепости. Поэтому македонские стратеги сразу принялись устанавливать привезенные с собой баллисты и катапульты, а так же принялись изготовлять стенобитные тараны.

Подошедший вместе с кораблями Неарха Александр, полностью одобрил решение своих стратегов. Он приказал разбить лагерь, стремясь внушить стоящему на крепостной стене воеводе, что намерен начать длительную осаду Матхуры.

Наблюдая за действиями неприятеля, Шакуни одновременно радовался и грустил. Радовался тому, что противник надолго задержался под стенами его крепости, чем давал царю Аграмесу время для собора войска гангаридов. И одновременно огорчался, так как совершенно не понимал намерения врага по осаде крепости.

Вопреки индийским канонам ведения войны, Матхуру не взяли в полное кольцо блокады осадными сооружениями, дабы вызвать голод в стенах города. Не пытались отравить воду в реке, чтобы вызвать болезнь среди осажденных, не посылали к Шакуни парламентеров с предложениями сдаться город на выгодных воеводе условиях. Ничего этого не было. Противник подобно огромной кобре свернулся в тугой комок и изготовился к стремительному смертельному прыжку. Это старый воин прекрасно понимал, но вот куда и как нанесет свой удар Александр, это для Шакуни оставалось загадкой.

Вдоволь наглядевшись на македонский лагерь но, так и не сумев проникнуть в суть планов врага, воевода покинул крепостные стены, приказал удвоить караулы и быть готовым к возможному ночному штурму. Отдав эти распоряжения, Шакуни не поехал отдыхать во дворец, а направился к конюшням, находившимся в центре крепости. Опасаясь внезапного нападения врага, воевода решил проверить состояние своего главного козыря, отряда тяжелой кавалерии. Его присутствие в Матхуре будет для Александра большой неприятностью, так как обычно индийцы защищали крепости исключительно посредством пехоты. Однако царь Аграмес сделал исключение для своего старого и верного Шакуни. В кожаных панцирях, покрытых металлическими пластинами, вооруженные мечами всадники кшатрии являлись грозной силой в любом бою.

— Будьте готовы — обратился воевода к командиру кшатриев — очень возможно, что сегодня ночью кобра решит укусить спящего воина.

— Не беспокойся господин. Если кобра прыгнет этой ночью, то она лишиться части своих зубов, если не всей головы — заверил Шакуни кавалерист и комендант в душе согласился с ним. Внезапная вылазка кшатриев была способна нанести серьезный урон любому противнику, рискнувшему на штурм крепости.

Однако вопреки ожиданиям воеводы, ночь пошла спокойно. Солдаты Александра полностью игнорировали стены Матхуры, а продолжали методично валить деревья вблизи лагеря и строить непонятные воеводе машины. Их македонцы установили прямо перед главными воротами крепости, но вне досягаемости стрел крепостных лучников.

Выдвинутые далеко вперед от лагеря, они охранялись небольшим отрядом пельтастов и полусотней легкой скифской конницей. Бойкие дети степей отважно скакали на своих вертких конях вдоль крепостных стен, на полном скаку обстреливая защитников Матхуры из дальнобойных луков. Меткость скифских всадников воины Шакуни оценили быстро и не спешили вступать с ними в опасное единоборство.

Большее беспокойство и угрозу для осажденных представляли биремы Неарха. Подойдя к гавани Матхуры, они встали на якорь ниже её по течению и принялись методично метать камни по лодкам и кораблям индийцев. От этих действий македонцев часть судов были разбиты и потонули, другие же были торопливо вытащены гангаридами на сушу. С этого момента, воевода лишился возможности отправлять по реке к царю Аграмесу гонцов.

Так прошло два дня осады. А утром третьего дня, индийцы узнали назначение баллист и катапульт македонцев, обрушивших свою ударную мощь на стены крепости. Выпущенные метательными машинами камни и тяжелые стрелы за считанные минуты очистили крепостные стен от стоявших на них защитников. Спасаясь от летящей на них смерти, люди стремглав бросились вниз по лестницам, оставляя наверху убитых и раненых, не смея прийти им на помощь.

Только через некоторое время, придя в себя, воины Шакуни вернулись на стены. Сгибаясь в три погибели, прячась за поврежденными крепостными зубцами, они принялись выносить своих павших товарищей, яростно грозя кулаком в сторону ужасных машин неприятеля.

Вскоре, у подножья стен вырос целый ряд окровавленных тел защитников Матхуры, возле которых тут же собралась плачущая толпа горожан. Однако их горестные крики мало занимали разум Шакуни. Глядя на смертоносные приспособления врага, он все яснее и яснее понимал коварный замысел Александра.

Проведя пристрелку своих осадных машин, македонцы принялись целенаправленно обстреливать один из участков стен крепости. Камни, стрелы и прочие метательные снаряды падали и падали на твердыню гангаридов методично разрушая её. Наученные горьким опытом, как только начался обстрел индийцы сразу ушли со стен. На них ставились лишь наблюдатели, которые должны были подать сигнал тревоги, если македонцы пойдут на штурм Матхуры.

Так прошел час, другой и тут Шакуни доложили весть, от которой у коменданта похолодело сердце. Крепостная стена не выдержала вражеской бомбардировки, и в ней возникли многочисленные трещины. С похолодевшим от тревоги сердцем воевода ринулся к стене и ужаснулся. Каменная кладка стены действительно треснула во многих местах. По всей поверхности крепостной стены, подобно темным змеям трещины расползались во все стороны, коварно подбираясь к основанию, хорошо подмытому сезонными дождями.

Неизвестно каким образом, но неприятель выбрал для стрельбы именно тот участок крепостной стены, что давно не укреплялся. Воевода давно собирался провести на этом участке цитадели ремонтные работы, но так и не успел, о чем ныне горько сожалел.

Глядя на работу македонских катапульт, Шакуни быстро понял, что под их напором стена долго не простоит и тогда дорога в крепость будет открыта врагу. Для того, чтобы укрепить или выстроить новую стену требовалось время, а как раз его у Шакуни было очень и очень мало. Единственное, что он мог сделать, это совершить вылазку и попытаться уничтожить осадные машины врага, благо они стояли далеко от лагеря и охранялись небольшими силами.

Для изготовления новых баллист и катапульт македонцам потребуется определенное время, а по расчетам Шакуни, первые отряды войска царя Аграмеса должны был подойти к стенам крепости уже через полторы недели. Поэтому, взвесив все за и против, воевода решил совершить вылазку днем, во время обеда, когда противник будет наиболее беспечным.

Утром следующего дня македонцы возобновили обстрел крепости, и тяжелые камни вновь гулко застучали по крепостной стене, разрушая в пыль её зубцы, монотонно дробя наружную кладку камней. Ближе к полудню метатели добились серьезного успеха. Передний ряд кладки вместе с одной из сторожевых башен с громким грохотом обвалился, и в теле крепости образовалась большая каверна.

Взойдя на стену, воевода стал пристальным взглядом вглядываться в направлении македонского лагеря, но ничего подозрительного не заметил. Александр явно не собирались штурмовать город, видимо, намериваясь разрушить крепостные стены с помощью своих чудовищных машин. Вокруг палаток врага было заметно лишь вялое передвижение солдат, но никаких приготовлений к штурму не было видно.

Самым активным из всего македонского войска был отряд метательных машин, продолжавших бросать смерть в сторону осажденного города. Численность охраны вокруг баллист и катапульт оставалась прежней, и тогда воевода отдал приказ атаковать зарвавшегося врага.

По взмаху руки Шакуни ворота Матхуры распахнулись, и конные кшатрии со смоляными факелами в руках, стройными рядами устремились к осадным машинам врага.

Все шло так, как и задумал старый вояка. Увидев скачущих к ним кшатриев, охрана машин всполошилась и стала громкими криками подавать сигнал тревоги часовым, стоявшим на постах перед вражеским лагерем. Со стен крепости было хорошо видно, как несколько человек бросилось в глубь солдатских палаток и это очень обрадовало воеводу. Во время внезапной атаке, паника всегда лучший друг и помощник.

Неизвестно откуда взявшись, на спасение метательных машин устремился отряд скифской конницы, но их было недостаточно, чтобы заставить могучих кшатриев отступить от своей цели.

— Поздно, слишком поздно — шептал Шакуни, радостно потирая руки в предвкушении скорой победы. Словно откликаясь на его слова, со стороны лагеря неприятеля послышался пронзительный звук трубы, затем другой и из него неудержимой рекой хлынула македонская кавалерия.

Первыми навстречу кшатриям быстро набирая скорость, мчалась легкая кавалерия. Вслед за ними, яростно потрясая мечами, скакали дилмахи, за спинами которых были видны стройные ряды катафрактов. Поднятая кавалерией пыль ещё не успела осесть на землю, а из ворот лагеря мерным шагом уже выходила фаланга гоплитов вместе с пельтасками и критскими стрелками.