Мир. Наследники ушедших

Туман исчез, развеялся в мгновение ока. Я удивленно оглянулся и, увидев за спиной, белую пелену, скрывающую раскинувшуюся внизу долин, усмехнулся. Маги, что уж тут скажешь.

— Молодой человек, вы почему опаздываете? — раздался вдруг сбоку требовательно-усталый голос.

Ко мне подошел невысокий, болезненного вида мужчина лет двадцати восьми — тридцати. Он был одет немного странно — в потрепанную синюю мантию и в кроссовки, чьи носы выглядывали из-под подола мантии, на шею намотан шарф, осветленные с помощью то ли волшебства, то ли банальной краски волосы взлохмачены, в руках папка с документами. И взгляд — голодный и усталый.

— Так на сколько вы были записаны? — не услышав ответа, он, наконец, оторвался от бумаг и внимательно посмотрел на меня. Сообразив, видимо, что меня тут быть не должно, что меня здесь никто не ждет, и я ни на сколько не записан, он вздохнул и произнес: — Прошу вас покинуть территорию Лицея. Прием документов уже завершен, вы опоздали.

Он развернулся и побрел в сторону, откуда пришел, моментально забыв обо мне. Я пожал плечами и, понимая, что здесь и сейчас я действительно лишний, решил, что хватит гулять, пора искать дорогу до дома. Я развернулся и нырнул в туман. Некоторое время я шел, ни на что не обращая внимания. Потом я понял, что заблудился — городок уже давно должен был показаться внизу, а я все шел и шел, но везде, куда бы я не посмотрел, был только туман. Я словно плыл в нем, он вел меня. Туман стал частью меня, он проник в мое сознание, и я уже не понимал, что делаю. Я не знал, сколько я шел в таком состоянии, но потом мне стало совсем плохо, я прижался спиной к скале, и замер, боясь пошевелиться. "Наверное, так сходят с ума" — отстраненно подумал я. Или нет, это был не я, потому что меня уже не было... сознание уплывало, исчезало, растворялось, как туман за воротами. Я словно проваливался куда-то, во что-то вязкое и теплое, как болото. А потом... потом все кончилось.

Я открыл глаза и задумчиво посмотрел вверх. Туман рассеялся и теперь я видел кусочек неба: невероятно высокое, какого-то прозрачное и бесцветное. Я судорожно вздохнул и попытался встать. В этот момент меня кто-то подхватил под руку и помог подняться.

— Ты давно у нас? — насмешливо спросил высокий парень, продолжая поддерживать меня под руку.

— Сегодня приехал, — хрипло ответил я. Это мой голос? Твою мать, что здесь происходит?

— Так какого черта ты поперся сюда? Еще магии и не нюхал, а уже в горы полез, герой.

Я отдернул руку и, выпрямившись, сердито посмотрел на него. "Тоже мне, нашелся учитель!" — зло произнес голос в моей голове. Я ошарашено потряс головой, покачнулся и ухватился за нового знакомого, чтобы не упасть. Не хватало мне еще раздвоения личности. Парень усмехнулся, вновь цапнул меня за руку и потащил в сторону городка. Я покорно побрел за ним. Голова трещала, во рту пересохло, чувствовал я себя словно после хорошей попойки, только без приятных воспоминаний. Я поднял голову и изучающе посмотрел на нечаянного помощника. Он был высоким, где-то на голову выше меня, смуглый, глаза ...черные, если я правильно запомнил, одет в короткую безрукавку и черные джинсы, сверкающие модными дырками на коленях.

— Эй, — окликнул он меня, и я, словно очнувшись ото сна, вздрогнул и поднял голову.

Мы стояли на перекрестке, и незнакомец внимательно рассматривал меня. Он что-то сказал, несколько раз встряхнул за плечо, потом махнул рукой и потащил куда-то в сторону. Я несколько раз споткнулся и наверняка бы упал, если бы он не успевал меня подхватывать. При этом он так громко и зло матерился, что не возникало никаких сомнений в том, что он желает оказаться как можно дальше от меня.

— Так чего тогда возишься? Иди своей дорогой, — как-то вяло огрызнулся я, неуверенно попытавшись вырваться, но он нагло проигнорировал меня, пинком ноги распахнул дверь, над которой висела вывеска "Аптека", и втащил меня внутрь.

— Ладислав Любимович, — прокричал он.

— Иду, — ответил откуда-то из глубин магазинчика хриплый мужской голос. — Подождите чуток.

Парень толкнул меня в глубокое кресло, в котором я просто увяз, а сам направился к стойке. Он запрыгнул на нее, поелозил немного, устраиваясь поудобнее, и нагло запустил руку в вазу с конфетами, приготовленную, по-видимому, владельцем аптеки для маленьких покупателей. Я откинул голову назад и закрыл глаза, пытаясь отгородиться от него, от света, от запахов, царящих здесь. Кажется, я начал потихоньку приходить в себя. Внутри меня все дрожало, вибрировало от напряжения, чужой голос звучал все тише, словно откуда-то издалека. Я глубоко вздохнул, пытаясь расслабиться, но вместо этого напряжение внутри меня возросло, начало давить распирать грудную клетку. Я снова вздохнул. В голове словно что-то взорвалось, зашумело, и из носа тонкой струйкой потекла кровь.

— Дыши через рот и желательно через раз, — с трудом расслышал я голос непрошенного помощника.

Я открыл глаза и невероятным усилием воли сфокусировал свой взгляд на нем, пытаясь понять, то ли он шутит, то ли действительно всерьез советует "дышать через раз". В этот момент из задней комнаты вышел мужчина лет пятидесяти. Он что-то бубнил себе под нос, вытирая руки о полу белого халата, один рукав которого он одел, второй же просто накинул на плечо.

— Ладислав Любимович, — окликнул его юноша.

Аптекарь вздрогнул, удивленно посмотрел на него, перевел недоумевающий взгляд на меня, и спросил:

— Вы что-то хотели, молодые люди?

— Помогите вон тому молодому людю прийти в себя, — усмехнулся новый знакомый, кивая на меня. — Только сегодня пересек Грань, а туда же — к Лицею.

— А куда смотрел ваш куратор? — возмутился Ладислав Любимович, хватая меня за руку.

— Кто? — ничего не соображая, спросил я, совершенно автоматически слизав при этом каплю крови.

— Ничего-ничего, сейчас я дам вам лекарство, а Михаил проводит вас до общежития.

Мы оказались в небольшой полутемной комнатке, аптекарь усадил меня в кресло, сунул в руку вату, чтобы я остановил кровь, пока он будет готовить настой. Он что-то то ли бурчал себе под нос, то ли тихонечко напевал, позвякивая склянками и шурша травами. По комнате разнесся сладкий аромат, который я так и не смог опознать, хотя он казался мне знакомым. "Если так будет продолжаться и дальше, то такими темпами недолго превратиться в склеротика". Эта было последнее, что я успел подумать, перед тем как заснуть, сдавшись на милость усталости.

Проснулся я утром следующего дня в своей комнате, в квартире Веры. И как я здесь оказался? Точно не на своих двоих. Кажется, адреса я своего им не называл, я и сам ему не знаю. И у кого живу тоже не говорил. Впрочем неважно, меня охватило безразличие и нежелание делать что-либо. Я натянул одеяло на голову и попытался вновь заснуть. Спустя где-то час, я понял, что это бессмысленно и бесполезно. Кроме того, дверь моей комнаты, уже несколько раз открывалась, и сюда по очереди заглядывали люди — проверить не проснулся ли я. И, если мне не приснилось, то из соседней комнаты раздавался голос Яги. Я осторожно сел и покрутил головой, проверяя, не закружится ли она. Несмотря на слабость, мне удалось встать и добраться до двери. Я перехватил поудобнее простыню, в которую завернулся на манер греческой тоги и направился в соседнюю гостиную. Перед самым моим носом, едва не прибив на месте, дверь неожиданно, сильно ударившись о стену, распахнулась, и в комнату ворвалась Вера. Глаза ее взбешено сверкали, несколько раз она открывала рот, чтобы выразить все, что она обо мне думает, но либо у нее не хватало слов, либо они просто все были нецензурными, но она не смогла выдавить из себя ничего, кроме шипения.

— Ты, — наконец, с большим, надо сказать, трудом произнесла она, — ты...

— Я — покаянно кивнул я, — ты мне только объясни, что я на этот раз сделал, а то накинулась на больного человека ни с того, понимаешь, ни с сего.

— Больной! — согласилась со мной Вера, — Ой, какой больной! И болезнь эта называется — идиотизм! Кто просил тебя покидать квартиру?! — ее голос сорвался на крик, она энергично замахала руками, наверное, для убедительности.

— Я что, должен безвылазно дома сидеть? — искренне возмутился я. — Я думал, я здесь в гостях, но уж никак не в тюрьме!

— Тоже мне, заключенный! — фыркнула Вера. — Если бы все тюрьмы были такие же комфортные, преступники сами ходили сдаваться в полицию. Поправь простыню, нудист несчастный. А лучше вообще оденься. Жду тебя на кухне.

Я быстро переоделся, заправил кровать, умылся и только после этого вышел к Вере. Она ждала меня, как и сказала, на кухне за накрытым столом. Я остановился в дверном проеме, задумчиво глядя на свою родственницу. Сейчас с усталым лицом и легкой грустью в глазах она напоминала мне маму. Только в молодости, потому что именно сейчас Вере можно было дать пятнадцать лет, а не двадцать — двадцать пять, как мне показалось при впервой встрече. Почувствовав мой взгляд, она подняла глаза и так же задумчиво стала рассматривать меня. Некоторое время мы упорно молчали, а потом она неожиданно спросила:

— Почему ты меня не боишься?

— А я должен? — искренне удивился я.

Она вздохнула, жестом пригласила меня присесть, налила мне чашку чаю и только после этого нехотя ответила:

— Должен, — она вновь вздохнула и продолжила: — Дара у меня, как и у твоей мамы нет, зато есть Сила, ее хоть отбавляй. Сила неконтролируемая, но при этом направленная. Ты, наверное, уже успел заметить, как на меня реагируют люди. Меня боятся все, вне зависимости от того, насколько человек храбр. Просто кто-то боится до подмоченных трусов (не смейся, было и такое!), кто-то падает в обморок, кто-то просто чувствует себя в моем обществе неуютно. Яга, там, Кощей...

Я сел на стул, не отводя от нее взгляда. Нет ничего удивительного в том, что она такая резкая и независимая, если даже родная мать ее боится с самого рождения. Странно даже, почему она не озлобилась. Вера заметила мой полный жалости взгляд, улыбнулась и повторила свой вопрос. Я прислушался к себе, пытаясь найти хоть какой-то след страха, но не ощутил ничего, кроме усталости, голода и, как уже говорил, жалости. Мой ответ внучке не понравился, она нахмурилась, но, понимая, что сама решить эту задачу она не сможет, лишь махнула рукой и делано легко произнесла:

— Ладно, с этим потом разберемся, — она улыбнулась и, откинувшись на спинку стула, командным голосом произнесла: — А сейчас поговорим о твоем поведении. Повторяю еще раз, ты не заключенный, по дому передвигайся свободно, делай что хочешь, развлекайся, но ближайшие три дня из дома не ногой. Карантин!

— Какой еще карантин? — недоверчиво спросил я. — Вы что думаете, что я вам тут какую-нибудь заразу принес?

— Не смеши меня, — она фыркнула, чуть не подавившись чаем. — Все дело в акклиматизации. И не надо на меня так смотреть, я ничего не придумываю. Если бы тебя нашли на несколько минут позже, чем это произошло, домой бы ты вернулся в тот же день, непригодным не только к службе в армии, но и к жизни. Крыша едет моментально и капитально.

Я вспомнил то, как блуждал в тумане, чужой злобный голос в своей голове, и поежился. Мне действительно повезло. Только вот почему ни мама, ни Фима, ни сама Вера меня об этом не предупредили?

— Ой, только не надо об этом, — Вера поморщилась, словно вспомнив что-то не очень хорошее, и произнесла: — Нам Яга сегодня всем капитально мозги промыла на эту тему. Ты давай лучше пей чай и ложись-ка спать. Ладислав Любимович сказал, что в сон тебя будет клонить еще долго, а слабость пройдет только через сутки. Так что отдыхай.

— А ты куда?

— Спать. Все нервы мне сегодня вымотали с тобой, так что меня не кантовать. Как проснусь, так проснусь. Разбудишь меня раньше, чем я сама встану, я за свои действия не отвечаю!

Она ушла в свою комнату, и я остался один. Взяв в руки чашку с чаем, вышел в гостиную и впервые внимательно осмотрелся. Все комнаты в этом доме больше напоминали залы, даже спальня, которая мне досталась раза в два больше моей комнаты дома. Высокие потолки, деревянные полы, застланные большими теплыми коврами, рассматривая которые, сразу вспоминаешь о коврах-самолетах. Гостиная полупустая, только несколько книжных полок висят на стенах, да большой диван задвинут в угол, а у окна стоит шкаф. Посмотришь, кажется, абсурд, кто так мебель расставляет? Однако ж здесь очень уютно, цветы везде, которые домовой меняет каждый день, в камине горит огонь. Я улыбнулся. Эту комнату, как, наверное, и свою спальню, Вера делала для себя, делала так, чтобы чувствовать себя удобно. А вот гостевую комнату, кухню и прочие помещения она отдала на милость дизайнера, если тут такие водятся (только потом я узнал, что кухню устраивал ее домовой, а все остальное — ее мама).

Я убрал все со стола (читал я про домовых у Даля, мне мои нервы дороги, как память), и тоже отправился спать, рассчитывая хорошо отоспаться и встать уж никак не раньше одиннадцати часов. Но моим мечтам не суждено было сбыться. Где-то в шестом часу ночи (или, как потом заявила Вера, утра) с меня нагло стащили одеяло, ухватили за ногу и с силой дернули. Сплю я обычно крепко, не добудишься, особенно после такого насыщенного дня, как вчерашний. Мама подходила ко мне по нескольку раз, вначале просто говорила, что пора вставать, потом начинала трясти за плечи и только тогда, когда времени совсем не оставалось, стаскивала с меня одеяло, забирала подушку и распахивала балконную дверь. Однако, несмотря на все это, я никогда в жизни никуда не опаздывал. Но стоит ли об этом говорить сейчас, учитывая то, что я сижу на полу в одних трусах, пытаясь продрать глаза и понять, наконец, что происходит?!

Прямо передо мной стоял маленький мужичок в больших лаптях не по размеру, в белой рубашке, немного мешковатых брюках какого-то непонятного темного цвета, с благообразной бородкой и не по-старчески ясными глазами. Он, не мигая, смотрел на меня, словно изучая какую-то диковинную зверюшку. "Домовой", — понял я, при этом судорожно пытаясь сообразить, что же я сделал такого, что заставило его обратить на меня внимание. Слишком много спал?! Звучит глупо, но, по-моему, ничего другого я под этой крышей почти не делал.

Суседка (одно из наименований этого народа, приведенных в словаре Даля) тем временем прекратил, наконец, меня рассматривать, повернулся и, не слова не говоря, вышел. Да, долго я здесь не проживу, раз уж ему не понравился. Что я сделал не так, можно узнать?! Однако ответа мне ждать было неоткуда, поэтому я завернулся в одеяло, уткнулся головой в подушку и попытался заснуть.

Из гостиной раздавался голос Веры и какого-то мужчины, низкий и, насколько я пронял, читающий моей внучке нотации. В любом случае меня это не касалось. Сон ко мне не шел, спугнутый домовым и Верой, к голосу которой я непроизвольно прислушивался. Она говорила редко, стараясь не повышать голоса, но даже из своей комнаты я слышал, что она очень раздражена, если не сказать сердита. В конце концов, не сдержав любопытства, я встал, закутавшись в одеяло, и направился в туалет. Во-первых, мне действительно нужно было сходить по нужде, а во-вторых, хотелось узнать, какие такие гости ходят к одинокой девушке (если серьезно, еще девочке) в шестом часу ночи?! Как-никак она моя внучка.