Тысячеликий Какаши

Мимо как обычно сновали люди, а я размышлял.

Однозначно я мог сказать, что меня сюда тянет. Даже не сюда, а к ней. Это так. Мне нравится Акеми — тоже никакого отрицания. Люблю? А вот не могу сказать, потому что себя не понимаю!

Очень не хотелось ошибиться. Уж не знаю, какие шестеренки в голове зажевало, что я решил спросить совета у мастера.

— Клавис, — удивился он, — разве ты не должен быть в больнице?

Пожал плечами:

— Пальцы мне уже пришили, гадости лечебные и дома пить могу. Масаки-сенсей, можно я тут посижу?

Тот по-доброму усмехнулся и, подняв столешницу прилавка, пропустил меня внутрь. А чтобы я не маялся от безделья, мне поручили сортировать мелкие детали для мебели. Одна рука-то у меня была здорова.

— Масаки-сенсей, а Вы когда-нибудь любили? — внезапно выдал я, сам себе удивившись.

— Что, не можешь решить любишь Акеми или нет?

Вынуждено покивав, просящим взглядом уставился на мастера. Тот рассказал о том, как сам прошел через подобное с отношением к своей жене, но его советчиком был мудрый старец, который в его лавке, тогда еще его отца, заказывал себе посох.

Выслушав рассказ, я с изумлением обнаружил, что симпатия к Акеми давно уже может называться любовью. Признаки были очерчены достаточно ясно, чтобы исключить разночтения. Этим я и поделился с Акеми, перед тем как сказал, что мне придется исчезнуть на некоторое время.

— Остаться ты не можешь никак?

— Если не выполню задание, сам за себя решать не смогу еще очень долго.

— Хорошо, — вздохнула, — я буду ждать.

— Не спеши хныкать, пока пальцы заживут, у меня еще несколько дней есть.

— Ну вот, испортил всю торжественность момента! — не скрывая улыбки, заявила Акеми.

Сразу с порога госпиталя я рванул на рынок в ряд забитый всякими женскими штучками — времени до вечера оставалось совсем мало.

Оттуда я притащил для Акеми длинную шпильку с двумя ножками и декоративным украшением в виде шарика.

Честно, я ожидал совсем другой реакции на подарок, а не попытки его вернуть, потому что слишком дорого.

— Это же серебро и бирюза, а не золото с брильянтами! — недоумевал я.

— Дорого!

— Обижусь.

Вздохнув, Акеми посмотрела жалостливым взглядом: — Как я папе такой подарок объясню?

— Объяснять нечего, скопил.

Даже зная, что не скоро вернусь, домой я шел улыбаясь. Кому-то не страшен Серый Волк, а мне — Данзо!

Под утро ко мне заявились двое парней в масках, примерно моего возраста, может даже меньше, и, не сказав ни слова, кинулись на меня с мечами.

У-у-у, припомню я тебе эти проверки, старый хрыч!

Выкатившись в сад около дома, как помойные коты дерущиеся за рыбью голову, мы развалили каменный светильник и поломали куст сирени.

Оглянувшись на погром, я всерьез разозлился: — Урою, — угрожающе рыкнул, складывая печати техники дотона.

Благодаря клонам я не только сумел потрепать корешков, но и потыкать мордами в нагаженное. Хотя без печати-противогаза и бомбочек, начиненных смесью сонных трав и валерианы, вряд ли бы рискнул так сделать.

— Я не слышу!

— Мы больше так не будем, — пробормотали избитые, связанные по рукам и ногам, проваливаясь в дремоту.

— Громче! — отвесил обоим по шее, чтоб взбодрились.

— Мы больше так не будем!

— То-то же!

Подкинув еще сонных бомб, я свалил спящих в центре зала и принялся ждать, что будет дальше.

Ближе к утру заявился сам Данзо и, выслушав мое согласие, заявил, что я прошел испытания в его клуб унылых и некомпетентных.

15. Оно

Оставив на клона уборку и консервацию, я пошел следом за Шимурой. Очень хотелось поинтересоваться, что делать с бессознательными тушками, но решил — это слишком эмоционально и будет лишним.

От моего дома по переулкам мы пришли в глухой дворик, где за обшарпанной дверью, напоминающей вход в подвал, обнаружился широкий лаз.

— В торговом квартале у тебя было задание? — эхом отразился голос главного Корешков.

— Да, — без тени эмоций легко солгал я.

— Что именно?

— Подозрения на фанатиков. Не подтвердились.

— Подробности, — продолжил допрос Шимура.

Я коротко и сухо объяснил, что шиноби снасильничал женщину подозреваемого, она жива, ее муж не опасен, потому что тут вся его жизнь, и гадить своей семье не станет.

А по поводу того, что я крутился около Акеми — придумал, что это был способ стать своим и быть допущенным до секретов группы фанатиков. Либо, если не сработает внедрение, обманом увести дочь и потребовать от ее отца правды в качестве выкупа.

То, как я объяснил свое поведение, Данзо понравилось, или мне так показалось. Около одной из развилок он сначала пошел влево, а затем вернулся и направился в другой коридор.

База Корня напоминала вычищенную канализацию, но все равно трубы-коридоры производили гнетущее впечатление. Я честно пытался запомнить дорогу, но запутался и бросил это дело.

Надо будет сбежать, как-нибудь вырвусь. Бегать быстро я умею.

Одна из дверей открылась в просторную комнату с искусственным освещением, и с нее началось короткое затворничество, названное ознакомлением с личным составом.

Бойцы Данзо были одинаковы на вид и похожи на деревянных кукол, настолько пофигистичные, что казались не живыми. Даже манера вести бой похожая, только менялись особые умения.

Но больше всего меня поразило наличие Сенджу среди болванчиков. Он был одним из тех двоих, которых я отлупил в своем дворе. Запомнил по рисунку на маске и длинным каштановым волосам.

Прошлая память подсказывала, что такой спец был у Третьего в АНБУ. Могло ли их быть два?

Так что, заинтересовавшись шиноби со стихией дерева, я доканывал этого деревяшку тренировками и иногда расспросами. Но тот молчал, как партизан.

А потом пошли задания вне Деревни с опасными вылазками в чужие страны. Так однажды мы преследовали торговцев живым товаром аж в Стране Песка и даже успели поцапаться с песчаными с потерей двоих бойцов с нашей стороны. Благо мы не носили опознавательных знаков в таких миссиях и какой-то особой формы.

На одном из таких заданий от всей группы остался только я, мои собаки и тот Сенджу.

Едва живого я перенес его через границу и еще неделю выхаживал как кутенка. Менять повязки было особенно сложно из-за длинных волос шиноби. Но просто отрезать мешающие патлы я постеснялся.

Едва очухавшись, Сенджу поблагодарил меня и попытался сесть.

— Ух, ты! Оно говорящее! — опрокинул его обратно. — Лежать! Я не для того тебя лечил, чтоб ты померло. Швы чувствуешь?

Кивок.

— Вот и не ерзай, не то разойдутся.

— Я говорю, — запоздало заметил Сенджу.

— Раньше ты рот раскрывало только, чтобы сказать "Да", "Нет" и "Вас понял", как бы это сложно назвать диалогом. Напомни, как тебя зовут?

— Киное.

— У тебя есть брат по имени Тэнзо? — подал я чашку с лекарством.

— Нет, — задумался. — Не знаю. Здесь я один такой.

— Ладно. Поговорим завтра, Киное. Тебе нужно поспать... "Один такой"? Так ты не девчонка?!

— Нет! — возмутился длиннопатлый. — Я парень!

— Да вас хуй разберешь, все одинаковые, — буркнул я.

16. Большая удача

Как только рана поджила настолько, чтобы не расходились куски кожи, мы собрались и пошли пешком, как обычные люди.

За то время, пока я был сиделкой, Киное перестал походить на болванчика без чувств и эмоций.

— Как тебя вообще занесло в катакомбы к Данзо?

— Да у меня выбора особого не было. За стихию дерева мне заочно приписали ранг чуунина. Шестилетка — чуунин. Сам потом удивлялся, — будто недоумевая, пожал плечами Киное и зашипел.

Вздохнув, пробормотал:

— Киное — золотая рыбка.

— Это почему?

— Память такая же короткая. Сойдем сюда, повязку поменяю.

Волосы он укоротил, так что теперь стало проще, да только рана под лопаткой начала мокнуть, а аптечку собирал самоуверенный кретин.

Это я про себя, если что.

— Нас, наверное, уже считают мертвыми.

— И что? — равнодушно отозвался я.

Слегка втянув голову, Киное пролепетал: — Можно уйти куда захочешь.

— Стать нукенином?

Киное мне так и не ответил, предпочтя перевести тему на что-то другое.

Нервный он какой-то.

Только потом я сообразил, что кроме подземелий и заданий этот пацан ничего не видел, и потому в его голове нашлось место крамольным, с его точки зрения, мыслям о побеге. Причем его это так волнует, что он чуть ли не у первого встречного мнения решил спросить.

Сообразив это, я подорвался ночью и призвал Паккуна, попросив у пса совета.

— Обменяешь свою свободу на его.

— Подумаешь, год или два. Потом уже сенсей будет смотреться неадекватно, пытаясь навязать свое мнение на счет моей жизни.

— Ты для себя уже решил, — многомудро заметил пес. — Так что передать Минато?

— Место и время.

— Хочешь лично сообщить о провале, — ехидно оскалился Паккун.

— Лапы в лапы и побежал! — переиначил я поговорку "ноги в руки".

Когда Паккун вернулся, я соврал Киное, что лучше поменять маршрут, так как инструкции с тел погибших товарищей могли найти песчаники. Подразумевая, что они точно так же наплюют на правила и попрут на нашу территорию за его и моей головой. И он мне поверил.

Увидев Минато, Киное попытался было сбежать, но я его удержал на месте.

— Минато-сенсей, это мой друг и я прошу у Вас помощи, чтобы защитить его от Шимуры Данзо.

Челюсть не ударилась о землю только у меня: что Минато, что Киное офигели от новости.

— Какаши, ты понимаешь...

— Он Сенджу. Может бастард, может еще что, но он владеет мокутоном. Нельзя ему возвращаться, он там свихнется.

Проведя по лицу рукой, Минато нервно рассмеялся: — Цунаде-сан будет в шоке.

— Это значит "да", сенсей?

— Пока поживете у меня. Ваш побег надо узаконить.

Кушина поначалу была не в восторге, а вот Наруто с радостью принялся придумывать, чем занять неожиданного гостя.

Таращась круглыми глазами в потолок, Киное выглядел слегка одурело.

— Наверное, я умер и попал в рай.

— Если бы это был рай, у тебя бы была своя комната, а не матрасик в углу моей, — свесился с края.

— Всё равно не могу понять, зачем...

— Я иногда очень-очень жалостливый. Но редко. Считай, что тебе страшно повезло. А теперь давай спать, Наруто не тебе одному мозг выносил, мне тоже досталось.

17. "З" — значит "зависть"

Проблема решилась довольно скоро, потому что мне и Киное разрешили не только выходить на улицу, но и свалить жить в мой домишко. Просто с деревянными фигнями, которые заказывал сделать Наруто, в одном доме уже становилось тесно. Хотя, будем честными, я тоже просил сделать всяких кренделей из деревяшек.

Киное, как оказалось, умел выращивать деревья и манипулировать с уже существующей древесиной.

Завидно ли мне? Очень! Я б глазик Обито без сожаления выменял на подобное колдунство. Ну, не укладывался мокутон в мои представления о мире, как нечто обыденное. Да и раньше я с комбинированными стихиями не сталкивался.

А вот самому Киное его способности казались не то, что заурядными, а не выдающимися от слова "совсем". Я от этого бесился страшно.

Для мизантропа нет ничего хуже, чем увидеть собственные пороки в других. За собой я тоже замечал наплевательское отношение к талантам, но прочим простить подобное — это выше моих сил!

— У тебя есть талант! Хватит соплю жевать "я-ничего-не-умею-я-такой-бесполезный". Умеешь! Это у меня деструктивные "таланты"! Понял?

— Но дотоном тоже можно строить! — заявил расстроенный Киное.

На это я не нашелся, что ответить, потому что никогда не рассматривал стихию земли в этом ключе.

Киное взял два куска каменного фонаря и, соединив их руками, пустил в камень чакру.

— Я использовал только дотон. Ты так тоже можешь!

Не успев еще закрыть рта, я бросился подбирать обломки, чтобы соединить их.

Естественно, поначалу ничего путного не получалось, но позже до меня начало доходить как надо манипулировать энергией, чтобы получилось склеить камень.

После того, как собрали "пазл", Киное принялся меня учить управлять землей без техник, на одной силе воли. И даже "починил" куст сирени и разбитые перегородки.

В который раз убеждаюсь, что мизантропия появляется лишь в те моменты, когда мне нечем заняться и люди вокруг творят какую-то поебень!

— Какаши, ты вредный, — тяжко вздохнул Киное, когда чинить и поправлять стало нечего.

— А ты говоришь как Наруто. Тебе что, пять лет?!

Киное надулся, а мне пришлось извиняться.

— Я это знаю, пытаюсь с этим бороться, но сам видишь, не всегда получается. Ты, возможно, к этому привыкнешь.

Киное изобразил еще более тяжелый вздох.

Если смотреть на себя со стороны, то у меня два режима жизни: я не понимаю, как надо делать, и мне спокойно от того, что кто-то знает предмет лучше меня, а второй "Съебись отсюда нахуй, криворукое уебище! Я лучше сам сделаю!". Вот так и живу.

В общем, чтобы прийти в норму, пришлось призвать всю свору и зарыться в шерстяные тушки, пока не полегчает.

— Какаши, всё равно не понимаю, как это у тебя работает.

— Предположим, я знаю, что Минато-сенсей в политике разбирается лучше меня, — политика и сенсей меня не бесят. А вот если бы я начал там что-то понимать... Сенсей бы меня придушил, если бы этого раньше не сделал кто-то ещё.

— Хм... кажется, я понял.

Подавив раздражение с репликой "Да не уже ли?!", я чинно кивнул.

Вечером к нам заглянул Майто, казалось бы спокойный, но фиг вам!

— Сила Юности! ... Сила Юности! — что он говорил, кроме этих двух слов, как-то ускользало от моего понимания.

— Какаши, — шепотом спросил Киное, так, чтобы Гай не заметил, — а у вас, на поверхности, тут все больные?

Вместо ответа я громко, чтобы зеленый крикун услышал тоже, процитировал шутку:

— В мире очень много психов, каждый пятый в мире псих. Говори со мною тише, может я один из них! И вообще, что это "у вас", ты теперь тоже живешь на поверхности.

Мне казалось, что Киное погостит у меня, пока не вернется Цунаде, но она не то, что не захотела возвращаться из-за него, а сказала, что и не собирается признавать родной кровью "поделки" Орочимару.

Стараясь сгладить углы, я не мог подобрать слов, чтобы рассказать о Цунаде Киное.

— Говори как есть, — осунулся парень, — мне придется вернуться?

— Нет! Конечно, нет, АНБУ НЕ распустили.

На лице Киное отразилась буря эмоций.

— Что?

Я рассказал, что Цунаде его признавать не хочет.

— Меня не волнует ваша Сенджу, — нервничая перебил он, — почему Корень распустили?

— Так Данзо умер.

— Я ничего не понимаю! — его уже потряхивало.

Поняв, что начал не с того, рассказал о судьбе Корня и его главы, а так же мои догадки на этот счет. Данзо не мог скончаться от старости, но именно такую версию выдвинули Хирузен и оставшиеся советники на его похоронах. А Корень распустили втихаря, потому что его официально и не существовало.