История первая. Сны зачаровня.

Эллорн посчитал, я сочла это за удачу.

— Скажи мне!..

То, что собиралась спросить, меня, конечно, совершенно не касалось. И наверняка было крупной бестактностью с моей стороны. Поэтому мне очень хотелось знать. От волнения перешла на шепот.

— Скажи, ты ведь из тех, Первых?

Он молчал. Просто молчал, не отзываясь даже в ментале.

Сколько же столетий ты носишь в себе эту боль...

— Много. — безразлично согласился он. — Слишком много.

Не "очень", а "слишком". Даже так.

Он наклонился, удивлено заглядывая мне в лицо. Внимательный взгляд прошел насквозь, как через тень. Удивление сменилось озадаченностью. Я вспыхнула, он опомнился. Тут же отстранился, позволяя мне спрятать покрасневшие щеки.

— Даже так, Элирен. Прости мою бесцеремонность. Твое сочувствие несколько... неожиданно.

Молчание меж нами наполнилось смыслом, объемом и цветом. Нельзя сказать, чтобы мы разговаривали, из троих присутствующих: эльфа, меня и дерева последнее было более многоречиво, чем в тот час мы оба. Ветер в ветвях говорил и плакал, а мы, прижавшись к стволу, молча слушали, слыша каждый свое.

— Ты откровенен со мною, принц. — решилась прервать затянувшееся молчание. — Это ведь неспроста, да? Что стоит за твоей откровенностью?

— Твоя смелость сравнима лишь с твоей наивностью! Что ж, прямой вопрос — прямой ответ: за моей откровенностью стоит слишком многое, чтобы я мог позволить себе быть неосторожным в

словах. — и широкий жест в сторону тропинки: — Думаю, если сейчас мы вернемся в лагерь, то успеем как раз к ужину.

Итак, меня щелкнули по носу. Или ответили на другом языке? Однако, если у тебя планы на мой счет, эльф, тебе придется поделиться ими со мной!

"О, да! — усмехнулся он, не оглядываясь. — А еще утверждают, что ты не любопытна".

"Про тебя Рэм тоже много наврал!"

Он резко развернулся — я вновь чуть не налетела на него, только в этот раз не стала шарахаться.

— Я запомню, что ты всегда даешь сдачи. — многозначительно пообещал, и нахмурился.

— Стараюсь соответствовать имени. — съязвила нервно. — Раньше надо было думать о последствиях!..

Эльф не отозвался. Он прислушивался к чему-то, слышимому только ему.

— Что там? — мгновенно настораживаясь, спросила шепотом.

— В лагере гости. — помолчав, ответил он, и я снова расслабилась: тон, которым он сказал о гостях, не нес в себе угрозы.

*

Гостями оказались двое уже знакомых мне Охотников: Рэй и Ринс.

Стараясь привлекать как можно меньше внимания, чувствуя себя немного виноватой за утреннюю выходку, я скромно отсиделась в стороне, когда, торопливо поев, Ринс рассказывал о поисках.

— Гномы ничего не знают. — заключил он, поглядывая на меня с интересом. — Не было у них здесь никаких бед с потерявшимися девушками, да и с Острова вестей не присылали. Подняли летописи, что пророчеств касались, и там нет упоминания ни о чем похожем. Я, конечно, попросил внимательнее повспоминать, приграничных расспросить, к Верховным Управителям на Острове гонца послал. Если что отыщут, знать дадут.

— В городах тоже пусто, в двух столицах побывал. — устало сообщил Рэй, лежащий в траве с закрытыми глазами. — Трудно от тамошних правды добиться, крутят много. Но все без толку, куда они без нас? — потому, как ни крути, отвечать пришлось, и ответ отрицательный. Ничего не знают, никто не слышал, и ничего не ожидается. Всё. Да! Еще хотелось многим на нее самолично посмотреть, но мыслю, на уме недоброе держат. Потому советовал бы не объявляться там открыто. Но то — дело не мое, как сами решите.

Отдохнув до заката, оба "гостя" ушли, каждый по своим делам. Прощались кратко, желали сдержанно. Я уже успела заметить, что Охотники всегда так: расстаются сразу, встречают радушно. Эллорн, весь вечер бывший отстраненно-задумчивым, признался, что уходит на несколько дней.

— Я тоже жду новостей. — не скрывая, пояснил эльф. — Скоро должны прибыть другие Старшие, нам есть, что обсудить. Потом я вернусь.

— Мы подождем. — заверил непривычно хмурый Рэм.

Эллорн ушел, и Зачаровень как-то сразу потускнел. Осень наконец-то вступила в свои права, затянула небо хмурыми тучами, брызнула дождем. Отсиживаясь в палатке, я впервые спросила себя, чего я сама жду от жизни? Вон сколько разного народа вокруг, втянуты в суматоху, оторваны от своих, несомненно, важных дел, пытаются найти разгадку моей судьбы. А я? Сплю, ем, бездельничаю.

Задумавшись, я заметила то, что давно должно было броситься в глаза: все и всё вокруг изменилось. Росни перестал ругаться. Рэм не улыбался. Эллорн, уходя, выглядел озабоченным. И Рэй, и Ринс, распрощавшись, ушли с поспешностью, наводящей на подозрения. Словно бы загадка моего появления уже не была настолько загадочной, и какой-то ответ они все знали. Ну, или предполагали. Но молчали, толи оберегая меня, толи преследуя свои, непонятные цели. Меня и без того напрягало собственное беспамятство, а тут еще какие-то тайны...Что там они все прячут?!

Кое-что пробивалось в мыслях, нечто отрывочное, тревожное, но мне претила сама мысль о подслушивании. И потому я потребовала напрямую:

— Не вводите в искушение, объясните толком, что происходит!

Сидя на слежавшейся траве, под монотонное накрапывание дождя, Охотники рассказали мне о Иринон.

Мир, в котором нет смерти, — прекрасный мир. Бесконечный, неизменный. Рэму трудно было описать то, что знал лишь с чужих, пристрастных слов, а мне еще труднее было представить его, но я согласилась — их мир совсем не походил на нынешний. Они идеально соответствовали друг другу — эйльфлёр и бессмертие. Но вдруг в их мире появилась смертная женщина, отличавшаяся от эльфов совершенно. Не просто красивая — прекрасная, притягательная, вызывающая подсознательную страсть и неосознанную тревогу, вся наполненная огненной энергией... Наверное, их заманила именно её необычность, захотелось испытать то, что невозможно и вообразить. Иринон рассказывала о других мирах, подверженных изменениям, с кипением жизни, с бушеванием чувств. Они сами сравнивали свой мир и остальные с кристаллом: разные грани, разные миры.

Закончилось все печально: Иринон каким-то образом открыла дорогу в одну из Граней, и самые безрассудные, а возможно, просто самые молодые, ушли за ней.

— Остальное ты знаешь. — без сарказма продолжил Росни. Я себе не поверила: он словно сочувствовал им. — Открыв путь ценой своей жизни, Иринон погибла. Эльфы очутились здесь, среди смертных существ, к тому же совершенно не развитых. Без возможности вернуться назад. Практически, без надежды. Им пришлось приспосабливаться, им пришлось привыкать. Представляю, насколько поразили их первые смерти! Да и агрессия, миру сему присущая, явно оказалась внове. Но они привыкли, они устроились, они научились защищаться. Они создали свой маленький мирок, где росли их дети. Они умудрились не потерять себя, не раствориться среди других рас, за что народ сей уважаю бесконечно. Но они — другие, и потому никогда не станут близки людям, как, к примеру, те же гномы. Не знаю, кто кому чего простить не может: они нам потери своего мира, или мы им появления в нашем, не знаю, и судить не берусь. Но уверен: они жаждут вернуться. Много поколений, рожденных здесь, среди суеты и заката, видят сны о Доме, что ждет их...

"Ты — предназначение. — вдруг вспомнились мне слова, произнесенные невозможно прекрасными голосами. — То, что было назначено изначально".

Росни замолчал, я ждала, затаив дыхание. Но пауза затянулась, и я рискнула уточнить:

— Вы думаете, я — новая Иринон?

— Нет. — решительно возразил Росни. На сердце ощутимо полегчало. — Мы думаем, ты не можешь ею быть. В тебе нет искры, что могла бы вскрыть незримые границы. На мой взгляд, в тебе вообще ничего хорошего нет. Обычная нахальная девчонка, пигалица избалованная...

— Росни. — укоризненно прервал Рэм. — Ты увлекся!

Я нервно рассмеялась. Вот, значит, что ты увидел во мне, мой принц. Вот о чем не торопился рассказывать.

А вот Эллорн считает по другому! — чуть не ляпнула вслух, но сдержалась. Довольно им таскать мой груз, пора становиться самостоятельной. Пора взрослеть, Колючка.

— Оставайся с нами, — как нечто обыденное, предложил Рэм. — Куда тебе еще идти? А я успел привыкнуть к тебе, девушка.

— Вот еще заботы не было!.. — рассердился Росни, и ушел под дождь.

С тяжелым чувством обреченности подумала о запоздалости предложения. Если бы все зависело только от моего желания... если бы почти каждую ночь мне не снилась вращающаяся под ногами бездна, прошитая бесчисленными крупицами звезд... если бы вновь и вновь не звучали настойчиво слова: "...иди вперед, никогда не останавливайся! И ты найдешь необретенное". После таких снов я просыпалась, судорожно глотая воздух, со вспотевшим лбом и ледяными руками. Сны пугали, я ощущала приближение неких важных событий, что в корне изменят мое, такое пока тихое, уютное существование.

То, что закручивалось вокруг, не оставляло места для собственных прихотей.

*

Прошло много дней, пока проснувшись однажды утром, я поняла: дождь кончился. Эллорн вернулся.

— Поднимайся, засоня! — с привычной улыбкой поторопил Рэм от костра. — Скоро завтракать.

При виде доброжелательно улыбающегося, как ни в чем не бывало принца, на меня накатила огромная радость и сильнейший гнев. Я много дней провела в раздумьях, вспоминая каждое сказанное им слово, каждый намек, что мог бы таиться за внимательным взглядом завораживающе красивых глаз. В душе нарастала обида. Он ничего мне не рассказал, видимо, не считая нужным узнавать мое мнение. Я чувствовала себя вещью, которую повертели в руках, рассмотрев со всех сторон, а потом отложили, так, на всякий случай. Надо ли удивляться, что возвращение эльфа вызвало бурю эмоций?

Он приглядывался с непростым интересом:

"Вижу, слегка запоздал с ответами, да? Ты и без меня много узнала"

Постаралась сохранить сонно — невозмутимое выражение.

"Ну что ты!.. куда ж я без твоих подсказок!.."

"Не суди меня поспешно!.." — довольно мирно, хоть и с легким раздражением. Наверное, Эллорна раздражала сама ситуация, в которой ему приходилось оправдываться — что ж, поделом! Меня ситуация устраивала вполне, ибо позволяла выразить кипевшее негодование.

"Не все так просто, как кажется на первый взгляд. Поверь, рассудительность никогда не бывает лишней".

"Рассудительность так же несвойственна мне, как тебе — откровенность!"

"Моему молчанию есть веские причины".

"Ну, так и не оправдывайся! И вообще, с каких пор благородного господина эльфа интересует мнение неполноценного существа?"

Вежливо-нейтрально:

— Доброго утра, Элирен!..

— И тебе, мой принц. — с легкой иронией.

"Гнев делает тебя несправедливой. Я не солгал. Я ушел за советом. Если бы уверенность моя была несомненна, ты первая узнала бы все, что необходимо!.."

Его подчеркнуто спокойные ответы отнюдь меня не успокаивали.

"Ах, как лестно! По какому праву решаешь ты, что необходимо мне знать, что нет?!"

"По праву старшинства, если ничто иное тебя не устраивает!"

"Возраст — последний довод, мой принц. После него только насилие".

"Ты умнеешь на глазах. Тем необходимее тебе разумное руководство".

"Что?! Кто кому из нас необходим, Эллорн?"

"Если ты позволишь мне, наконец, объяснить!.."

"Кстати, ты знаешь, что заблуждаешься на мой счет? Я — не то, на что ты надеешься!"

Он резко вскинул голову, и холодный надменный взгляд отбросил меня куда-то по ту сторону горизонта.

— Откуда тебе знать, на что я надеюсь, Элирен?! — с непередаваемым насмешливым превосходством вслух удивился Эллорн. Я захлебнулась вдохом, было чувство, что мне влепили пощечину. — Откуда столько самонадеянности в таком маленьком существе?

Момент получился очень опасный. В гневе я могу совершить поступок, о котором потом буду горько сожалеть, либо сильно стыдиться. Но Рэм, незаменимый Рэм, предупредил, не оглядываясь:

— Если вы сейчас же не прекратите, я оставлю вас без завтрака!

— И без обеда... — мстительно поддакнул Росни.

Рэм серьезно заглянул в закипающий котелок, и задумчиво согласился:

— И без ужина, заодно. Ммм... какой деликатес! Жаль делиться.

Дружный взрыв смеха вышел громким и открытым. Они втроем еще продолжали смеяться, пока я убегала умываться к ручью. Там, в одиночестве у ручья, я расплакалась.

*

Охотники не могли стоять между нами все время, наступил момент, когда их не оказалось рядом. После полудня я примостилась на солнечном взгорке, с целым пучком заготовок для стрел и шершавым грубым лоскутом. Накануне Росни, досадливо ворча, показал мне, как шлифуют древко, прежде чем прилаживать к нему оперение, и я сразу вызвалась помочь в этой нудной и неинтересной работе. Он вначале недоверчиво отказал, но, немного понаблюдав за мной, удивился ловкости, с которой я переняла несложный навык, и без споров вручил целый пук заготовок. Я оценила степень доверия Охотника, и старалась вовсю.

Эльф сел напротив, очень вежливо отобрал мою работу. Заглянул в лицо, спросил примирительно:

— Ты можешь выслушать меня спокойно?

— Я невозмутима, как камень, Эллорн.

Он с сомнением пожал плечами, и лег на спину, закинул руки за голову. Я не торопила. Утренний инцидент был исчерпан, все осталось ровно, прилично и сдержанно. Да и как все могло еще быть между нами?..

— Горечь из души уйдет. — пообещал он, глядя в небо. — Многое уйдет из того, что сейчас так гнетет тебя. Придет умиротворение, придет покой... придет понимание. Пойдем со мной, Элирен.

— А-а!.. Вы все же надеетесь, что я — Иринон!

— Некоторые из эйльфлер очень надеются, но большинство уверены в обратном. Их доводы я нахожу вполне разумными.

Дышать стало легче. Я расслаблено откинулась в траву, разглядывая облака. Какое счастье — лежать, любуясь облаками. Одними и теми же облаками.

— Зачем же ты меня зовешь? — поинтересовалась полушепотом.

Он повернул голову, и я едва заставила себя не делать то же самое.

— Это значит "да"?

Он перевернулся на живот, протянул руку, и на мою ладонь легла серебристая капля — я от восхищения даже слова потеряла на некоторое время: в моей руке лежала синяя жемчужина, завернутая в крошечный серебряный листок. Неведомый мастер изумительно точно скопировал листик, он был совсем как настоящий, только непривычного цвета, и холодный на ощупь. Я осторожно покатала кулон по ладони, очарованная глубоким матовым мерцанием жемчуга.

Эллорн скупо улыбнулся: "это тебе. Прими скромный дар, в подтверждение чистоты моих намерений!"

"Благодарю, но дар слишком ценен. Нет, я не могу принять его..." — "Не говори глупостей! Или ты не знаешь, что гостю, которого приглашает в свой дом эйльфлёр — а мы приглашаем очень немногих! — положено дарить покровительство? Вещь, конечно, лишь символ, если ты сейчас из гордости или упрямства откажешься, ты все равно — моя гостья. Под моей охраной". — "Постой! "Дарить покровительство" — то есть ты берешь за меня ответственность?" — "Ты удивительно догадлива". — "Знаешь, а ты сильно рискуешь!.." — "Да, мне тоже так кажется. Но я хочу рискнуть. Так как?" — "Ладно, ты не единственный, кто согласен рисковать! Благодарю за чудесный подарок". — "Надеюсь, он хоть немного достоин тебя!"