Бэлла Донна (главы 1 - 7)

— Лаэрт! — серьёзно сказал Рэм. — Смотри, пожалуйста, в глаза Бэ... то есть...

— Бе-бе? — переспросил тот.

— В глаза бабе, — терпеливо пояснил Рэм, чувствуя, как к рукам приливает сила. — И вот ещё что, уважаемые родственники Карганилы! Мне надо будет отлучиться до вечера, так что посидите с ней, никуда не отпускайте, хорошо? Хотя мне кажется, она не убежит, некуда ей бежать.

Все согласно закивали. На словах они понятливые и услужливые, а на деле...

Рэм положил руки на головы Лаэрта и Бэллы, сосредоточился, стал проводником между двумя разумами. Тело пронзило знакомое ощущение бегущих искр, а потом окружающий мир уплыл, растворился, остался лишь раскрытый разум дурачка, устроенный не проще, чем у здоровых людей, а много, много сложнее. Рэм чуть не запутался в этом лабиринте, выделил память Лаэрта и начал передавать её Бэлле. И, что неизбежно, усваивать сам.

Говорят, мозг разумного существа задействован на незначительную долю или на чересчур незначительную, как, например, у Бэллы. Свободную часть маги используют как склад, помещая туда чужие воспоминания. У опытного волшебника таких памятей может накопиться до нескольких десятков, Рэм умудрился собрать только две, зато какие — малолетней полуобразованной пришелицы и идиота, зато местного. Да и тем оказалось тесно, в их чувствах и логике сам бы демон Абрада сломил лапу и левое крыло.

Рэм удивился, когда понял, что Лаэрт действительно не знает, кто просил его передать записку. Некромант умело стёр воспоминание. Это уже настоящее искусство, а не выкрутасы самоучки...

Рэм разорвал связь, встряхнул руками, чтобы собравшиеся в кистях магические токи разошлись по телу. Неприятное ощущение, чудится, будто сосудики в пальцах вот-вот лопнут, а при сильных напряжениях под ногтями появляется кровь. Сейчас всё обошлось. Рэм потёр вироэлы, поймал разозлённый взгляд Бэллы, сказал, обращаясь ко всем:

— Что ж, беседуйте пока. Я скоро вернусь, — и поспешил выйти из "Приюта Джентоса". Пора было начать опрос свидетелей. Кое-что Рэм выяснил из воспоминаний Лаэрта, но дурачок знал не так много, сплетнями и личной жизнью Карганилы не интересовался, а если что и слышал, то запомнил мало. Ему было не важно, что говорят, он запоминал, как говорят, с каким настроением и чувствами...

Управляющий Маулентии нашёлся в своём саду, в гамаке, натянутом между яблонями. Вопросы Рэма его несказанно удивили:

— Некроманта, стало быть, ищите? Среди нас? Да не желали мы такой муки Карганиле! — управляющий потянулся, тени от ветвей забегали по его краснощёкому лицу. — Не скажу, что она приличной бабой была... не, она с гнильцой. Урожай от налогов скрывала, с моего поля свёклу приворовывала. И при этом на жизнь жалобилась, мол, хуже всех ей, вдове, приходится. А ведь это она мужа-то своего кокнула! Ну, так говорят, хотя кой-кто верит, что он сам об грабли зашибся, — управляющий устало вздохнул. Видимо, прохлаждаться в тенёчке оказалось очень утомительным занятием. — А сама Карганила навроде святой умерла, от старости во сне. Мистрь маг, а мы меня не оживите, когда я помру? Нет? А омолодить, как Карганилу, можете? Тоже нет? Тогда вот чего я скажу: не надо это дело копать, себе дороже выйдет. Вам, эльфам, всюду заговоры мерещатся.

Следующие слова управляющего прозвучали пугающе:

— Лучше уезжайте отсюда, ясно? И чем скорее, тем лучше!

— Кто-то отомстил мистрис Карганиле? — аколит Культа друидов, дородная женщина в застиранной мантии, на Рэма и не смотрела. Она увлечённо чистила свинарник при капище Маулентии. — Ну что вы, это случайность! Над любым умершим могли непотребство совершить, могил-то на погосте куча! Так что не ищите злого умысла, помолитесь-ка лучше.

"Прямо здесь и сейчас?" — подумал Рэм. На пороге свинарника некуда было поставить ноги, чтобы не запачкать сапоги, не говоря уж о том, чтобы бухаться на колени.

— Некромант, нечистый дух, он пришлый, это я вам точно утверждаю, — добавила аколит. — Лучше принесите пожертвование Культу друидов, и ниспошлют тогда боги милость свою. Не хотите? Все вы, эльфы, безбожники! Найдите в природе успокоение, гляньте, место-то какое благое! — она обвела рукой свинарник. — И вот ведь нечистый завёлся!

Рэм чуть было не ляпнул, что в Маулентии все не особо чистые.

Знахарь, мужчина средних лет с всклокоченными волосами, варил в котле какую-то дрянь. Весь его убогий домишко состоял из одной кухни, пропитавшейся едким запахом полыни и отчего-то псиной. Гильдия Знахарей распределяла своих плохо подготовленных учеников по городам и весям, точнее, сбывала с рук, а об их быте даже не думала. В свою очередь местные жители не особо привечали лекарей, больше доверяли служителям Культа друидов, которые все как один практиковали целительство. Лучше принять помощь от богов, а не от незнакомой и подозрительной алхимии, не так ли? В общем маулентскому знахарю повезло, что ему хоть такой угол выделили.

— Проходите, мистрь Рэморин, проходите! — расплылся хозяин в улыбке. — Нечасто нас посещают представители вышнего народа, мудрость свою над нами не распростирают! Вы меня, верно, не помните, а я позавчера был у Джентоса, представился вам. Мистрь Аомори я. Вот, средство от радикулита ищу, у вас рецептика нет? Искренне жаль... Я тут смешал подорожник, толчённые бычьи рога и копыта, куриные лапы и щепотку пудрета. И всё мне кажется, чего-то не хватает, какой-то изюминки! Ладно, вы ведь о Карганиле желаете расспросить, отгадал? Я прекрасно понимаю, вы думаете, что кто-то вознамерился ей отомстить, и спокойная смерть супостата не удовлетворила, он решил обречь несчастную на жалкое посмертное влачение. Но не думаю, что кто-то из наших на такое способен. Сила интеллекта, видите ли, не та, это как пить дать! Не будете чаёк-то пить? — знахарь глотнул варева из половника и довольно крякнул.

— Нет, мне ещё работать надо, — Рэм с подозрением смотрел на бурую жижу, остывающую в котле.

— Как пожелаете, мистрь Рэморин. Продолжая о Карганиле, вы знаете, она и мне насолила однажды, да, да! Прямо из-под носа ночью доски утащила. И пса отравила, хороший был пёс!

"Или пёс отравился снадобьями хозяина..." — подумалось Рэму.

— Вы же не станете во мне мстителя подозревать? Карганила со всеми местными мужчинами имела связи, надо сказать, очень близкие, бабы её ненавидели, так что правильнее будет подозревать их. И раз уж вы начнёте это дело расследовать и что-то обнаружите, сделайте милость, расскажите мне. В первую очередь. Обещаете? Жуть, как интересно, а я по природе своей, видите ли, любопытный, — он отхлебнул напитка, причмокнул губами. — Ох, ядрёная вещь, полезная. Суставы лечит, ну и для силы мужеской, понимаете, да? Что вы так странно на меня смотрите? Я с Карганилой ни-ни, я невесту люблю. Да и в молодость мою Карго уже старухой была. Ох, ядрёный чаёк получился! Точно не желаете отведать?

— Карганила-то? — Элия, соседка пострадавшей, оторвалась от грядки, которую полола, старательно оттопырив, скажем, низ спины. Кокетливо улыбнулась, подошла к изгороди, сложила на ней руки и уместила сверху грудь. Веснушки покрывали не только лицо Элии, но и руки, и даже то, что было видно в вырез блузы, а видно было немало. — Ой, мистрь маг, и не говорите! Вон, загородку мою потихоньку передвигала! Глядите сами, — Рэма взяли за подбородок и развернули лицом направо. — Ючусь почти в овражине, а эта сволочь старая, — Рэма повернули налево, — вон как жирует! Вы не могли бы взглядом загородку переставить? Нет? Только с разрешения управляющего? Да он не управляет, сидит в своём доме, в потолок плюёт! И вся власть такая, нет им дела до простых людей. Тьфу! — Рэма потрепали по щеке и отпустили. — Миленький вы мой! Что вы спрашивали, голубчик? — с лёгкой подачи Бэллы Рэма от этого слова воротило. — А, Карганила... ну, о мёртвых плохо не говорят, о живых мёртвых подавно, потому промолчу. А не зайдёте ли в дом, я вас ячменным виски угощу! Лучше в доме беседовать, чем на солнцепёке, верно, голубчик мой? А вы знаете, у меня поясница прямо трещит, — она повернулась, задрала жилетку и блузу. Спина тоже почему-то оказалась в веснушках, загорала Элия, что ли? — Не вылечите, нет? К кому вы сказали обратиться? К нашему знахарю?

— Карганила, Карганила... — мечтательно протянул второй сосед, старый кузнец. — На неё взглянешь и с ума спрыгнешь! — он придирчиво отсмотрел топор, у которого выправлял затупившееся лезвие. — Вы не глядите, что её старость съела, она никого не щадит, окромя вас, эльфей. О чём я говорил-то? — он провёл пальцем по лезвию, поцокал языком.

— О Карганиле, — напомнил Рэм, на всякий случай отступая к выходу из тёмной кузницы.

— Да, верно. Память, как решето. Ей-Воранил всевышний, убью кого и забуду, — кузнец играючи перебросил топор из руки в руку. — О чём бишь я? А, из-за наследства её порешили, её же дети и внуки! — он назидательно потряс топором перед носом Рэма. — Они и схоронили её кое-как, сразу побегли наследство рвать. И могилу не навещают!

Рэм поспешил выйти на улицу. Говорят, все кузнецы немного колдуны. Так не этот ли старик убил Карганилу на почве неразделённой любви?

— Вы про энту ведьму? — кузнецова жена разделывала петуха на столе у крыльца. — Какой исчо никромент, она сама в сговоре с нечистой силой. Муженёк мой, кобель, с ней кобелился! А ведь он её на десять годков младшее! Чем эта собака его приворожила? Вы, эльфы, за спасибо ничего не делаете, потому торговаться будем, вы мне волшбу, я вам, значится, кой-чего про Карганилу. Я вчерась ладонь обожгла, не залечите? Ой, благодарствую, мистрь эльф! Руки у вас золотые! Так вот, ведьмой она была, ведьмой! Откуда знаю? — старуха ножом сбросила с разделочной доски потроха, вытерла лоб окровавленным рукавом. — А вы мне наведите чары на курятник, чтоп, значится, нечистый дух не забрался, тады скажу. Чё, веточки зверобоя там надо повесить, и всё? Так и сделаю. Значится, слухайте, мистрь, у нас за деревней, вон в той сторонке, ведьмино кольцо есть, ну поганки по кругу растут, видали? Вот туды Карганила в полную луну хаживала, ага. И я ещё кой-чего знаю, вы залатайте мне крышу, тады скажу. Понимаете, у меня в крыше дыра была, я её какими только заплатками не заделывала, и уж больно хорошо телячья шкура помогла. А на той неделе шкуру уволокли! Ну народ пошёл, жульё, ко всему ноги приделают!

— Я бы смог залатать крышу заклинанием, — Рэм скривился от того, что капля крови попала на манжет. — Но магию придётся обновлять каждую неделю, иначе она истончиться и станет пропускать воду. Так что лучше своими силами починить.

— Ну, я веретено потеряла намедни. Отыщите?

Рэм взял старуху за плечо, которые ещё не было окровавленным.

— Представьте своё веретено. Да, вижу. Под кровать закатилось, на кровати зелёное покрывало, вблизи...

— Да поняла я, поняла. Так вот, значится, нету никроментов никаких, Карганила сама из могилы встала. И не водитесь с ведьмой, совратит она вас и угробит!

Через час Рэм проверил найденную у логова некроманта дверь от нужника, но на ней не сохранилось отпечатков чужих аур. Враг тщательно зачищал следы. Рэм поговорил с хозяйкой двери, с детьми-пастухами, которые позавчера указали ему земляную пещеру, с сапожником, гончаром, рыбаками. После того, как он пожал десятую руку, такую грязную, что поневоле захотелось отослать неряшливого собеседника в баню, терпение лопнуло. То ли он спрашивал о разных Карганилах, то ли люди нарочно сбивали его с толку, может, выгораживали своего. На всякий случай он проверял их ауры, но магов не находил. Если преступник не маскировал свою силу, то Рэм оказывался единственным волшебником на всю округу, так что в первую очередь следовало, наверное, подозревать в некромантии себя. Во-вторых, Карганилу. В-третьих, всех остальных жителей, потому что, как выяснилось, каждый хотел сжить её со свету.

Тем временем неумолимо приближался вечер, и Рэм окончательно уверился, что сыщик из него не получится. Осталась последняя ниточка — таинственное свидание в шесть часов. Он отправился за Бэллой, на которую, как на живца, решил ловить некроманта.

Куплет четвёртый. Ловля на живца

Представьте, что вы оказались в незнакомом месте, в чужом теле, среди посторонних людей, которые сидят с вами за одним столом и смотрят, как на врага народа. Денег у вас нет, крыши над головой тоже, и надежда на возвращение лишь одна, и та больше похожа на ловушку. Хорошенько так представьте, до мурашек по коже. Представили?

А теперь представьте, что в тело любимой бабули вселилась чья-то взбалмошная душа, которая не любит вашу семью, не бережет бабушкино тело и говорит на странном языке. Что родное лицо теперь смотрит на вас с отвращением. Наверняка вы возненавидите эту душу.

Так вот, я чувствовала всё это одновременно! Одновременно была собой и Лаэртом, одновременно жалела себя и презирала, жила на Земле и в Сайларне, знала русский и единый, помнила себя и девчонкой, и древней старухой. Поздравьте меня, я сошла с ума! Интересно, который раз за день я записываю себя в психи?

В общем, наполовину я и так была идиоткой, точнее, идиотом. Как там звали мою маму, Инна Петровна или Мара? Про кого мне сказки рассказывали, про Репку, которую шесть огородников из земли вырвать не могли, или про грифона Рэпкиэля, который шестерых рыцарей порвал? А позавчера, помнится, мы удили рыбу и поймали эльфийского сазана. Не-не, Мамаев катал меня по деревне на мотоцикле с коляской, и мимо дома старухи Карганилы тоже... пока мотор-зверь не заглох, несмотря на мат Мамаева... А после мне завязали глаза, посадили на телёнка и крикнули: "Удачного пути, Лаэрт!" Я упал... упала... а мои приятели смеялись и дразнили меня дураком. Пнули пару раз. А мне совсем не обидно, я и не знаю, что за это можно обижаться, я привык к пинкам и плевкам. Затем... затем мы у реки распивали купленную вскладчину бутылку, пытались поймать на мобильнике радиостанцию с классным музоном. То есть я, Лаэрт, не пью, в это время я гулял один и мечтал о воздушных кораблях и хрустальных замках... Чушь, я Бэлла, и я пью... иногда... но не как наши мальчишки, не до отрубания памяти! Будут они потом школьные годы вспоминать и не вспомнят отрезок времени с шестого класса по самый выпускной. Так вот, мы отдыхали у реки, а затем прилетел грифон Рэпкиэль, лично пожал руку Димке и сообщил, что завтра в Москве ожидается облачная с прояснениями погода.

Да, так всё и было! Или я что-то перепутала? Извилины в мозгу завязались в узел, а глаза, наверно, собрались в кучу.

В голове щёлкнуло, и воспоминания расплелись. Я снова стала собой, вспомнила, где нахожусь и с кем, а Лаэрт... он остался в моей голове, но съёжился в дальнем уголке, если в мозгах, конечно, есть уголки. Спасибо Рэму, который передал мне чужие воспоминания. Стоп-стоп-стоп! Помнится, сегодня утром он проделал то же самое с моей памятью, значит, прочёл мою подноготную? И как я стреляла деньги из маманькиной сумки, и как описалась в семь лет на глазах у подруг по песочнице, и как с Димкой переспала, и не раз, в заброшенной детском садике, где давным-давно мы, сидя на соседних кроватях, дрались подушками... наверно, отложилось у нас в подсознании со времён сопливого детства, что спать надо вместе.