Некромантка: Клятва На Крови

— Только не говорите, что вы вербуете меня на то, чтобы я бегала по всему Амистаду и искала останки этого вашего прародителя!

— Ты крайне неусидчивая молодая девушка, — подвел окончательный вывод Регент. Как будто бы что-то новое сказал! — У меня намечалось два варианта развития событий: в первом, чародей должен отправиться в Гелинвир, в тамошний Верховный Монастырь и сообщить об этом Главному Регенту, а также попросить часть мощей для нашего Монастыря.

— А какой второй?

— Я не знаю ваши чародейские способности, но, быть может, ты бы могла отыскать вора и узнать, где останки Нессимона?

— В таком случае, мне нужно осмотреть то место, в котором они хранились.

— Это невозможно! Это будет считаться осквернением, если нога ренегатки ступит на пол реликвария! — выкрикнул какой-то морально-неустойчивый послушник. Регент сурово посмотрел на него, но ничего не сказал.

— Тогда я точно не смогу найти вашего вора. Кроме того, вряд ли я вообще сумею отыскать иголку в стоге сена. Поисковые заклинания не по моим способностям, — вздохнула некромантка. — Давайте, лучше поговорим об оплате. Сколько вы можете предложить мне за эту работу?

— С десяток золотых.

— И все?? — хмыкнула чародейка. — Да я за три-четыре дня шатания по деревням и городам больше заработаю! К тому же, мне нужен конь. Тащиться до Гелинвира пешком это самоубийство.

— Я предлагаю тебе пятнадцать золотых, часть из которых ты потратишь на покупку лошади. Это мое последнее слово, — твердо ответил Регент.

— И еще, хотелось бы уточнить, каким тогда образом я принесу вам часть мощей Иливара, если я считаюсь осквернительницей?

— Я пошлю с вами своего послушника, — неожиданно широко и зловеще улыбнулся мужчина. — Микаэль!

Расслабившийся и замечтавшийся монах испуганно дернулся и был нещадно вытолкнут своими собратьями на шаг вперед.

— Меня, за что?!

— Его, зачем?! — в один голос высказались чародейка и побледневший послушник.

— Он проконтролирует выполнение твоей, скажем так, миссии и понесет мощи в своих руках, — спокойно пояснил Регент. — А теперь, я попрошу всех, кроме этих двоих, покинуть кабинет и заняться своими делами.

Едва монахи, ехидно ухмыляясь неудачи своего собрата, вышли из кабинета, Микаэль подскочил к Регенту и забурчал:

— Господин, ей нельзя доверять! Мало того, что чародейка, так еще и по специализации — некромантка! Нет, ну вы только представьте себе, что она может сделать со мной по дороге! — задыхаясь от возмущения, всплеснул руками парень. Адалина спокойно ожидала, когда будущий спутник выговорится. Разговор она слышала преотлично и лишь язвительно улыбалась на все высказывания в свой адрес.

— Ну что она с тобой может сделать? — безразлично спросил Регент, не поднимая головы и перебирая какие-то бумаги на своем столе.

— А вдруг убьет, а потом воскресит и заставит служить ей?! Вы только посмотрите, какие у нее глаза... — монашек подозрительно обернулся к чародейке. Адалина попыталась принять самый невинный вид, на который была способна. — Сразу видно, — недоброе задумала! — добавил парень, отворачиваясь. Регент уже и сам был готов рассмеяться, но напыщенное высокомерие не позволяло настолько распускаться.

— Может, хватит говорить так, словно меня тут нет? — сложив руки на поясе, спросила девушка.

— Ну, я думаю, вам есть о чем потолковать, — подвел логический вывод мужчина и ободряюще похлопал по плечу монаха. — Микаэль, я тебе доверяю больше всех, а иначе не послал бы тебя с ней.

Послушника, впрочем, это мало утешало. Он считал, что его наоборот, как отход производства, который не жалко терять, отправляют с чародейкой для умерщвления. Ну, чтобы не мешался.

Когда Регент вышел из кабинета, монах и чародейка встретились взглядами и тут же оба отвернулись. Адалина не хотела, чтобы за все время путешествия в Гелинвир, ей мешался какой-то оболтус, от которого, хотя бы на время, хочет избавиться собственный Монастырь. А Микаэль опасался идти с незнакомкой, характер которой, как он считал, был на лицо. Непоколебимая сучность, бог меня простит, — подумал послушник, кидая на некромантку косые взгляды.

— Могла бы тоже возразить! — воскликнул он.

— Знаешь, я тоже не в восторге, что со мной посылают лысого и трусливого монаха, у которого зубы выбивают дробь при разговоре со мной! — фыркнула девушка.

— Много ты понимаешь! Таким, как ты, вообще никто не доверяет! — парировал монах.

— А я и не стремлюсь завоевать чье-то доверие. В этом наше с тобой отличие. Ты — монах, я — чародейка. Вы навязываетесь людям со своим вероисповеданием, пытаетесь втереться им в доверие, втянуть в свои ряды. Мне все равно, кто и что обо мне думает, я никому не доказываю, что я хорошая, а магия — вещь жизненно необходимая каждому. Ясно? — Микаэль после такого назидания захлопнул широко открывшийся рот и, передернув плечами, пошел собирать свои немногочисленные пожитки, состоявшие из... чего? Ладно, найдем что-нибудь, — подумал парень и вышел прочь. Адалине не оставалось ничего, кроме как следовать его примеру — ее мешок с вещами остался в келье.

* * *

Догорал закат. Сиренево-алый солнечный цветок медленно опускался за горизонт, окрашивая небо в нежные пастельные тона. Синяя, прохладная и пряно пахнущая тьма сгущалась. Где-то поблизости фыркал и шипел, неразличимый в густой траве, Шальт. Постоянно подозрительно косясь на баргеста, на монастырском спальнике (выделенном в количестве двух штук), сидел Микаэль. Напротив него, по-шамански скрестив ноги и с аппетитом вгрызаясь в яблоко, расположилась Адалина. На коленях у нее была расстелена мятая тканевая карта, по которой чародейка указательным пальцем выводила какой-то маршрут.

Монашек пододвинулся поближе, поглядывая на ворга, не загрызет ли, сочтя его поползновения за угрозу своей хозяйке, но ворг лишь флегматично подергивал ушами и облизывал блестящий нос.

— Можешь не вытягивать шею, — когда сама разберусь, где мы, объясню и покажу все тебе, — пробурчала девушка себе под нос.

Микаэль расслабился и тоже вытянул из мешка, стоящего перед ним свежий сочный плод. Надкусив, с удовольствием закатил глаза и хотел, было, похвалить монастырские яблочки, но, заметив, что Адалине сейчас не до этого, промолчал. Ему было откровенно скучно, хотя он и устал. Сколько они прошли? Много, судя по тому, что шли целый день и сделали за это время всего пару перерывов. Этой девчонке будто и не было знакомо понятие усталости и голода! Чесала себе спокойно и даже не торопилась делать остановки, пока послушник сам не попросил. Вся его дорога все время составляла путь от скита и до капища, потом до трапезной, маленькая прогулка по анклаву, а потом снова в кельи. Вот и все.

У парня слипались глаза, но непривыкший ночевать на свежем воздухе, он не торопился засыпать, не удостоверившись в своей безопасности. Лес все-таки, волки, медведи... да еще и дохлятина эта страшная — глаза-то диавольские, что не говори. И пускай эта тварь нажралась дичи (за всю дорогу ворг несколько раз убегал в лес, а когда возвращался, морда была в крови) и налезла мясом и шкурой, в глазницах полыхает чужой огонь. Мертвые глаза.

Микаэль поежился и поглуше закутался в рясу, совершенно негодную для путешествий. Сегодня, как назло стало прохладно. Погода обещала дождь.

— Кто охранять стоянку будет? — наконец спросил парень, взглянув на чародейку.

— Никто, — не поднимая глаз, ответила Адалина.

— А вдруг... — начал, было, монах, но девушка его перебила.

— Смотри! — Микаэль пододвинулся еще ближе и склонился над картой, разглядывая ту область, в которую тыкала тонким пальчиком некромантка. — Мы вышли отсюда. Вот твой Монастырь. Далее, свернули здесь и прошли мимо старганской деревни... Потом перешли вот этот мост и почти миновали этот лес. Завтра, к обеду придем в Верестоки. Там переночуем, купим лошадей и двинемся дальше, — Адалина повела ногтем по тонкой путевой нити на запад. — Вероятно, к вечеру доберемся и до леса. За ним уже пойдет густонаселенная область — города и деревни.

— Как он называется? — изогнул шею парень, пытаясь прочитать название на карте.

— Поганый Лес, — хмыкнула девушка.

— И мы что, будем в нем ночевать?! — округлил глаза монах.

— Ну а что тут такого? — спокойно ответила Адалина, откладывая карту в сторону.

— Я слышал про него много чего плохого, — вжал голову в плечи Микаэль.

Некромантка фыркнула и махнула рукой, мол, домыслы все это, а в случае чего, с тобой чародейка. Только вот парня все это мало успокаивало. Нет, он был не из трусливых, он просто опасался и считал это нормальным для человека, который хочет выжить в этом мире.

Адалина аккуратно сложила карту вчетверо и засунула в мешок, потом подбросила в костер немного хвороста и начала готовиться ко сну. Расстелила спальник, который ей любезно предоставил Монастырь, вытащила из своих вещей эльфийское одеяло и, примяв траву под своим ложем, спокойно легла. Монах недоуменно таращился на нее. И это все? Ей что, плевать, что на них могут ночью напасть дикие звери или бандиты — уж неизвестно, что из этого хуже. Быть может, ее порченная кровь и не нужна никому, но он-то, монах! Носитель божьего слова! Чистый и невинный человек! Ну, уж нет!

— Адалина? — шепотом, но настойчиво позвал парень. — Адалина!

— Ну, чего? — недовольно спросила девушка, по макушку прячась под одеяло.

— Мне посторожить?

— Сторожи, коли хочется, — буркнула чародейка. Монах устало начал подниматься со своего спальника. — Только я уже окружила лагерь Защитным Щитом от любого внешнего воздействия. Сюда даже птица не залетит! — добавила она. Микаэль раздосадовано, оттого, что она не предупредила его раньше, бухнулся обратно в спальник, но, тем не менее, успокоился.

— Адалина? — позвал он чародейку через некоторое время еще раз.

— Чего опять?! — процедила она.

— А если я по-маленькому захочу, ну, ты понимаешь, о чем я?

— Потерпишь, не маленький! Если разрушишь Щит, мы будем открыты.

Микаэль вздохнул и улегся в спальник, разглядывая звезды сквозь ветви деревьев. Ох, не любил он путешествовать и никогда не хотел этого. Не так это на самом деле замечательно, как пишут в книжках. Все гораздо хуже: еда, приготовленная в неподходящих условиях, совершенно разнилась по качеству с густым и жирным варевом монастырской похлебки; прохудившаяся лежанка, но в защищенной келье, казалась, едва ли не королевской периной, по сравнению с теплым спальником, разложенным на голой земле.

Монах искренне пожелал себе быстрого пути туда и обратно и с этими мыслями закрыл глаза.

Посреди ночи он проснулся оттого, что почему-то затекли ноги, а еще сильно хотелось по нужде. Микаэль шевельнул конечностями, но услышал тихое утробное рычание баргеста, улегшегося прямо на его ногах. Дергаться снова парень побоялся и решил терпеть до утра.

* * *

Перед глазами в немыслимой круговерти мелькали какие-то тени. Они кружились в настойчивом хороводе, пытаясь сбить с толку, что-то шипели, загоняя Адалину в центр. Девушка чувствовала, что ей становится тяжело дышать, что на грудь давит какая-то невидимая тяжесть. Она волчком вертелась в кольце, пытаясь выбраться из него, но это казалось таким же невозможным, как, например, спрыгнуть с галопирующей лошади.

— К-кто вы? — пыталась разглядеть чародейка хоть одно лицо в хороводе.

— Воз-звращ-щайс-ся, Адали-ина! — шипела круговерть. — Воз-звращ-щайс-ся, пока ес-сть ш-шанс-с...

Кольцо постепенно сжималось, воздуха в легких не хватало. Девушка упала на колени и надрывно закашляла, держась за горло. Темнота накрывала ее с головой...

* * *

Проснувшись, некромантка первым делом увидела орехового цвета глаза, пялившиеся в упор на нее, а затем картинка стала четче и девушка улицезрела монаха, склонившегося в интимной близости над ней и обеспокоено разглядывая ее.

— Хочешь поцеловать — мог бы попросить еще вчера, — буркнула девушка севшим после сна голосом. Микаэль тут же отпрянул прочь и с ужасом затряс головой:

— Ты что! Ты не то подумала! Да как такое вообще могло придти тебе в голову?! Я же... я монах! Нам не положено!!!

— Да ладно тебе, я же пошутила, — девушка поднялась в спальнике и схватилась за голову, болезненно поморщившись. — Голова болит, как будто меня всю ночь били по ней...

— Тебе сон плохой приснился? Ты под утро начала метаться и что-то говорить. Вот я и решил посмотреть, что с тобой такое, — оправдался парень, сворачивая спальник и аккуратно складывая его в свой мешок.

— Может быть, — Адалина осмотрела лагерь и Щит. Удостоверившись, что ночью к ним никто не ломился, и заклинание все еще действует, она деактивировала его.

— Скажи своему баргесту, или как ты его там называешь, чтобы он ко мне больше не приближался! Я ночью проснулся, а этот смердящий бес лежал в моих ногах, и уходить отказывался. Чуть не загрыз, зар-раза! — пожаловался монах. Чародейка хмыкнула и начала раскладывать на салфетку кое-какую провизию, которой путников снабдил Монастырь.

Погода была хмарная: небо затянуло грозовыми тучами, солнце не светило, мир вокруг казался серым, блеклым и скучным. Хотя дождя и не было, но трава отсырела, а в воздухе пахло озоном. Несмотря на это стояла духота. Адалина вытерла со лба бисеринки пота и посмотрела на небо. До Верестоков они доберутся самое меньшее, часов через пять, а, судя по всему, дождь пойдет совсем скоро.

— Эй, Микки, пошевеливайся! — крикнула она в сторону и зашагала по направлению к дороге.

— Я тебе не Микки, — привычно огрызнулся монах и последовал за девушкой.

Несколько раз, пока они шли по тракту, им попадались конные путники, которые с некоторым удивлением провожали взглядом монаха в рясе, девушку в рубахе и мужских штанах и бегущего за ними с высунутым языком ручного ворга. И впрямь не каждый день удается увидеть такое!

Дождь пошел уже на подходе к Верестокам. Он плавно перешел в грозу и ливень, заставляя путников вымокнуть до нитки и продрогнуть до костей. Яркий жутковатый свет ветвистых молний расколол небо на части. Из-за промозглой сырости зубы Адалины сами собой принялись выбивать музыкальную барабанную дробь. Ее простенькая летняя рубаха была насквозь промокшей, из-за этого ткань повисла тяжелым грузом на девушке, весьма волнительно подчеркнув округлости тела. Монах же больше всего походил на грязного, беспризорного кота. Его ряса приобрела темный цвет, а клобук съехал набок.

Уже равнодушно шлепая по лужам, они дошли до деревни и принялись искать ближайшую корчму. В завесе ливня это было не так-то легко. Перехватив какого-то мальчишку, неизвестно какой судьбой оказавшегося в такую хмарь на улице, они попросили его показать им дорогу к корчме.

'Медвежья Нора' полностью оправдывала свое название, начиная с маленьких дверей, тяжелой дубовой мебели и заканчивая очень низким потолком. Встань чародейка здесь на цыпочки, и уткнулась бы в него макушкой. Громоздкая мебель видимо предназначалась для драк, а конкретнее, чтобы избежать порчи имущества о головы драчунов — головы, может, сломаются, зато имущество заведения останется целым.