Нарда

Ворона злорадно закаркала, а мужчина, продолжая бормотать ругательства, поднялся на крыльцо и вошел в дом.

Кажется, я спасена... Скорее бежать отсюда! Я выползла из под крыльца и, покачиваясь на ватных непослушных ногах, потрусила в сторону темнеющего леса.

Глава 7

'За что боролись, в то и вляпались...'(с)

Изначально мой план состоял в том, чтобы идти по лесу вдоль дороги, по возможности не показываясь никому на глаза. Но когда я, подгоняемая страхом погони, вломилась в кустарник на опушке, споткнулась о корень дерева и едва не ударилась лбом о внушительный ствол, планы резко изменились. Потоптавшись немного в темноте и потыкавшись в ветки, кусты и деревья, я поняла, что таким манером мне далеко не уйти. Единственно возможным вариантом осталось идти по дороге. Выйти на нее через лес мне не удалось, и я пересекла деревню перебежками, держась подальше от жилых строений. Пару раз я споткнулась и упала, но, наконец, практически на ощупь выбралась на дорогу.

Сначала я бежала, потом быстро шла. Из-за туч выглянула луна, и стало немного повеселее. Когда волнение и страх быть пойманной прошли, я смогла трезво обдумать свою ситуацию. Надо признать она была незавидной. Я оказалась одна, на дороге, с двух сторон лес, следующая деревня только у реки, где мы переправлялись на пароме, то есть день пути на лошадях. Хорошо, если я пройду это расстояние за два дня. Еда у меня пока еще есть, если экономить, то должно хватить до следующего жилья. Еще есть немного денег, их тоже надо экономить. Самый же главный вопрос — далеко ли идти? Домой вернуться я не могу. Адан будет искать меня там в первую очередь, да и родителям будет довольно сложно объяснить, почему я сбежала от своего счастья. Извечный вопрос: 'что делать?'

Обдумывая свое положение, и периодически нервно оглядываясь, я шла уже довольно долго, как вдруг впереди замаячили огни. Сначала я решила, что мне померещилось, так как редко кто путешествует в темноте, но огни продолжали приближаться. Встречаться с кем-либо я не планировала, поэтому свернула к лесу и устроилась за ближайшими деревьями. Что-то в приближающейся процессии настораживало, но что я все никак не могла понять. Когда они поравнялись со мной, я, наконец, разглядела фигуры в темных балахонах с накинутыми капюшонами, в руках каждый второй держал факел. От них словно веяло холодом и опасностью. Меня вдруг охватил безотчетный страх, и я поняла, что же меня насторожило, — они шли молча, не издавая никаких других звуков, кроме шарканья подошв по дороге, и это было неестественным и пугающим. Когда идет обоз слышно ржание лошадей, покрикивание возниц, обрывки разговоров. Даже мои спутники перебрасывались словами время от времени. Эти же не издавали обычных человеческих звуков, только шаркали в гнетущей тишине.

Вдруг идущий впереди балахон поднял руку, и процессия остановилась напротив меня. Затем он сошел с дороги в том месте, где я повернула в лес, и замер. Даже со своего места, а разделяло нас порядка тридцати шагов, я услышала, как он резко втягивает носом воздух, и меня прошиб холодный пот.

Мне показалось, что он стоит нескончаемо долго, но тут сверху навстречу человеку что-то метнулось, и по карканью я определила ворону, уж не та ли, которую я выпустила на свободу?! Птица сделала круг над стоящими фигурами и, зловеще каркая, улетела к лесу на другой стороне дороги.

Напряжение несколько спало. Предводитель балахонов постоял еще немного, потом махнул рукой, и жутковатая процессия двинулась дальше. Глубоко вздохнув, я сползла по стволу в прошлогоднюю листву. На дорогу я осмелилась выйти только тогда, когда последний огонек исчез из виду.

Я шла всю ночь, постоянно оглядываясь, подгоняемая страхом. То мне чудился цокот копыт погони, то шарканье черных фигур, то хруст веток в лесу под лапами кровожадных зверей. Я вымоталась и устала, но продолжала упорно идти вперед. Когда ночная темнота немного посерела, а небо на востоке заалело, я уже еле передвигала ноги.

В очередной раз я обернулась назад и замерла. Над лесом, в направлении, откуда я пришла, разливалось рыжеватое зарево.

Пол дня я проспала на дереве. Широкая ветка дуба оказалась не таким уж неудобным ложем. Разбудило же меня пение птиц. С огромным трудом я спустилась на землю, шея затекла, болели ребра, ноги отказывались сгибаться, а уж идти тем более. В очередной раз я поставила под сомнение правильность своего поступка. Леший с этим некромантом, чай не убил бы... может быть... Ну да ладно. Толку-то теперь об этом рассуждать. Уж не вернешься.

Я вяло позавтракала, ожидая, когда телу вернется прежняя гибкость. Ждала я напрасно, поднялась и, охая и прихрамывая, потащилась к дороге. Она была абсолютно пуста, что, признаться, совсем меня не расстроило, так как я еще не приняла решение, как лучше мне себя вести при встрече с другими путешественниками. Пока наиболее привлекательным был вариант по возможности не попадаться никому на глаза. По этой причине я постоянно оглядывалась и всматривалась вдаль. Уже через пол часа хромать и охать я перестала, и хотя мою походку нельзя было назвать бодрой, передвигалась я с приемлемой скоростью.

До захода солнца только один раз мне навстречу попалась телега, запряженная унылой старой лошадью, которой правил такой же унылый и старый возница. Заметив их издалека, я скрылась в лесу и, ожидая пока они проедут мимо, наскоро перекусила.

Как ни странно, меня никто не искал. Адан не бросился в погоню, это и радовало, и настораживало одновременно. Учитывая наше с ним знакомство и его настойчивость, казалось подозрительным, что он так легко отказался от поисков.

Путешествовать пешком мне уже разонравилось. Ног я практически не чувствовала, плечо оттягивала сумка, ставшая к концу дня значительно тяжелее, ко всему прочему запас воды был на исходе. И хотя я изначально прикидывала, что до реки идти два-три дня, уже к концу первого ждала появления на горизонте крыш Верхнего сельца. Бодрствовать и этой ночью я не собиралась, поэтому пока совсем не стемнело, свернула к лесу.

Как и в прошлый раз, недалеко от дороги я нашла подходящее дерево с достаточно толстыми нижними ветками, где можно было устроиться на ночлег с относительным комфортом. Быстро стемнело. Стало прохладнее, и я поплотнее закуталась в плащ. Сон все не шел. Лежать было неудобно и жестко. Я вслушивалась в звуки ночного леса. Где-то вдалеке завыли волки. Вот уж с кем не хотелось бы столкнуться, так это с ними. Вообще удивительно, как я прошла такое расстояние в одиночестве и не встретила никого и ничего опасного.

Не успела я об этом подумать, как волчий вой послышался ближе, а внизу неожиданно раздался шорох и негромкое ворчание. Мне в раз поплохело. В животе свернулся ком холодного ужаса. Я замерла и даже дышать перестала, вся обратившись в слух. Вот накаркала-то, и кто меня просил о таких вещах думать.

Не было никаких сомнений, что в мою сторону движется некто, не заботящийся о том, чтобы остаться незамеченным. В темноте что-то мелькнуло. Весьма крупное. Остановилось прямо подо мной и начало громко принюхиваться.

Я же сжалась на ветке, молясь всем богам разом, чтобы это что-то меня не заметило. Оно скорее всего меня и не увидело, но вот запах скрыть было невозможно. Зверь внизу зарычал, а потом и заревел с победными нотками в голосе.

Медведь. Теперь я в этом не сомневалась. Обычный такой медведь. Недавно вышедший из спячки. Голодный и злой. Когда он начал забираться на дерево, я уже раскачивалась на тонких трещавших ветках на самой макушке, при этом, совершенно не помня, как я здесь оказалась. Медведь поднимался не торопясь, иногда возмущенно ворчал, видимо, выражая свое недовольство тем, что я залезла так высоко. Я попыталась подняться еще выше, но ветка, за которую я держалась, не выдержала и сломалась. Мне едва удалось удержать равновесие. Я очень надеялась, что медведь окажется тяжелее меня, и ветки под ним начнут ломаться раньше, чем он до меня доберется.

И тут пошел дождь. Весенний, холодный дождь. И поднялся ветер. Ситуация была даже несколько комична в своей жуткости. Под дождем я качаюсь на макушке дерева, словно спелая груша, а снизу по мою душу, а точнее тело, лезет медведь. Первый шок прошел, и я начала лихорадочно искать выход из щекотливого положения. Вскоре в медведя полетел мой промокший уже плащ. Зверь запутался в нем и едва не сорвался, но вскоре освободился и обиженно заревел. За плащом последовала сумка, но она скорее еще больше разозлила животное, чем задержала. Медведь уже находился в опасной близости от меня, а ветки под ним и не думали ломаться.

Когтистая лапа дотянулась до моего сапога, и я с визгом поджала ноги, делая еще один стремительный и опасный рывок вверх. Налетел порыв ветра. Верхушку дерева сильно тряхнуло. Мокрые ветки выскользнули из рук, и я поняла, что ЛЕЧУ!!! Кажется, я орала. Довольно громко. Не знаю, как это произошло, но меня отшвырнуло на растущую рядом ель, по жестким лапам которой, я стремительно скатывалась вниз. Наверное, именно это меня и спасло. Широкие еловые ветки, так или иначе, замедлили мое падение. Листвы, как таковой еще не было. И падай я с обычного дерева, голые ветви, вряд ли задержали меня.

Во время падения, я еще и изо всех сил пыталась за что-нибудь ухватиться, что также способствовало уменьшению скорости полета. В результате я шлепнулась в лужу, — неизвестно как образовавшуюся так быстро, — мало этого, еще и прямо на свою сумку. Сверху слышался негодующий рев и треск сучьев. Мишка был явно недоволен таким поворотом событий. Шипя и подвывая, не чувствуя ни рук, ни ног, я выползла из лужи, таща за собой свое имущество, и бросилась прочь от места своего ночлега и горе-охотника.

Я ломилась сквозь кусты, не разбирая дороги. В боку кололо, сердце громко бухало, где-то в районе горла. Я спотыкалась. Ветки хлестали по лицу. А сзади мне все слышался шум погони. Была ли она на самом деле, или же воображение играло со мной злую шутку — не знаю. Остановиться, чтобы проверить это, желания не возникало.

Неожиданно я услышала над собой карканье, краем глаза заметила скользнувшую тень, и отстраненно подумала, разве птицы летают под дождем?!

— На лево. Там есть, где укрыться. Быстрее, — раздалось над ухом.

Я шарахнулась было в сторону, но потом, не раздумывая, бросилась в указанном направлении. Преодолев очередную линию каких-то небывало колючих кустов, я вдруг вылетела на полянку, посередине которой стояла избушка. В три прыжка я оказалась на крыльце и влетела в сени, споткнулась о порог и растянулась на полу. Сзади раздалось хлопанье крыльев. Я подскочила к двери.

— Не зашиби! — хрипло гаркнул кто-то, и в сени влетела ворона.

Я захлопнула дверь. О, чудо! На ней изнутри обнаружился засов, который я тут же и задвинула. После чего сползла на пол и прижалась щекой к деревянному косяку, тяжело дыша. Какое-то время я приходила в себя.

В доме было холодно, как в склепе. Видимо, давно не топили. Тихо. Только шум дождя по крыше — негромкий умиротворяющий звук.

— Долго сидеть тут будешь? — прокаркало в темноте. — Пошли в комнату.

— Ты кто? — Выдавила я, и сама не узнала в сиплом хрипении свой голос.

— Грамотно сформулированный вопрос, а главное во время заданный! Может все же в комнату пройдем? Там и познакомимся, — ответил невидимый собеседник.

Это от усталости, думала я. Уже вот голоса мерещатся. Сама с собой разговариваю. Одинокие пешие прогулки явно сказываются на мне отрицательно.

Поднялась я с трудом, с третьей попытки. На теле, казалось, не было живого места. Ныли ссадины и царапины. Левая нога вела себя подозрительно. Опираться на нее было, мягко говоря, неприятно.

Я нащупала дверь в комнату и вошла. Здесь было немного посветлее, благодаря небольшому окну. В темноте угадывались очертания предметов. Вот печка. Стол. Кровать. Лавка. Под окном кажется сундук. Захлопали крылья, над моим плечом пролетела ворона и уселась у окна.

— Мне кажется, тебе стоит переодеться.

Я слышала голос, я понимала, что он идет от того места, где находиться птица, но что со мной говорит именно она, поверить я не могла. Вороны не умеют разговаривать. Они только каркают. Это все переутомление и страх, не более. Я потрясла головой. Видение сидящей птицы у окна никуда не делось.

— Ау-у-у! Не время для мечтаний и переосмысления действительности! Переодевайся! — Снова воззвал ко мне чужой разум.

— Я сошла с ума. Мне чудятся говорящие птицы, — озвучила я свои опасения.

— Если не переоденешься — заболеешь!

Да. Мне было холодно. Одежда промокла насквозь. Вот только еще одного комплекта белья у меня больше не было. Только нижняя рубаха, кажется, осталась.

Я уселась прямо на пол, подтянула к себе сумку и стала вытряхивать ее содержимое. Это просто чудо, что при всех моих приключениях, она осталась со мной. Хотя, надо признаться, я всегда трепетно относилась к своему имуществу и по возможности держала его в поле зрения. Сумка тоже была сырая, но вещам внутри нее повезло больше. Рубашка обнаружилась на самом дне, при чем абсолютно сухая.

Мокрую одежду я разложила на лавке. Сапоги, как оказалось, промокли тоже. Пришлось снять и их. Тонкая нижняя рубашка, безусловно, радовала своей сухостью, но не спасала от холода в нетопленном, казалось бы, всю зиму, доме.

— В сундуке посмотри, — внесло предложение мое сумасшествие и перелетело на стол.

Я последовала совету. Сначала мне показалось, что сундук пустой, но потом на дне обнаружился какой-то ком, при ближайшем ощупывании оказавшийся ветхим шерстяным одеялом, а под ним нашлись валенки. Размера на четыре больше, чем надо. Не в моем положении было привередничать. Я, стуча зубами, быстро запрыгнула в валенки и закуталась в одеяло. Ну вот! Совсем другое дело. Теперь можно жить дальше.

После этого я развела довольно бурную деятельность. Обнюхала и повозилась во всех имеющихся горшках. Заглянула в печку. Поискала дрова. Осмотрела кровать. Белья на ней не оказалось, зато обнаружилось еще одно одеяло, которое я тут же натянула на себя.

— Дров нет. Еды тоже. Свечей и лучин так же не наблюдается, — сообщила я в пространство.

— Не удивительно, — тут же отозвалась ворона. — Здесь с прошлой весны никто не жил.

— Откуда знаешь? — Заинтересовалась я чужой осведомленностью.

— Догадалась, — буркнула моя собеседница.

— А-а-а... ну да... ну да... — покивала я и вернулась к сумке. Там еще оставалась еда.

Кроша кусок хлеба на столе для своей невольной попутчицы, я с грустью думала о том, что с провизией явно не рассчитала. Я успела осилить уже половину своих запасов, чего нельзя сказать о пройденном пути. Если и дальше все пойдет столь же весело, даже не представляю, когда доберусь до нужной мне деревни.

Я искоса глянула на ворону:

— Ничего не хочешь мне сказать?

— А что?

— Ну, рассказать, к примеру, о говорящих птицах, их повадках и среде обитания?

Ворона фыркнула и отвернулась.

— А мы ведь так и не познакомились, — заметила я. — Меня зовут...

Тут я задумалась, а каким же именем мне собственно назваться. Полным — Линарда, или детским укороченным — Лина, или вовсе каким-нибудь другим. Может это не ворона, а злой дух, и стоит мне назвать свое имя, он отберет мою душу.