Докажи себе, или борьба за мечту

— Я надеялся, что ты позвонишь, солнышко мое, — горячий шепот, а через час, что показался бесконечно долгим, обжигающие родные объятия.

— Люблю тебя, — шепот между страстными поцелуями, что смывали дни одиночества и горечь обид.

— Я не могу без тебя, — хаотичные движения рук и ощущение такого желанного тела. Эта эйфория длилась недолго и через несколько часов девушка вновь спускалась с небес на грешную землю. Он уходил. Уходил к той, другой, которая ждала его. А ей...ей оставалось лишь благодарить Бога за те минуты радости, что дарил ей любимый.

— Я не могу так больше, — шептала Юля, прижимаясь к Артему. Прошло два месяца и казалось, что она медленно сгорала. Сгорала от ревности и обиды. Чувства одиночества и ненужности, что уходило с проходом любимого, теперь возвращалось новой волной. Телом он был с ней, а мысли порой летали далеко.

Если раньше ей было достаточно и нескольких часов, проведенных радом с ним, то сейчас ей было мало. Мало случайных встреч, объятий, поцелуев. Едва за мужчиной закрывалась дверь, она оставалась одна, срывая голос, кусая губы до крови, чтоб хоть как-то уменьшить боль от того, то он не ее, что она всего лишь третья. Если бы год назад ей кто-то сказал, что она будет любовницей женатого человека, она бы рассмеялась тому в лицо. Но оказалось, что принципы с легкостью ходят в небытие, когда вмешивается любовь. Любовь, слепая страсть, болезнь. Она могла называть это наваждение как угодно, часами анализируя сложившуюся ситуацию, но не в силах была ничего изменить. Без него будет хуже. Без него ей не жить.

Она стала более замкнутой, перестала общаться со сверстниками, стала реже посещать занятия, перестала танцевать. Зачем? Все ее дни превратились в одно ожидание встречи...

— Юль, что с тобой происходит? — тихо качала головой мама девушки. Она видела, как дочь похудела и, словно почернела, но повлиять на ту никак не могла. Ниточка доверия, что должна связывать мать и дочь была слишком тонкой, чтоб девушка могла рассказать такое. Казалось бы, что может быть хуже? Оказалось, что может...

— Юль, нам надо поговорить, — серьезно сказал Артем, переступив порог квартиры. Юля бросилась навстречу любимому, но остановилась на полушаге. Слишком и чужим отрешенным он выглядел.

— О чем?

— Наши отношения не могут больше продолжаться.

— Не могут? — не веря своим ушам повторила Юля. Ее ноги, словно подкосились, и она без сил упала на диван.

— Ну, ты же слышала. Наверное, наши отношения просто изжили себя. Ты хорошая, слишком хорошая для меня. Ты встретишь еще того, кого полюбишь, — Артем тщательно подбирал слова, чтоб девушке не было так больно. Он тяготился этими отношениями, но все не решался поставить точку. Он не мог отказать своему солнышку, которое так ждало встреч с ним, но все решил случай. Жена услышала их разговор и сделала выбор за него. Мол, она видела, что он стал отдаляться от нее, и поняла причину. Выбрав семью и ребенка, мужчина осознал, что сделал правильно. 'Так и должно быть', — пришло четкое осознание.

— Я тебя люблю... — прошептала Юля, ущипнув себя за руку. Может, это всего лишь кошмар? Один из тех, что буквально преследовали ее каждую ночь.

— Девочка моя, это не любовь. Это страсть. Она, как и все остальное проходит.

— Тём, какая страсть? Я не могу жить без тебя!

— Прости. Так будет лучше для всех, — покачал головой мужчина. Не проронив больше ни слова, он ушел. Ушел из ее квартиры, из ее жизни...

Обняв себя руками, Юля еще некоторое время просидела без движения, после чего открыла окно, впуская прохладу.

— Мам, он ушел, — тихо сказала она, набрав заветный номер самого дорогого ей человека.

— Юля, кто? Ты о ком? Два часа ночи... — послышался обеспокоенный голос матери. Проснувшись от телефонного звонка, она не поняла, почему ее дочь в такое время не спит, бормоча что-то непонятное. Кто ушел?

— Артем. Он ушел... — всхлип. Сказав это, она осознала, что осталась совсем одна. То, чего она так боялась когда-то. Когда тебе с детства вбивают в голову, что ты некрасивая, что ты бездарная и ненужная, то поверить в обратное сложно. И пусть это говорит совершенно посторонний человек, но именно он находит слова, что бьют побольнее. Пусть родители уверяют, что это не так, но кто ж поверит им? Артем заставил девушку почувствовать себя нужной, заставил бороться за мечту, помог полюбить танец, а теперь? Он оставил ее...

— Юль, ложись спать. Завтра все будет хорошо. Я приеду к тебе, — сказала женщина, пытаясь успокоить дочь. Она была готова ехать хоть сейчас на другой конец города, но материнское сердце подсказывало, что все будет хорошо, что это всего лишь небольшая истерика, утром все пройдет.

— Хорошо, мам. Я люблю тебя, — тихо ответила Юля, нажав отбой. Телефон выпал из ослабевших пальцев.

Послонявшись по пустой квартире, Юля подошла к окну. Вдали замер город, словно ожидая чего-то. Сев на подоконник, Юля свесила ноги, подставляя их колючему осеннему ветру.

'А зачем это все?' — в ее голове был один вопрос. Зачем жить дальше? Последние несколько лет она жила лишь желанием доказать что-то кому-то. А кому? Зачем? С появлением Артема она осознала, что доказывать надо себе, что для себя надо стать тем, кем хочет. А хочет она быть с ним. Но как такое возможно? Он ушел... Оставил ее одну, чтоб вновь бороться со сем миром за жизнь, против страхов. Надо перетерпеть. Лишь немного подождать, держа боль внутри, чтоб потом стало легче.

Так будет лучше для всех. Для кого, всех? Точно не для нее. Она жила ним, она им дышала. Он был для нее воздухом, он был для нее всем. А как научиться дышать без воздуха, и жить без сердца, что сейчас истекает кровью, от мысли, что они больше не вместе. В этот момент она готова была переступить через гордость и согласиться быть третьей, четвертой, десятой, лишь бы с ним.

Со стороны проще всегда осуждать человека. Намного сложнее пережить личную драму. Драму... вот как назвали бы ее историю авторы слезливой мелодрамы. Мелодрамы со счастливым концом. Вот только не во всех историях так бывает. Четвертый этаж, тротуар, безлюдная улица. Что может быть проще. Один шаг и сердце перестанет бессмысленно перегонять кровь по венам. Эгоистично? Возможно, вот только ту усталость, что опустилась ей на плечи невозможно больше нести. Невозможно нести эту тяжелую ношу. Поднявшись на ноги, она стояла на подоконнике, позволяя ветру трепать ее чернявые волосы. Кажется, что дверь ударилась об косяк. 'Наверное, сквозняк', — безразлично подумала девушка. Один шаг разделяет ее и вечное спокойствие. Как можно устать от жизни в восемнадцать лет? Теперь она понимала, что можно. Приготовившись к короткой боли перед забытьем, она сделала шаг. Теперь все будет хорошо...

Паденье оказалось короче, чем она думала. Пощечина обожгла щеку.

— Дура, ты что творишь! — словно сквозь вату она слышит чей-то крик.

— Зачем? — шепчет она непослушными губами, фокусируя взгляд на очертаниях комнаты, а с глаз катятся слезы.

— Тебе еще жить и жить! — крик незнакомого парня, который продолжает трясти ее за плечи, чтоб хоть как-то достучаться до ее подсознания. А она так доверчиво прижалась к нему и тихо плачет, щедро орошая слезами футболку. Костя часто видел соседку снизу, но не решался подойти. Подающий надежды студент-программист с первого взгляда влюбился в чернявую соседку, но понимал, что против мужчины, который был с ней, у него нет шансов — она бы даже не взглянула на него. В тот роковой день Костя возвращался с работы и заметил незапертую дверь Юлиной квартиры. Решив, что это грабители, он осторожно прокрался внутрь, но секунды хватило, чтоб различить женский силуэт на подоконнике и среагировать. В том, что девушка не в себе, он понял сразу же и принялся стрясти, чтоб хоть как-то привести ее в чувство.

— Рассказывай, — тихо сказал он, когда слезы прекратились. Девушка хотела возразить, но не смогла — сильная боль сковала ее тело, сосредоточившись внизу живота. Побледнев, девушка легла на пол, скрутившись клубочком.

— Живот болит? Не двигайся, это может быть аппендицит. Я сейчас скорую вызову, — заметался по комнате Костя, набирая 103. Ее сознание отключилось, а когда девушка вновь пришла в себя, то оказалась в больничной палате.

— Что случилось? — спросила она у медсестры, менявшей капельницу

— Доктор вам все объяснит, — сухой ответ и безразличный взгляд.

— Здравствуйте, девушка, нам нужен номер телефона кого-то из ваших родных, — сказала доктор.

— Что со мной? — спросила Юля пересохшими губами, продиктовав номер телефона матери.

— Переволновались вы милочка. Кто ж так нервничает на пятой недели? Плюс плохое питание. Простите, но ребенка нам не удалось сохранить, — сказал доктор, разводя руками.

— Ребенка... — к девушке пришло осознание.

— Да. После курса лечения мы проведем анализы, чтоб узнать сможете ли вы родить. Этот выкидыш имел летальные последствия. Но вы не нервничайте. Вам нельзя, — проворчал врач, выйдя из палаты, а Юля уставилась в потолок. Ребенок мог дать ей силы жить дальше, продолжая борьбу со всем миром, но Господь забрал это у нее. Она сама виновата, ведь это была запретная любовь. Вырывая себе каждый кусочек счастья с Артемом, она забирала его у сына, у семьи. Как не сойти сума теперь...

* * *

Выжила я тогда только благодаря Косте. Он не рассказал никому о моей ночной выходке, позволив опереться на его мужское плечо. Никто из группы не знал, почему я с новым рвением продолжила учебу, родители не знали, почему их дочь вновь стала прежней. Только Костя знал, что это игра на публику, а я еще очень долго пыталась убить боль в себе, забыть о нем и о большой потере. Так я приобрела друга, чтоб и его потерять...

ГЛАВА 6

Сейчас, видя счастье Валеры и Даны, я чувствовала себя еще более одиноко. Котенок бесшумно подошел ко мне и лизнул за руку, тихо мяукнув. Погладив серую шерстку, я сказала:

— Что, малыш, успокаивать меня пришел? — в ответ Мурзик еще раз мяукнул и потыкался носом мне в ладонь, смешно фыркнув. Так, следя за движениями пушистого комочка, я сама не заметила, как успокоилась. Как там Костя? Я давно с ним не виделась — с самого его переезда. Рука привычно потянулась за телефоном, который постоянно таскала с собой.

— Алло, — тихий, немного усталый голос друга, от которого в сердце рождается волнение.

— Как ты? — казалось бы, такой привычный вопрос, что задают друзья при встрече, или в телефонном разговоре.

— Нормально, — ничего не объясняющий ответ друга. Или уже нет? Когда настал тот момент, когда мы перестали считать себя друзьями. Точнее он перестал.

— Как живешь? — еще одна попытка поговорить, что закончиться так, как и в прошлый раз. На другом конце провода, или что там теперь у мобильных телефонов, тяжелый вздох и аналогичный предыдущему ответ:

— Хорошо...

— Ясно, — отвечаю я, не в силах пробить гранитную стену и уже собираюсь нажимать 'отбой', как слышу его голос. Именно его, а не того холодного, отстраненного, незнакомого мне парня. Его, того, кто снимал меня с карниза, кто волновался вместе со мной перед экзаменами, кто всегда был рядом.

— Как ты? — вопрос, заданный немного хриплым от волнения голосом.

— Нормально, — мой ответ наигранно бодрым голосом, хотя на самом деле хочется кричать об одиночестве, разделяя горести и радости на двоих. Все с другом пополам. Ведь так?

— Врешь? — усмешка. Нет. Не презрительная, скорее понимающая. Ведь прошлого никогда не вернуть назад.

— Вру, — соглашаюсь я

— Просит, мне надо бежать, — какой-то шум и Костя добавляет дежурную фразу. — Я позвоню.

Он не позвонит. Я знаю и все равно еще несколько долгих секунд прижимаю молчаливый телефон к уху, надеясь, что он еще не ушел.

Полежав еще немного, я сама не заметила, как уснула, забыв о будильнике.

* * *

— Да, мам, — сонно проворчала я, дотянувшись до телефона.

— Юль, а ты чего еще спишь? Ты же на работе должна уже быть? — услышала я полный беспокойства голос мамы.

— Черт! Проспала! Мам, я перезвоню, — ответила я, нажав отбой и бросив телефон на кровать.

— Мог бы и разбудить! — пожурила я котенка, который сонно моргал и никак не мог понять, почему его хозяйка бегает по комнате, попутно натягивая штаны и одевая кофточку. Умывшись, я стянула волосы в высокий хвост и, подкрасив ресницы, поспешила на остановку. Надо бы машину купить, но остаток кредита за студию я выплачу только в новом году.

Предупредив Асю об опоздании, я двадцать минут прождала маршрутку.

'И где же она, когда так нужна!' — проворчала я, поглядывая на часы. Если на первом уроке Ася может меня подменить, то встречу со спонсорами она не проведет. Зачем школе спонсоры? Если оплата учениками обучения покрывает зарплату персоналу и коммунальные, то для поездки на хоть какие-то соревнование не все родители детей могут выложить энную сумму. Речь идет не только о проживании и оплате дороге, а и о членских взносах, нарядах и многом другом.

Осознав, что на маршрутке мне не успеть, я принялась ловить попутку. Останавливаться никто не спешил, но вот приветливо моргнул фарами и остановился возле меня блестящий черный Мерс.

— На Голосеевскую, 13 не подбросите? — спросила я, заглянув в салон авто, не обратив внимания на водителя.

— Садитесь, — ответил мне мужчина, и я уселась на сидение. И только сейчас обратила внимание на водителя — за рулем с ехидной ухмылкой на гладковыбритом лице сидел ни кто иной, как Максим Александрович, отец Любы.

— Я, пожалуй, другую машину поймаю, — сказала я, захлопнув дверку и обойдя машину сзади, вновь принялась ловить попутку.

— Ну не укушу ведь я тебя, — мерс отъехал назад, вновь оказавшись перед моим носом, а стекло со стороны пассажира опустилось вниз.

— А вдруг, — огрызнулась я, делая попытку вновь встать сзади машины, но не успела.

— Я же вижу, что ты опаздываешь, — тоном змея искусителя сказал мужчина, а я вместо того, чтоб ответить ему что-то посмотрела на проезжую часть, где никто больше не спешил помочь опаздывающей девушке.

— Я лучше таски вызову, — слабо отбивалась я, но прекрасно понимала, что такси приедет не раньше чем через десять минут и опоздание будет катастрофическим. Он это тоже понимал.

— Раз девушка не хочет, может, Вы меня подвезете? — рядом со мной с призывной улыбкой появилась некая нимфетка в мини, больше напоминающем максипояс, или макси свитер, под который нормальные девушки одевают штаны, а не светят филейной частью и кривыми ногами. Мысленно фыркнув, я посмотрела на Максима Александровича, который, судя по моим подсчетам, должен был уже слюной изойтись, как любой другой на его месте. Но мужчина оставался беспристрастным и, еще раз вопросительно глянув на меня, словно ожидая того, что я передумаю, и открыл дверь, холодно бросив девушке:

— Подвезу, — согласилась он, а блондинка взвизгнула и быстро уселась в машину. Хотя нет, не очень быстро. Все это сделано очень продумано — она медленно села, потом поставила ноги, потом поерзала на сидении, при чем ее 'пояс' задрался ее выше, практически обнажая трусики, если они у нее были, естественно. Вот только Максим Александрович, холодно уточнив адрес, взялся за рычаг переключения скоростей.