The Immortality

Лилит замолчала, испытывающее глядя на Лестата, а он, уткнувшись взглядом в пол, угрюмо болтал ногами. Прозвучавшие слова настолько сильно резанули по сердцу, что скрываемое внутри отчаяние выплеснулось наружу.

— Потому что мы видим лишь свое же отражение, — наконец смог ответить он. — Лил, если, как ты говоришь, соединить две Тьмы, то потребность в свете станет еще сильней. Поэтому мы не можем полностью раствориться друг в друге. Это убьет.

Отложив гитару, Лилит задумалась над понятием "соединение". Если две идентичности убивают друг друга, то что случается при смешении противоположностей? По законам физики и здравого смысла они должны нейтрализовать друг друга, но жизнь редко подчиняется этим законам. Что если такой тандем лишь усилит безумие обоих? Риторические вопросы тем и опасны, что не имеют однозначного ответа. Так стоит ли мучиться их поиском? Может, проще плыть по течению?

— Леста, я впервые встретила человека, которому готова отдать все.

Дуги его бровей удивленно метнулись вверх.

— Чем он заслужил такой VIP-статус?

— Мы слишком разные. Я надышалась свежего воздуха и мои легкие скоро лопнут от переполнения. А он, как и ты, задыхается без кислорода. Алекс ищет источник жизни, а я пытаюсь от нее избавиться. И не обвиняй меня в избытке аллегорий, без них невозможно высказать это желание. Желание покориться. Я устала доминировать, мне нужен замок, терем, шалаш, как в песне Высоцкого, куда можно спрятаться. И Лав способен стать этим шалашом. Он способен меня подчинить.

— В любом случае, Лил, он может найти тебя. Если сильно захочет.

— Я этого хочу! Но... — она уронила подбородок на скрещенные замком пальцы и тяжело выдохнула, словно выпустила из клетки только что пойманную синюю птицу. — Ты прав. Все пройдет. Как жизнь, болезненно и совершенно незаметно.

Поднявшись на сцену, Лестат сел рядом и обнял подругу. Год назад они помогли друг другу выбраться из депрессии, создав "Истерику" и выплеснув наконец-то все накопившееся в ноты. Сейчас, когда группа стала частью их жизни, нот не достаточно. Потому что когда не находишь выхода, он видится в публичности, когда же публичность обеспечена, видишь выход в одиночестве. Это парадокс, убивающий любого, ступившего на дерево сцены. Это плата за любовь слишком многих.

* * *

Энн вернулась из университета, где училась на филфаке, не одна. Вик открыл дверь и смерил недовольным взглядом двух парней, стоявших за спиной сестры. Оба высокие, длинноволосые, в джинсах и фан-майках металлических групп. За спиной одного из них болталась зачехленная гитара.

— Вик, привет, — Энн не пыталась скрыть радость, переполнявшую ее, и едва не прыгала на месте. — Знакомься, это Леша, а это Серж.

Вик пожал руки обоим и наконец-то пустил в квартиру. Стянув не нагибаясь кроссовки, Энн проскочила в комнату и крикнула оттуда, уже доставая свои Ямаховские клавиши:

— Вик, собирайся, мы едем на первую в нашей жизни репетицию!

— Куда? — недоуменно поднял он бровь, глядя на сборы сестры.

Энн подскочила к брату и прошептала на ухо:

— Леша с Сержем и еще один парнишка — Джон, играют в гараже недалеко от университета. Я рассказала им, что мы тоже умеем играть, что у нас есть свои песни, и они предложили попробовать сделать это вместе!

— Классно, — воскликнул Вик. Теперь волнение сестры передалось и ему.

В гараже было светло, прохладно и накурено. Все стены заполняли плакаты групп разных стилей от "ДДТ" до "Children of Boddom". Под огромным и очевидно распечатанным с фотографии хорошего качества постером "Beatles" стоял стол, усыпанный окурками, заставленный грязными стаканами и пустыми бутылками. Одиноко прислонившийся к стене, чтобы не развалиться, стул пригрел на сидении столь же старую Иолану без струн. У стены напротив стояла кушетка, до потери спинки бывшая диваном. А напротив двери находилась собранная по частям из нескольких производителей ударная установка. В центре гаража, примостившись на полу среди шнуров, стоек под микрофон и различных примочек, крутил отверткой педальку для бочки блондинистый парнишка.

Леша вошел первым и, сняв со спины гитару, положил ее на кушетку.

— Привет, Джон.

Блондин отбросил отвертку и с довольным видом несколько раз сжал пружину, заставляя колотушку бесцельно болтаться в воздухе.

— Привет, вы чего так долго?

Серж подкурил сигарету и представил Джону гостей, все еще нерешительно топтавшихся у двери.

— Это Виктор, в народе — Вик, и Аня, в народе — Энн. Мы позвали их поиграть с нами.

— Ну, привет, Вик и Энн, — Джон пожал Вику руку, подмигнув девушке. — Женщина на корабле — к веселой жизни.

Энн ответила на шутку взглядом исподлобья, означавшим скорее "иди к черту", чем "я польщена". Она подошла к пульту и взяла лежавший на нем микрофон.

— Китайский, дешевый, — констатировала Энн, нахмурив нос.

— Прости, детка, мы еще не суперстарс, чтобы "SHURE" баловаться. У-у, Fender Stratocaster Floyd Rose Classic! Уважаю! — Джон одобрительно кивнул в сторону уже освобожденной от чехла гитары Вика. — Ребят, ну что, для начала по паре каверов пройдемся? Пусть новенькие пообвыкнутся.

— О'кей, — согласился Леша, подстраивая гитару под бас Сержа. — Начнем с "Big in Japan". Вик, я буду ритм вести, а ты попробуй сымпровизировать на соло. Энн, слова знаешь?

— Да. Ее ведь переигрывают все, кому не лень.

— У нас теперь будет бэнд с женским вокалом? — Джон скосил глаза на Энн. — Девочка, покажи этому засранцу, как петь надо, а то у меня от его воя аж палочки с рук вылетают.

Под дружный хохот Леша показал Джону средний палец, с видом оскорбленного достоинства он перекинул гитарный ремень через плечо и крикнул:

— Ну что? Поехали?

Ударник дал отсчет и по кирпичным стенам прокатился раскат рифа. Вик достаточно гармонично сыграл вступительное соло. После четвертого круга Джон остановился, заставив замолчать инструменты остальных.

— Ну и чего мы молчим? — спросил он, нетерпеливо стуча по бочке отремонтированной педалькой. — Энн, ты ведь говорила, что знаешь слова.

Девушка со скучающим видом мотала из стороны в сторону микрофонную стойку.

— Это какой-то "Guano Apes" получается.

— Чтобы это был "Guano Apes", тебе надо спеть так же. Или попробовать сделать это лучше.

Она так презрительно глянула на Джона, что ударник спрятался за установкой.

— Давай отсчет.

Шесть ударов барабанных палочек друг об друга и снова гараж наполнился ритмом. Через два круга вступительных рифов Энн, закрыв глаза, начала петь. Это был не хриплый крик металлистов и не слащавая высота нот девочек из герлс-бэндов, а хороший почти академический вокал. До Тарьи Турунен или Кристины Скаббиа Энн, конечно, было далеко, но ее чистый и сильный голос покорял, скользя по каждой ноте, как доска для серфинга по высоким и ретивым волнам океана.

Удивительно, но они отыграли композицию почти без изъянов. Конечно, Джон иногда увлекался битами и сбивал Лешу, Вик один раз неудачно прыгнул на другую тональность, но в целом получилось хорошо. Во время заслуженного перерыва за разбором промахов Серж спросил:

— Энн, ты вокалом профессионально занимаешься?

— Нет, общий курс сольфеджио в музыкалке, да увлечение оперой и металлическими группами. Вот и вся школа.

— Ну тогда, девочка, цены тебе нет. Ты, Вик, тоже молодчина.

— Вы еще не слышали их песен, — встрепенулся Леша. — Энн, давайте эту, про смерть поэта, ты мне напевала ее в универе. Вик, задавай ритм, мы подхватим.

Выключив дисторшн, Вик забегал пальцами по струнам. Мелодия строилась на простейших аккордах, а звучание задавал перебор. Энн взяла сначала низкую ноту, постепенно повышая голос. После первого куплета Джон и Серж подхватили ритм, а на третьем круге второго куплета Леша добавил гитарой жесткости, и песня из лирики перешла в надрывный металл. Они сыграли "Смерть поэта" еще несколько раз, иногда останавливаясь, чтоб обсудить возникшую у кого-то идею.

Через три часа, немного уставшие и сильно возбужденные, ребята вышли из гаража.

— Народ, это дело надо обмыть! Пошли в "Big Jimm", — Серж ткнул пальцем в южном направлении, где в нескольких сотнях метров на другой стороне магистрали горела сине-красным неоном вывеска местного бара.

— Легко, — ответил Вик, нащупав в заднем кармане джинсов денежные бумажки.

Бар, как обычно по вечерам, был наполнен разными людьми, объединенными жаждой алкоголя и общения. Удачно заняв столик, только что освобожденный сладкой парочкой влюбленных, ребята отправили Вика и Лешу за пивом. За барной стойкой свободных мест почти не было. Протиснувшись сквозь спины, Вик окликнул бармена и заказал пиво. Леша стоял сзади. Сидящий слева от Вика мужчина лет пятидесяти с перетянутой вокруг головы тесьмой, похожий на хиппи и вольного художника одновременно, повернул голову в сторону парня и попросил подкурить. Вик достал зажигалку и поднес к сигарете, зажатой тисками бородатых губ. Откинув от пламени прядь седых длинных волос, незнакомец кивнул в знак благодарности и принялся разглядывать на майке Вика портрет Дэни с надписью "Cradle Of Filth".

— Хочешь быть похожим на него? — хиппи указал взглядом на портрет.

Вик перевел глаза сначала на незнакомца, потом на свою футболку и обратно.

— Да не совсем. Просто музыка нравится.

— Это темная музыка, — неодобрительно покачал головой "хиппи". — Она не несет ничего, кроме разочарования в красках жизни и желания убежать от реальности. Поверь мне, старому художнику, темноты и вокруг хватает, чтобы внутри ее копить. Одна девочка из Новосибирска сказала как-то "подростки прячут свои проблемы в гитарных рифах" и была права.

— А если ничего другого не остается? — в Вике медленно, но верно закипало раздражение. Кто дал право старому спившемуся неудачнику учить его?

— Выход всегда есть. Нет неразрешимых проблем, есть неприятные решения, — философски заключил художник. — Кто это сказал?

— Кажется, Эрик Берн.

— Точно. Попомни мои слова, парень. Твоя грусть и злоба до добра не доведут. Уйди от них. Пока не поздно. Это зыбкий путь, — художник смял догоревшую лишь до середины сигарету, поднялся и вышел из бара. Вик проводил его взглядом. Не прав этот странный мужик, темнота внутри не убивает, а наоборот заставляет подняться и жить вопреки, добиваясь своего любой ценой.

Подали пиво. Вик протянул часть бутылок Леше, и они направились к столику, где вовсю бурлили страсти по музыкальным предпочтениям.

— Нашли что обсуждать, — возмутился Леша. — К чему споры о чужой музыке, давайте выпьем за нашу.

— За нас! За группу! За успех! — поддержали остальные.

Энн тоже протянула было бутылку, но остановилась.

— Подождите! За что мы пьем? За великую в будущем группу, у которой даже названия нет?

— Черт возьми! Она права! — воскликнул Серж и ненадолго задумался. — Давайте назовем группу "The Death". Лаконично, жестоко и мрачно!

— Нет, — Вик окинул горящим взглядом присутствующих, — Во-первых, такая команда уже есть. А во-вторых, мы назовем группу "Undead". Потому что наша музыка должна жить вечно! Остаться в сердцах миллионов.

Ребята одобрительно загудели.

— За "Undead"!

— За бессмертие неживых!

* * *

Лестат брел по улицам, уже отдавшимся свету фонарей и рекламных проспектов. Он зашел достаточно далеко от дома, прогуливаясь, чтобы успокоить свои мысли. Дома вокруг хранили молчание о застывших в цементе и кирпичах трагедиях старого города. Иногда попадались памятники, как надгробия, взывающие помнить увековеченные в камне лица, до которых не было абсолютно никакого дела гуляющим людям. Прохожие не хотели вспоминать Историю, потому что им нужна только собственная летопись, в которой еще можно расставить запятые между словами "казнить", "нельзя", "помиловать". Лестат иногда выпускал взгляд из-под козырька бейсболки и ловил на лету проносящиеся мысли окружающих. Но они не были близки. А значит, не имели значения. Весом обладали только слова Лилит, судорожно стучащие в висках, которые он повторял и повторял, ведь не разговаривать с собой могли лишь сподвижники дона Хуана. "Вы, взявшись за руки, смотрите по сторонам, пытаясь отыскать каждый свою пристань. А почему бы ни повернуть голову и не увидеть друг друга?" Лестат свернул в ближайший двор, прячась от незнакомых лиц. Сигарета в руке издала последний вздох, потонувший в легких, и тут же отправилась в ближайшую лужу. Окурок зашипел на прощание и умер. Лестат вынул из кармана пачку сигарет, достал следующую. Нехотя обернулось колесо зажигалки и высунуло язык пламени.

— Можно подкурить?

Голос, возникший рядом, заставил обернуться. Девчонка с короткой стрижкой "а-ля ДиКаприо" и колечком в губе, в кожаной куртке, на вид лет семнадцати, улыбалась. От нее пахло недорогими неброскими духами и пивом. Лестат еще раз щелкнул зажигалкой и протянул девочке пламя, озарившее на долю секунды лицо музыканта. Девчонка благодарно кивнула и с наслаждением затянулась. Прищурив глаза, она посмотрела на Лестата.

— А ты случайно не...

Лестат не любил, когда его узнавали, но сейчас почему-то ответил:

— Случайно, да.

Глаза девчонки округлились, она удивленно присвистнула и всплеснула руками.

— А что ж такие люди, ночью и без охраны?

— Набираюсь эмоций, — улыбнулся Лестат, отодвигая кепку на затылок.

— А можно я тебя пивом угощу? — радостно преложила незнакомка. — Кстати, я — Таня.

Лестат пожал протянутую руку и, немного подумав, ответил:

— Можно, только давай там, где людей поменьше.

— Как скажешь, — обрадовалась Таня, — здесь недалеко кафешка есть...

— Слушай, — перебил Лестат, — а давай в подъезде? Я давно не пил пиво на лестничной клетке.

Предложение немного смутило и удивило Таню, но списав причуду на ненормальность музыкантов, она согласилась.

Купив четыре бутылки Холстена в ближайшем магазинчике, они обосновались в найденном открытым подъезде многоэтажки. Лестат расстелил свой плащ прямо на грязных ступенях и жестом пригласил девчонку не стесняться сесть рядом.

— Черт возьми, я уже забыл как это делается в присутствии запаха мусоропровода без постоянно снующих официанток.

Таня рассмеялась гортанным хриплым смехом, и Лестат поразился насколько быстро невинность покинула эту девчонку.

— Если бы кто-нибудь тебя сейчас видел, подумал бы, что обознался, — сказала она, призывно стреляя глазами, как опытная путана.

— Или вызвал неотложку.

— И то верно.

Лестат давно не чувствовал себя столь непринужденно в компании постороннего человека. Не смотря на распущенность, Таня нравилась ему своей открытостью. Она рассказала, что учится на дизайнера, любит курить травку в большой компании, поставив на запись видеокамеру, чтобы запечатлеть все "приходящие и уходящие глюки", и музыку. Она назвала "Истерику" хорошей группой, но призналась, что предпочитает более тяжелые ритмы.