Наваждение С

Почувствовав, как внезапно разросшееся до размеров солнца сердце горячо забилось в горле, висках, груди, руках и ногах, она опустилась на пол и закрыла глаза, чтобы лучше слышать и видеть то, что ОН ей говорил.

Он лежал в постели, уткнувшись носом в подушку и выставив из-под одеяла одну ногу. Как всегда, ему было жарко, несмотря на открытую форточку. Первый робкий крик нерешительно тюкнул его по затылку, вызвав лишь легкий зуд в теле. Он недовольно заворочался и перевернулся на спину, подставив голубоватому лучу небритую щеку. На прикроватном столике будильник с подсветкой быстро отсчитывал секунды, оставшиеся до пробуждения. Следующий крик, настойчивее и громче, пробил тонкую корочку утреннего сна и выпустил наружу сознание, хлынувшее сквозь открывшиеся глаза. И тут же снова раскаленный до бела голос прокричал: "Вика-а-а", молнией прорезая едва забеленную мглу туманного утра. Где-то хлопнуло окно, извергнув на голову кричавшего длинное ругательство. Он закинул руки за голову и ждал, когда опять повторится эта яркая вспышка, выхватывающая из темноты ее лицо. Переждав несколько минут, крик снова начал взбираться вверх по балконам, и, срываясь вниз, рассыпался безнадежным долгим а-а-а... Ему никто не отвечал. Это было до того мучительно, что он не выдержал и встал, попытался рассмотреть за окном отвергнутого беднягу, но увидел лишь торчащие из тумана голые верхушки деревьев. Казалось, бесплотный голос взывает из небытия, и ему захотелось наполнить воздух живыми звуками.

— Я включил радио и сразу услышал "С днем рождения, Вика". Я даже непроизвольно заглянул в календарь, уж не проспал ли я летаргическим сном полгода и вернулся к жизни в твой день, разбуженный звуком твоего имени. Эту песню я прослушал сегодня раз пять — дома, в машине, на работе, в кафе, — все радиостанции как сговорились дразнить меня. А потом... — он рассказал ей о множестве недоступных постороннему взгляду невнятных намеков, которые были щедро рассыпаны на его пути в этот день, целиком принадлежащий ей. Он читал привет от нее в летящем по небу журавлином клине, очертаниями повторяющем латинскую букву "V", в жесте вошедшего в кафе парня, от порога приветствовавшего ожидающую его за столиком девушку двумя растопыренными пальцами — указательным и средним, в раздвоенном стволе ивы, свесившей поседевшие от приморозков косы у входа в книжный магазин, в размашистых галочках, оставленных чьей-то рукой на полях новой книги. — В довершение всего, когда я вышел вечером прогуляться, на меня чуть не свалилась буква "В", оторвавшаяся от световой рекламы зала игровых автоматов. Вот, едва уцелел... Подумал, если не услышу тебя, точно где-нибудь убьюсь... Так и умру без покаяния... — Он спотыкался на каждой фразе, ожидая, что она подхватит разговор. — Ты меня слышишь?

— Да, — наконец ответила она ему.

— Не молчи, пожалуйста. Я соскучился по твоему голосу...

Она молчала, не в силах произнести больше ни слова, вместе с которым, казалось, вырвется наружу ее сердце.

— Ты все еще сердишься на меня? Глупая, разве ты не видишь, что ты опутала меня по рукам и ногам, что я ни о ком не могу думать, кроме тебя, что ты одна-единственная в моей жизни, — зашептал он ей на ухо, так что ей чудилось, будто он касается их губами, целует в висок, в закрытые глаза, в щеку, никак не находя в темноте ее губы. — Я тебя люблю, — наконец отыскал он их, и по телу ее пробежала жаркая волна, уносящая ее в небесные дали, все выше и выше, туда, где звонили красные колокола, поющие гимны влюбленным. Звон наполнил каждую клеточку ее тела, перелился через край и растекся по квартире, становясь с каждым мгновением громче, угрожая снести стены, раскалывая надвое ночь.

Она открыла глаза и обнаружила себя лежащей на кровати. Звонил телефон.

— Алло, — взяла она в прихожей трубку. Посмотрела в зеркало на свое слегка помятое лицо с отпечатавшейся на щеке пуговицей от наволочки, провела пальцем по залохматившимся бровям. Во всем этом ей почудилось что-то знакомое. Она пристально вглядывалась в свое отражение, пытаясь поймать за хвост ускользающую мысль: еще одно небольшое усилие, и она ее наконец поймает, найдет решение сложной загадки, не дававшей ей покоя весь день, вздохнет свободно и успокоится.

— Добрый вечер. Сергея можно?

Казалось, в этот момент последний недостающий фрагмент в головоломном узоре сегодняшнего дня улегся точно на свое место, и картинка сложилась. Господи, как просто! И как глупо было изнывать из-за этого весь день.

— Вы ошиблись номером, — выдохнула она, абсолютно уверенная в том, что незнакомый голос попал именно туда, куда нужно, в самое яблочко, и дала отбой.

Холодные пальцы пробежались по телефонным кнопкам: 728-31-13...

Над головой с мячом в ногах пронесся вернувшийся с тренировки сосед. На кухне возилась мама; фыркая, текла из крана вода. Все это — где-то за много километров отсюда, а здесь — длинные гудки в трубке, словно неспешные шаги в гулком коридоре, долгожданный щелчок — поворот ключа в двери, и залитый солнцем выход из лабиринта:

— Добрый вечер. Сергея можно?

2005 г.