Шепот моря

Мария прониклась чувством искренней дружбы, доброты и уверенности к этому волевому, внимательному, скупому на эмоции человеку. Его искренность, открытость и честь согрели ее маленькое одинокое сердце. Когда она успокоилась и снова взглянула на капитана, то увидела по его лицу, что он, похоже, принял какое-то внутреннее решение.

— Мария Андреевна, я абсолютно уверен, что ваш батюшка не хотел, чтобы его дело осталось забытым и пропало. А вы его дочь и наследница! — произнес Акимов своим металлическим голосом, и вопросительно посмотрел на нее, будто ожидая чего-то.

Она машинально кивнула, и только после осознала слова капитана. И застыла — все прошедшее время, находясь в печали, она совершенно не думала о будущем. Череда новых мыслей полетела в голове: "Бог мой, я же теперь владелица целого корабля! Да и дело папеньки осталось в Севастополе! И все эти люди, теперь зависят от меня! А я веду себя как слабая девчонка! Не такой, совсем не такой, хотел видеть меня папенька".

И Мария окончательно взяла себя в руки. Выпрямилась, быстро смахнула слезинки с ресниц, и поджала губы. Вспомнила, как бывало, отец говорил: "нет ничего ценнее человеческой жизни, все остальное человек может исправить". Его не вернуть, но она не имеет права предаваться унынию и сомнениям, пока эти люди ждут ее решений.

И снова внимательный капитан заметил смену настроения Марии, раньше ее слов. Он ободряюще кивнул с одобрением в глазах.

— Что же нам надлежит делать дальше? — произнесла Мария твердым уверенным тоном, мысленно, внутренним усилием задвигая серый сгусток печали в глубину души.

— Прежде всего, скажу вам... Мария Андреевна! Вы — истинная дочь своего батюшки! Далеко не каждый мужчина в подобной ситуации столь быстро сможет осознать, — Акимов с восхищением посмотрел Марии в глаза, — что жизнь продолжается с уходом тех, кого любили. А на ваш вопрос, отвечу буднично. Теперь вам надлежит принять дела. Раньше я думал отложить это до вашего приезда экипажем в Севастополь, и после вашего обустройства, предполагая еще одно муторное путешествие по пыльным горячим дорогам летней Тавриды... Но, сейчас с гордостью признаю свою ошибку. Мария Андреевна, вы можете начать гораздо раньше — уже сегодня — мы отправимся на шхуне! Согласны?

— О... Н-на "Забияке"? — Мария запнулась от неожиданности.

— А у вас имеется несколько кораблей, уважаемая хозяйка? — капитан слегка улыбнулся одними уголками губ. — Значит будут! Готовы?

— Да, разумеется! Поплывем! — Мария решительно подала ему руку, поднимаясь со скамейки.

— Среди моряков говорят "идти по морю", Мария Андреевна, — вежливо поправил ее тактичный капитан, и подвел к экипажу с заждавшимся извозчиком.

Они сели в коляску. Капитан махнул рукой стоящим поодаль морякам, те сели в свою коляску. И они покатили через город, в сторону моря, которое будто звало Марию. Опять, сливаясь с шорохом ветра в ушах, мерещился ей шепчущий голос. И тогда она уверилась, что поступает правильно.

Цветными картинками в калейдоскопе дня перед взором Марии пробежали дальнейшие эпизоды ее путешествия. Мир вокруг будто размазался в ее восприятии — видимо сказалась усталость и невероятное напряжение, которое испытал организм молодой девушки. День воспринимался невероятно длинным, чрезвычайно насыщенным. Составленным из слишком разных для одновременного восприятия событий. Она будто смотрела на необычную палитру красок самой жизни. И, будь ее воля, она так бы и раскрасила: беседу с матушкой Иларией в фиолетовый цвет, поездку с капитаном — зеленым, похороны — черным, а дорога к шхуне виделась ей небесно-голубой — как мечта.

Она снова отвлеклась, внутренне поражаясь самой себе. Совсем недавно — еще ранним утром ей казалось, что скорби не будет предела, но слова монахини, доброта и отзывчивость капитана, и ее собственное новое миропонимание изменили что-то в душе. Улицы Ялты пролетели перед глазами девушки, но Мария даже не взглянула на город. Все ее внимание было устремлено вдаль, на парусник, застывший рядом вытянувшимся в море длинным деревянным причалом.

Экипажи остановились недалеко от причала. Акимов, придерживая девушку за руку, повел ее к шхуне. Каблучки ее туфель застучали по деревянным доскам причала. Мария во все глаза смотрела на близкое море. Вечер плавно опускался на воду, вместе с солнцем, уже низко нависшим над горизонтом. Красно-золотые лучи ласково освещали корабль и все вокруг, не ослепляя глаз. Марии замедлила шаг, любуясь шхуной. Было заметно, по потертой обшивке, потемневшему от времени дереву, что "Забияка" видавшая виды шхуна. Но одновременно судно внушало ощущение уважения, надежности, порядка — тоже, что Мария увидела в капитане! Она теперь поняла, как важно, когда человек проникается глубоко своим делом, вкладывая в него частичку своей души.

Ступив на широкую сходню, она аккуратно взошла на шхуну. Следом появились, сопровождавшие их моряки. Уже без плащей, в своих неизменных синих фланелевых куртках и шляпах, они несли чемоданы Марии и саквояж капитана. На палубе началось движение и суета, показались матросы в белых суконных штанах и рубахах в широкую синюю полоску.

Капитан выкрикнул команду, и матросы быстро выстроились в шеренгу по всей палубе, и началось знакомство! Но не Акимов представлял команду — они сами, по очереди выходили на шаг называли себя. Мария кивала каждому, но запомнить всех ей было никак не под силу, особенно сейчас. Глаза будто налились свинцом, голова кружилась, ноги гудели. Она пообещала себе выучить имена всех обязательно, но позже. Запомнила лишь некоторых. Особенно выделялись увиденный ранее, среди побывавших на кладбище, седовласый моряк с бакенбардами и свистком на шее, и худощавый высокий матрос с длинным носом и серьгой в ухе. Жидкие усики и хитроватый прищур глаз дополняли образ эдакого пирата испанских коравелл. Первый, со свистком, назвался Боцманом, а второго она запомнила как Шмыга, не разобрав кличка это или фамилия. Капитан отдал новую команду, и матросы забегали по палубе, полезли на мачты. Марии захотелось увидеть, как корабль выйдет в море. Но капитан повел ее вниз и показал небольшую уютную каюту в корме шхуны, судя по вещам, его собственную.

— Прошу вас, Мария Андреевна, располагаться здесь. Уступаю вам мои апартаменты. Извините за мой аскетизм моряка и мужскую простоту. Завтра к вечеру, я надеюсь, мы уже будем в Севастополе. Вам следует отдохнуть.

— Но позвольте Петр Иванович! Где же будете отдыхать вы? — удивленно спросила Мария, осматриваясь.

— Не беспокойтесь. Эта летная ночь, будет полная луна, море отлично видно, так что моя ночная вахта пройдет замечательно. А завтра утром, вы увидите как ходко наша "Забияка" идет! Спокойного сна! — капитан изобразил легкий полупоклон и вышел.

Мария хотела его окрикнуть, но присев на кровать, прикрученную к полу, ощутила такую огромную, вселенскую усталость, что сил хватило только снять пелерину, шляпку и освободить ноги от туфель. Она почти упала на скрипнувшую кровать и забылась сном без сновидений, под мерное покачивание корабля.

Ей опять мерещился голос, он звал ее, обращаясь к ней как-то по-особому. Она не могла осознать это — понимание то приближалось, то вновь ускользало. Голос разросся, в нем послышались перемежающиеся мужские и женские тона, превратившееся в целое многоголосье — хор, поющий диковинную песнь. Мария попробовала проснуться, но вместо сна, ощутила себя в состоянии на грани сна и яви. Ей чудилось, что сама шхуна обращается к ней, рассказывает о темно-синих глубинах моря. Мария словно видела все сама. Мимо проплывают косяки серебристых подводных жителей. На дне суетятся мелкие рыбешки и закованные в панцирь крабы. Подчиняясь течениям, колышется морское разнотравье водорослей, скрывая тайны и секреты старых времен. Там прекрасно, чудно и спокойно. Нет людской суеты и шума, там правит свой закон, древний, основанный на потаенных знаниях и силах...

Она проснулась и рывком села в постели. За стеклами маленьких оконцев было темно. Скрип судна и покачивание усилились значительно, но голос остался! Неужели тот же? Нет, через миг она поняла — разговаривают где-то сверху — звук слышался через приоткрытое окно. Сверху послышались шаги, глухо звучавшие через дерево. Мария невольно прислушалась.

— Что колено ноет, — проговорил Боцман — Мария узнала его скрежетавший голос, — никак шторму быть.

— Да какой шторм, Лексееич! Небо чистое, звезды вон, ярчей фонарей шхуны сверкают, да и луна ишо... — отвечал ему моряк у штурвала.

— Мои старые кости никогда не врут. Вот поглядим скоро. Вон с норд-оста уж туча недобрая идет.

Сон слетел с Марии. Может причиной тому странный сон, может опасения бывалого моряка, а может часто стучащее в груди сердце, которая она не могла успокоить. Старый боцман оказался прав. В считанные полчаса поднялся сильный ветер, небо затянуло тяжелыми тучами. Вокруг шхуны опустился полумрак. Мария услыхала капитана, который появился на палубе и начал быстро отдавать распоряжения:

— Корабль дальше от берега, в море! Боцман поднимай команду! Все паруса долой! Ставить только штормовые!

Мария услышала топот бегущих ног за дверью и наверху на палубе. Чуть позже топот возобновился — капитан приказал всем лишним покинуть палубу. А сам с двумя матросами остался у штурвала. Волны снаружи становились все больше и страшнее. Шхуну уже не покачивало, а серьезно болтало. Мария схватилась за ручки кровати, чтобы не упасть. В это момент она расслышала громкий говор — где-то за стенкой ругались. Она едва различала слова в окружающем шуме — шхуна трещала, перекатываясь с волны на волну, гул ветра за окном значительно усилился, брызги дождя полетели в стекло.

-...А я те молвлю — потонем! Ух-фф. Где, это видано, шоб бабу на корабле оставить! Ух-фф. Пращуры наши ведали сие! Баба на корабле — быть беде! Ух-фф, — человек, это говорящий, шумно втягивал носом воздух через каждые несколько слов, и Мария его неожиданно узнала — тот самый Шмыга, с неприятным лицом.

— Дык, она ж хозяйка-то... шхуны ентой! Могет ей это...ну, дозволено? — вторил ему другой моряк.

— Дурак! Ух-фф. Как раз с нее-то и самый спрос! Ух-фф. Вот посуди — мы сколько раз здесь ходили? Ух-фф. Ин и в жисть такой бури не было! Ух-фф. Ох, сгубит она нас, девка эта треклятая! Ух-фф. Она как на палубу ступила, так я сразу чуйкой чую — все! Ух-фф. Амба нам! Так и будет... Ух-фф. Коли она сама к морскому царю не уйдёть, тогда море нас отпустить!

Голоса затихли, отдалились, дальнейших слов Мария не разобрала. Но ей хватило услышанного — она застыла. "Может вот он, тот самый момент, когда от меня зависит жизни многих людей?" — подумала она. "Но неужели, только так можно спасти их?"

В ее просвещенный, девятнадцатый век, поверить в старинные суеверия? Сомнения зашевелились в ранимой открытой душе Марии. Почему-то вспомнился увиденный только что чудной сон. И вдруг голос из сна заговорил с ней, по-настоящему! Вздрогнули и зашептали стены корабля, заговорил, подвывая ветер за окном, даже капельки дождя вторили стуком по стеклу.

"Иди. Море. Зовет" — вибрация пронизала ее всю насквозь. Голос был незнакомый, наполненный нечеловеческой мощью, силой и властностью. Но одновременно Мария различила в нем нотки отеческой доброты. Отринув сомнения, Мария распахнула дверь каюты и, опираясь на стены, пошла наверх. Дверь на палубу вырвало ветром из рук. Капли дождя полетели в лицо. Вокруг было так темно, что фигуры капитана и матросов слабо угадывались в нескольких метрах сзади. Они втроем держали штурвал, которые норовил вырваться. Мария где-то слышала, что нельзя, чтобы штормовая волна ударила в бок кораблю — ее встречают всегда носом, иначе судно может опрокинуть волной и даже потопить. Сейчас наблюдая эту борьбу со стихией, она еще раз поразилась героизму этих людей, стоявших втроем против разыгравшейся стихии.

Она выбралась на мокрую палубу. И в тоже мгновение вал морской воды обрушился на шхуну уткнувшуюся носом в громадную волну. Марии ощутила, как теряет опору под ногами, ее понесло в сторону, больно прижало к ограждению борта. Ей удалось зацепиться рукой, и она заглянула вниз. Словно помогая ей разглядеть, неожиданно среди темных тяжелых клубящихся туч, возник разрыв. Колонна голубого серебристого света упала вниз, в волнующееся море. Время остановилось для Марии. Все вокруг застыло, замедлилось в десятки, сотни раз.

Шхуна зависла на боку огромной волны, медленно сползая по ее темно-серому стеклянному горбу. Потоки воды хрустальными струями устремлены со снастей и обшивки корабля вниз. В воде и глазах Марии отражается лунный свет, наполняя ее ощущением волшебства момента. Буйство стихии, несущей шхуну как игрушку, теперь не кажется страшным. Она проникается этой гармонией и своеобразной красотой полных огромной мощи вод. Марии мерещится взгляд, взирающий на нее сквозь толщу моря. Будто кто-то очень древний, мудрый и безмерный как само море смотрит на нее испытывающее. Это взгляд пронизывает ее насквозь, разглядывая самые потаенные уголочки души, но Мария ничего не хочет скрывать — ее сердце открыто, она готова сделать следующий шаг. Она до предела наполнена решимостью, желанием слиться с этой стихией, ощутить связь с каждой ее каплей, и мириадами существ, живущими там.

Мария видит, как рядом со шхуной, приглашающе, будто врата в другой мир, раскрывается крутящийся водоворот прямо в основании столба падающего с неба лунного света. И снова знакомая вибрация нарастает во всем теле — море зовет. Мария больше не сомневается — она верит! Смело перегибается через борт и летит в самую середину водоворота, вытягивая руки, сжимая в правой ладони маленький узелок с землей...

— Не-е-т! — только успел крикнуть капитан, запоздало увидев мелькнувшее на палубе черное платье девушки, но она уже соскользнула за борт и исчезла среди бушующих валов.

Капитан стоял и, до боли напрягая глаза, вглядывался в бурлящую воду. В его глазах застыли печаль и страдание. Сильный ветер развивал его волосы, мелкий дождь бил в лицо. И не понятно было со стороны, что за влага течет по его лицу — такого же соленого вкуса как и темные волны вокруг.

А море начало успокаиваться — ветер утихал, в разрывах туч показались звезды, сверкнул диск луны. Но капитан все стоял и смотрел на море.

Глава 6

— Ну, парниша, слушай первое задание... — сказал Петрович.

— Меня Алексеем звать...

— Ты слушай, говорю! — механик проигнорировал его слова. — Выходим в море через пару дней, завтра грузимся продовольствием. Займешь свободную койку в каюте для команды. Ах, да! Кэп сказал, что еще ты за кока? Повариху берут только, когда хозяева у нас отдыхают, но то отдельная песня. Не говорил? Хе-х. Давай, на камбуз. Сваргань че-нить.

Экипаж "Ассоль" состоял из... двух человек. Капитан Гаврилов и механик Петрович. Первого Алексей знал уже хорошо, но второго... Вот ведь непростой человек — лишь глянул на Алексея, хмыкнул и плюнул на замасленную ветошь в руках. Кстати, Петрович — это фамилия сварливого механика, а сам он величал капитана Гаврилова просто "кэп". Веселенькая идиллия, которую разбавил Алексей, молодой салага. Капитан много не стал объяснять, лишь познакомил их быстро, сказав: "ты Алексей в подчинении у Петровича", и убежал куда-то по своим "срочным делам". Самого хозяина на борту уже не было, но прибираться на яхте со вчерашнего дня никто и не начал. Скоро Алексей узнал, чья это забота, а сейчас стоял у кухонной плиты.