Шепот моря

Парфенов Михаил Владимирович

ШЕПОТ МОРЯ

Вы видите, как тесно сплетены здесь судьба, воля и свойство характеров; я прихожу к той, которая ждет и может ждать только меня, я же не хочу никого другого, кроме нее, может быть именно потому, что благодаря ей я понял одну нехитрую истину. Она в том, чтобы делать так называемые чудеса своими руками.

(А.Грин)

Глава 1

Мария вдруг поняла, что уже несколько долгих минут неотрывно смотрит в одну точку. Выбранный для чтения легкий французский роман шелестел раскрытыми страницами в приятном ветерке из окна. Она посмотрела на часы — до ужина еще полчаса. После вечернего чая, тщательно выполнив все задания, она не пошла в благоухающий парк пансиона на обязательную прогулку. Сославшись на недомогание, она испросила позволения у классной дамы и осталась в своей комнате. Мария не лукавила, хотя ее недуг не был телесным. Уже несколько дней в душе таилось смутное беспокойство, отдаваясь тяжестью в сердце. Неведомая печаль холодком веяла изнутри, вызывая по ночам плохие сны. Чтение помогало слабо, отвлекая лишь на время от внутреннего разлада. Незаметно для себя, Мария снова погрузилась в размышления.

Остальные воспитанницы гуляли снаружи, разбившись на мелкие группки. Красивый небольшой парк вокруг здания пансиона был ухожен садовником и заботливыми руками самих воспитанниц. Прекрасные клумбы, разбитые под окнами пансиона, радовали глаз пестротой красок множества цветов. Мария знала каждую дорожку парка, не единожды исхоженную за прошедшие годы. Именно там, на скамьях среди зеленых деревьев или в беседке у пруда, воспитанницы могли украдкой предаваться мечтам — шептаться о будущей взрослой жизни, стремлениях выйти в свет и, конечно, об удачном замужестве. И как их ни стращали классные дамы и самолично строгая начальница пансиона — "благородным девицам надлежит удалять от слуха и зрения все то, что хоть тень порока имеет", но мечты ведь не унять. Обсуждали вести из Петербурга, подробности приезда императорской семьи в Ливадию, и все остальное, что узнавали из редких газет, забываемых классными дамами в библиотеке пансиона. В этой тихой суете Марии было еще тяжелее. Она чувствовала, будто что-то сбилось в хрупком механизме ее души, но была не в силах понять что именно.

Женский частный пансион уютно разместился на окраине Симферополя в бывшем графском имении. В это закрытое заведение принимали девушек только из привилегированных семей. О чем красноречиво свидетельствовал высокий кирпичный забор вокруг имения и массивные ворота с замысловатой вязью. Сама усадьба, несмотря на тесноту помещений, была добротная: чистые выбеленные комнаты, отделанные дубом и орехом кабинеты и большой зал с блестящим паркетным полом. Несмотря на недостаток учителей, программа обучения была весьма насыщенной по меркам времени, сравнимая с гимназической. Губернский город Симферополь, центр Таврической губернии не пострадал от недавней Восточной войны1. Однако большинство приморских городов Тавриды отстраивались заново. Даже спустя десяток лет они не залечили глубоких ран — местами перепаханную ядрами почву и не разобранные руины домов.

Андрей Николаевич Белов, штабс-капитан в отставке, после трагической смерти супруги, отправил единственную дочь, Марию в Симферопольский пансион. Ей тогда едва восемь лет отроду исполнилось. Начальница пансиона, Елена Максимовна Фрейнбах, в прошлом выпускница Смолянского института благородных девиц в Петербурге — самого почитаемого высшего женского заведения российской империи. Поэтому порядки в маленьком пансионе она держала такие же суровые. Даже близким родственникам не дозволялись встречи с воспитанницами, чтобы "не тревожить тонкую душевную организацию барышень". Андрею Николаевичу стоило больших трудов и "пожертвований" убедить педантичную даму позволить одну прогулку с милой доченькой раз в году. Каждое лето, несмотря на чрезвычайную занятость, он приезжал навестить ее. Останавливался в маленькой гостинице неподалеку, брал пролетку, и целый день они проводили вместе. Мария будто окуналась в другую, непривычную жизнь, ощущая себя свободной от надоевшего однообразия и строгой дисциплины пансиона. А затем, весь последующий год, образ этого "дня чистого счастья" Мария бережно хранила в себе, до следующего лета.

Отец возил ее по улицам Симферополя, они посещали парки, театр, храмы. Иногда заходили в магазины, даже на базар. Марии было интересно решительно все. Отец боялся конфуза — он не мог покупать вещи, недозволенные в пансионе. Мария прекрасно понимала это, ничего не требуя. Обилие чудесных впечатлений было столь велико, что затмевало желания иметь те интересные вещицы, которые она видела. Глядя на отца обожающим взглядом, она понимала, что нарушив правила, может вообще лишиться этих восхитительных прогулок до самого выпуска из пансиона.

Губернский город не был главным для Марии, два других беспокоили ее сердце — Ялта и Севастополь. О первом она думала с болезненной печалью, о втором — с искренней надеждой. До войны в Ялте было их родовое имение. Там Мария родилась и провела радужные годы детства с матушкой. Отец, тогда еще поручик инженерного корпуса Севастопольского адмиралтейства, приезжал часто. Мария помнила сильные руки отца, как он малышкой ее поднимал. А она касалась блестящих пуговиц на его форменном офицерском кителе. Когда разразилась война, матушка никак не могла оставить имение, бросить чудесный дом, куда вложила столько любви и заботы. Там она и погибла — во время обстрела с моря англо-французским флотом. Марию спасла нянечка, успевшая вынести испуганную девочку из горящего, рушащегося дома. Все это, отец ей рассказал много позже — детская память не смогла уместить те страшные события.

Но Мария все вспомнила в тот незабвенный день, когда однажды, четыре года назад, отец приехал в пансион ранним утром, едва рассвело. Вместо привычной пролетки, у ворот стоял другой экипаж — великолепная элегантная коляска с откидным верхом в английской упряжке. Сидящий на облучке извозчик, едва удерживал пару бойких молодых лошадей. Ехали долго — половину дня. Мария вдоволь налюбовалась потрясающими красотами степной Тавриды и близкими горами. Когда впереди показался незнакомый город, отец, странно молчавший всю дорогу, наконец, пояснил — это Ялта. А там дальше в лазурной дали, впервые за долгие годы Мария вновь увидела море. Чистая синь неба сливалась с блистающей на ярком солнце голубой гладью. Миновали лоскуты полей и зеленеющие сады. Запыленная коляска остановилась у городского кладбища. И скоро они стояли у плиты на могиле матушки. Мария плакала, прижимаясь к отцу, а он молча смотрел в небесную высь.

А потом, отец показал ей Ялту. Мария успела даже обмакнуть руки в соленой морской воде, гуляя по набережной. И, поддавшись импульсу, упросила-таки отца купить крупную раковину у крутящегося рядом мальчугана. С тех пор Мария каждую ночь перед сном доставала ее из ящичка и слушала мерный шум волн. Возвратились она тогда поздно, едва поспев ко сну, и папенька вновь объяснялся с начальницей пансиона. С тех пор, Марии иногда снился диковинный сон-воспоминание: она сидит в небольшой красивой комнатке; за окном безбрежная синяя даль моря, сквозь легкие перистые облака светит ласковое солнышко, мерещится успокаивающий шум волн. С тех пор она изменилась. Прежняя детскость и чрезмерный романтизм покинули Марию, отделив детство серым тяжелым занавесом реальности.

Этого лета Мария ждала с особенным нетерпением — близился выпуск. Весной, в апреле, ей исполнилось восемнадцать. Скоро она покинет ставшие тесными стены пансиона. Мария очень стремилась туда, в невиданный прежде, но уже такой желанный Севастополь, чтоб быть рядом с милым сердцу папенькой, единственным родным человеком в целом мире. Там его дело, и небольшая квартира. Но Мария не желала быть ему обузой. Поэтому твердо решила — ее долг стать всемерно полезной в делах отца. Она ясно поняла это еще у могилы матушки, когда ощутила его переживания. И все последующие годы Мария училась самоотверженно и особо прилежно, являя собой любимое изречение начальницы пансиона — "трудами и непрестанным телодвижением, отгонять уныние, леность и грусть, ибо они есть предшественники дурных нравов". Изучала тщательно все — от арифметики до домоводства. Ей легко давались языки, музыка и рисование, она отлично знала богословие и тонкости словесных наук, хорошо разбиралась в географии, истории и арифметике. Хуже всего было с танцами — Марии нравилось танцевать не по жесткому регламенту, а просто двигаться в потоке воздуха зала, следуя внутренним отзывам сердца на легкую прекрасную музыку. В такие минуты она будто плыла душой в неведомые дали, где было хорошо и уютно. Большинство танцев, которым учили, она воспринимала как пустое развлечение, не приносящее пользы ни ей, ни окружающим. Она незаметно улыбалась, слушая других воспитанниц, наивно считавших, что через танцы непременно завоюют любого жениха.

Мария начала невольно выделяться среди остальных воспитанниц. Поставив себе четкую цель, она неумолимо стремилась ее достичь. Некоторые девушки ее сторонились, тихо поговаривая, мол, не от мира сего, странная. Но Мария не переживала, видя внутреннюю пустоту этих людей, их мелочные желания и духовную слепоту. За первые годы учебы настоящих подруг у нее не появилось, а позже ей стало вообще некогда. Совсем недавно Марии очень повезло — она упросила строгую Елену Максимовну лично преподать ей несколько уроков счетоводства и экономии — предметов высших учебных заведений империи. В переписке, и когда они виделись, любящий отец тактично не спрашивал Марию об успехах в учебе. А она готовила ему сюрприз, представляя светлую радость и счастливую улыбку отца — получить такую образованную помощницу.

Наконец, лето пришло, сменив звенящим зноем весеннюю свежесть. Мария ждала очередной весточки. Обычно отец заведомо в письме указывал день приезда. Она уже отписала ему, когда будет выпускной бал, но ответа пока не было. Мария переживала, успокаивая себя — ведь никаких причин к беспокойству не имелось.

Отец Марии, в прошлом сам участник недавней войны, теперь держал контору и небольшой склад у моря в Севастополе. Купленная им шхуна, обеспечивала перевозку грузов между портами приморских городов Тавриды, иногда шхуна бывала и в Одессе. Андрей Николаевич всегда тяготел к морю, хотя всю службу провел на берегу. Отложенных денег, и тех, что остались от продажи разрушенного имения, едва хватило на старую шхуну, чтобы начать дело. Небольшую транспортную контору на Морской улице, и склад в Южной бухте, устроить получилось нелегко — после войны в городе уцелевших домов было немного.

Мария едва уговорила отца поведать о том времени. По его скупым рассказам, она отчетливо представляла ту жуткую картину разрушенного города. Улицы, заваленные крошеным камнем, среди развалин зданий лежит различный лом — обломки стен, кровель, расколотые ядра, картечь. Пепелища деревянных построек, где на местах прежних изб лишь кучи битого кирпича — останки печей. А среди всего этого бедлама бродят израненные люди, где иной раз не узнать военный то человек или нет — такой сильный нагар грязи, копоти и крови на них. Одни в бинтах, кто-то тихонько стонет, поджидая сестру милосердия, а кто-то замолк уже навеки. Впечатлительной Марии потом долго снились страшные сны о войне.

Сейчас спустя десять лет, город неплохо отчистился, обновился, но Андрей Николаевич помнил полуразрушенный лик Севастополя. И никогда не забыть ему тот трагический день, когда он примчался в свое ялтинское имение и обнаружил дымящиеся развалины, и хлипкую землянку рядом, где нашел маленькую дочурку среди выживших слуг.

После войны торговля развернулась весьма бойко — заказов на перевозку грузов по всем портам Тавриды было очень много. В Париже коалиция стран-участниц войны обманула Россию, навязав мирный договор, требующий убрать военный флот из Черного моря. Вот так на Черном море русские боевые корабли почти исчезли — многие суда после войны поменяли не только назначение, но и владельцев. Но вместе с окончанием войны подошла к концу многовековая эпоха парусников в военном флоте. Сражения на море отчетливо показали всем — будущее за железным флотом, независящим от воли ветров. Российская империя начала активно строить свои пароходы и покупать их у других стран. Новообразованное черноморское пароходство быстро росло, но мелких заказов хватало с лихвой. Мария все это знала из бесед с отцом, хоть и стремящимся при встречах забывать о делах, но иногда у них завязывались серьезные беседы о мире, обстановке в России, и на Черном море в особенности.

Андрей Николаевич был очень начитанным, образованным человеком, и бывало Мария, после очередной встречи с отцом, по нескольку дней сидела в библиотеке, стараясь разобраться, понять его слова, новые для нее фразы и понятия. Выйдя в отставку по окончанию войны, Андрей Николаевич, за все свои накопленные деньги, продав имение, купил списанную из флота двухмачтовую шхуну. Однажды отец пояснил Марии свой выбор, заявив, что "шхуна — чудеснейший корабль! Благодаря простоте парусной оснастки и легкости управления именно шхуна сможет выстоять в борьбе с пароходами!" Потом отец нанял хорошую команду — благо много люда, возвращалось домой с войны, всем нужна была работа. Вот так Андрей Николаевич и начал свое дело. И время доказало — он не ошибся. Шхуна исправно служила, а он подумывал о расширении дела. Но Мария знала об этом лишь по обрывкам разговоров, не желая беспокоить милого папеньку расспросами о делах во время их кратких встреч.

В дверь ее комнаты негромко постучали, возвращая к реальности. Мария отложила давно забытую книгу.

— Войдите, — сказала она, и машинально расправила складки на жемчужно-сером платье выпускницы пансиона.

— Разрешите! Прошу прощения! Велено передать! — скороговоркой выговорила скользнувшая в проем двери худощавая девочка в коричневом платье, воспитанница младших классов. — Сударыня, вам надобно срочно к Елене Максимовне, там господин какой-то пожаловал...

Едва услышав эти слова, Мария подскочила и закружилась по комнате. Мысли сами собой выстроились: "Ну конечно папенька! Наверное, дела так подвернулись, что и на письмо времени не нашел".

Кофейница — так звали девочек младших классов из-за характерного цвета платья, незаметно выскочила из комнаты. Но Мария уже забыла о ней, суетливо собираясь. Повернулась к зеркалу, убеждаясь, что все в ее убранстве соответствует правилам. Быстро сменила черный повседневный фартучек на белый парадный. Поправила свои золотые вьющиеся волосы, стянутые на затылке, провела рукой по щекам. Легкие веснушки выступили на бледной коже с началом весны. Классная дама посоветовала прикрывать лицо от солнца, во время дневных прогулок. Теперь Мария прятала лицо в плотную вуаль, что вызывало скрытые улыбки одних и участливые взгляды других воспитанниц. Благо, сейчас вуаль не нужна — дорогой папенька любил ее веснушки, поговаривая, что у матушки были такие же. Мария тихонько вздохнула, и отправилась в кабинет начальницы. Наконец она увидит милое лицо отца, услышит его родной голос.

Мария остановилась у лакированной двери темного дерева, отличной от других отделкой и особым расположением деревянных панелей. Каждая воспитанница, независимо от причины появления здесь, затихала в неопределенности и тревоге одновременно. Вот и сейчас сердце Марии билось так громко, что казалось, слышно всем вокруг. Она волновалась, румянец выступил на белой коже лица. Но у нее ведь своя причина, благая. Постучала. Снова разгладила несуществующие складки на платье и фартучке, и, услышав приглашение, шагнула внутрь.

То, что это не отец, Мария заметила сразу — мужчина был значительно выше ростом. Темно-синий форменный сюртук, похожий на фрак, с длинными фалдами и стоячим высоким воротником, узкие брюки из черного сукна и особая выправка, выдавали его профессию. Он повернулся, и мысли Марии подтвердились — морской офицер. Загорелая, дубленая кожа лица, пронзительные черные глаза. От внимательного, испытующего взгляда Мария вздрогнула. Она увидела волевого, железного человека, в котором все говорило о серьезности и надежности. Но едва уловимое напряжение читалось в чертах его лица.

— А вот и наша барышня, — сразу заговорила начальница пансиона, — проходите, воспитанница Белова, вот сюда, вам следует сесть.

— Позвольте представиться барышня, капитан шхуны вашего отца, Петр Иванович Акимов, — он слегка щелкнул каблуками, выдавая военное прошлое; его голос был ему под стать — низкий, баритональный, металлический, голос человека, привыкшего громко отдавать команды.

— Да-с, — кротко, по этикету промолвила девушка и опустилась на предложенное кресло.

— Петр Иванович, позвольте мне сообщить...эээ...известие, — начальница вдруг обратилась со странными для Марии словами к капитану, — наши воспитанницы, очень тонко-чувствующие, не совсем еще готовые к печальным событиям внешней жизни.

— Разумеется, Елена Максимовна, — капитан продолжал стоять, сжимая синюю фуражку в своих сильных руках.

— Мария...Маша, послушай меня внимательно девочка, — при этих словах глаза Марии широко распахнулись — строгая дама впервые обратилась к ней так ласково; почему-то опять учащенно забилось сердце.

— Часто в нашей жизни случается такое, в чем люди не властны. И ты знаешь, на все воля божья, — Елена Максимовна встала рядом с Марией, сплетя пальцы опущенных рук. — Батюшка твой, Андрей Николаевич, заболел лихорадкой и сгорел в считанные дни. Он оставил этот бренный мир. Крепись девочка, твоя взрослая жизнь началась раньше, чем следовало...

Мария ощутила, как завертелось окружающее перед глазами, беспокойные голоса капитана и начальницы удалились, доносясь будто сквозь вату. И все медленно померкло в ее ослабевшем сознании. В глубоком обмороке Мария поникла в кресле.

Глава 2

Пронзительный звонок чужого мобильного раздался неожиданно, вырывая Алексея из глубокой задумчивости. Дикая смесь восточных барабанов, гитар и аккордеона играла долго, позволяя окружающим сполна наслушаться этой какофонической мелодией пока хозяйка рылась в сумочке. Наконец буйную музыку сменило визгливое "Алле, ты представляешь..." и остальные пассажиры невольно услыхали подробности личной жизни женщины, мгновенно забывшей о находящихся рядом людях. Алексей быстро достал наушники своего плеера, плотнее вставил их в уши и запустил первую попавшуюся мелодию. Стало гораздо комфортнее. И он продолжил созерцать живописный ландшафт развернувшийся за окном междугороднего автобуса. Мысли постепенно вернулись в прежнее русло.

Прошел целый год, с тех пор, как Алексей окончил одесскую мореходку. Училище известное, но ровно столько же, он обивал пороги разных фирм, чтобы пробиться хоть на какой-нибудь нормальный корабль. Всюду требовался настоящий, реальный опыт. А где его взять Алексею, вчерашнему салаге, имеющего только "корочку" диплома? Морская практика при обучении — не в счет.

Училище есть училище — хоть не высшее образование, но учили на совесть. Умудренная жизнью мать давно настраивала Алексея, чтобы пошел учиться далее — в университет, мол, так быстрее хорошую работу найдешь, включая денежные рейсы на иностранных судах. Конечно, она была права. Но на учебу где деньги взять? Замкнутый круг. Мама зарабатывала немного, да и со своим слабым здоровьем едва помогала ему. В училище, несмотря на то, что Алексей пробился на бюджет и формально за обучение не платил, деньги быстро утекали из рук мелкими ручейками: общежитие, еда, вещи и "подарки" преподавателям, уже привыкшим к такой подкормке. Известная горькая истина современного "студента" — можно иметь семь пядей во лбу, вызубрить предмет на двести процентов, но тебя легко завалят, если группа не "отдарилась" перед экзаменом, причем вся группа, без исключений. Учителей тоже можно было понять — бывшие моряки, привыкли к хорошим заработкам, но неумолимое время оставило их навсегда на берегу. Теперь они жили на скромную зарплату, решая свои житейские проблемы, но виноват ли в этом парнишка, только что закончивший школу? Училище стало для Алексея настоящей школой жизни — суровой, без маминых успокаивающих слов и поддержки. Там он повзрослел окончательно, скинул одежки детского мышления со своего ума, оставил в прошлом романтические идеалы. Многие сдавались, не выдерживая учебного темпа — кому-то не хватило желания учиться, кому-то денег. Но Алексей доучился — упорно, в долгах, временами подрабатывая по ночам. А когда короткими наездами бывал дома, в Севастополе, ничего не говорил волнующейся матери, как впрочем, никому. Как поговаривали в училище седые преподаватели, умудренные морским опытом — "море слабых и трусов не любит". И Алексей боролся — за каждый день учебы, за каждую заработанную копейку.

А когда получил в руки вожделенную пластинку диплома, узнал, что этого мало. И оказалось, что без хороших рекомендаций твой красный диплом отличника, будь он даже золотым — мало, кому интересен. Затяжной экономический кризис потряс всю страну, как впрочем, и весь мир. Алексей как-то услышал по телевизору, как некий видный эксперт сравнил экономическую ситуацию в мире с войной. Этот специалист заявил, что "мировая война принесла бы жертв не меньше — этот кризис оставил миллионы людей без средств выживания, возможностей развития, лишил жилья, работы и даже жизней".

Алесей носился год между Одессой и Севастополем, разослав по агентствам свои данные. Пару раз проскакивали неплохие предложения, но слишком далеко, или на длительные рейсы, но он отказывался — боялся оставлять надолго часто болеющую мать. А она при каждом разговоре бодрилась, сама настаивала, чтобы смело Алексей шел в рейс на полгода и больше, если потребуется. Но он-то понимал, как нелегко было ее любящему сердцу при этих словах.

Наконец повезло — через длинную цепочку знакомых, и не менее сложную череду перипетий с оформлением удалось найти подходящую работу. И теперь Алексей снова ехал в Одессу, но не в очередную фирму на собеседование, а уже на работу. Готовясь начать, в конце концов, свою карьеру моряка. Под мерное покачивание автобуса, перебирал в голове ту малость информации, что ему сообщили. Крупное грузовое рефрижераторное судно, возит "замороженные" грузы вдоль украинского побережья Черного моря. Ходит между портами от Одессы до Азова, включая естественно Крым. Его брали обычным матросом, но с перспективой стать помощником штурмана. И рейсы короткие, по месяцу — это не стандартные полгода за границей, в чужих морях. Так что и маму сможет часто видеть, и реальный опыт наберет. А это сейчас для него, вчерашнего выпускника мореходного училища, важнее любых шальных рисковых денег.

Алексей или по паспорту Алесей Олегович Радуга, не был ни фантазером, ни охотником до легких денег. В свои двадцать лет он был реалистом, с ранних лет познавшим суровое правило жизни — все дается только своим упорным трудом. Но циником не стал, не впал в черную депрессию, как большинство знакомых, начавших топить свой негатив всевозможными весьма вредными для здоровья способами.

Мама Алексея — начитанная, широко развитая женщина работала в школе учителем русского языка и литературы, и одна воспитывала сына. Именно ее заслуга в том, что Алексей вырос образованным и неунывающим человеком, ведь такая его мать. Она всегда находила повод улыбнуться, даже вытирая слезинки с усталых глаз. Тяжело она перенесла трагичную смерть мужа. Алексею тогда только восемь едва исполнилось, но он держал в памяти все произошедшее четко, как бы болезненно это не было.

Он хорошо помнил отца, его руки, лицо, улыбку. Сохранил как самые теплые образы своего детства. Вот и сейчас, снова, вспомнился вечер из глубокого детства. Отец только пришел с морзавода. Вешает мокрый от осеннего дождя плащ и, разувшись, идет в комнату. Маленький Лешка бежит навстречу, раскинув ручонки, и напоминает, что "папся" обещал построить ему "корабль". И отец с ласковой улыбкой, устало пожав плечами, идет к столу, достает дощечки и начинает мастерить ему корабль его мечты, самый лучший и красивый, ведь только такие делает его папа. Они сидят под доброе ворчание мамы, которая шутливо хмурясь, смотрит на своих мужчин добрым заботливым взглядом и уходит на кухню заново разогревать остывший ужин.

Затем Алексею вспомнился другой образ. Он уже старше, пошел в первый класс школы и отец делает Алешке необычный подарок — ведет на свою работу. Проводит его в огромнейший сухой док, где на блоках стоит такой же огромный корабль. Настоящий, готовый к спуску на воду. Один из тех, что строил отец. Они пробираются по трапам, идут коридорами, блистающими новенькой краской, множество технических запахов щекочут Лешке нос, кружат голову. Но больше всего он рад тому, что отец ведет ошалевшего сынишку в святая святых — рубку корабля. Оказавшись там, впечатленный мальчик с дрожью в пальцах пробует руками настоящий штурвал, смотрит вперед, представляя, что там за стеклами, вдали расстилается зовущая гладь моря.

А потом, неожиданно, отца не стало. В то время их семья жила недалеко от проходной, в заводском доме на Корабельной стороне Севастополя. В самом начале двухтысячных, или как говорят сейчас, нулевых, все и случилось. Отец возвращался со смены, когда рядом внезапно взорвалась машина. Милиция виновных не нашла. Все что узнала мать, много позже: гибель отца была трагической случайностью. Один из местных "авторитетов", что-то не поделил с другими. Неизвестные лица подсунули незаметно бомбу под стоящую возле домов машину и, когда та тронулась, произошел взрыв. Удивительно, но все находящиеся в машине остались целы, отделавшись ушибами, переломами и ожогами. Лишь проходящему мимо отцу куски искореженного металла ударили в спину, отбросив далеко в сторону. Раны оказались смертельны, пока приехали скорая и милиция, он истек кровью.

Тогда впервые у матери прихватило сердце. Помогли ее подруги, взявшие на себя печальные хлопоты. Родня помогла слабо, да и не было почти никого, только дед, приехавший на похороны единственного сына из Балаклавы2. Маленький Лешка слабо понимал случившееся, и что отца больше нет. Тогда-то он с дедом и познакомился по-настоящему. Но они все, ни Лешка, ни посеревшая от горя мать, ни сам дед не знали тогда еще, что очень скоро им придется жить вместе. Когда через месяц после смерти отца, с завода пришло заказное письмо, у матери снова прихватило сердце. На заводе, видимо, ни у кого не нашлось ни желания, ни смелости придти или позвонить — известили письменно. В сухой канцелярской форме сообщили, что "им надлежит срочно освободить занимаемую жилплощадь, принадлежащую заводу, поскольку работник, которому она выделена больше в списках не значится".

Так скорбя, они переехали к сразу откликнувшемуся деду, покинув район, где все напоминало о невосполнимой потере. Переехали в Балаклаву. Там и прошли годы юности Алексея. У деда был частный дом, окруженный высоким забором. Старый, но надежный одноэтажный дом имел два выхода — там раньше жили две семьи: дед со своей уже почившей супругой и его сестра. Но, когда Алексей с мамой туда въехали, дед уже жил один — никого в живых не осталось. Мать устроилась учителем в местную школу неподалеку, а Лешка — туда же учится. И жизнь покатилась дальше, залечивая проверенным лекарством — временем, глубокие раны болезненных воспоминаний, шлифуя заусенцы горечи потерь.

Дед многому научил Алексея. Бывший военный моряк, офицер, прошедший всю великую отечественную войну, дослужившись до капитана торпедного катера. На память о войне у него не хватало половины указательного и среднего пальцев на левой руке. После войны дед помогал восстанавливать разрушенный Севастополь и Балаклаву, да там и остался. Все последующие годы прослужив в командно-инженерном составе Балаклавского "объекта 825 ГТС", ставшего теперь музеем подводных лодок. Дед вышел на пенсию незадолго до развала советского союза. И позднее с болью смотрел, как разрушается место, где он провел десятки лет своей жизни, вывозится и разворовывается завод и военная база, куда вложили пот и кровь тысячи людей, для которых слова честь, совесть, родина — не были пустым звуком. Женился он поздно, единственного сына отлично воспитал и отпустил в большую жизнь. А когда неожиданное горе потери сына коснулось его, то он шептал лишь странные слова: "Догнала ты меня таки война, достала своей костлявой рукой через сына".

Конечно, для восьмилетнего Алеши никто не мог заменить отца, но дед неуловимо занял в разбитой, растерянной душе мальчика значительное место. У дома была пристройка, которую дед горделиво называл "моя мастерская". Там нашлось много развешенных по стенам старых инструментов, но в отличном состоянии, заботливо смазанные и покрытые тонким слоем смазки, без единого пятнышка ржавчины. У единственного окна разместился мощный верстак из потемневшего дерева с большущими железными тисками. Частенько, пока было тепло на улице, Алексей с дедом мастерили что-нибудь — сначала игрушки и поделки, потом для дома и еще чинили сломанные вещи. Алексею нравилось медленно и методично разобраться в устройстве предмета, суметь починить его, и даже придумать, как улучшить. А дед всегда помогал советом и участием. Иногда Алексей получал серьезные нагоняи от матери за то, что не подготовился к школе, засидевшись с "железками".

Дед научил его рыбачить. Они частенько брали удочки и ранним утром, пока город спал, шли к морю. В южной части Балаклавской бухты, в проточной чистой воде из открытого моря они ловили рыбу, засиживаясь допоздна. Дед был превосходным рассказчиком, знающим множество местных морских баек, слухов и легенд, которые причудливо переплетались в его рассказах. Иногда мальчик забывал про все, едва не роняя удилище в воду, слушал его истории. Дед любил говорить о море, его душе и ее хранителях. Говорил, как неизведанны еще его темно-синие глубины, и как много тайн они хранят. Особенно Черное море — море-загадка. Всезнающий дед называл его колыбелью жизни, а маленький Лешка так и не узнал почему. Деда уже нет, но Алексей только теперь понял, что как дед для него, так он сам для деда, был такой же отдушиной, напоминанием о погибшем сыне. И дед с радостью дарил внуку нерастраченную любовь.

Пять лет назад дед тихо ушел из жизни. Именно "ушел" — почувствовав ухудшение здоровья, сходил к морю словно прощался, а потом лег в больницу. Лешка помнил, что дед за неделю до смерти начал хрипло дышать, кашлять, будто ему что-то мешало. Из больницы позвонили на следующий день с печальной вестью. Алексей после того звонка ушел в дедову "мастерскую" и долго гремел тяжелыми инструментами, не в силах сдержать рвущийся из сердца плачь. Потом со школы прибежала растрепанная от бега мать, и они снова стояли обнявшись, глотая горечь в душе и соль слез на губах. А в памяти крутился тот страшный день, когда на запоздалый звонок мать открыла дверь, а там вместо отца стоял бледный участковый, сообщивший о трагедии.

Потом, успокоившись, они пошли в комнаты деда. В спальне на столе они увидели большую шкатулку. Внутри — записка с пояснениями, деньги на похороны и документы на место на кладбище. Дед пожелал, чтоб его похоронили рядом с супругой. Еще в шкатулке нашлась копия завещания — дед оставил дом Алексею и матери. И последним они достали из шкатулки дедовский камень. Алексей тогда сразу вспомнил слова деда, сказанные им однажды: "Когда меня не станет, он будет твой. Носи, никогда не снимай".

Алексей бережно взял в руки круглый иссиня-черный камешек, размером с очень крупную монету. Сквозь отверстие в нем был продет тонкий кожаный шнурок. Дед очень дорожил своим амулетом и всегда при упоминании о море машинально касался груди — места, где висел на шнурке таинственный камень. Алексей почтительно, отдавая дань памяти деду, надел шнурок с амулетом на шею.

Рядом на кровати лежала чистая одежда. Дед позаботился обо всем, даже в мелочах. Его так и похоронили тихо без помпезности и суеты. Мать снова заболела, но вскоре отошла. Печаль и одиночество потери, за несколько дней похоронных хлопот улеглись в душах Алексея и матери. Каждый человек проходит через это — смерть близких. И постепенно принимает неизбежность и закономерность старения и смерти, как всего в природе, которая изменяется и обновляется.

Вот так и прошла юность Алексея, среди тихих Балаклавских улочек. Здесь он играл с соседскими ребятами, коротал вечера в мыслях и мечтах, творил очередную поделку в мастерской деда. Отсюда он бегал летом на море купаться и ходил рыбачить с мудрым дедом, пока тот был жив. Здесь Алексей и определился, кем хочет стать. Однажды летом, будучи еще мальчишкой, он взобрался на большое абрикосовое дерево, росшее во дворе у забора. Дерево было очень высокое, мощные ветви далеко вздымались в небо, своей тенью закрывая большую часть двора. Алеша забрался наверх и... просидел почти до вечера. Там в вышине, когда он добрался до самых верхних веток и глянул в низ, то обомлел: вокруг, куда ни кинешь взгляд, колышется от ветра огромное зеленое море! Дома и дворы вокруг едва угадываются, скрытые буйной растительностью. Все деревья в округе ниже Алешиного. Набегающий ветер шевелит листья на его дереве, покачивает ветки под ним. А если задрать голову вверх, то в ясном, синем небе над головой ему приветливо улыбается солнце. Ветер свистит в ушах, напоминая звук из той самой раковины, что ему когда-то подарил отец. С тех пор он каждую ночь, перед сном ее слушает и среди шума волн ему мерещится голос отца. Внезапно одно воспоминание выталкивает другое, и под покачивание веток под ногами, всплывает забытый образ — они с отцом в капитанской рубке, Алешка крепко держит штурвал большого корабля и ведет его сквозь стихию моря.

Вот тогда Алексей для себя и решил: раз отец строил корабли, то он будет их водить, ведь этого хотел отец! С тех пор, медленно, но упорно Алексей шел к своей цели. И, похоже, ему удалось. Теперь считанные часы пути в рейсовом автобусе отделяют его от первого места работы, приближая его на шаг к тому времени, когда он сам поведет, свой корабль.

Вибрацию в кармане он ощутил не сразу. Это же его телефон!

— Алле! Слушаю, — Алексей говорил тихо, номер был незнакомый.

— Алло! Это Радуга? Алексей Олегович? — женский голос в трубке был деловит и отчужден, совершенно без эмоций, — Это из районной больницы Балаклавы!

— Ох...да! Что случилось?! — он внезапно вспотел, холодный пот появился на лбу, голос, опущенный в начале разговора до шепота, резко поднялся в тональности. — Говорите! Что-то с мамой?!

— Не волнуйтесь! Она поступила в нашу больницу, скорую вызвали из школы, — голос методично перечислял случившееся, — ей стало плохо. Вы знаете, что у нее сердце очень слабое? Необходим серьезный курс лечения, нужны лекарства ежедневно! Кто из родственников сможет придти?

— Я-я! — с легкой запинкой он произнес в трубку.

Алексей сразу понял, что уже никуда, ни на какой корабль не едет. Но сомнений не было, ведь если с мамой что-то случится, он ... даже не мог об этом думать.

— Простите, я вас не расслышала!

— Я говорю, что я приеду. Завтра. Нет других родственников, — Алексей это нарочно громко сказал, видя, как оживись окружающие пассажиры, и спросил уже тише:

— До завтрашнего утра это подождет?

— Да. Сегодня мы все необходимое прокололи, и капельницу поставили.

— Тогда я завтра буду, рано. Как приеду, то сразу к вам.

— Хорошо, приходите к утреннему обходу, врач вам все пояснит, — сухо и спокойно сказали ему и положили трубку.

На следующей остановке Алексей покинул автобус, забрав свой рюкзак и сумку. Он пошел искать кассу — нужно было купить билет и ждать попутного автобуса в обратную сторону. Появилась нудная пульсирующая боль в висках, голова стала тяжелой. Он настойчиво отгонял закрутившиеся в уме нехорошие мысли и предположения. Но напряжение не уходило. Хотелось быстрее назад, но благоразумие взяло верх и Алексей, купив билет, уселся на лавку в ожидании. И до прихода автобуса смотрел, не видя себя, в отражении матового стекла рекламного бокса, стоящего рядом. А что особенного? Обычный паренек, среднего роста. Русые волосы, серые глаза, прямой тонкий нос, светлая кожа лица. Напряженные брови и тревожная складка в переносице достаточно точно отражали его состояние. Подтянутую фигуру спортивного телосложения не скрывали джинсы и тонкая футболка — на утреннюю зарядку он всегда находил время. Но сейчас плечи невольно поникли. Алексей достал телефон. Он всегда старался быть пунктуальным человеком. Набрал номер фирмы, устраивающей его на работу, и сообщил, что не сможет прибыть на корабль, вообще. Недовольные крики в ответ слушать не стал, просто нажав отбой. Все, так нужно, решение принято. Стало немного легче.

Глава 3

Она очнулась от сильного запаха нашатыря — в руке Елены Максимовны оказался открытый флакон. Марии подали питье и, ощутив прохладную чистую влагу в горле, она окончательно пришла в себя. Но только физически. Душа Марии, словно потухла. Исчез огонек все прошедшие годы в пансионе питавший ее. Словно в полусне она кивнула, соглашаясь выехать утром на похороны, а потом, уже в своей комнате, смотрела как молчаливо, со скорбными жалостливыми лицами ее соседки собирают вещи Марии и укладывают в чемоданы. Далеко не так, совсем не так каждая из них представляла выход из пансиона.

Мария просидела неподвижно на кровати всю ночь, глядя в окно. И беззвучно молилась утренним звездам, прося изменить неумолимую судьбу. Ощущая, как рушатся ее мечты, разлетается хрупкий соломенный домик надежд, сгорает в черном пламени скорби. Она сидела и баюкала в руках большую раковину — папенькин подарок. И бесшумно вздыхала под тиканье часов, промокая тонким платочком слезы, оставшись один на один со своим горем.

Ранним утром, в тишине спящего пансиона Мария вымылась в ванной комнате. Растерла тело купальной простыней, и облачилась в черное траурное платье — поспособствовала сама Елена Максимовна. Также ей вручили коричневую пелерину, черные перчатки, маленькую сумочку-ридикюль из мягкой черной кожи и темно-серую шляпу с короткой вуалью, скрывающей верхнюю половину лица. Мария присела на кровать, окидывая прощальным взглядом комнату, где провела последние десять лет жизни. Посмотрела на спящих девушек, на простую и удобную мебель, круглые часы на стене. Вот и все. Рядом стояли два небольших чемодана — все ее вещи.

Громко цокая копытами по мостовой, пара гнедых поджарых коней несла коляску на выезд из Симферополя. Мимо проносились места, знакомые ей по прогулкам с отцом, но Мария отмечала это лишь краешком сознания. Каждое воспоминание приносило боль, как она ни старалась принять судьбу, смириться с божественной волей. Перед отъездом с ней побеседовала матушка Илария, игуменья-настоятельница женского монастыря по соседству, пришедшая сразу после утренней литургии. Оказалось, что еще вечером монахиню пригласила запиской заботливая начальница пансиона, неожиданно показавшая себя чуткой женщиной, увидевшей всю глубину скорби своей воспитанницы. Точнее, теперь уже бывшей. Прощание было коротким — Елена Максимовна взяла Марию за руки и, заглядывая в глаза, пожелала слушать свое сердце, найти в нем хоть малую толику надежды и возрождения, а милосердная монахиня благочинно перекрестила ее вслед.

Но сердце Марии не успокоилось. С самого момента страшной вести, оно будто рассыпалось ледяными осколочками, которые теперь нестерпимо жгли холодом в груди. Мария никак не могла произнести внутри себя эти страшные слова: "Папеньки. Больше. Нет".

Погруженная в свои печальные размышления, Мария покидала губернский город Симферополь, в пансионе которого Мария провела годы своей девичьей юности. Он медленно исчез позади, растворился в пыли дороги, скрылся за очередным поворотом. Вот и перевернулась новая страничка ее жизни, сменив обыденную, строгую, но ставшую привычной суетливую жизнь в пансионе, на мрачную неизвестность и одиночество. Мария снова с надрывом вздохнула и, пряча заплаканные глаза за вуалью, повернула голову к своему соседу.

И вдруг словно проснулась. Едва их коляска покинула город, какой-то внутренний сдвиг произошел в ней. Пробудились тщательно заложенные классными дамами за годы учебы правила этикета, да просто элементарная вежливость. Мария вдруг осознала, что погрузившись в свое горе, забыла, что рядом с ней едет человек, которому отец был важен не меньше ее. Эта мысль в ней начала разрастаться, оттесняя печаль из души, незаметно отвлекая от скорби. "Ведь капитан и вся команда корабля зависели от отца! Десятки людей, которые своим трудом кормят не только себя, но и свои семьи! Боже, какая я эгоистка! Чтобы сказал бы папенька, будучи сейчас рядом!" — подумала она, и вдруг отчетливо вспомнила слова матушки Иларии, пробившиеся наконец сквозь серую пелену печали внутри.

В памяти всплыл весь утренний разговор с мудрой монахиней. Уже в солидных летах, но еще крепкая, она говорила с Марией тихо и очень сердечно. Они расположились в беседке парка пансиона, куда матушка Илария привела слабую от горя девушку. Тихий парк в этот час был наполнен лишь звуками проснувшихся птиц, жужжанием насекомых и запахами цветов. Девушка неподвижно сидела, глядя перед собой, но ее лицо постепенно менялось с каждым сказанным словом, с каждым новым взмахом руки проницательной монахини. Сначала настоятельница говорила о боге, напоминала о заветах, а потом, неожиданно, заговорила с Марией простым языком, без церковных слов:

— Милая Машенька, дитя мое, запомни... — начала Илария с особой теплотой в голосе, взяв молчащую девушку за руку, — тебе предстоит еще не раз в жизни делать трудный выбор, от которого будет зависеть не только твоя жизнь, но и судьбы многих людей. Каждое мгновение может оказаться на счету. Не будет времени на слабость, уныние и сомнение — придется поступать как должно. Именно так, превозмогая себя, мы живем и развиваемся! Идем сквозь испытания жизни, преодолевая боль и страдания геройством души и отвагой сердца. Несем в каждый свой день, только кажущийся серым, личный подвиг. Тому, кто окажется рядом с тобой может потребоваться помощь, внимание, и возможно даже отдача всех сил твоей души. С полнейшим самообладанием управляй своими чувствами, учись сосредотачивать внимание на нуждающихся в тебе, а не утопать в саморазрушающем отчаянии, преумножая внутренний разлад.

Она вздохнула, погладила по голове Марию, и добавила:

— И вот еще что, дитя мое, это не менее важно, открою тебе сокровенное. Люди рождаются, приходят в нашу земную юдоль из света божьего, и сохранившие внутреннюю чистоту, однажды возвращаются в него. Так устроен наш мир, божьей милостью. Но знай, что скорбью ты наносишь вред не только себе, но и душе отца! Наши тела бренны, но души вечны, и они жаждут освобождения от земных пут. Каждый день, час и миг нашей скорби — сковывают свободную душу незримыми оковами. Наша боль держит их — мысленно говоря ушедшим "мне плохо без тебя, я в тебе нуждаюсь". И они не могут уйти, но и вернуться к нам уже не способны. Мы поступаем очень эгоистично. Испытывая страдания сами — мучаем тех, кого любили. Лишь желая им свободы, духовного единения с вечностью, вспоминая их в радости, а не в горе — только так мы помогаем им и себе! Так пусть они возрадуются за нас, а мы подарим им истинную свободу. Они уже получили избавление от тягот земных. Если их раньше призвал господь — это тоже знак света, божьего расположения. Прими это дитя, смирись с божьим умыслом. Отчисть разум от горестных дум.

Лишь сейчас, сидя в покачивающийся от движения коляске, Марии раскрылось истинное понимание сказанного высоко духовной матушкой-настоятельницей. Алый румянец стыда залил ее прекрасные щеки. Она приложила ладони к лицу, закрыла глаза и мысленно просила, умоляла душу отца простить ее. Мария желала ему свободы, найти свой путь к Свету. Она отпускала отца, одновременно с ним прощаясь. И вдруг, на миг ей показалось, будто где-то очень далеко дрогнула невидимая струна, наполняя безмолвным звучанием всю ее суть. Мария отняла руки от лица и посвежевшим взглядом посмотрела вокруг себя.

Внимательный капитан заметил, что Мария оживилась, и предложил сделать остановку. Увидев ее утвердительный кивок, он стукнул по плечу кучера. Лошади пошли медленнее и остановились. Акимов сошел первым, подал руку, и Мария спустилась на землю. Медленно, без слов они прогуливались рядом, удаляясь от пыльной дороги. Вокруг лежали холмы и степь с уже выгоревшей до желтизны травой. Но там, где они ступали, трава была сочно-зеленая из-за ручья, пробивающегося между камней. Мария разглядела несколько полевых цветов. Над головой вовсю ширь, от края до края горизонта раскинулось бездонное ярко-голубое небо, с мелкими лоскутами перистых облаков. От красоты природы у Марии захватило дух. Она застыла, смакуя новые впечатления. Захотелось раскинуть руки и вдохнуть всей грудью.

Окружающая обстановка невольно напомнила о прошлой поездке с отцом в Ялту. "Теперь я еду туда снова, но без папеньки, который...которого...больше нет", — наконец проговорив это про себя, она почувствовала облегчение. А капитан стоял и терпеливо ждал пока Мария справиться со своими чувствами. Наконец она повернулась и посмотрела ему в лицо, демонстрируя порозовевшие щеки и появившийся блеск глаз. Ей стало лучше. Тяжесть, сдавившая сердце медленно уходила. Остановка и свежий утренний воздух степей Тавриды довершили дело.

— Мария Андреевна, я могу быть вам чем-то полезен? — капитан был сама галантность, и вида не подал, глядя на чуть опухшее от слез, но красивое лицо девушки.

— Эмм... Да, Петр...эээ...Иванович! Расскажите мне о корабле! Ведь это парусник?

— Шхуна, Мария Андреевна! Я вам сейчас же расскажу все по пути. Нам следует ехать, прошу вас, — капитан подал ей руку и препроводил к коляске.

Они заняли свои места, и экипаж двинулся дальше, набирая скорость. Солнце поднималось все выше. Мария и капитан давно бы уже взмокли в своих, не по-летнему темных траурных одеждах, но бьющий навстречу движению воздух хорошо освежал. К тому же услужливый возница поднял кожаный верх коляски, пока палящие лучи полуденного солнца не стали невыносимыми. И весь дальнейший путь они проделали в относительном комфорте.

— "Забияка", одна из лучших шхун в своем классе, — продолжил Акимов особенным тоном, где отчетливо звучали гордость и величие, — у нее чудесная история. Это бывший военный корабль, отдавший свою дань недавней войне...

Капитан напрягся, вспомнив о гибели матери девушки, но Мария спокойно кивнула, желая продолжения. На тех редких прогулках-встречах, отец не говорил о своих делах — они негласно условились не касаться этой темы. Теперь Мария узнавала, какова была его жизнь с этой незнакомой для нее стороны. Ей захотелось выяснить решительно все. Поэтому когда Мария услышала название шхуны, то сразу представила какой нрав у парусника, как он напористо рассекает зеленовато-голубую волну, преодолевая морские дали.

Удивительный рассказ поведал ей капитан. Слушая его, впечатлительная Мария так увлеклась, что через несколько минут распахнула во всю ярко-голубые глаза, округлила свои прелестные алые губы. Охала, прикрывая уста своей маленькой, словно детской ладошкой. Даже улыбнулась, обнажая чудные зубы, когда капитан рассказал смешной случай среди моряков.

История шхуны "Забияка" началась до войны, в уже далеком 1839 году на Николаевской верфи. Там, в конце лета упомянутого года, шхуна впервые сошла в воды Черного моря. При длине в сто футов3 и ширине двадцать пять, шхуна имела осадку всего двенадцать футов, неся шестнадцать пушек и две мачты с косыми парусами. Располагались пушки на верхней палубе: четырнадцать мощных восемнадцати-футовых карронад вдоль бортов и только два трех-футовых фальконета, стоящие на носу и корме. От перечисления этих корабельных терминов Мария быстро запуталась и просто вежливо кивала, собираясь позже испросить разъяснений. А капитан, тем временем, рассказывал.

С момента постройки шхуна вошла в состав военного флота Российской империи и послужила в разных назначениях. В 40-х годах использовалась для топографии берегов Черного и Мраморного морей, была в распоряжении русской миссии в Константинополе, а затем вплоть до начала войны успешно действовала в составе флота у Кавказского побережья.

— Только представьте, Мария Андреевна! — вдруг воскликнул капитан, сам увлеченный собственным повествованием, — за всю историю Черноморского флота была построено всего пять таких кораблей. Четыре из них на Николаевских верфях, как наш "Забияка", но один — в Севастопольском адмиралтействе! А одним из кораблестроителей был тогда еще молодой подпоручик корпуса корабельных инженеров Андрей Николаевич Белов!

— Мой отец? — девушка искренне удивилась.

— Да, Мария Андреевна, точно так! — подтвердил с легкой улыбкой Акимов, удовлетворенно отмечая, насколько девушка успокоилась. — Построенная вашим батюшкой с другими корабелами шхуна называлась "Смелая", но к сожалению, затонула от пробоин во время войны в Севастопольской гавани, оставаясь на страже арсенала. В память о ней ваш батюшка купил эту шхуну, хотя она тоже побывала на морском дне.

— Как это на дне? Я не понимаю! Вы верно шутите? — Мария так опешила, что забыла прикрыть ладошкой округлившийся в удивлении прекрасный рот.

— Отнюдь, Мария Андреевна! Все именно так и было! — капитан развел руками, и видя незнание Марии начал рассказывать. — Со шхуной Андрею Николаевичу повезло, если можно так сказать. Однажды он мне поделился, как больно ему было смотреть, когда по приказу затапливали корабли. В Севастопольской гавани легли на дно пятнадцать великолепных парусников. Но гораздо больше, десятки судов хладнокровно затопили в других прилегающих мелких бухтах. На то был свой резон — дабы не достались врагу, и англо-французский флот не смог подойти близко к берегу для обстрела. На дно легли отличные русские корабли — фрегаты, корветы, шхуны, транспорты. Когда война закончилась, адмиралтейство проявило невероятную бережливость — последующие четыре года поднимали все затопленные суда и учиняли досмотр. Если корабль остался исправен, то после ремонта шел снова на службу или продавался частным владельцам. При оставлении города, в сентябре 1855 года "Забияка" легла на дно — исправное судно затопили в гавани. А спустя ровно год — в сентябре 1856 года, шхуна была поднята, пушки большого калибра сняли, и ее продали. Именно так, отставному штабс-капитану посчастливилось недорого заполучить собственную шхуну.

За увлекательным разговором, Мария не заметила, как экипаж въехал в пригород Ялты. Потянулись домики и сады. Очнулась Мария только когда увидела блеснувший крест небольшой церкви у кладбища, и неумолимая память вернула ее в суровую действительность. Напрягся живот, потяжелели ноги. Капитан заметил, что девушка снова замкнулась и понимающе замолчал. Мария постаралась не думать о предстоящем погребальном обряде.

Она вернулась мыслями в покинутый пансион. В памяти всплыл тот единственный день в году, когда туда пропускают людей извне. День выпуска! В большом зале, в белоснежных красивых платьях в лентах величественно выстраиваются выпускницы, и ждут с сияющими лицами заветных слов Елены Максимовны. В зале у стен стоят воспитанницы старших классов, радостно и невольно завидуя. Здесь же стоят родители выпускниц. А строгая начальница, с материнской грустью рассказывает об успехах каждой, по памяти, без подсказки. А затем начинается выпускной бал, где девушки демонстрируют в танцах свою грацию, играют и исполняют песни. Всего этого у Марии уже не будет.

Мария вздохнула и мысленно призвала все свое самообладание, припоминая слова монахини. Чем ближе они подъезжали к кладбищу, тем сильнее сжималось ее сердце. Вновь в душе проснулась недавняя боль, задремавшая в беседе с капитаном. Экипаж остановился у входа в церковь. Акимов помог Марии сойти. Где-то в стороне послышался отдаленный шум. Они повернулись — на дороге показались три повозки. Впереди, не спеша, четверка лошадей тянула черный катафалк, за ним следовала бричка с рослыми людьми в темных одеждах, а на третьей приехали несколько моряков.

Когда они остановились, Мария сразу разглядела черные, расклешенные к низу брюки и накинутые поверх одежды морские темные плащи. Широкополые шляпы с синими лентами они сняли и скорбно держали в руках. Один из них был в возрасте — седина на висках бросалась в глаза. Капитан быстро им кивнул.

В этот момент со стороны церкви появилась фигура мужчины в застегнутом наглухо черном сюртуке со строгим неподвижным лицом, он тихо подошел и представился распорядителем похорон. Затем вручил всем траурные шарфы, на руках присутствующих появились черные перчатки. Марию качнуло от его сухих слов и формальных соболезнований, звучащих заученно и безжизненно. Все это время она не отводила глаз от массивного гроба из вяза, расположенного внутри подъехавшего катафалка.

Дальнейшее для нее прошло как в плохом сне. Отпевание, прощание, движение к могиле, где рядом с гранитной плитой ее матушки зияла страшная свежевырытая яма. Придерживая край своего траурно-черного платья, Мария медленно шла рядом с капитаном, крепко опираясь на его локоть. Шестеро нанятых мужчин в черной одежде с шелковыми похоронными шарфами несли гроб. Они остановились у могилы и опустили гроб на небольшую подставку. И снова невысокий полноватый священник вещал прощальные слова, но она их не слышала.

Мир будто затих вокруг. Бесшумно двигаются люди, шевелит губами священник, ветер трогает черный бархатный покров на гробе, качает декоративные подвески. Как шепот волн, отдаются внутри головы чудные слова, совпадая с ударами сердца, странно похожие и непохожие на голос отца: "корабль...море...корабль...море". Будто зов чей-то услышала. Марии вдруг нестерпимо захотелось покинуть это место, где люди механично, бездушно вели обряд, укладывая в землю бренную, пустую оболочку любимого ею человека. Рядом с могилой дорогой матушки. Мария теперь ощутила, поняла — это лишь ступенька, шаг в другой мир, ее родители теперь свободны и они вместе.

Священник закончил говорить, гроб медленно осторожно опустили в могилу. Мария своей маленькой ладошкой в черной перчатке дрожа всем телом, зачерпнула темно-коричневой земли из рыхлой кучи рядом и бросила вниз, на крышку гроба. Бум — громко, как колокол, отдалось внутри. Капитан, священник, матросы — сделали также. Мария поддавшись порыву, выхватила платочек из рукава и, зачерпнув еще жменю земли, завернула в тонкую ткань, завязав узелком. И теперь держала этот тугой комочек в руке и смотрела, как вынырнувший сзади мужчина, в истрепанной одежде, лопатой ловко засыпает могилу. Запоздало, издали, со стороны моря донеслось гулкое эхо одиночного пушечного выстрела. Шхуна дала прощальный привет своему владельцу. Капитан достал часы на цепочке, открыл крышку и, кивнул сам себе, глядя на циферблат.

Глава 4

Больница встретила Алексея разнообразием медицинских запахов. К матери его не пустили, сообщив, что ее пока лучше не беспокоить. Полноватая медсестра вручила список лекарств, подчеркнув самые важные — видимо взъерошенный вид Алексея не внушал достаточной уверенности в его финансовом благополучии. Он двинулся в аптеку, расположенную у входа в больницу, купил все по списку, а когда вернулся с пакетами, в кармане осталось денег только на проезд домой. Та же медсестра забрала пакеты и велела приходить завтра за новым списком. Но он все-таки пробился к маме, которая увидев его, слабо заулыбалась и заплакала. Алексей сел рядом на кровать, положил на тумбочку пакет с фруктами и взял ее за руку.

— Лешенька, сынок! Ты здесь! Вернулся! Ты прости меня, что я опять... — она извинялась за слабость и винила себя в скором возвращении сына.

— Ну что, ты мам! Не переживай, пожалуйста! Да и вредно тебе, меня еле пропустили к тебе! — Алексей, успокаивал мать, уговаривая ее не переживать. — Вернулся, значит так надо.

С давних пор Алексей начал верить в знаки судьбы, даже если не понимал их — этому научил его дед, который часто говорил, что в мире ничего случайного нет. Весь наш мир, планеты, звезды — целая вселенная движется, живет, взаимодействует с каждым своим элементом. Человеку не дано познать бесконечную сложность этих глубочайших связей, но они существуют. Кода возвращался, Алексей просто принял как данность — ему нельзя пока уезжать, как бы он не стремился в море, которое, кстати, совсем рядом. Алексей живет на его берегу. И возможно, именно этот берег не отпускает его в другие места.

Они еще немного поговорили, пока в дверях палаты не появилась недовольная медсестра и состроила грозное лицо.

— Все, мамочка, до завтра, — Алексей попрощался с мамой и поцеловал ее в щеку, — напоминаю — я дома! И не уезжаю никуда, точно. Остаюсь! Выздоравливай скорее, ты очень мне нужна. До завтра!

Алексей вернулся домой, поел, но ему там не сиделось. Пустые комнаты наводили на грустные воспоминания, мешающие сосредоточиться на настоящем. И он решил сходить на то самое место у моря, где в детстве рыбачил с дедом.

Наступил вечер, в летних сумерках ярко зажглась ночная иллюминация города. В северной части Балаклавской бухты, благодаря естественным изгибам берега практически никогда не было сильного волнения, даже при серьезных штормах в море. Уже пару десятков лет это место стало популярнейшей стоянкой яхт Севастопольских толстосумов. Как только теплеет — с раннего апреля до позднего октября здесь идет своя шумная, людская суета.

Громко играла музыка в барах и ресторанах вдоль набережной — бурлила ночная жизнь. Алексей быстро прошел мимо, туда, ближе к морю. Он остановился на привычном месте, и вдруг понял — весь этот трудный день он шел сюда. Беспокойство в душе, грызущее в последнее время изнутри как-то сразу улеглось. Иногда людям нужно бывать наедине, чтобы ответить на собственные вопросы. Честно ответить — себе ведь не солжешь. Только так можно понять, куда двигаться дальше, иначе застрянешь, влипнешь как муха в паутину, сотканную собственными ограничениями, ленью и нерешительностью. Главное правильно выбрать время и место. Одни идут в храмы, другие находят свои особые места как он сейчас, а третьи... да множество вариантов. Так размышляя, он подошел к самой кромке воды. Остановился и залюбовался колеблющейся гладью. Налетел легкий ветерок, освежая разгоряченное быстрой ходьбой лицо. Алексей глубоко затянулся бодрящим морским воздухом и медленно протяжно выдохнул. Внутри стало так тихо, что услышал как бьется собственное сердце, прокачивая кровь по телу.

"Что же делать, как быть? Нужны деньги на лечение матери, нужна работа", — Алексей мысленно обратился к деду, к его памяти. Лишь тишина была ответом. Он задумчиво смотрел на воду, где отражались фонари, расплываясь светлыми дорожками. Время потекло медленно как неустанно сменяющие друг друга волны перед глазами.

-...а-а-ть! — внезапно чей-то громкий вопль заставил его вздрогнуть.

Алексей поднял голову, выходя из глубокой задумчивости. Напротив медленно двигалась по бухте большая красивая, двухмачтовая яхта. Вся в огнях, она горделиво шла со спущенными парусами, направляясь к яхтенным причалам. На палубе толпилось много людей, слышался смех и громкая музыка — веселье в полном разгаре. И тут он увидел того, кто кричал. Полумесяц на чистом звездном небе давал достаточно света, плюс освещение фонарей вдоль берега. В воде вяло шевелился человек, медленно погружаясь в воду — он явно тонул. На яхте еще не заметили потери. Время шло на считанные секунды. Алексей рванул с себя куртку, следом на землю полетели кроссовки, и сразу прыгнул в воду. На яхте увидели необычный прыжок Алексея в одежде, люди начали показывать на него, но яхта удалялась. Как он не спешил, но когда доплыл до нужного места — тонувший уже скрылся под водой. Алексей набрал полную грудь воздуха и нырнул.

Как обычно, когда он оказывался в глубине, включалось особое чутье. Алексей обнаружил это случайно, с тех пор, как деда не стало. Камень на груди потеплел. Но он не связывал эти факты, относя их к неизбежному взрослению и накоплению опыта. Выкинув из головы посторонние мысли, Алексей устремился вниз, забирая вправо — туда, где показалось смутное движение. Хотя как можно глубоко под водой, ночью что-то разглядеть? Но он просто был уверен, что плывет правильно. Вдруг перед лицом махнула какая-то тень — Алексей тут же схватил чью-то руку, и потянул вверх.

Когда они всплыли, человек, которого Алексей спасал, оказался пьян настолько, что не мог нормально говорить. Этот парень лет двадцати пяти стал нечленораздельно ругаться, фыркать и шумно дышать. Но, похоже, несколько протрезвел от шока и сразу начал бороться за жизнь — полез на Алексея, топя своего спасителя. В итоге Алексей получил ощутимый удар коленом в грудь и локтем в лицо, пока не сообразил применить прочно вбиваемые в училище правила спасения утопающих. Быстро расслабился, давая себя "притопить", а потом поднырнул под сопротивляющегося парня, зашел за спину и взял за шею в захват. Положил на спину и, потянул было к берегу. В этот момент рядом, на воду упал спасательный круг, с привязанным к нему тросом — Алексей забыл про яхту, которая вернулась. Похоже, там еще остались трезвые и вменяемые люди. Недолго думая, он вцепился в круг свободной рукой и их потащили.

С яхты спустили металлическую лесенку прямо в воду. У борта Алексей ловко передал вяло сопротивляющегося утопающего двум парням в плавках, стоящим на лесенке. Они быстро подняли его и понесли внутрь яхты. А сам Алексей развернулся, чтобы плыть обратно к берегу — туда, где бросил свои вещи.

— Эй! Подожди! — окликнул твердый мужской голос с командными нотками.

— Что, еще кого-то пьяного потеряли? — Алексей хотел ответить вежливо, но раздражение все, же просочилось, да и грудь еще ныла после удара коленом.

— Я капитан этого судна, Илья Гаврилов, — стоящий у ограждения борта мужчина в белой рубашке коснулся козырька своей светлой фуражки на голове, — послушай парень! Ты спас хозяина этой яхты! Его нрав и привычки — не мое дело, но приходи завтра в восемь утра на яхту, поговорим о тебе! Не забудь! Как тебя звать?

— Алексей, я! — он хотел было отказаться, но вовремя вспомнил о болеющей матери — "а почему бы нет?", и ответил согласием: — Хорошо, приду!

И поплыл обратно к берегу. Предстояло еще отжать мокрую одежду, и возвращаться в таком помятом виде домой. Хорошо, что ночь уже. Предстоящая встреча с капитаном дала повод надеяться хоть на какую-то компенсацию. А что, вдруг ему каких-нибудь денег дадут? Но тут же улыбнулся своим наивных детским размышлениям. Да просто руку пожмут и спасибо скажут, и все, а он уже размечтался.

Утро началось рано — в семь часов со звонка в дверь, но сам Алесей встал еще раньше на час — не спалось. Он вышел во двор и распахнул калитку в высоком заборе. Стучалась соседка, "тетя" Клава. Конечно, никакой тетей она ему не была, но Алексей еще ребенком привык ее так называть, и сейчас, не смотря на свои двадцать, пока не избавился от детской привычки. Она всегда приходила к матери выговориться. Мать не любила ее, но и не гнала. А тетя Клава радостно находила в ней отличного молчаливого слушателя, и выливала на нее все свои последние новости-сплетни по округе.

— О...э-э... Леша? А мамы, что нет? — было видно, как удивилась соседка его появлению. — Ты ж вроде в море...э-э... в рейс ушел?

— Мама в больнице. А я...не ушел, — Алексей опять почувствовал раздражение, наблюдая эту бестактную, уверенную в своей правоте женщину, — мама будет там еще недели две — так сказали врачи.

— А...э-э...Лешенька...тут такое дело, раз уж ты сейчас на хозяйстве... — она вдруг стала затягивать слова, переведя тон на заискивающий, — ну мама твоя мне говорила, что вам деньги нужны... Так вот. Тут у меня такое дело...Ко мне племянник приехал с женой. Они с восточной Украины. Там город у них — шахты и заводы одни. Воздух — жуть, дышать нечем. Болеет жена у него очень. Вот они к нам в Крым и подались. Но у меня места-то нет совсем. А у вас полдома пустует. Ты...это с мамой поговори, побыстрее. Им бы жилье, а вам добавка на жизнь. Анатоль — племяш мой, на работу уже устроился, водителем на автобус, денежки найдет...

Алексей немного завис от всей этой тарабарщины, которую скороговоркой понесла соседка. Он точно знал — мама не разрешит чужим людям тут жить. Они с ней до сих пор жили в своей части дома, а вторую, ту, что занимал покойный дед, не трогали. Мама частенько поговаривала, мол "женишься, будешь там с молодой женой жить и мне радость и помощь". Она там регулярно прибиралась, а сам Алексей обновлял, где нужно краску, белил стены и потолки. Эта сторона дома давно для него стала данью памяти деду, где еще ощущалось его присутствие, вспоминались дни детства. И ответ мог быть только один — отрицательный. Алексей уже было открыл рот, чтобы сразу дать категоричный отрицательный ответ, как позади тети Клавы, дамы весьма объемистых форм, заметил худощавого высокого мужчину с бледной женщиной. Ее болезненный вид настолько бросался в глаза, что слова застыли комком в горле Алексея. Перед глазами вдруг встал образ улыбающегося деда, безмолвно кивающего ему. И Алексей понял, что вот он — ответ на вчерашний вопрос. Может это знак, но явно не совпадение. И Алексей, пересилив внутреннее сопротивление, согласился. Но тетю Клаву, во двор не пропустил — раз он за хозяина, то решит все вопросы с будущими квартирантами сам, без посредников. Тетя Клава посмотрела на его очень недовольным взглядом — он только что опустил ее авторитет в глазах родни. Но она моментально сориентировалась и называла цену за столь "неброское" жилье. Алексей, молчаливо скрипнув зубами, пропустил во двор женатую пару и затворил калитку перед носом настырной женщины.

Спустя полчаса он уже неспешно, прогулочным шагом брел в сторону бухты. Знакомство и осмотр дома заняли считанные минуты. Без надзора тети Клавы, все прошло наилучшим образом. Анатоль и его жена показались Алексею приличными людьми. Он быстро сговорился с ними об условиях проживания и цене, кстати, выше, чем предлагала хитрая соседка. Алексей, прожив три года в Одессе, уже отлично ориентировался в реалиях жизни и не растерялся. Он лишь забрал личные вещи, оставшиеся от деда, и отдал Анатолию ключи от половины дома и калитки во двор — эта связка давно, еще со смерти деда, висела на гвоздике в прихожей. И сейчас, во внутреннем кармане куртки лежал аванс за наступающий через пару дней июнь, месяц их проживания, там дальше видно будет. Главное — он может теперь заплатить за лекарства матери, и кто знает, что ему скажут на яхте. По какому-то наитию, в последний момент перед уходом, он сунул в карман свой мореходный диплом, на всякий случай. И теперь прикидывал, что если не благодарность, то хотя бы рекомендацию у капитана Гаврилова потребует.

Мысли вновь вернулись к ночному случаю. Пьяный, сопротивляющийся, бурчащий ругань парень вызвал неприязнь. И это хозяин яхты? Глядя на гомон и суматоху на борту, осталось лишь посочувствовать капитану и команде. Алексей не любил пьяных. Люди, не умеющие себя контролировать, опасны в любой ситуации. Они могут нанести вред не только себе, но и окружающим, причем, совершенно не отдавая отчета своим действиям. И в этот момент, вспомнились совершенно забытые, давние слова деда. Тогда, сказанные мальчику, они не дошли до его понимания, скрылись за множеством интересных рассказов деда, но сейчас Алексей будто услышал голос деда заново:

— Относись снисходительно ко всем слабым духом — впавшим в зависимость от своих вредных привычек — пьянства, наркотиков, азартных игр и множество других... Они мало чем отличаются от животных, превращаясь из людей в двуногих приматов! — говорил тогда ему мудрый дед. — Да, Леша, это так. Ты еще мал, но однажды вспомнишь и поймешь мои слова. Большинство людей тысячелетиями превозносят культ сильного человека, ошибочно приписывая ему некий видимый фактор — внешность, сила, деньги, власть. Те, кто умнее, говорят об особых качествах личности — твердой воле, решительности, глубоком уме. Но это лишь еще одно заблуждение, внучек. Холодное, расчетливое существо-робот, преследующее только свои цели — тоже не человек. Вся мощь настоящих людей именно в их человечности! Ширина духовного взора, мудрость, интуиция в сочетании с утонченным восприятием. Сердце настоящего человека способно пропустить через себя боль и радость окружающего мира, потому что он слышит, не только себя, а как живут тысячи других сердец вокруг. И чтобы такой человек ни делал, любой его труд, любое действие приводят к пробуждению хотя бы одной души, и в нашем мире становится еще одним настоящим человеком больше. Стремись стать таким. Всегда.

А чуть позже, у них с дедом зашел разговор о новых машинах — как любой мальчишка, Алексей, в свое время бредил ими тоже. И дед снова пояснил Алексею, как иллюзорны его порывы, когда они чинили в мастерской сломавшийся утюг матери:

— Мы все время стремимся что-то улучшить, придумать как удобнее, практичнее. Так устроен человек — хочет сделать свою среду обитания безопасной и комфортной. Но, когда в эти стремления вмешиваются низшие животные инстинкты — желание выделиться, обогнать других, стать выше всех, то люди скатываются в такую яму, из которой не все выбираются. Никогда не соревнуйся с другими, внучек. Сохраняй самообладание, как бы тебя не пытались унизить, или заставить доказывать, что ты лучше других. Мы все изначально чисты, мы уже лучшие, победители, все, кто родился, — дед усмехнулся ему, — но вот как сохранить этот свет и чистоту в душе — это величайшее умение, талант остаться человеком с душой, а не бездушным животным.

Алексей остановился так резко, что идущая следом женщина с пакетами, едва не наскочила на него. Извинившись, он отошел в сторону, к стене какого-то дома. Слова деда, будто прожгли невидимыми золочеными чернилами, серую пелену внутри. Алексей только теперь, под другим, новым углом взглянул на всю свою прожитую жизнь. События последних дней — сорвавшаяся работа, мать в больнице, собственное решение принять новых жильцов, да и случай со спасением человека — все эти эпизоды почти одновременно связались в странную цепь, нажав ту неведомую кнопку в его душе, после чего слетают ложные представления об окружающем мире. И слова деда, возвращенные памятью, так вовремя и кстати, как остров в бушующем океане собственных сомнений, помогли Алексею разобраться, упорядочить свои мысли, дали уверенность в правильности действий. Теперь он совершенно спокойно пошел дальше к виднеющимся воротам на набережную.

Знакомую яхту он увидел еще издалека. Утром, на свету, она казалась еще больше и богаче. Корпус сиял новизной свежей краской, солнечные блики играли на всех металлических частях. До назначенного времени оставалось еще минут пять, и Алексей, как человек пунктуальный, остановился у яхты и продолжил ее рассматривать внимательнее. В училище он немного изучал яхты, но в пределах курса. Широкий, сильно вытянутый корпус длиной более двадцати метров, окрашенный белой краской. Обводы, большая деревянная палуба, низкая надстройка, смещенная сильно назад и богатая отделка — все говорило об удачном сочетании скорости и респектабельности. Такая яхта смело могла участвовать в гонках для своего класса, но все-таки больше подходила для длительных круизов. Две высоких мачты, держали свернутые паруса. Алексей помнил, что вчера вечером яхта шла на двигателях, и был уверен — пара винтов там внизу есть.

— Что? Нравиться? — услышал он сзади знакомый голос, и повернулся, уже догадываясь, кого увидит.

Капитан Гаврилов решительным шагом шел навстречу, неся в руке небольшой целлофановый пакет с чем-то позвякивающим.

— Я...Алексей, — он спокойно назвал себя, — и яхта — да, нравится.

Алексей не ощущал себя уже вчерашним нерешительным юношей. Сомнения улетучились, и независимо от результата беседы с капитаном, он готов был двигаться дальше.

— Я узнал вас. У меня отличная память на лица, — капитан улыбнулся и Алексей подумал, что этот человек тверд и прямолинеен, но при этом открыт и правдив, — хотите осмотреть яхту, Алексей? Что вы о ней скажете?

И тогда он выложил капитану, все то, что заметил, добавив предположения о скоростных качествах. Капитан довольно кивал, подтверждая его догадки и слова. А потом между ними завязался один из типичных морских разговоров, когда знатоки начинают спорить, где и в каких ситуациях яхта эффективней себя покажет, и как было лучше сделать то, и вот-то. В самый разгар их горячей беседы со стороны яхты раздался какой-то вопль. Гаврилов, чертыхнувшись, остановил разговор и махнул рукой, мол, следуй за мной. Его пакет опять громко звякнул. Они прошли по палубе, где еще лежали остатками ночного веселья — пустые бутылки, пластиковые тарелки, салфетки и прочее. Капитан спустился внутрь, стукнул кулаком в дверь одной из кают, от чего та распахнулась, и сразу занес туда пакет. Захлопнувшаяся дверь несколько заглушила голоса внутри, но там кто-то очень бранился и одновременно радовался приходу капитана.

Когда Гаврилов вернулся, то пояснил обыденным тоном:

— Извини, Алексей. Я за "лекарством" для хозяина ходил, помнишь вчерашнего утопленичка? — он хмыкнул с улыбкой. — Гости еще ночью разъехались, уничтожив все запасы спиртного под ноль, даже бутылки пива не осталось.

Они прошли в рубку, и вот там Алексей совершенно обалдел от обилия родной ему техники: системы штурманской GPS, спутникового приема погоды и штурманской информации, космического спасения, радар, автопилот, эхолот глубины, компас, указатель скорости ветра, радио и другое. Все оборудование было новое, типы некоторых панелей он даже в училище не изучал — там только устаревшие аналоги.

— Ну, рассказывай морячок — по глазам ведь вижу, тебе все здесь знакомо! — капитан с ободряющей улыбкой кивнул ему.

В ответ Алексей достал свой диплом мореходного училища и стал рассказывать. А еще через час ехал к матери с радостной улыбкой на лице. И вроде понимал, что неправильно ехать в больницу с таким лицом, но ничего поделать не мог — в кармане к деньгам за сдачу половины дома добавилась щедрая компенсация за "спасение утопающего" и аванс за следующий месяц работы. Да, его взяли на работу! Оказалось, в экипаже "Ассоль" — так назвалась яхта, недобор, нужен еще человек, и Алексей подходит. Теперь он смотрел в окно маршрутки невидящими глазами, опять забывшись, словно счастливый мальчишка в детстве, думал о море, и как обо всем поведает маме.

Глава 5

Они молчаливо шли назад, проходя между оградок старых могил. Ослабевшая от чувств Мария спотыкалась и, наверное, не один раз упала бы уже на пыльную дорожку, если бы не поддержка капитана. Они выбрались за ограду кладбища, к ждущим снаружи экипажам. Мария быстро опустила узелок с землей в свой маленький ридикюль, висящий на запястье левой руки. Капитан остановился и повернулся к ней лицом. Они оказались близко, и девушка подняла глаза вверх. Учитывая большую разницу в росте — голова маленькой девушки была на уровне его груди, Марии пришлось высоко поднять голову. Капитан понял неудобство и указал рукой на скамью неподалеку.

— Мария Андреевна! — произнес он мягким тоном. — Мы все, команда шхуны, очень скорбим по вашему батюшке. Как вы наверно заметили, ритуал погребения проведен с минимальной помпезностью. Я все устроил, как мне было наказано. Да, да, это так. Андрей Николаевич...был невероятно предусмотрительный человек, и несколько лет назад дал мне запечатанный конверт, мол, на всякий случай. Вот и пригодилось...

Капитан на минуту замолчал, собираясь мыслями, а Мария еще поразилась тому, как мало знала своего отца, и подумала: "Как много он значил для этих людей! Он думал не только обо мне, но о каждом, работающем у него. Ах, папенька-папенька!"

— Он был для меня не обычным владельцем шхуны, а настоящим близким другом! Старшим братом, если позволите так сказать, — продолжил Акимов, — я тоже терял близких людей, и понимаю, как тяжело вам сейчас — потерять единственного родителя, заботящегося о вас. Но вы не должны бояться! Поверьте, Мария Андреевна! Вы не одна! Мы — вся команда "Забияки" никому не позволим вас обидеть!

— Спасибо, Петр Иванович! — она, окончательно расчувствовавшись, опустила голову на грудь капитана, слезы опять сочились из ее глаз, но, то были слезы благодарности.

Мария прониклась чувством искренней дружбы, доброты и уверенности к этому волевому, внимательному, скупому на эмоции человеку. Его искренность, открытость и честь согрели ее маленькое одинокое сердце. Когда она успокоилась и снова взглянула на капитана, то увидела по его лицу, что он, похоже, принял какое-то внутреннее решение.

— Мария Андреевна, я абсолютно уверен, что ваш батюшка не хотел, чтобы его дело осталось забытым и пропало. А вы его дочь и наследница! — произнес Акимов своим металлическим голосом, и вопросительно посмотрел на нее, будто ожидая чего-то.

Она машинально кивнула, и только после осознала слова капитана. И застыла — все прошедшее время, находясь в печали, она совершенно не думала о будущем. Череда новых мыслей полетела в голове: "Бог мой, я же теперь владелица целого корабля! Да и дело папеньки осталось в Севастополе! И все эти люди, теперь зависят от меня! А я веду себя как слабая девчонка! Не такой, совсем не такой, хотел видеть меня папенька".

И Мария окончательно взяла себя в руки. Выпрямилась, быстро смахнула слезинки с ресниц, и поджала губы. Вспомнила, как бывало, отец говорил: "нет ничего ценнее человеческой жизни, все остальное человек может исправить". Его не вернуть, но она не имеет права предаваться унынию и сомнениям, пока эти люди ждут ее решений.

И снова внимательный капитан заметил смену настроения Марии, раньше ее слов. Он ободряюще кивнул с одобрением в глазах.

— Что же нам надлежит делать дальше? — произнесла Мария твердым уверенным тоном, мысленно, внутренним усилием задвигая серый сгусток печали в глубину души.

— Прежде всего, скажу вам... Мария Андреевна! Вы — истинная дочь своего батюшки! Далеко не каждый мужчина в подобной ситуации столь быстро сможет осознать, — Акимов с восхищением посмотрел Марии в глаза, — что жизнь продолжается с уходом тех, кого любили. А на ваш вопрос, отвечу буднично. Теперь вам надлежит принять дела. Раньше я думал отложить это до вашего приезда экипажем в Севастополь, и после вашего обустройства, предполагая еще одно муторное путешествие по пыльным горячим дорогам летней Тавриды... Но, сейчас с гордостью признаю свою ошибку. Мария Андреевна, вы можете начать гораздо раньше — уже сегодня — мы отправимся на шхуне! Согласны?

— О... Н-на "Забияке"? — Мария запнулась от неожиданности.

— А у вас имеется несколько кораблей, уважаемая хозяйка? — капитан слегка улыбнулся одними уголками губ. — Значит будут! Готовы?

— Да, разумеется! Поплывем! — Мария решительно подала ему руку, поднимаясь со скамейки.

— Среди моряков говорят "идти по морю", Мария Андреевна, — вежливо поправил ее тактичный капитан, и подвел к экипажу с заждавшимся извозчиком.

Они сели в коляску. Капитан махнул рукой стоящим поодаль морякам, те сели в свою коляску. И они покатили через город, в сторону моря, которое будто звало Марию. Опять, сливаясь с шорохом ветра в ушах, мерещился ей шепчущий голос. И тогда она уверилась, что поступает правильно.

Цветными картинками в калейдоскопе дня перед взором Марии пробежали дальнейшие эпизоды ее путешествия. Мир вокруг будто размазался в ее восприятии — видимо сказалась усталость и невероятное напряжение, которое испытал организм молодой девушки. День воспринимался невероятно длинным, чрезвычайно насыщенным. Составленным из слишком разных для одновременного восприятия событий. Она будто смотрела на необычную палитру красок самой жизни. И, будь ее воля, она так бы и раскрасила: беседу с матушкой Иларией в фиолетовый цвет, поездку с капитаном — зеленым, похороны — черным, а дорога к шхуне виделась ей небесно-голубой — как мечта.

Она снова отвлеклась, внутренне поражаясь самой себе. Совсем недавно — еще ранним утром ей казалось, что скорби не будет предела, но слова монахини, доброта и отзывчивость капитана, и ее собственное новое миропонимание изменили что-то в душе. Улицы Ялты пролетели перед глазами девушки, но Мария даже не взглянула на город. Все ее внимание было устремлено вдаль, на парусник, застывший рядом вытянувшимся в море длинным деревянным причалом.

Экипажи остановились недалеко от причала. Акимов, придерживая девушку за руку, повел ее к шхуне. Каблучки ее туфель застучали по деревянным доскам причала. Мария во все глаза смотрела на близкое море. Вечер плавно опускался на воду, вместе с солнцем, уже низко нависшим над горизонтом. Красно-золотые лучи ласково освещали корабль и все вокруг, не ослепляя глаз. Марии замедлила шаг, любуясь шхуной. Было заметно, по потертой обшивке, потемневшему от времени дереву, что "Забияка" видавшая виды шхуна. Но одновременно судно внушало ощущение уважения, надежности, порядка — тоже, что Мария увидела в капитане! Она теперь поняла, как важно, когда человек проникается глубоко своим делом, вкладывая в него частичку своей души.

Ступив на широкую сходню, она аккуратно взошла на шхуну. Следом появились, сопровождавшие их моряки. Уже без плащей, в своих неизменных синих фланелевых куртках и шляпах, они несли чемоданы Марии и саквояж капитана. На палубе началось движение и суета, показались матросы в белых суконных штанах и рубахах в широкую синюю полоску.

Капитан выкрикнул команду, и матросы быстро выстроились в шеренгу по всей палубе, и началось знакомство! Но не Акимов представлял команду — они сами, по очереди выходили на шаг называли себя. Мария кивала каждому, но запомнить всех ей было никак не под силу, особенно сейчас. Глаза будто налились свинцом, голова кружилась, ноги гудели. Она пообещала себе выучить имена всех обязательно, но позже. Запомнила лишь некоторых. Особенно выделялись увиденный ранее, среди побывавших на кладбище, седовласый моряк с бакенбардами и свистком на шее, и худощавый высокий матрос с длинным носом и серьгой в ухе. Жидкие усики и хитроватый прищур глаз дополняли образ эдакого пирата испанских коравелл. Первый, со свистком, назвался Боцманом, а второго она запомнила как Шмыга, не разобрав кличка это или фамилия. Капитан отдал новую команду, и матросы забегали по палубе, полезли на мачты. Марии захотелось увидеть, как корабль выйдет в море. Но капитан повел ее вниз и показал небольшую уютную каюту в корме шхуны, судя по вещам, его собственную.

— Прошу вас, Мария Андреевна, располагаться здесь. Уступаю вам мои апартаменты. Извините за мой аскетизм моряка и мужскую простоту. Завтра к вечеру, я надеюсь, мы уже будем в Севастополе. Вам следует отдохнуть.

— Но позвольте Петр Иванович! Где же будете отдыхать вы? — удивленно спросила Мария, осматриваясь.

— Не беспокойтесь. Эта летная ночь, будет полная луна, море отлично видно, так что моя ночная вахта пройдет замечательно. А завтра утром, вы увидите как ходко наша "Забияка" идет! Спокойного сна! — капитан изобразил легкий полупоклон и вышел.

Мария хотела его окрикнуть, но присев на кровать, прикрученную к полу, ощутила такую огромную, вселенскую усталость, что сил хватило только снять пелерину, шляпку и освободить ноги от туфель. Она почти упала на скрипнувшую кровать и забылась сном без сновидений, под мерное покачивание корабля.

Ей опять мерещился голос, он звал ее, обращаясь к ней как-то по-особому. Она не могла осознать это — понимание то приближалось, то вновь ускользало. Голос разросся, в нем послышались перемежающиеся мужские и женские тона, превратившееся в целое многоголосье — хор, поющий диковинную песнь. Мария попробовала проснуться, но вместо сна, ощутила себя в состоянии на грани сна и яви. Ей чудилось, что сама шхуна обращается к ней, рассказывает о темно-синих глубинах моря. Мария словно видела все сама. Мимо проплывают косяки серебристых подводных жителей. На дне суетятся мелкие рыбешки и закованные в панцирь крабы. Подчиняясь течениям, колышется морское разнотравье водорослей, скрывая тайны и секреты старых времен. Там прекрасно, чудно и спокойно. Нет людской суеты и шума, там правит свой закон, древний, основанный на потаенных знаниях и силах...

Она проснулась и рывком села в постели. За стеклами маленьких оконцев было темно. Скрип судна и покачивание усилились значительно, но голос остался! Неужели тот же? Нет, через миг она поняла — разговаривают где-то сверху — звук слышался через приоткрытое окно. Сверху послышались шаги, глухо звучавшие через дерево. Мария невольно прислушалась.

— Что колено ноет, — проговорил Боцман — Мария узнала его скрежетавший голос, — никак шторму быть.

— Да какой шторм, Лексееич! Небо чистое, звезды вон, ярчей фонарей шхуны сверкают, да и луна ишо... — отвечал ему моряк у штурвала.

— Мои старые кости никогда не врут. Вот поглядим скоро. Вон с норд-оста уж туча недобрая идет.

Сон слетел с Марии. Может причиной тому странный сон, может опасения бывалого моряка, а может часто стучащее в груди сердце, которая она не могла успокоить. Старый боцман оказался прав. В считанные полчаса поднялся сильный ветер, небо затянуло тяжелыми тучами. Вокруг шхуны опустился полумрак. Мария услыхала капитана, который появился на палубе и начал быстро отдавать распоряжения:

— Корабль дальше от берега, в море! Боцман поднимай команду! Все паруса долой! Ставить только штормовые!

Мария услышала топот бегущих ног за дверью и наверху на палубе. Чуть позже топот возобновился — капитан приказал всем лишним покинуть палубу. А сам с двумя матросами остался у штурвала. Волны снаружи становились все больше и страшнее. Шхуну уже не покачивало, а серьезно болтало. Мария схватилась за ручки кровати, чтобы не упасть. В это момент она расслышала громкий говор — где-то за стенкой ругались. Она едва различала слова в окружающем шуме — шхуна трещала, перекатываясь с волны на волну, гул ветра за окном значительно усилился, брызги дождя полетели в стекло.

-...А я те молвлю — потонем! Ух-фф. Где, это видано, шоб бабу на корабле оставить! Ух-фф. Пращуры наши ведали сие! Баба на корабле — быть беде! Ух-фф, — человек, это говорящий, шумно втягивал носом воздух через каждые несколько слов, и Мария его неожиданно узнала — тот самый Шмыга, с неприятным лицом.

— Дык, она ж хозяйка-то... шхуны ентой! Могет ей это...ну, дозволено? — вторил ему другой моряк.

— Дурак! Ух-фф. Как раз с нее-то и самый спрос! Ух-фф. Вот посуди — мы сколько раз здесь ходили? Ух-фф. Ин и в жисть такой бури не было! Ух-фф. Ох, сгубит она нас, девка эта треклятая! Ух-фф. Она как на палубу ступила, так я сразу чуйкой чую — все! Ух-фф. Амба нам! Так и будет... Ух-фф. Коли она сама к морскому царю не уйдёть, тогда море нас отпустить!

Голоса затихли, отдалились, дальнейших слов Мария не разобрала. Но ей хватило услышанного — она застыла. "Может вот он, тот самый момент, когда от меня зависит жизни многих людей?" — подумала она. "Но неужели, только так можно спасти их?"

В ее просвещенный, девятнадцатый век, поверить в старинные суеверия? Сомнения зашевелились в ранимой открытой душе Марии. Почему-то вспомнился увиденный только что чудной сон. И вдруг голос из сна заговорил с ней, по-настоящему! Вздрогнули и зашептали стены корабля, заговорил, подвывая ветер за окном, даже капельки дождя вторили стуком по стеклу.

"Иди. Море. Зовет" — вибрация пронизала ее всю насквозь. Голос был незнакомый, наполненный нечеловеческой мощью, силой и властностью. Но одновременно Мария различила в нем нотки отеческой доброты. Отринув сомнения, Мария распахнула дверь каюты и, опираясь на стены, пошла наверх. Дверь на палубу вырвало ветром из рук. Капли дождя полетели в лицо. Вокруг было так темно, что фигуры капитана и матросов слабо угадывались в нескольких метрах сзади. Они втроем держали штурвал, которые норовил вырваться. Мария где-то слышала, что нельзя, чтобы штормовая волна ударила в бок кораблю — ее встречают всегда носом, иначе судно может опрокинуть волной и даже потопить. Сейчас наблюдая эту борьбу со стихией, она еще раз поразилась героизму этих людей, стоявших втроем против разыгравшейся стихии.

Она выбралась на мокрую палубу. И в тоже мгновение вал морской воды обрушился на шхуну уткнувшуюся носом в громадную волну. Марии ощутила, как теряет опору под ногами, ее понесло в сторону, больно прижало к ограждению борта. Ей удалось зацепиться рукой, и она заглянула вниз. Словно помогая ей разглядеть, неожиданно среди темных тяжелых клубящихся туч, возник разрыв. Колонна голубого серебристого света упала вниз, в волнующееся море. Время остановилось для Марии. Все вокруг застыло, замедлилось в десятки, сотни раз.

Шхуна зависла на боку огромной волны, медленно сползая по ее темно-серому стеклянному горбу. Потоки воды хрустальными струями устремлены со снастей и обшивки корабля вниз. В воде и глазах Марии отражается лунный свет, наполняя ее ощущением волшебства момента. Буйство стихии, несущей шхуну как игрушку, теперь не кажется страшным. Она проникается этой гармонией и своеобразной красотой полных огромной мощи вод. Марии мерещится взгляд, взирающий на нее сквозь толщу моря. Будто кто-то очень древний, мудрый и безмерный как само море смотрит на нее испытывающее. Это взгляд пронизывает ее насквозь, разглядывая самые потаенные уголочки души, но Мария ничего не хочет скрывать — ее сердце открыто, она готова сделать следующий шаг. Она до предела наполнена решимостью, желанием слиться с этой стихией, ощутить связь с каждой ее каплей, и мириадами существ, живущими там.

Мария видит, как рядом со шхуной, приглашающе, будто врата в другой мир, раскрывается крутящийся водоворот прямо в основании столба падающего с неба лунного света. И снова знакомая вибрация нарастает во всем теле — море зовет. Мария больше не сомневается — она верит! Смело перегибается через борт и летит в самую середину водоворота, вытягивая руки, сжимая в правой ладони маленький узелок с землей...

— Не-е-т! — только успел крикнуть капитан, запоздало увидев мелькнувшее на палубе черное платье девушки, но она уже соскользнула за борт и исчезла среди бушующих валов.

Капитан стоял и, до боли напрягая глаза, вглядывался в бурлящую воду. В его глазах застыли печаль и страдание. Сильный ветер развивал его волосы, мелкий дождь бил в лицо. И не понятно было со стороны, что за влага течет по его лицу — такого же соленого вкуса как и темные волны вокруг.

А море начало успокаиваться — ветер утихал, в разрывах туч показались звезды, сверкнул диск луны. Но капитан все стоял и смотрел на море.

Глава 6

— Ну, парниша, слушай первое задание... — сказал Петрович.

— Меня Алексеем звать...

— Ты слушай, говорю! — механик проигнорировал его слова. — Выходим в море через пару дней, завтра грузимся продовольствием. Займешь свободную койку в каюте для команды. Ах, да! Кэп сказал, что еще ты за кока? Повариху берут только, когда хозяева у нас отдыхают, но то отдельная песня. Не говорил? Хе-х. Давай, на камбуз. Сваргань че-нить.

Экипаж "Ассоль" состоял из... двух человек. Капитан Гаврилов и механик Петрович. Первого Алексей знал уже хорошо, но второго... Вот ведь непростой человек — лишь глянул на Алексея, хмыкнул и плюнул на замасленную ветошь в руках. Кстати, Петрович — это фамилия сварливого механика, а сам он величал капитана Гаврилова просто "кэп". Веселенькая идиллия, которую разбавил Алексей, молодой салага. Капитан много не стал объяснять, лишь познакомил их быстро, сказав: "ты Алексей в подчинении у Петровича", и убежал куда-то по своим "срочным делам". Самого хозяина на борту уже не было, но прибираться на яхте со вчерашнего дня никто и не начал. Скоро Алексей узнал, чья это забота, а сейчас стоял у кухонной плиты.

Почистил картошку, сварил суп, поставил кашу — спасибо маме, готовить она его еще мальчишкой научила. Пока занимался едой, вспоминал, как вчера ездил в больницу. Алексей поведал все матери и показал пачку денег. Мама так разволновалась, что пришлось вызывать медсестру. В итоге получил двойной нагоняй — и от врача, и от мамы. Видимо история со спасением из воды человека ее испугала. Но вскоре она успокоилась, даже слегка улыбнулась, возможно, помог укол, который ей сделали. А еще она поняла главное — сын нашел работу дома, и никуда не уедет, по-крайней мере, в ближайшее лето. Вопрос с квартирантами прошел вскользь. Алексей привез матери мобильный телефон, и теперь волновался гораздо меньше. Да и сам врач обнадежил — состояние мамы улучшилось. Сегодня, перед выходом на новую работу, ранним утром Алексей уже побывал в больнице, купил все необходимые лекарства. В пакет для еды положил фрукты, сок, крекеры и маленькую плитку шоколада — мама его очень любит, но старается воздерживаться. Она еще спала, когда он тихонько оставил на ее тумбочке пакет — будет сюрприз, когда проснется. Так, улыбаясь своим мыслям, Алексей закончил готовку пищи и пошел звать Петровича.

Седоватый механик — бывалый моряк, в свои пятьдесят с небольшим уважал только капитана и не скрывал критичного взгляда на новенького, скромного Алексея. У Петровича был едкий характер и вечно хмурое лицо, но свою работу он делал безупречно — Алексей сам убедился, когда увидел машинное отделение. Если можно сказать про двигатели в масле, что они сияют, то так оно и было. Петрович никого близко туда не подпускал, но в его хозяйстве был идеальный порядок — каждый инструмент, каждая гайка были на своем месте, все промаркировано и подписано. Алексей увидел журнал в кожаной обложке, в который дотошный механик каждый день тщательно записывал замеры состояния всего оборудования, вроде изменения уровня масла в двигателях, горючего в топливных танках, запаса пресной воды и прочее.

Пока Петрович ел, они все-таки медленно разговорились. Опытный механик оказался из тех наблюдательных людей, которые подмечают все мелочи в окружающих людях, но всегда делают негативные, скептические выводы. Но Алексея не беспокоил пессимизм Петровича, главное — получить относительное представление на кого и с кем работаешь. Кстати, по договору с капитаном, Алексея взяли на должность "рулевой-механик", и только теперь он окончательно понял весь юмор ситуации. Формально Алексей был в подчинении капитана — для управления судном, но одновременно в подчинении механика — для всех работ с машинами и механизмами. Эдакий "Фигаро там, Фигаро тут". А фактически, это означало делать все, любую второсортную работу. А ведь Алексей учился на штурмана, помощника капитана морских судов. Но решил не отчаиваться — могло быть и хуже.

Поев, Петрович стал добрее, и дал ему новое особо творческое задание — полная уборка яхты. Алексей предполагал такой исход, но надеялся хоть на какою-то помощь. Однако Петрович спустился к себе вниз, к двигателям. А когда к концу дня окончательно утомившись, Алексей закончил, то нашел механика громко похрапывающим в каюте экипажа. Минут десять мялся в сомнениях, но мягко его растолкал. Проснувшись механик осмотрелся, недовольно кивнул и начал собираться домой. И тут выяснилось — Алексею сегодня ночевать на яхте. Но для охраны. Объяснения Петровича были чудными — нужно следить, чтоб яхта ночью не утонула! Удивленные глаза Алексея были столь красноречивы, что Петрович все-таки пояснил, что это значит.

Еще пару лет назад яхта принадлежала другому хозяину. Прежний экипаж, оставивший судно на зиму, не заметил на слабую течь из дейдвудовой трубы4 одного из двигателей. Видимо течь усилилась позже, и яхта тихо затонула прямо у причала! Глубина была достаточной — только верхушки мачт остались над водой. Пока искали хозяина яхты, пока тот нашел деньги, пока определились как поднимать — яхта пролежала на дне бухты несколько месяцев — ее подняли уже весной. А как достали — сразу продали. Новый хозяин — отец того самого парня, которого спас Алексей, купил яхту за бесценок. Будучи директором крупного известного банка, как хорошо обеспеченный бизнесмен, профинансировал полный капитальный ремонт — поэтому на яхте все оборудование новое. А затем подарил значительно переделанную "Ассоль" любимому сыночку-шалопаю. Капитан Гаврилов и механик Петрович пришли на яхту недавно — их наняли по давнему знакомству. И Алексея опять кольнула мысль о важности рекомендаций. Но новый экипаж обязали постоянно ночевать на яхте, по-очереди, чтоб вовремя среагировать в случае чего — банкиру легче платать им копейки, чем огромные деньги за ремонт.

Уходя, Петрович успокоил — в машинах все в полной норме, но приказ хозяев — закон, а сегодня очередь Алексея дежурить. Потом дал в руку Алексею бумажку с телефонами капитана и хозяев, что-то буркнул и покинул яхту.

Ночью Алексей видел странные сны и часто просыпался. Ему снилось, что он лежит глубоко на дне моря и синяя толща властно давит на грудь, вытеснив весь воздух. И совсем нет сил, чтобы дышать. А под утро ему начал мерещиться плач маленького ребенка. Да так реально, что Алексей собрался было идти искать. Что он только ни делал — щипал себя, тер глаза, уши, накрывался одеялом. Но плач ребенка не прекращался. Дедовский камень на груди тоже показался сильно горячим, будто подогреваемый изнутри. В конце концов Алексей заснул пустым беспокойным сном, пока стук в дверь не выбросил его в наступившее утро — пришел капитан.

Алексей умчался в больницу, навестить мать. Пока ехал, привычно упорядочивал мысли. Так, постепенно, у него сложилось понимание ситуации с яхтой. Выходило, что любитель морских прогулок и, судя по названию яхты поклонник творчества писателя А. Грина, богатый банкир — фактический хозяин яхты. Он оплачивает все расходы, включая зарплату экипажу. А формальный хозяин, по документам, его сын — двадцатипятилетний бездельник и гуляка. И, похоже, капитан присматривает за сынком на яхте, и Алексей здорово выручил Гаврилова, вытащив пьяного "хозяина" из воды. Новостью стало еще другое. Ворчун Петрович, сболтнул-таки, что деньги, выданные Алексею — вознаграждение и аванс — взяты капитаном из собственных средств. Банкир-хозяин дает деньги строго под расчет и только раз в месяц. Вот так. Алексей еще больше зауважал Гаврилова.

Вернувшись, он снова драил яхту — капитан и механик, теперь оба, нашли для Алексея кучу новых "грязных" дел. Затем опять готовил еду, позже с Петровичем проверяли тяги на мачтах, и даже немного поговорил с Гавриловым о новом штурманском оборудовании. О странных снах Алексей вспомнил поздно вечером, когда вялый, выжатый как лимон, шел домой — капитан остался в эту ночь на яхте. Алексей задумался — видит ли кто-нибудь еще такие сны, как он. Но, подумав, выкинул из головы эти "глупости". Он вдвое моложе каждого из них, и Кэпа, и Петровича — старых морских волков. Алексей не хотел, выглядеть как впечатлительный мальчишка.

В полдень пришел микроавтобус, который Алексей быстро разгрузил, перенося коробки на яхту. А потом они вышли в море! Погода было чудесной — слабое волнение, небольшие легкие облака и яркое не жаркое солнце. Когда вышли из бухты на морской простор, ветерок чуть усилился, но дух захватило от красоты моря. Раскрывшаяся панорама перед глазами, темная морская синь, переходящая в лазурь неба. Алексей так вдохновился, что готов был чуть ли не на мачты лезть, если понадобиться. И как оказалось его порыв был близок к истине — капитан приказал развернуть паруса, как только они вышли в открытое море! Учитывая, что яхтенный опыт Алексея был близок к нулю, Гаврилов его основательно замотал. В результате, Алексей сносно научился управляться с парусной оснасткой яхты.

Поздно вечером, в сумерках яхта заходила в бухту, все паруса были уже сложены. У Алексея саднили руки, болела спина и кровоточили пальцы, но он был счастлив. В душе навсегда осталось это особое чувство, когда, разогнавшаяся по ветру яхта будто летит над водой. В лицо летят легкие брызги, блики проскальзывающих мимо волн попадают в глаза. Пальцы невольно сжимаются на леерах. И чувство неумолимой мощи под ногами — белый корпус яхты, словно тело большого морского животного, сильного и ловкого, легко преодолевает пространство. А в душе разгорается радость и чувство свободы. И скоро начинает казаться, будто уже не яхта под ногами, а собственное огромное двадцатиметровое тело скользит над водой, срезая верхушки волн, широко распластав паруса-крылья.

Придя домой, Алексей проспал всю ночь как убитый с блаженной улыбкой на лице. Утром, привычно собираясь в больницу, он вдруг сообразил, что уже пятница. Целая неделя пронеслась с невероятной скоростью и ворохом неожиданных событий! Мама очень радовалась его успехам и с каждым днем выглядела все лучше. Врачи обещали скоро ее выписать.

В этот день Алексей особенно тщательно наводил порядок на яхте, потому что узнал интересные новости. Оказывается, прошлое гуляние на яхте — было мальчишником парня-хозяина яхты, спасенного Алексеем. И в субботу, то есть уже завтра, хозяин женится! Причем яхта с экипажем участвует в празднике непосредственно. Капитан под уже почти привычное хмыканье Петровича изложил подробности. И Алексей сразу даже не знал, как отреагировать на столь изощренную фантазию богатых людей. А дело в том, что отец парня, тот самый банкир, задумал прямо художественное действо. Им предстояло этим вечером, в пятницу выйти в море, захватив важный груз — самого жениха, чтобы вернуться утром в бухту под... алыми парусами! Отец-банкир в своей фантазии захотел удивить невесту и всю огромную толпу гостей, включая местных жителей, утром ожидающих "принца" в Балаклавской гавани. И все, что требовалось сделать экипажу яхты — сменить в море паруса, а утром, в условленное время вернуться, чтобы все смогли увидеть и записать на видео несколько операторов.

Вечером к причалу подъехала не одна, а несколько машин. Из первой — фешенебельной иномарки, с затемненными окнами и шофером, вышел молодой "хозяин", звали его Сергей. Покачивающейся походкой прилично выпившего человека, он прошел мимо Алексея, будто не заметив. Из двух микроавтобусов несколько крепких мужчин начали переносить на яхту многочисленные ящики и коробки. На палубе быстро выросла приличная гора. Выскочил капитан и начал что-то им кричать, потом побежал внутрь, искать Сергея. Через минут десять капитан появился бледный и злой. Алексей еще ни разу не видел его таким. Гаврилов, нервно играя желваками, начал показывать, где размещать груз. Очередным неприятным сюрпризом стало то, что "хозяева" захотели после празднования пойти в небольшой круиз, а в многочисленных ящиках — спиртное и деликатесы "для отмечания с близкими друзьями", до и после бракосочетания. Да же твердый, решительный капитан не смог убедить заносчивого Сергея не перегружать сильно яхту перед выходом в море — ведь груз можно взять частями и забрать остальное потом. Тот лишь отмахнулся, мол нечего волноваться. Грузчики закончили и яхта, глубоко просев, медленно двинулась к выходу из бухты. А хозяин завалился спать в своей любимой самой большой каюте.

Они вышли в море и прилично удалились от берега — осталась одна тонкая темная кромка на горизонте, Гаврилов остановил яхту. И все втроем занялись сменой парусов. Последние леера натягивали уже поздно в сумерках под свет фонариков. Но успели. Капитан отправил Алексея спать — утром рано вставать.

Усталый Алексей уснул быстро, прислушиваясь к себе. Ему опять снился чудной сон, где он себя ощущал... кустом водорослей. Внутри полное спокойствие. Он крепко держится за морское дно ногами-выростами. Тело и вытянутые вверх длинные листья-руки медленно колеблются, повторяя движение подводных течений. Туда, и сюда. Мимо проплывают рыбы, пробегают крабы. И каждое существо знакомо, будто давние соседи. Нужно только напрячься и вспомнить их, ну чуть-чуть. А в ушах стоит непрестанный шум моря, как... в той раковине, что Алексею в детстве подарил отец. Шум все громче. Вздрагивают глаза, и он просыпается. Но шум не проходит, он остается. Алексей лежит на своей койке, ощущая как шум моря сочится через стены-борта судна, проходит сквозь его собственное тело. Неожиданно в шуме мерещатся слова. Алексею кажется, что яхта говорит с ним, передает чей-то призыв. Странно. Наверно, он еще спит, просто перешел в другой сон.

Алексей открыл глаза, но вой остался — свистит ветер за иллюминатором! Буря! Не может быть! Он рывком вскочил, сбрасывая остатки странного сна, и побежал в рубку — они же вчера смотрели с капитаном прогноз, там было чисто. Ох уж Черное море!

Утро наступило незаметно. Стало чуть светлее — низкие серые тучи нависли над морем. Тяжело нагруженная яхта упрямо пробивалась сквозь высокие волны, которые разбивались о нос, накрывая яхту веерами брызг. Гаврилов твердо сжимал штурвал — компьютерный автопилот яхты сейчас не поможет. Алексей замер рядом, в дверях, наблюдая за капитаном. Прекрасно понимая его действия — Гаврилов уводил яхту дальше от берега, чтобы ее не разбило о камни скалистого Балаклавского берега. И паруса поднимать нельзя. Похоже, "женишок" сильно опоздает на свадьбу. Не успел Алексей это подумать, как кто-то ударил его по плечу сзади требуя прохода. Алексей проскочил внутрь, сдвигаясь в сторону и стал невольным свидетелем грязной свары.

— Ты что творишь Гаврилов?! — свистящим гнусавым голосом завопил с порога Сергей. — Почему не подняты мои новые красные паруса? Где Балаклава? Где берег?

— Начинается шторм, — кратко, звенящим голосом произнес капитан.

— Какая чушь! Подумаешь небольшая волна поднялась! Правь к берегу! Я сказал!

Капитан не ответил, и стоял не оборачиваясь. Лишь побелевшие пальцы рук, вцепившихся в штурвал, выдавали насколько он напряжен.

— А ты, — Сергей повернулся к Алексею, — иди и поднимай паруса!

Алексей замер в нерешительности, с немым изумлением глядя на капитана. А Гаврилов, не поворачиваясь сказал:

— Сергей! Вчера этой бури не было ни на одном приборе. Такой шторм здесь большая редкость. Но это только начало. Дальше будет еще сильнее. Нам уже опасно идти к берегу — мы не успеем дойти до бухты. Мы рискуем потерять паруса, если поднимем их, плюс яхта сильно перегружена. Если увеличиться волнение...

— Что ты скулишь как трусливая собака, Гаврилов? — нагло прервал его Сергей. — Батя мне все уши прожужжал, какой ты опытный моряк, а тут небольшой волны испугался! Делай как я сказал!

— Алексей. Одень спасательный жилет. Поднимаем паруса, — через минуту пронзительной тишины четко произнес капитан, и все.

Паруса, громко хлопали разворачиваясь на ставшем прохладным ветру. Брызги летели на Алексея со всех сторон. Несмотря на тонкие перчатки, предусмотрительно одетые на руки, он пару раз едва не сорвался. Вода пропитала всю одежду. Перчатки намокли и мешали, в итоге он их сорвал и выкинул. Наконец алые паруса встали на штатные места, и сразу развернулись во всех плоскостях, глубоко выпятились полные ветра. Под ногами вздрогнул корпус — яхта рывком увеличила скорость. Алексей аккуратно вернулся внутрь яхты. Снял мокрый ярко-оранжевый жилет, сбросив его у трапа — вдруг еще подниматься наружу. И вернулся к капитану.

— Алексей посмотри сводку, — Гаврилов все также крепко держал вырывающийся из рук штурвал. — Похоже неприятности с погодой нарастают.

Он был прав абсолютно. Похоже, неожиданно прилетевший из Атлантики циклон нарушил установившееся равновесие над Черным морем. И худшее было то, что шторм еще набирал силу, как предсказывал опытный капитан. Через пятнадцать минут трясло уже так, что гул шел по всему корпусу яхты. А потом усиливающийся ветер разорвал паруса. Просто как бумагу, в клочья, один за другим. Их обрывки теперь грустно бились на ветру, как символ несбыточности людских желаний, пошедших наперекор природе. Стоящий в углу рубки, Сергей затрясся от злобы, и проклиная всех и вся ушел, хлопнув дверью. Алексей тихо перевел дыхание, увидев, что капитан тоже расслабил плечи.

Пошел мелкий дождь, ухудшая и без того плохую видимость. Время подходило к полудню, но за стеклом светлее не стало, серая мгла окутала яхту. Грохот внутри яхты и внезапный крен на правый борт стали новой неожиданностью. Капитан кивнул Алексею головой и парень сорвался с места. И обнаружил, что Сергей решил гораздо раньше начать дегустацию приготовленных напитков. Самоуверенный хозяин снял сдерживающие ремни с ящиков. Когда удар очередной волны качнул яхту, тяжелые ящики сместились и завалили роющегося среди них бестолкового парня. Алексей с Петровичем освободили Сергея, который непрерывно ругался. Но двигающиеся ящики вернуть на место и закрепить было уже невозможно. Сергей шипя от злобы, взял пару бутылок из вожделенного ящика, и держась рукой за стены, обшитые дорогими деревянными панелями ушел в свою каюту.

И Алексей понял, что разумный выход только один — скинуть груз в море, иначе яхту просто перевернет на сильной волне и она утонет. Петрович побежал к капитану, а сам Алексей начал подтаскивать ящики к трапу. Крен потихоньку выравнивался, пока ящики выстраивались змейкой по проходу. Потянуло маслянистым дымком из машинного отделения. Мимо пробежал механик — скорее к своим перегруженным двигателям. Не легко приходилось яхте удерживаться на плаву. Алексей распахнул дверь, сразу привалив ее одним из ящиков, не давая закрыться и начал вытаскивать их наружу.

Палуба уже не дрожала под ногами, а ходила ходуном, то выскальзывая из под ног, то больно била по стопам. Алексей скинул первые четыре тяжелых ящика и полез внутрь выгружать наверх следующие. Медленно, слишком медленно. Море вокруг недовольно закипало, целые горы воды прокатывались через всю палубу и разбивались об остекление рубки. Алексей скинул мешающий движениям жилет — в узком проходе в нем было не развернуться. Яхта будто почуяв его помощь, пошла спокойнее. А может это капитан, умело управляя двигателями, приравнивался к ударам волн, чтоб Алексею было легче выполнить задуманное.

Еще четверка ящиков полетела за борт. Алексей не заметил, как сзади в проходе появился уже крепко подвыпивший Сергей с бутылкой в руке. Увидев юношу, выбрасывающего коробки, он выпучил глаза и внезапно рванулся вперед с пьяным воплем:

— Это все мое! Не трожь! — и быстро опустил бутылку на затылок Алексея.

Сильный удар сразу оглушил юношу. У Алексея подкосились ноги, он рухнул на мокрую палубу, соскальзывая вниз. Следующая волна, прокатываясь по яхте, подхватила Алексея и унесла в море, оставив лишь длинный кровавый след.

Бросив штурвал подоспевшему механику, капитан выскочил к выходу. Рядом с оторопевшим "хозяином" он заметил лежащий в проходе оранжевый жилет Алексея. Гаврилов обреченно выглянул наружу. Ничего. Только темная бурлящая вода. Начавшийся сильный ливень, плотной стеной окружил яхту. Горестно поджав губы, капитан тряс Сергея, держа за белую рубашку, на которой расплывались чужие алые капли, такие же, как бьющиеся на мачтах обрывки кровавых парусов. А протрезвевший "хозяин", отупело моргая, смотрел мимо капитана на море, где исчез человек, несколько дней назад спасший его самого от гибели.

Глава 7

Она пробудилась. Сознание медленно выплывало из туманной дали забытья. Зов не умолкал. Дрогнули веки глаз. Тонкие бархатистые нити, бесчисленным множеством усеивающие тело, лопались с тихим звоном, создавая мелодию Начала, песнь нового Рождения, вплетающуюся в зов Моря. С каждой оборванной нитью блаженство единения уходило, принося новую боль. А мелодия росла и ширилась внутри, отдаваясь в каждой клеточке тела. Море призывало ее. Она должна. Настало ее время. Она — Хранительница. По коже побежали волны дрожи — сокращались все мышцы тела. Судорогой свело хвост. "У меня хвост?" Следующая судорога заставила максимально растопырить тонкие пальцы рук, до предела натягивая перепонки между ними. "Перепонки?" Наконец последняя нить лопнула. Боль рассеялась, затихая. Наступила тишина. И створки Колыбели раскрылись.

Новорожденная хранительница выплыла наружу и повисла над своей колыбелью, плавно двигая плавником хвоста. С искренним любопытством она осматривала окружающий ее мир. Вверху, неподалеку, лучи диковинного света пробивались сквозь зеркальную поверхность прозрачной голубой воды. Взглянув вниз, она вздрогнула от восторга, созерцая огромную подводную пещеру, уходящую вглубь колоссальным конусом, словно внутренность исполинской раковины. Ступени пандусов широчайшими спиралями спускались вниз и постепенно ссужаясь, исчезали в темно-синем полумраке. Дна не было видно. "Верно — там глубоко!" — простая четкая мысль-понимание возникла в голове, как ответ на невысказанный вопрос, сразу становясь непоколебимой уверенностью. И хранительница ощутила — это знание истинное, но не собственное, а словно принесенное извне.

"Как здесь много места!" — восхитилась она, понимая теперь насколько мала ее раковина-колыбель, показавшаяся при пробуждении такой уютной. Лишь подумала и, снова замерла пораженная — она разглядела сотни других колыбелей, покоящихся на ступенях огромной спирали. И слово "покой" грустно отозвалось внутри. "Все верно — это колыбели прежних хранительниц, заснувших последним сном. Навсегда. Их колыбели стали им усыпальницами". С каждым витком ступеней эти крупные двустворчатые раковины выглядели все более древними, покрывшиеся окостенелыми наростами. Вид был величественным и... печальным. Юная хранительница посмотрела на свою гладкую белую раковину, и заметила пустое место рядом. "Как же так? Почему моя колыбель последняя?" Не получив ответа, она устремилась вверх, энергично двигая хвостом. Ее раковина медленно закрылась. "Все верно — каждая колыбель для определенной хранительницы, и слушается только ее! Для сна, лечения и... смерти, когда придет время!" — и вслед этой новой мысли, пришла уверенность, что времени пройдет много — ни одна сотня лет. "Лет?"

Все чаще внутри появлялись новые, неведомые слова, просачиваясь из глубин сознания. Знакомые и непонятные одновременно. Она не понимала, откуда и чьи они. Голос Моря, давал ответы и образы, когда она вопрошала обо всем, что видит. Но молчал, едва она касалась этих "особых" слов. Странно. Она чувствовала, будто забыла нечто очень важное и никак не может вспомнить. Окружающая красота отвлекла от беспокойных мыслей. Все было такое новое и необычное!

Лицо прошло сквозь зеркальную поверхность воды. И взору открылся свод пещеры, сверкающий необычным светом. Хранительница так удивилась, что замерев, перестала шевелить плавниками хвоста и невольно погрузилась в воду. Снова вынырнула и протерла глаза. Тонкие прозрачные мембраны, позволяющие видеть в воде, на воздухе скользнули вниз, под нижние веки — иначе все расплывалось.

Оказавшись на поверхности, она невольно сделала порывистый вдох и закашлялась. Воздух обжег непривычной сухостью. Молодой организм тут же перешел на первичное дыхание — под водой ей воздух не нужен, там она дышит одновременно всей кожей тела. Стало гораздо легче. Вдруг почудилось, будто она уже когда-то дышала воздухом. "Но...нет. Наверное, это был сон перед пробуждением. Разве такое возможно?" — и снова что-то неуловимое шевельнулось на грани памяти. Опять она безуспешно копнула непокорную память, спрашивала и прислушиваясь к рождающимся внутри ответам. Бесполезно. Странная раздвоенность сознания не давала покоя, мешала наслаждаться окружающей красотой и чудесами. Постепенно воздух перестал щекотать горло — тело все же приспособилось к дыханию грудью.

Она долго смотрела вверх, пока не заныла шея. Свод над головой сиял голубым спокойным светом. Она подплыла ближе к стене и разглядела нечто похожее на маленькие перламутровые чешуйки — тонкие пластинки, усеивающие потолок и стены пещеры над водой. Каждая пластинка ярко светилась. Это казалось волшебством. "Волшебство?"

Она подплыла к торчащему из воды уступу и, резко мотнув хвостом, выскочила наружу. Камень, на котором она сидела, был чуть прохладный, но, забыв о неудобствах, юная хранительница принялась рассматривать свои руки с очень плотной, упругой, серебристо-серой кожей. И увидела отражение в воде. Аккуратный маленький нос, узкий подбородок — эти черты лица показались знакомы. Только глаза были непривычно большими. Она провела рукой по своему лицу, по голове, ощущая под пальцами одинаковую гладкую, упругую кожу. "Что не так?" Вновь оглядывала и ощупывала себя — все тело покрыто той же светлой кожей, лишь широкий плавник хвоста значительно темнее.

Неожиданно проснулось чувство голода и вытеснило все остальное — и сомнения, и любопытство. Она мягко спрыгнула в воду и устремилась вперед по лазурной глади подземного озера. Интуиция и голос Моря подсказывали — пища там, снаружи. Нужно лишь выйти из... храма! Здесь святыня моря, Архонд. Слова одновременно знакомые и загадочные кружились в голове, перемешиваясь. Они рождались из различных образов и мыслей, нашептываемых Морем, и другим, непостижимым путем, рождающимся внутри ее разума. Уже покидая храм, ей "вспомнилось", что она, пожалуй, смогла бы найти "каменный сок". В уме возник образ густой золотистой жидкости, которая должна появиться по желанию хранительницы в углублении шарообразного камня, расположенного на верхней площадке храма. Но она была сейчас абсолютно уверена — пора наружу, в море. И устремилась к темнеющему зеву широкого канала. Ошибиться было невозможно — это бы единственный проход из обширного пространства пещерного храма. Желание поесть, скручивало живот, став главным — остальные вопросы отошли на другой план.

Не задумываясь, на инстинктах, следуя внутренним подсказкам, она ловко проскочила лабиринт из множества пересекающихся узких темно-зеленых тоннелей, пронизывающих каменную толщу. Стало совершенно темно, но глаза быстро перестроились. Удивительно. Она теперь видела в скучно-серых тонах, но хорошо различала контуры проходов. От непривычного напряжения появилась боль в переносице. Последний тоннель неожиданно закончился тупиком. Она шокировано остановилась у каменной преграды. Завертела головой и увидела вверху слабо колышущуюся пленку воды — там есть воздух. Шевельнула руками и хвостом, поднимаясь. И оказалась в небольшой пустой темной пещере. Преддверие — подсказало Море. Воздух здесь был не такой чистый, как в храме. Неприятный резкий запах душил. Снова запершило в горле.

Широкий перешеек разделял пещеру на две части. Как выяснилось через минуту — два разных водоема. Подтянувшись на руках, помогая себе хвостом, она проползла по влажному камню и соскользнула в воду на другой стороне каменного перешейка. Ее тело мгновенно ощутило разницу — вода была холодной, более соленой, едкой. Кожу и глаза слегка пощипывало. Она продолжила движение в просторном подводном канале. И натолкнулась руками на упругое нечто, перегораживающее проход. Нажала сильнее. И продавила! Ее вытянуло наружу.

Вокруг было открытое море! Хранительница медленно плыла, удаляясь от подводной скалы, ощущая потоки воды скользящие по коже вдоль тела. Возникло похожее чувство, когда она покинула раковину-колыбель, осознав себя внутри Архонда. И теперь, в ее восприятии, окружающий мир опять скачком расширился. Только не было того же чудесного ощущения, сказочного восхищения как в древнем храме. Море вокруг казалось необъятным, огромным и... чужим. Возникло вновь знакомое двойственное ощущение — как будто вернувшись после долгого отсутствия, находишь в своем доме только хаос, мусор и разруху. "Дом?"

Она испуганно озиралась. Две грани колоссальной подводной плиты сходились здесь вместе, образуя громадную впадину. Посередине пролегал пологий почти вертикальный желоб. Там и скрывался тайный проход в храм, будучи настолько незаметным, что она сама, как ни старалась ничего обнаружить не смогла. Однако вновь накатила уверенность — она легко найдет путь назад.

Вообще, света здесь было очень мало, даже для ее чувствительных глаз. Полумрак окружал ее. Она посмотрела вверх в надежде. Слабый полусвет сочился сверху сквозь значительную толщу воды. Она поняла, что до поверхности очень далеко. "Туда не нужно. Там сейчас не спокойно", — подсказало Море.

Когда она посмотрела вниз, то вздрогнула от ужаса, невольно поджимая плавник хвоста под себя. Совсем рядом слой прозрачной морской воды заканчивался, переходя в темно-серую муть. Свет с поверхности сюда едва доходил, исчезая совсем, когда натыкался на эту страшную зыбкую поверхность. Будто невидимая черта рассекла тонкую светлую, живую оболочку моря и чудовищно раздувшуюся, гиблую черноту внизу. Она "поняла" — там мертвая вода. Глубокая бездна смерти скрыта в этой копошащейся едкой тьме. Любое живое существо опустившееся туда погибнет. "О, Море! Как же близко Мертвая Тьма подступила к храму!" — она поразилась, испуганно глядя на чернеющую зыбь. Что будет, если чернота поднимется выше, думать даже не хотелось. И сейчас же вспомнились едкая вода, и неприятный запах в маленькой пещере. Кожу и глаза очень пощипывало здесь особенно. Она двинулась медленно вверх вдоль грандиозной подводной скалы.

От голода опять судорогой свело живот. Инстинкт гнал дальше. Скоро, она поднялась на верхний уровень подводного плато. Здесь появилась растительность и живность. Перед лицом промелькнула какая-то рыбешка. Тело среагировало быстрее разума. Хранительница выбросила правую руку вперед, покалывания и вибрация появились в пальцах, губы сами сложились трубочкой, испуская гортанный звук. Рыба зависла на одном месте неподвижно, парализованная. Она подплыла ближе, спокойно взяла рыбку и... вцепилась в нее своими острыми маленькими зубами. Через несколько мгновений останки рыбки — голова и хвост, медленно опускались на дно. А Хранительница уже выискивала глазами новую добычу. Так устроен этот суровый мир — чтобы выжить, сильные поедают слабых. Но внутри оформилось, созрело новое понимание — существует равновесие, нельзя убивать ради забавы, а лишь для пропитания. И помнить, что на каждого ловца всегда может найтись свой охотник.

Насытившись, она поплыла обратно. Ускорившийся ток крови в теле приятно согревал, вызывая легкую истому и онемение в конечностях. Мысли замедлились. Слишком много новых впечатлений. Она возвращалась в храм, стараясь не смотреть на пугающую черную мгу внизу. И вдруг ощутила изменение в море. Шум сверху она слышала раньше — там буря. Но сейчас добавилось что-то новое, казалось, что само Море затаилось в напряжении. Она тоже остановилась, тревожно озираясь.

Подводный вихрь появился неожиданно. Сверху опускалось огромное извивающее щупальце движущейся массы воды. Белые полосы воздушных пузырей и пены чередовались с серыми прослойками. Вихрь, быстро вращаясь, приближался к ней. Все ближе. Она замерла — к храму уже не успеть. Но Море не предупредило об опасности, значит волноваться нет причин.

Громадный столб движущейся воды, не дотянув до нее чуть-чуть, распался и развеялся. Но оставил кое-что после себя — живое существо с поверхности. Хранительница подплыла ближе. Человек был еще жив, но не шевелился. Его глаза были закрыты. Он был без сознания. Слабые пузырьки воздуха срывались с его рта, уносясь вверх. Его тело начало медленно опускаться вниз. "Зачем он здесь? Зачем его сюда принесло?" — промелькнула удивленная мысль, а вслед тревожная: "Он же сейчас погибнет!"

Прошли мгновения с момента, как вихрь принес человека, но она видела — если сейчас ничего не сделать, то он погибнет, исчезнет в страшной черной бездне. "Этот человек важен!" — она поняла это сама, без подсказок Моря. И появившаяся внутренняя уверенность подтвердила догадку. Отбросив внутренние противоречия, она схватила безвольное тело, и усиленно работая хвостом, быстро потащила его к нужному месту в скале. Мембрана входа неожиданно уплотнилась, отказываясь открываться. Ответ тут же возник внутри сознания — неживой покров человека мешает. Вмиг удлинившиеся когти на пальцах помогли хранительнице ловко разорвать странный балахон на человеке, стащить обувь со ступней. "Обувь?" Сохранив лишь узкую повязку на его бедрах, она протолкнула безвольное тело сквозь открывшийся проход, увлекая по каналу.

Знакомая маленькая пещера, Преддверие храма. Вытащив тяжелого человека на каменный перешеек пещеры, она поняла, насколько уже сильно устала. Руки дрожали. Хорошо, что она недавно поела — силы уходили с невероятной быстротой. Волнение в душе усилилось. сердце стучало с бешеным ритмом. С тех пор, как она покинула свою колыбель прошло немного времени, но ей сейчас казалось, что в десятки раз больше. Она все лучше осознавала возможности своего тела, окружающее пространство — храм, море, а теперь этот неожиданный человек. И ее разум тоже менялся стремительно. В ней шевельнулись необычные, новые знания. Сам храм потоком образов заговорил с ней! Сам Архонд! Что-то неправильно, что-то не так. "Нет новой колыбели. Хранителями могут стать только женские особи людей. Этот человек — не подходит. Архонд не может принять его!"

Человек был без сознания, сильно ранен — его голова кровоточила. Хранительница печально, с сочувствием, смотрела на истекающего кровью молодого парня — опять подсказали обрывки смутных образов. Его лицо казалось приятным и добрым. Жизнь едва теплилась в нем. "Как быть? Что делать?" Она застыла в нерешительности. Но вдруг заметила разгорающуюся синюю искру на его теле. Она приблизила лицо и ахнула от неожиданности. "Но...как?" Маленький кусочек светящегося храмового камня тлел на его груди! На шее парня, на узкой полоске держалась маленькая чешуйка-пластинка, внутри которой дрожала крохотная ярко-синяя точка.

Сомнений не осталось — вот он, знак. Она решительно, с трудом перетащила парня на другую сторону пещеры. Людям на суше помогают ноги, а ее хвост только для воды. Она опустила его в чистую воду. Но как, же дальше? Храм противится, она это ощущала — поток видений не прекращался. Архонд создал бы сейчас свой подводный вихрь, и водоворот быстро понес бы человека к колыбели, которая излечит его, но храм не уступал.

Выход остался один — следовать по туннелям с человеком самой, но людям нужен воздух! Как бы она не спешила — человек задохнется. Она потерла в отчаянии лоб ладонью, и, замерев, уставилась на собственную руку. Вспомнилась недавняя охота на рыбу. Идея пришла необычная, но времени не осталось, выбор уже сделан. Она приложила руки ко лбу слабо дышащего человека, и знакомая вибрация прошла по ладоням, губы издали горловой звук. Тело парня вздрогнуло и замерло парализованное. Она приложило голову к его груди — все правильно, сердце замедлилось так, что она едва дождалась одинокого удара. Приложила ладонь к лицу — дыхания нет. Все пора, нужно спешить. Она не знает — хватит ли времени на дальнейший подводный путь.

Времени хватило. Они преодолели храмовое озеро, оставив позади подводный лабиринт. Там, в перепутанных каналах, чешуйка светящегося камня засияла в полную силу и хорошо освещала путь. Вот и ее колыбель, наконец. Она опустила человека внутрь колыбели, распахнувшуюся от прикосновения своей хранительницы. Но створки раковины не закрывались. Она даже пробовала слегка нажать. Время истекало. Тогда хранительница просто засунула правую руку внутрь, приложила ладонь к колыбели под спиной человека. Рука глубоко погрузилась в моментально ожившую бахрому белых нитей. Она от всей души хотела лишь одного — чтобы этот человек выздоровел и смог жить дальше!

И Колыбель поняла ее желание. Храм подчинился воле своей хранительницы. Белая бахрома тончайших нитей охватила тело лежащего в колыбели человека, а заодно, опутала руку и голову хранительницы, связывая двух живых существ в нечто новое, единое. Верхняя створка немного опустилась, но не до конца — мешало наполовину не вошедшее в колыбель тело девушки. Нити коснулись ее кожи и реальность померкла. Она заснула, сама глубоко погружаясь в чарующий сон.

Глава 8

Алексей проснулся и лежал, медленно приходя в себя, не открывая глаз, смаковал чувство бодрости и полноты сил. Мягкий свет пробивался сквозь веки. Ему померещилось, будто он снова мальчишка, убежавший летним днем к морю — искупался и задремал на плоском камне. Плеск близкой воды дополнял образ, только неестественная тишина резала слух. Он не слышал привычного шума морского прибоя, криков чаек и людских голосов. Солнце тоже совсем не согревало — холод камня под спиной пробирал сквозь кожу. Алексей открыл глаза, опираясь на локти, сел. И тут же вскочил на ноги, озираясь. Остатки сна слетели моментально. "Где я? Это ни сон?" — Алексей дважды себя больно ущипнул — нет, не сон.

Вокруг никого не было. Как, впрочем, не было солнца, неба и чаек. Широко распахнув глаза, Алексей сразу залюбовался необычной красотой увиденного. Огромная пещера размером со стадион. Большое озеро занимает почти все свободное пространство. Вертикальные покатые стены пещеры плавно, гармонично изгибаются, переходя в купол свода, который... светится, будто собранный из множества ярко-голубых звезд! "Поразительно!" Напротив, за озером, в дальнем конце пещеры темнеет широкий канал с массивной аркой над проходом. И судя по едва различимому вдали наклону канал уходит вниз под воду.

Алексей развернулся. На этой стороне пещера напоминает алтарь древнего храма. От самых ног каменная твердь плавно поднимается вверх, заканчиваясь таинственной площадкой наверху. Внимательно вглядевшись, Алексей заметил под ногами поразительно сложные узоры, глубоко впечатанные в камень. Линии узоров невероятно похожи на те, что рисует мороз на окнах домов зимой, но здесь в граните... Чудно. Узоры разбегаются из-под стоп в разные стороны, покрывая всю видимую поверхность Алтаря — так он про себя назвал эту большую полукруглую часть пещеры, где сейчас находился. Уткнув взгляд в свои босые ноги, он, наконец, опомнился, осознавая, что практически голый — из одежды только плавки. Но через миг, Алексей опешил совершенно, глядя на "камень деда", который горел таким же ярким, аквамариновым светом, что и купол пещеры! "Неужели мой дед был как-то связан с этим местом?" — поразился вновь Алексей. Повзрослев, он считал рассказы деда о море лишь сказками для непоседливого и впечатлительного мальчишки. Даже амулет деда, носил в память о нем, выполняя его пожелание. Но теперь многое менялось. "Что же еще в словах деда, правда?" — в поисках ответов Алексей стал внимательнее осматриваться. И загадок добавилось. Никаких лестниц или дорог, привычных для всяких древних сооружений. Оставалось предположить наличие секретных ходов — он ведь здесь как-то оказался.

Пещерный храм впечатлял. То, что он именно в храме, Алексей не сомневался — сама атмосфера была здесь особая, волнующая. Он такие вещи умел чувствовать. В сердце росло благоговение, трепет и почтительность, говорить не тянуло, даже шепотом. Да и не с кем. Алексей когда-то испытал такое же чувство. Однажды, будучи ребенком, они с матерью зашли в старенькую церковь. Несмотря на внешне довольно потрепанный временем вид, внутри было ухоженно. С первых шагов по церкви, он буквально почувствовал Взгляд, одновременно, со всех сторон пронзивший его. Казалось, что лики святых со стен и икон тоже смотрят на него. Позже, Алексей редко, но бывал в разных церквях, но такое больше не испытывал. Ну и решил, что может обстановка не та или он изменился. Но, похоже, ошибся — сейчас как раз тот самый случай. Ему чудилось, что кто-то необъятный, колоссальный вглядывается в него, ищет в нем что-то, шепчет неразличимые слова.

Сверху, от невидимой площадки до кромки подземного озера, спускались неглубокие каменные желоба, словно лучи. По каждому струился поток воды, видимо, на вершине источник. Алексей решил идти наверх, но вдруг "спиной" ощутил чье-то живое присутствие. Ему показалось, словно некое эхо отдалось в голове, коснулось разума. Он развернулся и шокировано застыл.

Рядом, из воды появилась очаровательная русалка! Самая настоящая! Хвост был отлично виден в хрустальной воде озера. Но Алексей сразу нашел отличия от легенд — нижняя половина тела походила на дельфинью с такой же плотной серой кожей, и никакой рыбьей чешуи. Тонкие руки с длинными музыкальными пальцами и перепонками между ними. Аккуратная юношеская грудь. Симпатичная пропорциональная голова без волос, красивое лицо с тонкими чертами. Бледные губы смотрелись необычно. Большущие матовые глаза неожиданно изменились, словно шторка скользнула вниз, и на Алексея теперь взглянули крупные глаза с изумрудно-зеленым зрачком.

Она испуганно и напряженно смотрела на Алексея. И он поступил так, как поступал всегда в напряженных или нелепых ситуациях — просто улыбнулся. За эту почти неуправляемую привычку еще со школы его дразнили, обзывая клоуном и кучей обидных словечек. Но он ничего не мог с собой поделать — так реагировало его лицо. Повзрослев, он пытался понять, проанализировать и взять под контроль эту черту. После множества размышлений, он осознал, что реагирует улыбкой, потому что желает сгладить создающееся внутреннее напряжение. Даже в училище, Алексей бывало улыбался во время сложнейших экзаменов, нервируя преподавателей. Вот и теперь эта невольная улыбочка выскочила "без спроса" и помогла — русалка успокоилась и достала из воды...авоську!

При ближайшем рассмотрении это оказался просто обрывок старой рыболовной сети, где лежали несколько поблескивающих чешуей рыб. Алексей принял сверток. "Русалка с авоськой рыбы!" — промелькнуло в мыслях и, не удержавшись, он рассмеялся, оценив иронию ситуации. А русалка взглянув на необычную реакцию молодого человека, неожиданно тоже засмеялась музыкальным переливающимся смехом. Им обоим стало гораздо легче.

"А он — забавный!" — смеясь, подумала она, и вдруг шокировано прикрыла свой рот ладонью.

Ее красивые крупные глаза увеличились еще больше от удивления. Она изменилась. С того момента, как очнулась и смотрела, как белые нити колыбели отпускают этого человека, Мария ощущала в себя перемену, но сомневалась. Подняла безвольного человека на поверхность озера, вытолкнула на выступ, отправилась наружу за рыбой... — и все время "это" новое чувство зрело в ней, пока ни оформилось окончательно. Она ясно помнила прежнее пробуждение, помнила себя "той", и теперь сразу осознала всю необычность. Ее разум изменился. К редким, непонятным словечкам, всплывающим неожиданно, добавились образы — странные картинки, от вида которых она застывала. А сейчас смех. Она знала, была уверена — хранительницы не смеются. Но она смеялась! Даже слово это было понятно, не вызывало сомнений и не рассеивалось, истаивая как раньше, в глухой пустоте сознания. Она изменилась.

"Насколько это повлияет на мое предназначение? На судьбу храма? На Море?" — мысленно заволновалась она.

— Привет! Спасибо за рыбу! — просто сказал Алексей. — Что мне с ней делать?.

— Е-е-ш-шь! — свистящим полушепотом произнесла русалка, и снова удивленно прижала ладонь к своим губам.

"О, Море! Хранительницы не говорят с людьми! Они вообще не говорят! Но как я смогла?" — мелькнула очередная мысль, и она продолжила, пробуя обретенный голос: — П-ри-вет.

— Я, Алексей, а ты? — он неуверенно вертел в руках сетку, в которой странно неподвижная рыба на ощупь была как резиновая.

— Храни-тель-ница! — по частям произнесла она, сильно растягивая непослушные губы — язык подчинялся все лучше.

— А где мне это приготовить? Не есть же рыбу сырой или... — до него дошло наконец, что, судя по ее острым зубам, похоже, это и подразумевалось.

Но хранительница вдруг замерла, глядя сквозь Алексея остановившимся взглядом. Прислушиваясь к чему-то, слышному только ей. И вдруг предостерегающе подняла руку, протягивая другую к сетке с рыбой, и произнесла:

— Нет! Я. Невер-но толко-вать! Здесь храм! Нель-зя есть. Жи-вую пи-щу! — она положила сетку в воду на уступ возле себя так. — Но. Есть камен-н-ный сок!

И она двинулась вверх по одному из желобов, ловко хватаясь за глубокие насечки вдоль своего пути — вот для чего они нужны! Алексей пошел следом, с сочувствием посматривая на нее. Как непросто это необычайному существу, предназначенному для жизни в воде, двигаться по суше. Текущая по желобу вода хорошо увлажняла его дно, иначе русалка сильно растерла бы свою серебристую кожу. Они добрались до вершины, где обнаружился маленький бассейн. Чистейшая родниковая вода, бьющая из неведомых глубин, была идеально прозрачна. Позади, в сером граните стены пещеры обнаружилась ниша, внутри которой торчала гладкая оранжевая полусфера, метрового диаметра с отверстием в центре. Алексей даже замер — опять почудилось, что на него взглянул огромный глаз.

Хранительница скользнула в бассейн с родниковой водой, приблизилась к оранжевому камню и просто приложила руку и закрыла глаза. Несколько минут ничего не происходило. Но русалка очнулась, открыла глаза, сложила руки лодочкой и поднесла их к отверстию в камне. В тот же миг в ее ладони упал крупный золотистый желеобразный шар. Она поклонилась камню и повернулась к Алексею.

— Это мож-но! Ешь! — она бережно положила ему в руки золотистый дрожащий шар. — Ты первый человек, вкушающий благословенный сок Архонда!

Алексей сел, скрестив ноги на краю каменного бассейна, и попробовал...волшебную пищу. Сладкая, терпкая, густая, невероятно питательная — с каждым глотком он ощущал, как добавляется энергия в теле, появляется поразительная ясность в голове. Он смог съесть только половину и почувствовал, что сыт полностью. И вернул остальное маленькой хранительнице. Она откусила несколько кусочков, тоже заметно удивляясь! Потом опустила остатки "каменного сока" в бассейн, и сок моментально растворился без следа.

А затем они вернулись вниз. Причем хранительница гораздо быстрее — скользнув по желобу с водой вниз, с плеском ушла в озеро. Алексею почудился ее озорной смех. Когда дошел до низу, она уже ждала у края озера. Алексей остановился и вдруг запоздало вспомнил последние события своей жизни, до того как очнулся в этой "сказке". Наверное "каменный сок" помог прояснить память. "Помню яхту. Шторм. Я выбрасывал ящики, а потом... А что потом?" — последним воспоминанием была лишь острая боль в затылке. Алексей невольно поднял руку и потрогал затылок. Все цело. Пальцы ощутили гладкую кожу. Его что, постригли наголо? Он наклонился над краем озера, глядя на себя в отражении. Так и есть. "Ну, теперь мы похожи с хранительницей", — улыбнулся себе Алексей.

Тем временем, юная хранительница, сидящая рядом на каменной ступени, тоже смотрела на свое отражение. "Что это?" — она подняла руки к голове и нащупала маленькие заостренные...ушки! "Но ведь их раньше не было! У хранительниц нет таких ушей, как у людей!" Но, не успев удивиться, она ощутила под пальцами тонкие волоски, пробившиеся сквозь кожу, нежным пухом покрывающие всю голову — у нее росли волосы!

Этот день оказался поистине днем удивительных сюрпризов для обоих. Увлеченно и взволнованно каждый осматривал себя, находя все новые, маленькие изменения.

Поддавшись порыву, Алексей поднес свои руки к глазам и поразился — он только сейчас заметил, что его собственная кожа стала другой. Раньше, когда пробудился, он отнес это к особенностям необычного освещения в храме. Но теперь заметил появившуюся непривычную, бледную серость и упругость. Кожа уплотнилась и отливала серебром! Складки между пальцев стали чуть-чуть больше. Слушая себя, он отметил, что по другому чувствует свои движения. Алексей поднял руки, развел их в стороны, помахал. При этом кожа туго натягивалась, пружиня и зудя — схожее ощущение, когда обгоришь на солнце, а потом восстанавливаешься.

— Да что со мной!? — взволновано воскликнул Алексей, и оба посмотрели друг на друга, заново, будто только встретились.

Оба поняли, что изменились. Немного, но достаточно, чтобы заметить появившуюся схожесть. И тут до Алексея дошло, что увлекшись наблюдениями, он так и не знает ничего о месте, н о его сказочной обитательнице. И Алексей задал волнующий вопрос:

— Кто ты на самом деле?

— Я, Хранительница, — повторила она знакомое слово, видимо, означающее и ее имя,и причину нахождения в этом таинственном месте.

— Где мы?

— Это Архонд, храм вечности Моря.

— Хмм. А откуда ты? — он ничего не понял, и попробовал зайти с другой стороны. — Не была ж ты тут вечно.

— Из Колыбели! Я недавно родилась, — просто и буднично сообщила она, указав на озеро.

Алексей, не понимая, наклонился над прозрачной гладью и всмотрелся, теперь сквозь нее. И едва не свалился от шока в озеро, рассмотрев в темно-синей глубине крупные двустворчатые раковины стоящие цепью на широких ступенях. Он поднял глаза и посмотрел на маленькую русалку, доверчиво глядящую на него. Слов не хватало.

— А как рождаетесь вы, люди? У вас тоже свои раковины-колыбели? — спросила любопытная хранительница, освоившись с речью.

— Нет. У нас все как обычно. Мать и отец...Мама! — Алексей вдруг замер, в голове закрутились видения, образы родителей. — Как долго я здесь? Сколько прошло времени? Почему я здесь?

— Ты был сильно ранен. Море принесло тебя. На тебе был знак храма, — она кивком указала на его грудь, на что Алексей невольно сжал пальцами сияющий камень, — и я упросила свою Колыбель спасти тебя. Но без моих сил она не могла помочь, и я поделилась ими с тобой... А время...сейчас...э-м-м...конец теплого цикла...э-э...осень, кажется, вы так говорите.

Хранительница не признавалась даже себе, что решилась спасти молодого человека не только благодаря Морю и знаку храма. Он чем-то понравился ей. Она не смогла допустить, чтобы он сгинул. А сейчас, заглянув в его глаза, увидела в них великую силу духа, сердечность, честность и другие качества, и была уверена — она поступила правильно.

— Осень? О боже! Как прошло столько времени? А все думают, что я утонул! Мама с ума сойдет! Мне нужно обратно! Как отсюда выйти? Где мы находимся? Похоже на грот, где-то под скалами южного берега Крыма? Верно? — он засуетился, переступая ногами на месте.

— Кры-ма? — она по слогам произнесла слово. — Нет. Мы на дне моря.

— Хмм. Ладно. Разберемся потом. Как выйти наружу, дорога где? Проход? — Алексей выдал опять кучу слов и внезапно остановился, и произнес уже спокойно:

— Опять я спешу. Благодарю, что спасла меня! Подозреваю, что не выжил бы. Но помоги мне вернуться, Хранительница!

— Путь один — только под водой, — она указала на озеро в сторону противоположной стороны пещерного храма.

— Но... как я попаду наружу?

— Посмотри на них, — хранительница подняла из воды сетку, где начали шевелиться серебристые рыбины, — вот также я доставила сюда тебя, хотя тяжелее было. Я могу обездвижить тебя вновь. Это должно быть, как глубокий сон. Жизнь внутри тебя остановиться, и тебе не понадобиться воздух для дыхания. Но знай, что снаружи храма ждет еще подъем из глубины моря. И я беспокоюсь, хватит ли времени...

Она протянула руку, и с кончиков ее пальцев сорвалась маленькая искра, парализуя бьющуюся в сетке, окончательно ожившую рыбу.

— Ого! Да ты еще электричество вырабатываешь! — Алексей шутил, невольно оттягивая решение.

Подошел к кромке воды, опустил ноги. Прохладная вода охватила его. Он соскользнул в воду, цепляясь за камень. Дна не было под ногами — узкий уступ обрывался, пологой стенкой уходя вниз. "Пора. Как не затягивай, а время идет. Эх, столько загадок в этой пещере! Древностью и сказкой прямо дышит все окружающее, а он вынужден покинуть это место. Очень надеюсь, что вернусь. Только маму проведаю". Рядом ждала русалка, или хранительница, когда он будет готов. И Алексей решительно оттолкнулся руками от камня, даже слишком — вода накрыла его сверху, заставляя задержать дыхание, и... он остался под водой!

Нет, он мог вынырнуть, но неожиданно понял, что непостижимым образом дышит... без дыхания. Алексей не мог даже себе это объяснить. Он ощущал, что дышать не нужно, но тело получало все необходимое...прямо из воды. Кожу слегка покалывало вначале, мурашки пробежали с головы до пят. В горле будто комок встал, перекрывая доступ воды в легкие. И все. Сердце билось спокойно. В глазах не темнело, лишь все расплывалось как обычно в воде, Алексей попытался невольно сфокусировать зрение. И получил новый сюрприз. От внезапного давления и боли в глазах, он невольно зажмурился. Но все быстро прошло и, открыв глаза, он четко начал видеть под водой! Алексей опустил взгляд вниз и увидел синий сумрак, уходящие вниз, в глубину широкие ступени с крупными раковинами. Последняя, с белыми гладкими створками была совсем близко — в метрах десяти ниже. "Кажется, про нее говорила русалка?"

— Фф-ух! — только и смог сказать Алексей, вынырнув.

— Ты можешь жить под водой! Как хранители Архонда! — сказала впечатленная хранительница, закатывая глаза вверх — Значит, Колыбель выполнила мое желание. О, великий Архонд! О, благодарю тебя, Море!

— Так значит, пока я был там, в твоей...э-э... раковине-колыбели, и спал несколько месяцев, — у Алексея, наконец, начало появляться понимание происходящего, — мое тело...э-э... слегка трансформировалось?

— Тран-со...Трафо... Да! Это превращение Архонда! Как все те, кого избрало Море, разделяют судьбу храма! — она протянула ему руку. — Держись за меня, мы отправляемся.

Они погрузились в озеро, Алексей прихватил сетку с рыбой, и поплыли к темнеющему каналу, покидая пещеру храма. Алексей усилено болтал ногами, но хранительница действовала своим хвостом гораздо успешнее. Когда окончательно исчез свет, Алексей почти перестал видеть и несколько раз ощутимо приложился к стенке туннеля, где они плыли. Благо очень помогал сияющий на груди амулет, но чем больше они удалялись от храма, тем меньше был свет. Хранительница непостижимым образом отлично ориентировалась в подводном лабиринте, и Алексей просто доверился ее чувству направления.

Когда они вынырнули в небольшой темной пещере, амулет уже света не давал, лишь едва различимая синяя искра тлела в его глубине. Голова Алексей продолжала без остановки искать ответы, но вопросы множились быстрее.

— Эта пещера называется Преддверием храма, — произнесла хранительница, а затем указала на слабо различимый в сумраке пещеры овал темной воды, — а вон там путь в море.

Они вылезли на каменный бордюр, широкого, трехметрового перешейка, делящего пещеру на две части, и Алексей все-таки спросил:

— Скажи, хранительница. Вот получается, что хранители Арх... Архонда превращаются в... ну... в таких как ты из людей?

— Да! Море приносит избранных. Редко. Только, когда готова новая колыбель... И они всегда женщины.

— Но...как же? — Алексей опешил. — Я чего-то не пойму. Я же мужчина! И ты говорила еще в храме что-то про твою колыбель... Я ведь ней был, верно? И хвоста у меня не появилось. Это как?

— Я не знаю, Алексей. Такого никогда не было. Море изменилось. Все живое гибнет. Мертвая вода подступает к храму. Иссякают древние силы. Я не слышу всех ответов! — она впервые назвала его по имени, и ему вдруг необъяснимо стало приятно. — Здесь плохой воздух, нам нужно скорее плыть дальше. Я уверена в одном — тебя выбрало Море. А я... постаралась помочь. Но ты лишь прикоснулся к таинству Архонда. Храм помог тебе выжить. Но превращение не завершено. Море оставило нам выбор. И это само по себе поразительно. Все, теперь, приготовься — тебе будет тяжело.

Алексей кивнул. С появления в этой пещере он почувствовал головокружение, духоту и неприятный запах тухлых яиц. Стараясь не отвлекаться, помог хранительнице достичь водоема по другую сторону перешейка, спустился в воду и едва не выскочил обратно — вода показалась ледяной! Обновленную кожу мгновенно охватил жуткий холод и зуд. Но любопытство пересилило, и он, стуча зубами, задал волнующий вопрос:

— А ты сама не помнишь, свою прошлую жизнь...до превращения?

— Нет, — и помолчав секунду, она добавила, — храм успокаивает разум всех хранителей, чтобы боль утраты земного не помешала слиться с судьбой Моря. Зажмурь плотно глаза — будет сильно щипать, твое тело недостаточно защищено.

И они погрузились в темную воду.

Глава 9

Светлая бирюза чистого неба встретила их. Только у кромки горизонта, очень далеко, виднелись мелкие вкрапления облачков. Легкий теплый ветер гнал слабую волну. Начавшаяся осень здесь еще не ощущалась, хотя ласковое солнце уже не припекало, несмотря на полдень, судя по высоко поднявшемуся светилу.

Хранительница, широко распахнув глаза, созерцала огромную голубую чашу небосвода, ограниченную лишь горизонтом. Солнце слепило не привыкшие к яркому свету глаза, но она все равно смотрела вперед. Смутные, неосязаемые образы опять кружились в ее сознании — распахнулась невидимая дверца, впуская внутрь души что-то забытое, закрытое, запретное. Гладь волн околдовывала, искрящие блики отражались на лице. И у нее внутри также все искрилось и сверкало, водоворот мыслей вращался, выталкивая куда-то. Казалось, вот сейчас, вот еще чуть-чуть, она ухватит, поймет, осознает некую мысль, решение, и все станет на свои места. Но мысль, так и не оформившись до конца, ускользнула вновь. Тогда хранительница просто посмотрела вверх, в прозрачную бездонную небесную высь. "Красиво! Какой же большой мир!" — подумала она, и неожиданно цвет неба напомнил ей сияющий аквамариновым светом потолок-купол Архонда. На нее накатили чувства спокойствия, благодати, мира. Она лежала на баюкающих ее волнах, плавно двигая руками. Захотелось так плыть бесконечно, мир словно замер, ожидая, когда она сама вернется к реальности.

Алексей водил головой по сторонам, пытаясь сориентироваться, понять где находится. А вокруг расстилалось пустое, чистое безмятежное море. Ни берега, ни кораблей, ничего. Он глубоко втянул носом воздух, смакуя привычные морские запахи. Небо, солнце, море — старые знакомые, от вида которых, в его сердце проснулся оптимизм и жгучая жажда жизни. Алексей, забыв обо всем, начал прикидывать как скорее добраться до берега, через минуту уже представлял, как радостно побежит домой. Мысли вдруг начали путаться в голове, наслаиваться друг на друга. Он смотрел на зеленовато-голубую воду перед собой, но в голове царил некий сумбур, мешая сосредоточиться. Ощущения словно раздвоились. Ему чудилось, что буквально вчера он нашел новую работу на яхте, начал осваивать на практике непростое дело моряка. Но одновременно мерещилось, будто прошли годы с момента, как он покинул дом и виделся с матушкой. "Мама!" — эта мысль сработала как спусковой крючок, освободив целый пласт тревожных мыслей. Он развернулся, нашел взглядом качающуюся на волнах русалку, задумчиво глядящую в небо.

Она почувствовала его взгляд — вздрогнула и вопросительно посмотрела на Алексея. Появившееся в ней медленно, без всякой видимой причины беспокойство переросло в тревогу, заставило хранительницу очнуться от созерцательного состояния. Причину они оба еще не осознали — особая, эмпатическая5 связь уже проснулась в них, соединила крепчайшими невидимыми нитями их чувства и эмоции.

— Хранительница! — нарушил, наконец, Алексей неловкое молчание. — Как далеко мы от берега?

— А... — только и произнесла она, задумалась, и ее красивые глаза затуманились.

Он уже понял, что хранительница каким-то мистическим образом черпает информацию из загадочного источника, который Алексей даже представить не мог, а ее слова — "Море" и "Архонд" — ничего не проясняли. Спустя минуту, она очнулась:

— Берег там, — изящным движением руки она указала вперед, — если отправиться сейчас, то... м-м... к рассвету следующего дня можно добраться до берега.

— Поплыли! — воскликнул Алексей и активно заработал ногами и руками.

Хранительница задумчиво посмотрела на удаляющегося юношу, опустила голову в воду, устремив взгляд вниз, будто могла что-то рассмотреть в синей глубине. Мысленно спросила храм — "Разве могу я удаляться настолько далеко?" Ответом было молчание. Она опять волнующе поглядела на Алексея и решительно двинулась следом.

"Все верно! Мы плывем на север", — не забылись штурманские навыки, и он легко сориентировался по солнцу, начавшему путь вниз. Не прекращая движение, Алексей мысленно прикинул свою скорость в воде, время, указанное хранительницей. Получалось хоть и весьма приблизительно, что таинственный храм, скрытый в недрах подводных пещер, расположен всего в километрах сорока от южного берега Крыма. "Похоже, что мне еще повезло — храм мог оказаться вообще где угодно в Черном море" — облегченно подумал Алексей. Руки и ноги двигались механически, не отвлекая от раздумий. Он привычно упорядочивал мысли, воспоминая все увиденное с момента пробуждения в величественном храме, полном загадок и тайн. Удивительное место, где все дышало древностью и невидимыми силами. Мозг сам собой искал закономерности и логику там, где в начале казалось ее не было. Память ожила, выкидывая пропущенные подробности.

— Хранительница! Скажи, — любопытство Алексея взяло-таки верх, отодвигая беспокойные мысли на второй план, — там, в малой пещере, той, что ты назвала Преддверием, ты что-то сказала про "мертвую воду". Что это значит?

— Ох! — благостная улыбка исчезла с лица хранительницы, и Алексей пожалел о своем вопросе, видя болезненную печаль, охватившую это сказочное существо. — Это смертельный рок нашего Моря!

— Р-ро-ок? — он невольно запнулся, сбиваясь с ритма, и остановился окончательно.

Хранительница замерла, едва шевеля руками в воде, и поведала удивительнейшую историю. Неожиданно она крепко взяла Алексея за руку. Ее глаза затуманились сильнее прежнего, взгляд устремился в бесконечность, она словно погрузилась вглубь самой себя, изменился голос — стал более тонким, звонко вибрирующим. Алексей слушал необычную песнь-рассказ. От ее слов в теле появлялась дрожь, от прикосновения по коже побежали словно электрические волны и мурашки. Эмоции хранительницы передались ему. В сознании Алексея ожили образы, вереница видений распахнулась перед мысленным взором. Он заглянул в настолько древние времена, что собственная жизнь показалась лишь мигом в невообразимо длинной хронике бытия акванитов — исчезнувшей морской цивилизации. Печальным было это повествование, объединившее все — от рождения и расцвета до заката и гибели. Все сплелось в вещающем голосе хранительницы, и видения и слова, и мысли. Алексей уже не замечал разницы, глубоко погружаясь вместе с хранительницей в прошлое:

— Началось все очень, очень давно...Сквозь бездну лет и пласты эпох, сокрытый Храм, неподвластный времени, историю Ушедших сохранил. Другим был мир тогда — молодым и горячим. Жар негасимый бурлил в недрах. Десятки курящихся вулканов дымными столбами затмевали небо. Жестокое солнце убивающим светом опаляло сушу. Но вода была живой, как твоя кровь сейчас, насыщенная буйной жизнью, такой же плотной и соленой — то были Пра-моря. Великая мать Природа явила чудо — там зародились акваниты! И потекли тысячелетия, менялся мир не раз. Колебались океаны, ползли материки. Густые леса покрыли сушу. Смягчилось солнце. Множества существ обильно заселили мир — от мелких до чудовищ-островов в воде и огромных ящеров на суше. Но акваниты умели себя защитить — их подводные города были недостижимы. Сочетание гармонии и силы, невероятная красота была в этих чудесных живых городах на дне морей. Акваниты познали мир, добились почти бессмертия — забыли про болезни и старость, каждый жил многие тысячи лет, а когда приходил срок, они засыпали навсегда в своих раковинах. Акваниты почитали мать-Природу и стремились к равновесию, следовали этому принципу во всем. Очень редко появлялись избранные — они умели общаться с душой матери-стихии, став хранительницами в храме Моря. Но длинный золотой век цивилизации акванитов закончился, отмеченный падением звезды. Вздрогнули земные недра, испепеляющий жар охватил мир, горели леса, огромные волны гуляли всюду, даже по суше, не находя преград. Пепел и дым отравили воздух на долгие годы. Мир изменился. Эпоха гигантов минула. Акваниты пережили катастрофу в своих подводных городах и пещерах. Они помогли миру, ответили на его зов — следили за морями, заботились о равновесии жизни. Мир отчистился и возродился. Шло время. Прошли многие тысячи, миллионы лет. Ничто не вечно. Мир повзрослел, застыл. Последние акваниты жили здесь, в этом море. Однако само время уже отделило этот обширный водоем от других морей, сотворив громадное озеро, которое питали многие полноводные реки. Заботилось Море о своих верных детях. Крупное поселение акванитов раскинулось на его дне, жило радостью и покоем в равновесии со всеми обитателями. Но злой рок нашел последних акванитов в их заветном уголке мира. Все влияет на мир — не только движение солнца и звезд в небе, но и действия всех живущих. Не стоят материки на месте. Около семи тысяч лет назад мощный катаклизм разразился на юге. В сильнейшем землетрясении раскололось твердь суши — открылся широкий проход. Из соседнего моря хлынули соленые воды в огромное древнее озеро — так, на медленную смерть обрекла судьба всех его обитателей. Акваниты строили заслоны, возводили преграды, восемнадцать раз они останавливали соленую воду, губительную для живущих в озере существ. Мириадами гибли самые маленькие и чувствительные. На десятки лет растянулось это сражение. Но акваниты неумолимо проигрывали. Все меньше оставалось живущих. Но самое худшее — на дне появилось зло, мертвая мгла шевелилась и росла там, где скапливались погибшие существа. Пропадали, гибли теряющие силы акваниты. Не могли они сберечь то, что осталось от их древней цивилизации. Новые, слабые землетрясения разрушали их преграды. Все меньше рук и помощников оставалось у них. Росла ужасная мгла на дне, отравляя воду и поднимаясь все выше. Таков был печальный конец акванитов. Все, без остатка отдавались они спасению живых существ. А когда предотвратить гибель стало невозможно — единицы акванитов ушли вверх по рекам, уводя из ставшего соленым водоема всех существ, кто слышал их призыв. Их дальнейшая судьба неизвестна. Но похоже там, в реках не осталось никого — слишком грязны стали реки, последние полтысячи лет приносят лишь сильные нечистоты в море. Никто из акванитов не выжил бы в этих реках. Акваниты покинули этот мир, но... оставили надежду на возрождение, которую несем мы — хранители. Никто не хочет быть забытым. Храм был создан, чтобы беречь для последующих поколений знания и опыт цивилизации акванитов. Архонд — последнее эхо, затихающий слабый отголосок былого величия древнейшей расы первых разумных существ нашего мира...

Ряд видений померк, угасая в сознании. Алексей очнулся, окончательно приходя в себя. Рядом, совсем близко, такая же вялая шевельнулась хранительница, отпустила его руку и окунулась в море. Она тоже многое узнала сейчас. "Удивительно! Как она, слабо умеющая говорить пару часов назад, теперь так сумела вещать?" — Алексей смотрел на нее по-новому. Гибкая хранительница опять ошарашила его. Сомнений в услышанном не возникало ни капли — слишком яркие образы. Алексея проняло до глубины души.

— Поразительно! — только смог вымолвить Алексей, спустя длительное молчание, и добавил: — Но скажи Хранительница. Чем больше я узнаю — о тебе, о храме, то понимаю, что секрет вашего существования — главный залог сохранения храма, верно? Почему ты мне все это говоришь? Особенно сейчас, когда я собираюсь вернуться к людям?

Алексей понял, что не может тоже больше отодвигать в сторону этот насущный вопрос. Слишком многое с ним странно, необычно, нелогично.

— Я сама не понимаю, Алексей! — она грустно посмотрела на него, подтянув напряженно сцепленные руки к груди. — Запрета я не ощущаю. Возможно Архонд знает тебя лучше, чем ты думаешь. Но я точно знаю — никому еще из земных существ, такого доверия не оказывалось. Ты важен — я верю, и чувствую это с момента твоего появления.

Она внезапно развернулась и пряча смущение, поплыла вперед. Алексей только в недоумении пожевал губами. Похоже, разговор окончен. Пора в путь.

Хранительница легко и быстро двигалась рядом, то обгоняя Алексея, то появляясь с разных сторон. Он отлично видел — море для нее родная стихия и мощный плавник хвоста значительно ей помогал. Алексей отметил невольно, что и сам плывет быстрее, как никогда в жизни. Конечно он не смог бы угнаться за русалкой, но заметил, что плывет уже полчаса, но не чувствовал ни усталости, ни отдышки — сердце билось ровно и спокойно. Он принялся снова анализировать себя, прислушиваться к своему телу. Понимание накатило тут же, слишком быстро — "Новая кожа! Она продолжает снабжать кислородом мое тело даже сейчас, когда я привычно дышу воздухом. Как допинг для спортсменов. Моему сердцу не нужно перегружаться. Удивительно!"

Он попробовал еще ускориться, пробуя пределы своих новых возможностей, но почувствовал, что нечто, как якорь мешает, задерживает, цепляясь за правую ногу. "Что такое? Ах, да! Сетка!" — он улыбнулся своему легкому испугу — сам виноват, так увлекся, что совершенно забыл о привязанной еще в храме к голени сетке с "шокированной" рыбой. Алексей остановился, подтянул ногу и освободил ее. Взглянул на "авоську" — рыба уже очнулась и шевелилась внутри.

— Хранительница! А что делать с рыбой? — произнес он и вспомнил, что вроде бы задавал такой же вопрос раньше, в храме.

— Ешь! — с улыбкой последовал знакомый ответ, — ты же поэтому не отпустил рыбу?

— Нет. Я... не могу так... съесть... — Алексей деликатно подбирал слова, гадая как пояснить хранительнице, но в итоге просто сказал правду: — Люди не питаются такой рыбой, а специально готовят. Если ты не хочешь сама, может я лучше отпущу ее?

— Хорошо. Но ты также можешь отдать ее фланам.

— Кому?

Вместо ответа она указала вперед и произнесла... издала звук, который Алексей не услышал, но ему почудилось некое приглашение и зов одновременно. Он проследил направление и увидел вдали очень быстро приближающихся дельфинов!

— Фланы — друзья и верные помощники акванитов миллионы лет! Ты же хотел быстрее достичь берега? — она опять улыбнулась, мило блеснув своими очаровательными острыми зубками, но в этой улыбке Алексею почудилась грусть.

— Э-мм... Ну, да! — настала его очередь смущаться — он и вправду постоянно думал о доме.

Несколько десятков дельфинов через минуту кружились вокруг них. Алексей прямо ощущал щенячью радость в этих больших белобрюхих существах. Они тыкали носами ему в ладони, касались ног, норовили заглянуть в глаза. А уж возле хранительницы дельфины устроили форменное сумасшествие — так Алексею показалось. Там вода прямо кипела от движения, их восторг чувствовался даже на расстоянии. За брызгами и пеной Алексей слышал хрустальный смех хранительницы, едва различая ее среди серых блестящих дельфиньих тел. Он еще раз обратил внимание, насколько она схожа с дельфинами. Но додумать не успел — хранительница произнесла что-то, и шум мгновенно стих. Дельфины замерли, чего-то ожидая. Она повернула лицо к Алексею:

— Они согласны нас проводить. Выбери того, кто тебе нравиться и отдай свою рыбу.

Дальнейшее действо очень напомнило Алексею, приручение коня. Он никогда этого не делал, но представлял себе все именно так. Он развернулся на месте, и обратил внимание на дельфина с заботливым взглядом и серой полосой от центра головы до пестрого клюва-рта. И протянул ему рыбу. Тот бережно ее взял, снова поглядел на Алексея, и неспешно сжевал. Но следующие пару рыбешек проглотил уже быстро. Пустая сетка была наконец выброшена.

А потом началась гонка — иначе не сказать. Алексей держался одной рукой за плавник на спине своего дельфина и всеми силами старался не соскользнуть. Остальные дельфины мчались впереди, кружили рядом, веселились, совсем также как недавно вокруг отчаянно гребущего Алексея плавала хранительница. Был даже один комичный эпизод, когда от скорости и бьющей по телу волны Алексей едва не потерял плавки, но это мелочи. Главное — они домчались.

Начало вечереть. Солнце медленно подбиралось к горизонту, когда впереди появилась тонкая темнеющая полоска берега. Алексей так обрадовался, что сорвался-таки в воду. А Пестрый — так про себя начал называть своего дельфина Алексей за пестрый нос в крапинку, вернулся за ним. Все остановились. Алексей осмотрелся, собираясь мыслями. Вход в Балаклавскую бухту, едва угадывался на таком расстоянии. Далекие суда и яхты виднелись у берега.

Чайки с криками низко носились над волнами, иногда зависая у самой кромкой воды. Смешно опускали в воду лапки, как человек — будто пробуя воду перед погружением-нырком. И вновь возносились в небо. Большой косяк рыб, который гнали дельфины привлек внимание чаек. Серебрились спины рыб, у поверхности, даже сквозь воду отсвечивая в лучах заходящего солнца. То одна, то другая срывались птицы с места, падали на воду, глубоко погружая голову вниз. И вот они уже тяжело отрываются от волны, довольно дергая шеями, поднимаются в небо. Чудно было смотреть на все это вот так, рядом.

Приблизилась хранительница и застыла в метре. Она часть пути тоже плыла с дельфином, довольно крупным, более темным по окрасу. Алексей вдруг понял, что наступает время расставания. А он не знает даже, что сказать. Сам стремился сюда, к берегу последние часы с момента пробуждения, а теперь не знает что дальше. "Ну да, порядок ясен — добраться до берега, потом домой. Но это так, в общем, а в частности что получается? Бледно-серый парень, утонувший в начале лета, как считается, вдруг появляется из моря и идет голый домой. Кстати, без шуток, одежду действительно нужно где-то взять!" — в голове завязался дюжий клубок мыслей. Глубоко задумавшись, он не почувствовал сразу как бережно хранительница взяла его за руку. Сердце Алексея вдруг кольнуло внутри и он понял — это сказочное существо с печальным одиночеством в глазах, живет одна в огромном необъятном мире, среди моря. Такая же, как он. Только у него там, на берегу осталась мама, а у нее никого нет вообще. Что-то острое опять шевельнулось в его груди. Чувство вины и... жгучая привязанность. Но прежде чем он заговорил, она сказала первой:

— Ты свободен, — и умолкла, пристально глядя в его глаза.

— Я...я...вернусь, — наконец Алексей выговорил и ему стало легче.

— Ты должен решить сам. Но я бы...очень этого хотела, — она смутилась.

— Я обязан жизнью храму и... тебе! Я верю, что все не случайно.

— Я буду ждать тебя Алексей! Возвращайся! — она крепко сжала его руку своими тонкими длинными пальцами. — Я тоже верю, что ты появился не случайно. Море погибает. Равновесие нарушено. Тьма растет в глубинах, мертвая вода наступает. Я не могу одна помочь Морю, но оно выбрало нас обоих! Помоги, Алексей! Ты избран морем!

— Я вернусь! Обещаю, Хранительница! Мне нужно только увидеть маму, дать знать, что я жив!

Она просто кивнула и отвернулась, пряча лицо. Душа Алексей рвалась на части. Он не ожидал, что так тяжело будет плыть домой. И сжимая зубы, вцепился в плавник своего дельфина и устремился к берегу.

Глава 10

Солнце окончательно спряталось за горизонт. Наступили вечерние сумерки. "Самое время для появления пропавших!" — шутливо подбодрил себя Алексей. Дельфин остался в море, у входа в бухту Балаклавы. Дальше свой путь Алексей проделал под водой — благодаря обновленной коже он легко обходился без воздуха. Правда, из-за полумрака пришлось плыть почти наугад. Несколько раз он больно натыкался на обломки на дне.

Когда вынырнул, испытал легкий шок — рядом, всего в десятке метров стояла "Ассоль"! Алексей застыл, напряженно разглядывая знакомую яхту с притушенными огнями. Похоже, сейчас "хозяев" нет. Но хоть кто-то там должен находиться, дежурить. Решение созрело моментально. Возможно, так судьбой было уготовано, снова побывать на этой яхте.

"Как удачно — сходни для купания спущены в воду и забыты!" — подумал Алексей, подплывая ближе. Забрался на палубу. Никого. Пригибаясь и шлепая босыми ногами тихо пробрался на корму. Так и есть — все открыто, внутри горит слабое освещение. Алексей решил найти какую-нибудь одежду, желательно собственную. "Может мою сумку не выкинули еще. Пробираться домой в одних плавках, осенью даже в вечерних сумерках — плохая идея".

Свет пробивался из полуоткрытой двери каюты капитана. Незаметно прошмыгнуть не получится. Алексей на секунду задержался у двери, и почувствовал прилив уверенности и... раздражения — о нем забыли наверное, а ведь он уверен, что спас яхту в тот шторм. Толкнул рукой дверь и шагнул внутрь.

Алексей еще в коридоре ощутил запах спиртного, а здесь, в каюте концентрация винных паров вообще была убойная, даже голова немного закружилась. Зрелище открылось неприятное и неожиданное. Капитан был сильно пьян. Алексей помнил Гаврилова человеком сильным, волевым, и никогда выпившим представить его не мог. На миг показалось, что это другой, незнакомый человек. Сутулый пожилой мужчина с багровым опухшим лицом и усталыми глазами. Увидев вошедшего Алексея, у капитана отвисла челюсть — его проняло всерьез. Он вгляделся в юношу, потом посмотрел на пустую бутылку на столе, и вновь на Алексея. Лицо капитана пошло пятнами, волосы зашевелились на голове. Он протрезвел в считанные секунды, кашлянул, произнес что-то нечленораздельное, и вскочил на ноги.

— Т-ты, Лешка? — голос капитана быстро твердел.

— Да. Где моя одежда?

— Живой! А мы-то думали, что в море утонул! Такой шторм! Где ж ты был? — он явно растерялся.

— В...море...утонул... да не совсем... — звучало странно, но теперь Алексей действительно утонуть не мог в принципе.

— А что бледный-то такой? — капитан, будто не слышал ответа. — И это... чего мокрый и голый? Купался чтоль?

— Я. Пришел. Из моря. Только что, — Алексей проговорил отдельными рублеными фразами, понимая, что капитан все равно не поверил бы его объяснениям, но их он не может рассказать, — у меня мало времени. Я должен повидать маму. Мне нужна одежда.

— А...ага. Ну, так в каюте своей...глянь, может, что-то найдется, — наконец Гаврилов понял, что от него требуется, Алексей вышел, а капитан пошатываясь побрел следом, — а то вещи твои милиция забрала. Ну я вызвал их, когда мы вернулись, сразу как стих шторм. Правда дело быстро замяли. Прости, я...ничего не смог сделать. Папаша-банкир денег не пожалел, чтоб сынка отмазать. Да и кто, что скажет — Петрович ушел, не смог больше в глаза Сергею смотреть. И я тоже хотел, но...не смог. Ты прости. У них на меня свой крючок, очень сильный...

Алексей, слушая бурчащего за спиной капитана, прошел в каюту экипажа. В шкафчике механика обнаружился старый потертый комбинезон в приличном состоянии. Там же нашлись видавшие виды ботинки. Натянул одежду на голое тело и развернулся к Гаврилову.

— Я вас ни в чем не виню, капитан! — Алексей взял его за руку и пожал. — Вы сделали все, что должны. А причины...у каждого свои. Мой мудрый дед говорил, что бывает, один поступок человека определяет всю его дальнейшую жизнь. Но нет смысла сомневаться в правильности содеянного в прошлом или бояться будущего, главное — стараться не делать ошибок сейчас, в настоящем! Вам вредно пить, капитан. Вы сильный человек, спиртное — удел слабых. Прощайте. Спасибо вам за все.

Алексей проскочил мимо ошарашенного Гаврилова, выбрался наружу и, не оборачиваясь, быстрым шагом пошел в нужном направлении.

Уже подходя к дому, у него сильно забилось сердце, усилилось волнение. Обычно запертая дверь во двор, сейчас свободно болталась на ветру, немного перекошенная и чуть поскрипывала. Алексей проскользнул через нее. Ага, ясно — квартиранты еще здесь. В окнах этой половины дома горел свет, за занавесками двигались тени. Значит, мама разрешила им дальше тут жить. Ну и хорошо, и ей помощь, пока Алексея...не было.

Дрожащими пальцами он взялся за ручку двери. Закрыто. Странно. "Ах, ну да! Мама наверное еще в школе, ведь сейчас осень, учебная пора — она часто остается допоздна, предпочитая не брать работу на дом". Где запасной ключ Алексей прекрасно помнил. Ключ нашелся на своем месте — под оцинкованным отливом одного из окон.

Замок щелкнул и Алексей прошел внутрь, тихо притворив дверь. Не зажигая свет, двинулся через прихожую, втягивая привычные, родные запахи дома. Но почему-то пахло пылью, затхлостью. Алексей включил свет в зале — большой общей комнате. Отсюда можно было попасть в комнатку матери и его собственную. Алексей снова удивился. Странно. Совсем не похоже на маму — кругом был беспорядок, вещи лежали не на своих местах. На мебели пыль, пол давно не мыт — там, где он прошел осталась отчетливая цепочка пятен. Сердце как-то нехорошо екнуло. В мозге зародились тревожные предположения, от занятости мамы до ее продолжающейся болезни. "Глупости! Она давно должна была выписаться. Она ведь шла на поправку, когда...ну, тогда. Нужно лишь ее подождать" — мотнув головой, отбрасывая беспокойные мысли, Алесей зашел в свою комнатку.

Старенький, бывалый ноутбук — подарок мамы еще со времен, когда Алексей только поступил в мореходное училище, лежал на старом месте, на столе у окна. Алексей включил настольную лампу, осмотрелся. Здесь ничего не поменялось, будто он только вчера ушел отсюда. Хотя пыли нашлось многовато. Алексей помнил, как мама тщательно относилась к чистоте и порядку. "Ладно, приберем позже!" — мысли потекли уже обыденно. Но вдруг вспомнилось лицо хранительницы, в ушах вновь зазвучали ее слова. И сразу, как напоминание, невыносимо зачесалась кожа на спине, по бокам и на груди. Казалось, что одежда душит его, раздражает кожу. Алексей быстро скинул комбинезон, прошел в ванную, открыл холодную воду и минут десять простоял под холодным душем. Кожа требовала влаги, кричала. Он только сейчас это понял. Вот и еще один знак — скоро возвращаться. Он выбрался из ванны, вытираться не стал. Порылся в своем гардеробе, надел плотные шорты — они явно прослужат дольше плавок, которые буквально уже расползались на нем. Подумал, и снова надел комбинезон. Ткань внутри намокла, но стало комфортнее. Алексей включил ноутбук и полез в сеть — пора узнать больше о глубинах Черного моря. Как здорово, что он по давно заведенной привычке оплатил интернет на несколько месяце вперед.

В быту очень часто встречается такое житейский парадокс, совершенно реальный — люди, живущие у моря, сами обычно купаются в нем редко. Тоже касается моряков, работающих на судах. Они бороздят море годами, знают кучу важных подробностей — от климатических условий до карты дна. Но все равно не осознают, что есть море на самом деле. Как впрочем, и большинство людей, для которых море ассоциируется только с пляжным отдыхом, рыбой и все.

Спустя полчаса активных поисков в интернете, перелопатив кучу статей, Алексей обалдело сидел перед экраном, шокировано распахнув глаза. "Ну и ну! Конечно! Мертвая вода — это сероводород! Вот о чем говорила хранительница!" — до него стал доходить смысл, складывались кусочки невидимого пазла. Просмотренное поразило его. Он жил у Черного моря, совершенно не осознавая, что лишь двухсотметровая полоска воды под поверхностью моря "живая", только там промышляют редкие обитатели. А все остальное — двухкилометровая сероводородная толща неподвижной ядовитой воды! Вспомнился неприятный запах в предверной пещере. Все сошлось. Чем больше Алексей читал, тем сильнее терзался вопросом — "А как я могу помочь? Чем?".

Скрежет замка входной двери, моментально заставил забыть обо всем. Алексей подскочил на месте и остановился, гадая как лучше поступить — боялся переволновать маму. Он поправил на плечах комбинезон — кожа снова высохла, зудом напоминая об необходимости увлажнения. Из прихожей послышался звук распахнувшейся двери, пыхтение и тяжелые шаги.

— Вот же, Анатоль! Вот бестолочь! Я ведь говорила, чтоб свет не забывал тушить! — недовольный голос сварливой соседки Клавы узнал удивленно Алексей, особенно его поразила "хозяйская" интонация фразы.

Она появилась в проходе двери большого зала, деловито вытянула руку и щелкнула выключателем. И заметила отсвет из комнаты Алексея. Повернулась и встретилась с его недовольным, непонимающим взглядом. Льющийся от экрана ноутбука синий свет был слаб, но она узнала Алексея моментально. Издав визгливый булькающий вопль, она сделала шаг назад, но зацепилась за порог и грузно опустилась на пол.

Алексей шагнул вперед, прошел в зал и снова включил свет. Но за эти секунды полная неповоротливая женщина умудрилась, не вставая на ноги, проделать путь по прихожей до входной двери. Там она уперлась спиной в дверной косяк и не сводила жутко перепуганных глаз с Алексея. Она беззвучно хлопала губами, напоминая выброшенную на берег рыбу.

— Что вы здесь делаете? — Алексей видел, что напугал ее очень серьезно, но слишком сильным было недовольство бесцеремонной соседкой. — Где моя мама?

— Лё..л-лё..л-лё... — соседка была в шоке.

— Не понимаю! — Алексей сделал более грозный вид.

— У..у...умерла! — выдала он вдруг, и испуганно замолкла.

Теперь подкосились ноги у Алексея. Он рухнул на колени. Сердце дало сбой. Горло сдавило как клещами, и в возникшей тишине он едва проговорил:

— Ч-что? Н-но...Как же так?

Душа, сердце, все внутренности заполнились горечью. Мир остановился. Огромная тяжесть придавила Алексея к полу. "Сначала отец, потом дед, а теперь мама", — тяжесть утраты последнего близкого и родного человека показалась невыносима. К зуду кожи добавилось головокружение. Сердце стучало в ушах как набат.

Соседка, видя как скривило Алексея, осмелела, и рассказала быстро и кратко, но смысл Алексей понял. Милиция нашла ее в больнице, там и сообщили. Слабое сердце матери не выдержало, и она скончалась прямо там, в палате. А его рядом не было! А тетка продолжала нести свою словесную бурду, о том, что присматривает за домом, что пока никто из родни Алексея не объявился, вот ее родственники пока тут и живут. А мать похоронили на городском кладбище, все учителя с ее школы помогали.

Алексей поднялся на ноги, он больше не мог терпеть всего этого, захотелось вышвырнуть, эту бестактную даму вон. Женщина, которая самовольно, воспользовавшись моментом, начала хозяйничать в чужом, опустевшем доме. Та пришла в себя и, бормоча что-то свое, вышла во двор. На глазах Алексея навернулись слезы, словно прорвало невидимую плотину внутри. Мембраны от влаги мгновенно скользнули из-под век. В этот момент на небе из-за туч вышла луна. В ее голубоватом призрачном свете, вид Алексея с матово-серой кожей и такими же мутно-стеклянными линзами глаз вызвал у женщины новый приступ ужаса. Издав вопль и вереща дальше, она бросилась к выходу со двора. А следом шагнул Алексей.

Он шел по знакомым темным улицам. Зуд в коже усилился, ему казалось, что на сгибах она высохла и стала болеть. Он торопился к морю — там будет облегчение. Он знал, верил и беззвучно плакал, прощаясь с прошлым, со своим детством, не наступившей взрослой жизнью, как мечтал. Перебирал образы прошлого, вспоминая отца, деда, маму. Лопнула, оборвалась цепь, держащая его здесь, в этом мире, среди людей. Права была хранительница, его место там, в море.

Вот и бухта. Видны силуэты судов, яхт и лодок. На колеблющейся воде отражается свет фонарей. Скорее в море! Алексей почти бежал по набережной мимо гуляющих людей. Достигнув наконец края, не останавливаясь, прыгнул в воду. Но за миг до прыжка что-то отвлекло, запоздало бросилось в глаза. Уже под водой, чувствуя как успокаивается кожа, он открутил в памяти увиденное. Ага, воспаленный мозг среагировал правильно — теперь на "Ассоль" горели все огни, и недалеко, на подступах к причалу стояла знакомая иномарка. Значит, Сергей вернулся.

Сжав зубы, Алексей сбросил ботинки и направился к яхте. Комок ярости стянул живот. Именно сейчас, там, на яхте находился человек, который сломал, растоптал его жизнь, ради своих сиюминутных слабостей. И, похоже, спустя прошедшие месяцы ничем не изменился, продолжая жить прежней жизнью. "Не яхта, а плавучий бордель!" — так сказал перед расставанием капитан, чья жизнь видно тоже пострадала. Алексея теперь ничего не держало здесь, на земле. Но увидев автомобиль и подсвеченную яхту, понял, что не уйдет в море просто так — слишком велико было желание еще раз взглянуть в наглые глаза хозяина яхты.

Горечь и боль в сердце кипели в нем, обжигали изнутри как едкая кислота, когда Алексей поднялся из воды по знакомым сходням на борт яхты. Вид у него был тот еще — с мокрой одежды струями стекала вода, оставляя на палубе влажные разводы, бледная безволосая голова, белесые в свете луны мембраны на глазах и застывшее гневное выражение на лице. Именно таким он встретил Сергея, очень "удачно" поднимающегося на палубу. В одной руке Сергей держал бутылку шампанского, а другой обнимал полноватую блондинку. Дубль-два. Повторилась история, как с теткой Клавой. Узнав Алексея сразу, Сергей издал хриплый всхлип и замер на ступеньках в проеме. Идущая следом блондинка с ярко накрашенными губами в вульгарном бордовом платье ничего не поняла, но тоже остановилась. Ситуацию разрядил резкий хлопок пробки, вылетевшей из бутылки, которую уронил шокированный хозяин.

Алексей провел по глазам, убирая влагу с глаз, иначе влажные мембраны не сдвигались смазывая видимость. А Сергей попятился назад. Но Алексей, поддавшись порыву, быстро вытянул руки и схватил его за рубашку на груди. Ярость, обида, печаль — внутри варился целый коктейль черно-серых чувств, значительно добавляя сил. Вытянув сопротивлявшегося Сергея на палубу, Алексей прошептал ему в лицо:

— Однажды я спас тебе жизнь, но вместо благодарности, ты забрал мою и разрушил все, что у меня было. Сердце моей мамы не выдержало. Ее нет. Я забираю свой дар, как это сделал ты... — и Алексей толкнул его в море, а потом шагнул следом.

В воде Сергей начал бороться, и орал что-то нечленораздельное, захлебываясь сулил любые деньги. Но Алексей с неподвижным лицом притянул Сергея ближе и гневно посмотрел на него. От обилия воды мембраны вернулись на глаза, и Сергей заверещал от ужаса, замирая. Они ушли в воду, Алексей увлек виновника своих бед вниз, под воду. И неожиданно, там, темной в глубине, глядя на смертельно перепуганную физиономию бывшего "хозяина", Алексей осознал, что не желает его смерти — это уже ничего не изменит, не оживит маму, не вернет прежнюю жизнь, не принесет покой душе, а скорее наоборот. Стало противно. Алексей отпустил трясущегося Сергея и смотрел, как тот устремился вверх, быстро семеня руками и ногами. Скинул надоевший тяжелый от воды комбинезон — больше не понадобится и поплыл к морю.

Толчок в ладонь Алексея испугал и обрадовал одновременно — "Пестрый! Ах, ты ж друг мой, нетерпеливый!" Дельфин уже подставил свой плавник, за который Алексей сразу уцепился. Скоро они уже были в открытом море, скользя между волн. Ночь была лунной, много звезд выпало на небе. Алексей всего раз глянул в сторону удаляющегося берега. Прощаясь с жестоким, негостеприимным, лживым миром людей, забывших о собственной человечности.

— Алексей! Что случилось? — тревожный голосок хранительницы возник рядом внезапно, и сердце радостно дернулось, даже горечь в душе немного отступила. — Я почувствовала твою боль! Очень сильную! Ты ранен?

Когда она почувствовала этот толчок боли внутри, то чуть сама не бросилась к берегу. Но благоразумие взяло верх, да и подсказка Архонда помогла — она отправила дельфина, приказав помочь Алексею, если понадобиться. И не ошиблась. Но боль Алексея пульсировала в ней так сильно, что она сама не понимала уже, не разделяла эту боль. Хранительница узнала ее — это боль потери. Страдала душа, что намного сильнее боли физической. "Что со мной?"

— Не волнуйся хранительница! Я цел и невредим, — Алексей не смог улыбнуться. — Устал. Нашим друзьям опять придется помочь нам. Теперь вернуться назад.

Она опять показывала путь. Хранительница спешила, видя как измотан Алексей, ощущала его сильную внутреннюю боль. И это тревожило ее.

Луна поднялась выше, преодолела половину небосвода среди звезд, когда они остановились. Все, они на месте. Пора спускаться. Храм ждет.

— Ты знаешь, — проговорил Алексей бодрясь, — я с детства хорошо плавал и нырял, но всегда напрягался, когда не видел дна. Меня почему-то пугала темно-синяя бездна, где терялся взгляд. И даже сейчас, когда море, вроде как дом, мне...не по себе.

— Я понимаю, — она мягко улыбнулась ему, — дай мне руку и не отпускай. Помни — когда ощутишь сильный холод воды, мы будем уже глубоко, у храма, зажмурь сильнее глаза. Нужно будет потерпеть.

И попрощавшись с дельфинами и ночным небом, они нырнули. Алексей сразу закрыл глаза — все равно ничего не было видно. Дальше все прошло как и говорила хранительница.

Открыл глаза Алексей уже в преддверной пещере храма. Выползли на каменный пол перешейка, и лежали отдыхая. Там хранительница и задала вопрос:

— Ты увидел свою маму?

Алексей подобрался, сел и посмотрел перед собой, потом на хранительницу.

— Ее больше нет, — глухо проговорил он непослушным языком после нескольких минут затянувшейся тишины.

Перед его глазами снова всплывали образы собственного прошлого — крепкие руки отца, мудрые глаза деда, улыбка мамы...

— Как ее звали? — неожиданно для себя задала вопрос хранительница.

— Мария — это ее имя...было... — проговорил Алексей, и быстро закрыл ладонью предательски повлажневшие глаза.

— Мария? — хранительница приподнялась на руках, усаживаясь удобнее.

Будто толчок произошел в сознании. "Да что со мной? Не понимаю" — она застыла в глубокой задумчивости. Шли секунды, в голове опять завертелся водоворот мыслей, но ответы вязли там, как в тумане. Пытаясь сидеть удобнее, хранительница передвинула руку и вдруг нащупала что-то, явно не камень. Она взяла эту вещь и поднесла к глазам — какой-то темный узелок полуистлевшей ткани, неизвестно как тут очутившийся. Она невольно сжала его пальцами и ветхая ткань лопнула. Черная высохшая земля струйкой посыпалась сквозь пальцы и... перед ее глазами развернулся яркий калейдоскоп образов! Завертелся, разматываясь, клубочек воспоминаний о забытой, будто чужой жизни. Но она как-то поняла — эти видения не чужие. Срезы времени, мелькали перед мысленным взором, сменяясь друг за другом. Детство-матушка-радость. Война-страх-потеря. Пансион-папенька-учеба. Похороны-печаль-потеря. Шхуна-бесстрашие-зов. Шаг в море. Забытье. "Мария! Это же я!" — вспыхнуло в сознании. Она все вспомнила.

Глава 11

Холодная незримая волна неожиданно коснулась его разума, ворвалась внутрь, выбросила из собственных переживаний. Показалось, будто лавина острых ледяных кусочков охватила его, сковывая, замораживая мысли. Алексей почувствовал скрытую, чужую боль, ощутил физически!

Он поднял глаза, осматриваясь в слабом свете синей искры, мерцающей в его камне на груди. Взглянул на сидящую вблизи хранительницу и поразился ее состоянию — еще недавно активная и живая, она теперь застыла неподвижным изваянием. Это она была тем самым источником холодной волны эмоций.

Остановившимся взглядом смотрела хранительница в пустоту перед собой. Ее губы беззвучно шевелились, будто она читала невидимую книгу. Видимо, ее мысли блуждали где-то очень далеко. Так продолжалось довольно долго, Алексей забеспокоился. Но наконец ее плечи вздрогнули, глаза прояснились. Тяжелым, исполненным скорби взглядом, она посмотрела на взволнованного Алексея. И вдруг поступила так, будто увидела его впервые, совсем необычно — взвизгнула, попыталась закрыть себя руками, одновременно подтягивая к себе нижнюю часть тела, заменяющую ноги, прикрываясь хвостом. Будто застеснялась своей наготы. Получилось не очень удачно, скорее жалостливо.

Осознав тщетность порыва, она сдалась, в глазах появились слезы, спустя миг хлынувшие неудержимым потоком. Она плакала по своей прежней жизни, целиком осознав только сейчас, насколько далека от того мира, который знала, навсегда отделенная не столько пространством, а сколько самим временем. Ее прошлое исчезло в пучине многих минувших лет. И возможно, очень скоро не останется будущего, если храм исчезнет в увядающих, отравленных водах моря. Из глаз катились горькие слезинки, и от обилия влаги там появились мембраны. Она закрыла лицо ладошками, сидела покачиваясь и тихо всхлипывала.

Алексей не выдержал — его сердце дрогнуло, подтолкнуло к ней, требуя что-то сделать, помочь, сберечь. Он не разобрался в этих запутанных ощущениях, но дальше смотреть спокойно, как страдает это одинокое сказочное существо не мог. И он был уверен совершенно точно — это не жалость, а нечто более глубокое. Его собственное сердце было наполнено тоской и скорбью, но ему вдруг стало стыдно, что он закрылся в себе. А совсем недавно он думал лишь о себе, считая свою беду наибольшей, жалея одного себя, но сейчас понял, что драма жизни хранительницы ничуть ни меньше. Алексей подсел к ней рядом, аккуратно прикоснулся к влажной коже ее рук, мягко отнял их от лица.

— Что случилось, хранительница?

— Я, Мария...Я! — безжизненным голосом произнесла хранительница.

— Что?! — Алексей дернулся, до него дошло не сразу. — Это твое человеческое имя? Но... Но ты же говорила, что Архонд стирает память при... преображении. Разве не так? Я думал, я тоже все забуду... И заглушу боль...

— Нет! Забыть тех, кого любил — значит потерять навсегда и предать их! Пока есть боль, пока мы их помним, они живы, тут, в нашей памяти, — она мягко коснулась головы Алексея, а затем прижала сжатый кулачок к груди, — и нашем сердце. Спасибо! Ты возвратил мне это, вернул меня самой себе.

Прежний человеческий опыт проснулся в хранительнице, преобразовал ее душу, создав необычный сплав восприятий и знаний двух миров — человеческого и жителей моря.

Алексей во все глаза, пораженно смотрел на нее, осознавая, что видит уже другую, новую личность. Она разительно изменилась внутренне. Исчезла та юная хранительница, которую он знал раньше, наивно созерцающая окружающий мир. Сейчас ее взгляд пылал отчаянием, одиночеством, болью потери, но главное там еще жила надежда. Алексей с глубочайшим изумлением наблюдал эту невероятно обширную гамму чувств, ясно различая все подробности, словно читал их в открытой книге. Как вспышка в нем вдруг произошло озарение. Он осознал их невероятную связь друг с другом. Понял насколько схожи, близки переживания Марии с его собственными — они оба чувствуют одно и тоже!

Больше слова не понадобились. Они просто взялись за руки и, спустя минуту, уже были на пути к храму, двигаясь сквозь подводный лабиринт. Алексей крепко сжимал ладошку Марии, словно напоминая — я тут, я рядом, я такой как ты, я не оставлю тебя.

Свод храма встретил их знакомым ярким синим светом. Они плыли по глади воды к дальнему концу огромной пещеры, пока не достигли каменной плиты алтаря храма. Выбрались, сели рядом на краю. Тишина длилась всего несколько секунд и Мария заговорила. Она рассказывала все — от момента как себя помнила маленькой девчушкой до того мига, как бесстрашно шагнула с корабля в серое жерло водоворота.

"Минуло полтора столетия, но для нее все было как вчера. И решиться на такой поступок..." — Алексей был совершенно сражен, его снова накрыло волной стыда, сменившейся безмерным уважением.

Мария подняла свои чудесные изумрудные глаза, и пристально посмотрела на Алексея. И заговорил теперь он. Полилась его история. И чем больше он рассказывал, переживая заново весомые моменты своей жизни, тем больше поражался схожести их судеб, вплоть до мелочей. И такое понимание пронизывало до дрожи и мурашек по коже.

Закончились их рассказы. Давно стихло эхо голосов под сводом храма, а они все сидели, уставившись в прозрачную зеленовато-голубую гладь перед собой. Но не было больше одиночества, они крепко сжимали руку друг друга. Оба чувствовали насколько глубоко связаны нитями судеб, узелками личных трагедий и таинством древних сил Моря. Застарелые костры переживаний и болезненной скорби остывали в их душах, оставив лишь тлеющие негасимые угли печальных воспоминаний.

Тяжелая усталость накатывалась на Алексея. Захотелось спать, притупляя голод. Он повернул лицо к хранительнице:

— Пора?

— Пора, — спокойно подтвердила Мария.

Они легко соскользнули в воду и направились к раковине-колыбели, выделяющейся светлыми створками в синей глубине озера. Там их ждал очередной сюрприз. Колыбель за время их отсутствия выросла! По новеньким, гладким светло-розовым полосам створок хорошо было заметно насколько расширилась раковина. Теперь они смогут поместиться там вместе! Мария несколько минут шокировано созерцала свою изменившуюся колыбель. Наконец коснулась панциря верхней створки, которая сразу, приглашающе распахнулась. Алексей и Мария медленно вплыли во внутреннее пространство колыбели. Их лица оказались напротив, почти соприкасаясь. Они взялись за руки. Моментально ожила белая бахрома нитей, плотно окутала их, втягивая глубже в середину большой раковины. Медленно опустилась верхняя створка колыбели, отрезая их от внешнего мира. Глаза закрылись сами собой. Погружаясь в сон, оба от всей души пожелали исполнить то, для чего оказались здесь, в этом поистине чудесном месте. И пусть Море и силы храма изменят их тела, об одном лишь они просили — сохранить воспоминания. И Архонд выполнил их просьбу.

Пробуждение было... почти привычным. Сознания медленно прояснилось. Сразу вспомнились все последние события — ничего не забылось. Не открывая глаз, они ощущали друг друга рядом, и это чувство было гораздо сильнее чем раньше! Единение с морем, окружающей стихией и между их разумами окрепло, впиталось в души, начался новый виток их жизни. Неожиданно оба осознали, что слышат то, что думают! Их смесь мыслей и образов, как общий вихрь медленно вращался в их едином сознании. В этот миг им показалось, что их тела, также спаялись в общий диковинный организм, необычный и чудесно сбалансированный. Мария начинала мысль, а он заканчивал. Алексей представлял образ, а она добавляла подробности. Будто волшебный сон наяву.

Они очнулись окончательно, когда колыбель отпустила их. Нити отскакивали от кожи в тех местах, где приросли. Оба взволновано открыли глаза. Алексей забеспокоился, что чудное чувство единения пройдет, как только Колыбель уберет эти тонкие волоски, связывающие их, прервав связь разумов. Беспокойство сразу передалось Марии. Но спустя несколько томительных секунд, они ощущали другу друга по-прежнему, несмотря на исчезнувшую боль от разрыва нитей. Но вот и все. Створки плавно распахнулись, потоком воды их вынесло наружу. И... они шокировано уставились друг на друга. И удивляться было чему.

Для начала — хвостов у них не было, у обоих! Алексей, пораженный до глубины души, забыл обо всем и восхищенно смотрел на почти неподвижную, замершую чуть выше Марию. Она также глядела на него — она была весьма шокирована. Они оба точно не были готовы к таким переменам.

Уже позднее Алексей предположил, что самим своим участием, с того момента, когда хранительница, спасая ему жизнь, погрузила его тело в собственную раковину-колыбель, это каким-то необъяснимым образом повлияло на них обоих. Изменило традиционный, заложенный в каждую раковину процесс трансформации человеческого тела хранителей, похожих на мифических русалок. Некий баланс сдвинулся, сместился обратно, а может еще куда-то, в другую, в третью сторону. Эволюция — загадочная штука, особенно, если в нее вмешиваются разумные силы. В итоге изменились оба, но, похоже, не так, как должны были. Равновесие, качнулось и застыло в новой точке. Да, многое изменилось. "Может само Море так повлияло? Ну, те самые, таинственные древние силы, о которых говорила Мария?" — Алексей так и не понял разницы между Архондом-храмом и Морем — именно так, с большой буквы, как имя некоего высшего существа. Потом, позднее, Алексей много и часто размышлял об этом, но тогда, при виде новой Марии, его разум дал сбой, просто завис, потому что... она была необычайно красива, сказочно.

Архонд, Море, Колыбель — может каждый по отдельности, или все вместе, Алексей не знал, но их творение было совершенно! Алексей восхищенно созерцал новую хранительницу. Она была вершиной гармонии и красоты в их высшем понимании! Он любовался ее безупречной, точеной фигурой, ставшей, довольно женственной. Особенно учитывая появление двух привычных взору стройных и сильных ног, где выделялись только существенно удлиненные стопы с широкими перепонками между длинных пальцев ног. При беглом взоре могло показаться, что это нестандартные, очень гибкие ласты для подводного плавания. Мелькнула мысль, что она теперь вероятно сможет ходить по суше. Но через миг он забыл об этих рассуждениях. Взгляд скользнул дальше по телу девушки и... Алексей быстро отвел взгляд в сторону — она же была совершенно обнаженной! Прежде он об этом не задумывался, не воспринимал хранительницу, как женщину, но сейчас... Но и теперь, не видя ее, перед мысленным взором остался ее чудесный образ. Поразительное, невероятно гармоничное сочетание женственности и силы в фигуре девушки завораживало. Под плотной серебристой кожей угадывались плавные изгибы сильных мышц, в меру, не слишком выделяющиеся. Соразмерность и изумительная симметрия ее форм ошеломила Алексея. Беглый взгляд успел заметить аккуратную красивую грудь и золотистые волосы, мягким облаком развевающиеся вокруг головы.

Мария была ошеломлена не меньше новым видом Алексея, который тоже не сразу осознал собственную значительную перемену. Но, наконец, оба догадались оценить и взглянуть на самих себя — свои руки, ноги и тело. Скользнув по себе взглядом, Мария осознала свою естественную наготу, и поступила очень женственно — пискнула, что вышло весьма отчетливо даже под водой, из уст вырывалась мелькая струйка пузырьков. И она быстро юркнула за еще раскрытую верхнюю створку колыбели.

Алексей увидел это боковым зрением, продолжая рассматривать свои конечности — такие же, как теперь у хранительницы. Руки со складками-плавниками между удлинившихся пальцев, ноги с необычными ласто-образными ступнями. Но и свои отличия тоже имелись. Похоже, его грудная клетка была значительно шире, чем у Марии, мышцы по всему телу просматривались весьма рельефно, выпирая под уже привычной прочной серебристой кожей. Он подвигал медленно рукой, ощущая, что кожа весьма уплотнилась. "Я похож теперь, на мускулистого тюленя," — попробовал он сам себя рассмешить, пробуя пальцами кожу на боку и наткнулся на темную материю — "Ну, хоть мои спортивные плавки сохранились, судя по их потрепанному виду, наверное мы долго проспали в колыбели".

Алексей озадачено провел рукой по голове — под совершенно гладкой кожей пальцы наткнулись на короткий жесткий гребень, протянувшийся от середины лба до затылка. Гребень невысокий, в пару пальцев, но это было непривычно. Алексей захотел взглянуть на себя со стороны, на поверхности воды, в отражении. Развернулся к Марии и увидел, что она...одета! Девушка показалась из-за раковины в зеленовато-серой короткой обтягивающей тунике, связанной из заметных, крупных нитей. Пластично двигаясь, слегка вспенивая воду, она устремилась вверх. Алексей потянулся следом, надеясь, что скоро все узнает.

Достигнув поверхности, они проворно выскочили из воды на каменный выступ и сразу отправились за каменным соком — голод был неумолим. Помогая друг другу, придерживая руками, они шли! С новыми ногами, как и предполагал Алексей, это оказалось не просто. Но Мария улыбалась, буквально светилась от счастья, ведь она вновь могла передвигаться на ногах, почти как человек. Когда они достигли малого круглого бассейна, Мария облегченно скользнула в воду и приблизилась к желтому камню. Очень хотелось есть. Алексей, сидя на краю, взглянул на свое отражение, и оторопел — лицо изменилось, в колеблющейся глади он увидел незнакомое фантастическое существо, похожее больше на инопланетянина, чем на человека. Но спустя миг, всмотревшись узнал свои черты, несколько искаженные. Даже уши, уменьшились, став узкими, плотно прижатыми к голове, заострившись вверху. Он не мог назвать это уродством, да и новое лицо смотрелось гармонично, и пожалуй, симпатично, по-своему. По-крайней мере, он надеялся, что так выглядит, созерцая безупречную, сказочную красоту девушки.

Тем временем, Мария, приложила руку к камню-глазу, мысленно обращаясь к Архонду, прося дать им пищу. Получив утвердительный отзыв, она посмотрела в свое отражение рядом в воде — тот же тонкий нос, узнаваемая линия губ и подбородок. Но лицо словно стало четче, контрастнее, особенно губы и глаза, ставшие крупнее, чем в той, прошлой, человеческой жизни. Ну какое чудо, что у нее снова есть волосы! Она постоянно касалась их, пропускала сквозь пальцы знакомые золотистые пряди, и сердце счастливо билось — как мало нужно для счастья! Море услышало ее тайные желания и вернуло часть жизни, ту самую, закрытую сторону ее души, позволило вспомнить прежнюю жизнь. "О, Море! Благодарю!"

Когда они насытились, полностью проглотив свои половинки желеобразного янтарного шара, рожденного храмовым камнем, Алексей наконец нарушил общее молчание:

— Это невероятно! То, насколько мы изменились! Ты очень... — он запнулся, подбирая слова и одновременно снова любуясь ею, — Ты очень красивая!

— Спасибо, — Мария скромно улыбнулась, опустив глаза, — Ты тоже... очень впечатляюще выглядишь. Ой! Ну, то есть... Ты и раньше был... А теперь... Ой...

Она сама себя запутала, сочетание чрезмерной тактичности и девичьей неуверенности сыграло забавную шутку. Но это ее не портило, даже наоборот. Алексей с теплой улыбкой наблюдал, как вчерашняя, совершенно уверенная в себе хранительница, сегодня окончательно очеловечилась. Став милой, невинной девушкой, да еще забавной, в этой деликатности девятнадцатого века. Алексей не сдержался — уголки губ почти неуправляемо скользнули в стороны и он весело рассмеялся блеснув своей самой открытой улыбкой.

Возникшая напряженность мгновенно улетучилась, оба снова почувствовали связь, ту особую, эмоциональную общность, что испытали впервые при пробуждении в колыбели. Больше не осталось сомнений — они стали друг для друга гораздо большим, чем обычные знакомые или друзья.

— А, скажи Маша... как у тебя этот наряд появился?

— Конечно, Алеша! — с милой улыбкой она приняла новый уровень взаимоотношений. — Я соткала его сама, там у колыбели.

И Мария поведала то, что для нее самой стало сюрпризом. Там, у колыбели, когда она, осознала свою полную наготу, то спряталась за створкой Колыбели. Естественно единственным ее желанием в тот момент было одеться. И храм ответил! Нужно было лишь взять один белый живой волосок из колыбели и как можно подробнее представить нужный предмет одежды. Марии очень помогло ее увлечение в пансионе рукоделием, вспомнились навыки шитья и вязания. За считанные мгновения маленькая одинокая нить в руке разрослась, сплетаясь знакомой вязью. Открыв рот от удивления, Алексей понял, что серая туника на девушке живая, ее волокна сотканы из нити их раковины-Колыбели! Он смотрел как хорошо и плотно зеленоватая ткань прилегает к коже Марии, подчеркивая все движения, защищая свою хозяйку.

— Вот это да! А мне сможешь...э-э, шорты соорудить? — спросил Алексей.

— Конечно, да. Но не сейчас. Я так сильно устала, пока создавала это крохотное платье. Ведь при творении черпаются собственные силы хранителя!

— О-о, извини. Тогда научи меня, чтобы я сам мог так делать, — Алексею стало неловко, — я не хочу, чтобы ты растрачивала свои силы.

Она кивнула и они вернулись в озеро храма, просто съехав по одному из желобов — все таки их ноги были плохо предназначены для ходьбы по тверди. Алексей подумал об сказанном Марией, а затем вспомнил прежнюю хранительницу — раньше ей платье не требовалось. А теперь? Получается, что необходимость в одежде лишь дань старой привычке, их человеческому прошлому, когда они жили на суше, среди людей. Одежда в человеческой цивилизации выполняет множество функций, включая защиту от холода зимой и жаркого солнца летом, ну и множество общественных моментов — мода, статус, и прочее. Но теперь, они живут в другой стихии — в море. Вон у друзей-дельфинов никакой одежды нет.

— Ну что, наперегонки? — вопрос Марии отвлек Алексея от размышлений. — Давай, кто быстрее до арки входа, сравним наши силы!

— Да! — Алексей принял игру с удовольствием, после утоления голода, тело просило, жаждало действий. — Готова? Тогда помчались!

Мария сразу вырвалась вперед. Алексей выждал десяток секунд, давая фору девушке, и двинулся следом. Так быстро он никогда не плавал! Сначала он плыл под водой, но опять вспомнились дельфины и он перешел на скользящие нырки по глади озера. Его скорость значительно возросла, он почувствовал, что кожа тела при этом меняется, становится тугой, упругой, как резина. Надулись и затвердели мышцы всего тела. Он не успел осознать ничего до конца, как уже влетел в чернеющую арку прохода в храмовое озеро, оставив далеко позади удивленную Марию. Застыл, оторопело размышляя о случившемся, дожидаясь девушку. Кожа вернулась к обычному состоянию, мышцы расслабились.

— Леша! Ты почти летел над водой! Как вихрь! — сказала она, когда подплыла.

— Да, я сам в шоке! А разве мы так не должны плавать?

— Ну, возможно, с прежним хвостом... — Мария задумчиво посмотрела на свои ноги, — но я не уверена.

— Вот ведь день сюрпризов! Что же еще будет? — тихо проговорил Алексей, озадачено потер затылок, опять наткнувшись на непривычный гребень, и продолжил, обращаясь к девушке:

— Ну, в принципе, глядя на нашу кожу, так похожую на дельфинью, есть одно предположение. Я читал о дельфинах когда-то... В общем, считается, что они способны менять свойства своей кожи для улучшения скольжения по воде, значительно увеличивая скорость движения...

А затем, сами собой вырывались его мысли об одежде. На что Мария мелодично рассмеялась, и озорно блеснув глазами сказала:

— Хорошо! Я готова проверить твою теорию, если ты не будет смотреть.

Алексей сразу развернулся спиной. Ему на плечо легла туника Марии, которую он придержал рукой, ощущая кожей ладони пульсацию в волокнах ткани.

Предположение Алексея подтвердилось — Мария успешно разогналась, значительно быстрее перемахнула храмовое озеро и возвратилась обратно. Он дождался, не оборачиваясь — чувства отлично подсказали все. Он ощущал на расстоянии ее восторг, упоение, радость и... близость. Ему было приятно. Он мог бы вот так оставаться тут веками, лишь бы она продолжала вот так же сердечно радоваться, не вспоминая свои печали.

Смахнув с плеча тунику, Мария облачилась. Алексей получил разрешение развернуться и увидел новую Марию — счастливую, со слегка порозовевшими щеками, слабый румянец угадывался на серебристой коже щек. Она еще быстро дышала, немного запыхавшись, но буквально светилась от неудержимой радости, такой детской и простой, что у Алексея защемило сердце. Возможно Марии передались его чувства, или это он уловил ее эмоции, но оба вдруг скользнули навстречу друг другу. Мария обняла его и поцеловала в щеку.

— Спасибо, Алеша! Спасибо, что ты есть... — шепнули ее губы.

Глава 12

Прошло несколько дней. Конкретно Алексей затруднялся определить — в подводном храме течение времени не ощущалось. Ни смены дня и ночи, ничего. Поэтому он ориентировался на весьма смутные чувства, пока не научившись как Мария, четко понимать голос Моря. Но в одном был уверен — "наверху" началась весна, что означало — они провели в раковине-колыбели почти полгода, осень и зиму. Время, за которое их тела изменились.

Теперь они приспосабливались к новым особенностям своей жизни. Скучать не приходилось. Они много плавали в озере храма, наведывались в лабиринт и Предверную пещеру, но наружу не выбирались. Алексей научился использовать сумеречное зрение, когда глаза в почти полной темноте перестраивались, и окружающее превращалось в различимые серые контуры. А бывало, даже не глазами — кожей ощущал перемену движения потоков воды в каналах, моментально определяя правильное направление. Он все лучше ориентировался в расположении пещер и проходов этого гигантского подводного комплекса, с восторгом осознавая, сколько скрыто тут непознанного. Ему иногда казалось, будто сами стены храма дышат, как живые, сохраняя древнюю историю мира, секреты миллионов лет жизни планеты. От таких мыслей захватывало дух.

Будучи любопытным по жизни, Алексей задавался сотнями вопросов: от самых элементарных, вроде, как в храме поддерживается постоянная температура, свежесть воздуха, чистота воды до самого загадочного — как и почему светиться свод храма? Эти вопросы рождали предположения, догадки и новые вопросы. Однажды он заговорил с Марией об этом, и она очень удивилась такой жажде познания, просто пожав плечами, мол, зачем гадать, есть как есть, все же нормально. Она принимала бытие храма как данность, и его функционирование было таким же привычным, как движение солнца и луны для жителей суши. Но все же ответила на вопрос Алексея, посоветовав... спросить у храма лично! Вот так. С тех пор, он конечно тренировался, но все еще не умел даже настроиться, как объясняла Мария. Не мог он настолько тонко выстроить мысль, а затем уловить ряд приходящих образов. Пока ему под силу было только серьезно напрягшись, с величайшим трудом принять лишь несколько смутных видений. Но Марии это удавалось с легкостью! Верно говорят, что каждый мужчина — творец, меняющий мир умом и силой, но только женщина, действуя интуитивно, на ощущениях способна оживить этом мир, наполнить душой и светом!

Им не хотелось возвращаться в Колыбель — они не признавали это вслух, но оба в глубине души боялись, что снова уснут надолго, и этот волшебный, благостный период их жизни закончится. Когда они уставали, то отдыхали в маленьком водоеме у храмового Глаз-камня — так окрестил его как-то Алексей и название закрепилось. Теперь здесь было их ложе, место сна и неторопливых бесед. Вода в этом круглом, неглубоком бассейне была кристально чиста, бьющий со дна теплый ключ, создал приятное движение потоков воды, в которых тела максимально расслаблялись, быстро восстанавливая силы. Сердца Марии и Алексея бились в такт. Им обоим было удивительно хорошо. Они приняли дар Архонда. По истине, храм стал местом покоя и исцеления их измученных сердец, преобразив не только тела, но и души. Они поклялись сохранить это место любой ценой, даже, если этой ценой станут их жизни.

Вернувшись из очередных блужданий в подводных туннелях пещер, они беседовали, сидя у кромки озера, свесив плавники-ступни в воду. Такие посиделки стали традиционными. Каждый вспоминал что-то забытое из своей прежней жизни, старательно обходя роковые моменты, и спешил поделиться. Марию очень интересовала современная жизнь на суше. Она поражалась тому, насколько человеческая цивилизация шагнула вперед за прошедшие полтора столетия. Удивленно охала и вздыхала, когда Алексей рассказывал о полетах в космос, об огромных машинах, компьютерах и мегаполисах. А он в свою очередь, очень любил, когда Мария, точнее теперь "его Маша", рассказывала ему о жизни, в которой она выросла. О людях ее времени, об их привычках, культуре, поведении, их отношениях и быте. Она часто приговаривала, что мало что видела, проведя почти все годы жизни в пансионе, но Алексей настаивал, и она продолжала, вспоминая все новые подробности. Но в этот раз Мария настойчиво просила Алексея:

— Расскажи. Ну пожалуйста. Я знаю, что мир изменился. Это чувствуется в воде. Море говорит мне это. Но ты будто что-то скрываешь, не договариваешь, я же чувствую. Я знаю, что ты бережешь мое восприятие. Не бойся, я выдержу, я должна знать! Расскажи все как есть, Леша.

— Хорошо, если ты так просишь, — он вздохнул, опустил глаза, настраиваясь на рассказ, и заговорил.

Алексей обладал хорошей наблюдательностью, и в свободные минуты любил размышлять о перипетиях жизни, увиденном и пережитом. Вот и сейчас он рассказывал Марии о современной жизни, о разразившемся кризисе экономики мира. Многие приравнивали его к войне, но войне экономической, в которой гибли не десятки тысяч людей, но ломались миллионы жизней. Кто с кем воевал, кто побеждал — простому человеку не узнать, но выстроенный за десятки лет порядок вздрогнул и изменился. Махина мировой экономики сошла с рельс. И отголоски ощутил каждый. Но так уж устроен человек, когда жизнь испытывает его на твердость — каждый меняется, выбирает свой путь, и далеко не всегда это путь светлый. Алексей помнил улицы и аллеи своего города, когда был маленьким. Хотя застал уже закат той тихой и размеренной жизни, о которой рассказывал его отец. Он говорил о чистоте и порядке — то, что заметно и характерно выделяло город военных моряков. Желтые офицерские рубашки, на веревках балконов, трепыхавшиеся на ветру, как своеобразные флаги, будто говорили — все нормально. Тихие магазины, рынки без современной сутолоки, даже пивнушки были редкими и прятались в незаметных местах. Конечно, недостатков хватало, но та жизнь была предсказуема. Алексей не жалел, не скорбел как старик о прежней жизни. Он понимал — у каждого времени свои плюсы и минусы. Он родился и жил уже в современном мире, в котором появились компьютеры, интернет и доступность всего и вся — были бы деньги. А также заваленные мусором парки, превращенные в филиалы свалок пляжи у моря и поляны в лесах. Мусор часто лежал грудами прямо возле мусорок, потому что там рылись бомжики, выискивая нужные им вещи и даже еду, соперничая с бездомными животными. Кризис опустил большинство людей еще ниже заставив забыть о благородных целях и мечтах, незаметно изменились ценности, и люди начали искать удовлетворения там, где осталось. Теперь бары, кафе сменяли друг друга, соединяясь целыми кварталами или "милями", как называли их завсегдатаи, просто кочующие из бара в бар, пока не пропивали полностью те копейки, что имели. Процветали многочисленные рынки, магазинчики плодились как грибы после дождя. Складывалось впечатление, будто современные люди только и занимаются тем, что продают друг другу все что угодно, а потом доблестно отмечают это в близлежащих барах.

Не меньше Алексей поражался современному телевидению и кино — рекламы было так много, что порой забывался сюжет фильма из-за частых перерывов. Почти в каждом фильме количество насилия и эротики зашкаливало. Причем многие авторы фильмов были уверены, что если в сюжете никого не убьют или не изнасилуют, то фильм никто смотреть не будет. И так и происходило, как замечал Алексей. Мало того, казалось, создатели таких фильмов соревнуются — насколько реалистичнее выйдет показать все эти отрубленные конечности, кровь и убийства. Алексей в детстве боялся таких фильмов, искренне чувствуя ужас от вида насилия. Позже, повзрослев он не понимал любителей адреналина и кровавых подробностей. Обилие эротики на экранах все больше росло, полуголые люди появлялись всюду, даже в новостях. А ведь это смотрели дети. Зачастую родители не могут уделить своим детям внимание и дети сами, с пультом в руках выбирают, что смотреть. А ведь телевизор страшный учитель. Каждый ребенок так устроен — норовит повторить то, что увидел, считая это нормой, правилом поведения. Дальше всех в реализме обошли компьютерные игры — теперь виртуально можно стать кем угодно от сказочного героя до кровавого маньяка.

Алексей не считал себя догматичным монахом или нудным аскетом, но все эти перемены душа отказывалась принимать. Человеческая цивилизация развивалась тысячелетия, особенно стремительно последние пару сотен лет. Но до сих пор людьми правят одни и те же желания, что тысячелетия назад — люди жаждут "хлеба и зрелищ". А теперь, их активно стимулируют и дополняют интернет, телевидение и вечные круглосуточные кабаки. О наркомании, проституции, СПИДе и прочих "ужастиках" современного мира Алексей больше говорить не стал, увидев насколько девушка напугана его рассказом. Он остановился, глядя как Мария сжалась, а потом вовсе закрыла ладонями лицо.

— И что, хороших людей совсем не осталось? — ее голос прозвучал настолько жалобно, что Алексей пожалел, что чересчур старательно выполнил ее просьбу.

— Ну что ты, Машенька! — он отнял ее руки от лица и притянул к себе, обнимая. — Конечно они есть. Существуют гениальные музыканты, художники и писатели, а также ученые, которые несут свой вклад в дело добра и света во всем мире. Есть еще обычные люди, которым не безразлично то, что происходит. Но, к сожалению, пока все люди, в большинстве, не захотят измениться, осознать варварство и дикость, куда незримо зашла современная цивилизация... Ох и трудно, всем будет...

Алексей вздохнул и замолчал. Он крепко прижимал Марию к себе, свое единственное, самое бесценное сокровище. А память затихая, еще подбрасывала ему образы прожитой среди людей жизни.

— Спасибо Морю, что послало мне именно тебя! Ты светлый, я чувствую это! — она прижала свою чудесную, золотую головку к груди Алексея.

— Хмм... ну что...я совершенно обычный... — он застеснялся, но в глубине души ему стало приятно и тепло.

Пора сменить тему — решил он. Дождался, когда Мария успокоилась, снова разместилась рядом и задал один из своих многочисленных вопросов:

— Кстати, Маша, вот что не пойму... Помнишь, ты мне говорила об акванитах, об их появлении и... уходе. По воле Моря, Архонда или наших судеб мы с тобой встретились и преобразились. Но мы ведь не люди теперь? Но и не акваниты, так? Кто мы?

Взгляд Марии изменился, затуманился на миг, она внимательно посмотрела на Алексея. И такая космическая мудрость вдруг проглянула в них, такая многовековая глубина, что будто током пронзило. Казалось, на него взглянул кто-то бесконечно мудрый, обладающий огромной мощью, и старый, как само время. Переход был настолько внезапный, что он даже дышать перестал.

— Да, акваниты были такими, какой ты меня увидел в первый раз. Их нет. Ничто не вечно. Любая цивилизация, как и любое живое существо рано или поздно уходят, исчезают — таков закон природы, — голос Марии вначале грустный, окреп, наполнился силой и уверенностью, — но этот закон не противоречит другому варианту — возможности измениться, преобразиться, как личинка гусеницы из куколки превращается в бабочку. — Ты разве еще не понял? Люди — потомки акванитов! Тех из них, кто покинул воду в древние времена.

Ее глаза опять стали прежними, добрыми, знакомыми. Но Алексей опешил, замер без слов, в голове вращались тяжелые жернова мыслей. Наконец, до него дошло и прорвало:

— Это поразительно! Действительно! Ничто не исчезает бесследно, лишь меняет форму, переходя из одного состояния в другое. Настоящие акваниты исчезли, дав рождение новой цивилизации — человеческой, но это не значит, что люди не могут помочь возвратить акванитов, вернуть их в новом качестве... как мы с тобой...

— Да, Леша! — она взяла его за руку. — Ну, тогда ты теперь можешь сам ответить на собственный вопрос. Ведь, мы...

— Хранители! — они произнесли одновременно, крепко взявшись за руки, и волна силы пробежала по их телам с головы до кончиков плавников на ногах — сам так храм подтвердил их слова. Чувство близости и единения усилилось многократно, склеивая их губы вместе...

Неожиданно свет в храме мигнул. Алексей удивленно поднял глаза вверх — он привык уже, что свод светит постоянно. "Показалось," — подумал он, но переведя взор на Марию, увидел как сильно она напряглась. Отражение великой тревоги появилось в ее глазах. В ту же секунду давящее чувство опасности упало сверху, как стеклянная стена, сжимая все внутренности. Алексей напрягся, озираясь вокруг. Но ничего больше не изменилось. Тишина пещеры храма, почти неподвижная синяя гладь озера, и по-прежнему сияющий свод. Однако чувство опасности не отпускало.

Маша шевельнулась, разгибая напряженную спину, она первая поняла знак:

— То что ты ощутил, это предупреждение Архонда, — начала она пояснять, — случилось то, чего я боялась — черная вода запечатала последний проход, тот самый, через который мы попали в храм. Остальные гораздо ниже, они давно скрыты в толще ядовитой мертвой воды.

— Вот как... — начал он и вдруг внутренним взором увидел черный, вязкий омут, и все — похоже, ему предстоит серьезно тренировать свое воспряитие.

— Кажется, наше время с тобой подходит к концу, — печально сказала Мария.

Алексей понял, что она уже смирилась с неизбежной гибелью! Его взволновал испуг и растерянность девушки.

— Ну нет! — энергично и твердо заявил он. — Все только начинается! Мы найдем выход! Мы ведь не зря здесь оказались, вместе!

— Правда? — произнесла Маша голосом беззащитного ребенка, где отчетливо послышались нотки надежды.

— Разумеется! — он сказал опускаясь на прохладный камень, а мозг уже включился в работу, пытаясь охватить проблему. — Нужно все очень хорошо обдумать.

В голове закружились разные мысли и предположения. Он признавал, что едва ли понимает ясно сложившееся положение. Причина была слишком глубоко в прошлом, которое измерялось тысячелетиями. Что-то назойливо вертелось на грани его сознания, какая-то важная деталь... Мария молчаливо, послушно сидела рядом, стараясь даже не двигаться, чтобы не мешать размышлениям Алексея.

— А почему ты называешь эту воду мертвой? — задал он наконец вопрос, мешающий сосредоточится .

— Она убивает все живое....

— Но она ведь не мертвая! Там есть жизнь.... — он же читал о море, в тот самый последний день на берегу, когда узнал, что мамы больше нет.

Нахлынула волна печальных воспоминаний, но Алексей мотнул головой, скрипнув зубами, усилием воли отгоняя скорбные мысли — сейчас не время грусти, нужно искать выход. "Так, все. Сосредоточиться! Вспоминай Леша!" — скомандовал он сам себе.

— О чем ты? — в свою очередь спросила Мария.

— Понимаешь... Современные ученые узнали, что там живут микроскопические существа, бактерии, именно они производят сероводород — вещество, которое отравляет морские глубины, превращает море в жидкость, которую ты называешь мертвой водой...

— Ага... постой-ка, я действительно ощущаю там что-то... — Мария закрыла глаза, погружаясь глубоко в свои чувства.

Ее плечи напряжены, кулаки плотно сжаты. Голова приподнята. Глаза под закрытыми веками совершают круговые движения. Она стоит покачиваясь. Она далеко. Смотрит в море. Не взором, а напрямую — мыслью проникая сквозь толщу скал и воды.

Теперь Алексей следил внимательно за ней, стараясь не побеспокоить. Он снова поражался ее умению чувствовать на расстоянии живых существ моря вокруг себя. Пусть недалеко, но этот живой сканер впечатлял. Ему такое не под силу. Он даже представить не мог, как такому научиться. Может в будущем, когда пройдет гораздо больше времени его нахождения здесь, в глубинах моря.

— ... Живое и неживое одновременно...Воплощенная тьма... — шептала Мария, не раскрывая глаз, словно видела страшный сон.

— О-ох! — очнулась она неожиданно, ее качнуло, и Алексей подхватил девушку.

Ослабевшими руками она держала его за плечи. Он поднял ее на руки и понес на возвышение, в теплый маленький водоем храма. Давно пора — их кожа уже высохла и зудела. Мария слабо сопротивлялась — вряд ли ее сил хватило бы самой подняться. Когда они опустились в кристальную воду источника, она открыла глаза и расслабилась. Алексей ждал.

— Ты прав! — она наконец заговорила, устало и печально подтверждая его слова. — Это чудовищно. Как необъятное, безграничное существо. Ожившая тьма, занимающая все море! Мне стало страшно! Я почувствовала мельчайшие, живые, частицы в толще темной воды, как звездочки в ночном небе... О, Море! Как же мы это одолеем?

— Одолеем Маша, одолеем! Нужно верить, — Алексей снова обнял ее и погладил по голове, чувствуя, как она успокаивается, — я кое-что понял. Возможно, нам это поможет. Послушай...

Алексей вспомнил историю, рассказанную Марией о последних акванитах, и очень кстати память подкинула прочитанные знания о море — наконец все стало на свои места. Он поведал Марии о сложном балансе, необычном равновесии, сложившемся за тысячи лет в глубинах Черного моря.

— ... Там темно, туда не проникает солнечный свет. Там нет кислорода, — важнейшего элемента, нужного для существования всего живого на земле. Но бактерии, в глубинах, приспособились — они берут кислород из органических останков на дне моря, там постоянно идет разложение, а побочным продуктом этого процесса является сера, которая объединяясь с водой образует сероводород — ту самую ядовитую жидкость смесь с соленой морской водой, которую ты называла мертвой.

— Сера? Кислород? ...Водород? — Мария вопросительно произнесла непонятные слова.

— Да, Маша. Это такие химические элементы, вас вряд ли такому учили, не то было время, верно? Я потом объясню. Сейчас, главное вот в чем — оказывается, в самом верхнем слое моря, у поверхности, где присутствует кислород из атмосферы, живут другие бактерии, которые в свою очередь активно поглощают сероводород под действием лучей солнца, проходящих сквозь прозрачный слой воды. Именно от них зависит толщина прослойки чистой воды, которая колеблется по всему морю от ста метров от двухсот.

— Ой, Леша, как все сложно... — Мария сжала ладони в кулачки, прижав их к груди.

— Да, — Алексей размышлял в слух, находя все более очевидные пояснения, — не то слово! А ведь есть еще множество мелких нюансов, вроде таких как круговорот серы. Ученые выяснили, что "верхние" бактерии активно возвращают "нижним" серу в виде солей — сульфатов, после окисления кислородом под действием света, а те в свою очередь вновь изымают из них кислород, выделяя серу... Плюс, есть еще такой спорный момент, как метановые источники на дне моря — они тоже отравляют воду, но не так обширно, лишь в тех местах, где газ накапливается и вырывается целыми газовыми фонтанами... В общем, все очень сложно Маша. Но и так ясно, что сейчас это хрупкое, природное равновесие нарушено, а причина в чрезмерной, вредной деятельности человеческой цивилизации! Люди сбрасывают в море свою грязь и мусор. Чем больше реки, впадающие в море несут сточных вод, органики, тем сильнее мутнеет вода в море, больше образуется сероводородных масс, растет толща ядовитой воды. Конечно, влияют и другие факторы — погодные, геологические, биологические. Но люди — самый очевидный и вредоносный.

Он задумался, замолчал, напряженно размышляя, и продолжил через минуту:

— Я думаю, что проход скоро откроется. Сейчас ведь весна, не так ли? Зимой было меньше солнца, теперь тает снег, реки несут в море больше воды и... грязных стоков. Но надеюсь, все отчиститься, очень скоро.

— Как было бы замечательно! — обрадовано сказала просветлевшая Мария.

— Да. Но для нас это знак, и слишком очевидный. Баланс морских глубин на пределе. И Морю нужно помочь, — твердо сказал Алексей, ощущая неожиданный отзыв внутри, словно кто-то огромный и невидимый согласился с ним.

— Но как, Леша? Что мы можем сделать?

— Мы? Возможно сможем... — он хитро прищурился и посмотрел вверх, на свод храма. — Если мы найдем способ осветить глубины моря.

Глава 13

Прошло несколько напряженных дней. Сколько точно, Алексей мог лишь гадать — время в подводном храме текло незаметно. Первым делом он внимательно осмотрел отвесные стены величественной пещеры — там, где смог близко подобраться к светящемуся своду. Ничего. Все следующие дни вместе с Марией, они исследовали каналы подводного лабиринта, искали хоть что-то для понимания, любые подсказки и ответы. И снова безрезультатно. Миг чудесного просветления минул и совершенно очевидное на тот момент решение, теперь уже не казалось таковым. Алексей старался не унывать, постоянно подбадривая Марию, находя положительные моменты в их маленьких путешествиях. Они значительно пополнили свои знания о подводных каналах храма, редкой растительности и течениях. Общая цель еще больше сблизила их, научив понимать друг друга без слов, с одного жеста и прикосновения. Вот только, к сожалению, это не помогло Алексею хотя бы осознать свою задачу. Он не мог представить способ ее решения, все чаще его посещали сомнения.

Они возвращались из очередного, тщетного путешествия по лабиринту пещер, медленно плыли по глади храмового озера, как вдруг Мария остановилась, на секунду прислушалась к чему-то внутри и радостно воскликнула:

— Леша! Ура! Проход открыт! Мы можем отправиться в море! Ядовитая вода ушла!

"Ясно. Архонд сообщил ей", — догадался Алексей, и почувствовал облегчение, тяжесть неотвратимой беды, висящая над головой как дамоклов меч, отступила, но не исчезла. Оба понимали — если ничего не изменится, то дальше все повториться и будет гораздо хуже, это лишь вопрос времени. "Так, все. Нужно переключиться, отдохнуть!", — скомандовал себе Алексей. Мозг уже заклинивало от постоянных безуспешных попыток, что-то придумать, понять секрет свечения храма. Все эти дни ему казалось, что разгадка в руках, но Архонд надежно хранил свои секреты, и не торопился их раскрывать.

Мария ждала ответа от глубоко задумавшегося, по обыкновению, новоявленного хранителя. Но сомнения и задумчивость быстро перебил взбунтовавшийся желудок — есть захотелось неимоверно, но при мысли снова откушать "каменный сок", у Алексея свело живот. Какой бы он ни был вкусный и питательный, как утверждала Мария, но сок уже приелся окончательно.

— Ну, так отправимся наружу! Верно? — он быстро развернулся и поймал девушку в объятия.

— Поохотимся! Ну что? Кто быстрее? — шутливо, принимая игру, подхватила она и первой сорвалась с места, устремляясь к арке прохода пещерного озера.

Алексей привычно нырнул за ней, ускоряясь. Перед глазами пролетела темно-синяя бездна с исчезающими в глубине витками-ступенями. Что-то мелькнуло в сознании, некая смутная мысль, будто мелкая рыбешка мотнула хвостом, поманила блеском серебристого чешуйчатого бока и... скрылась в синей дали. Алексей почувствовал нечто неуловимое, след мысли, моментально ускользнувшей едва он сосредоточился. "Потом", — приказал он себе, точно зная, что даже во время отдыха, думая о других вещах, где-то в глубине, его пытливый мозг продолжает искать ответ, и подсунет разгадку однажды, невзначай. Если она есть конечно.

А тело требовало разрядки — им обоим стали тесны подводные лабиринты и огромный храм. Желание вырваться наружу, вместе с жаждой свежей, настоящей пищи разгоралось все сильней. Алексей даже не представлял метаболизм своего организма, но аппетит разыгрался изрядный. Он знал, что преодолевая сопротивление воды их тела сжигали в десятки раз больше энергии, чем на суше.

Каналы лабиринта пролетели играючи. В Преддверной пещере перескочили через узкую полосу перешейка, разделяющую воды храма и моря. Плюхнулись в холодную, едкую, дурно-пахнущую воду по другую сторону. Новая кожа порадовала Алексея — адаптация заняла пару мгновений. Волна дрожи пробежала по телу с головы до пят. Кожа сильнее уплотнилась, превращаясь в твердую, едва поддающуюся нажиму оболочку. Холод и жжение перестали беспокоить. Не останавливаясь, они уже плыли к мембране прохода — это псевдо-живое образование тоже удивляло Алексея. Они по очереди протиснулись сквозь нее наружу и вопросы исчезли, забылись до лучших времен. Кругом была тьма.

"Неужели Архонд ошибся? И мы попали в гущу ядовитых вод?" — на миг сильно оба взволновались. Но с облегчением разглядели, что тьма не такая полная как показалось. Ожили инстинкты и новые чувства. Они осознали, что могут дышать — кожа справлялась хоть и с трудом — в голове слегка мутилось. Алексей догадался, что здесь, близко к серной пленке в воде слишком мало кислорода.

И все же вокруг было Море, их море! Беспокойство сменилось покоем и умиротворением. И причина темноты тоже оказалась простой — идет ночь! Алексей поднял голову вверх — внутри словно компас сработал, новыми глазами он распознал разницу. Светло-серая мгла вверху отличалась от мертво-черной зыби почти под ногами. Граница колебалась всего в нескольких метрах. Раздумывать больше не хотелось, да и нельзя тут так долго находиться, опасно. Он схватил Марию за руку и они быстро устремились на поверхность!

Когда вынырнули, даже рты распахнули, пораженные увиденным — темный бархат неба сверкал и переливался крупными яркими жемчужинами близких звезд. Молочно-белая полоса Млечного пути протянулась через небосвод. Знакомые созвездия сияли так ясно, что у Алексея рябило в глазах. Они залюбовались открывшейся картиной ночного неба, невольно прижимаясь друг к другу.

Через несколько минут из-за редких облачков выглянула яркая луна, и произошло самое неожиданное — все море, вся его поверхность засияла собственным светом! Алексей присмотрелся внимательнее, созерцая мириады светящихся точек в воде вокруг, похожие на крохотных светлячков, они сияли зеленоватыми яркими искорками.

— Какая красота! — вырвалось у Маши. — Смотри Леша, как сказочно светится море!

Да, он видел. И смотрел неотрывно. Пока Луна опять не скрылась за другим пухленьким облачком, но море не потухло, продолжая люминесцировать. "Да вот же он, источник света! Если как-то суметь..." — пронзила Алексея нежданная идея.

— Маша, я понял, что нам нужно! — воскликнул он громко.

— Что, Леш? Пора искать рыбу? — Мария легко почувствовала смену его состояния.

— Э-э... — он опять завис, вспомнив зачем они тут вообще, хохотнул, настроение поднялось выше некуда. — Да! Давай сначала охотится. Только я не умею. Да и ночью...

Но, как тут же выяснилось, темнота совсем не помеха для Марии. Ей вполне хватало света звезд и изредка появляющейся Луны. Пока Алексей примерялся, выискивая серые силуэты рыб, она быстро нашла маленькую стайку и оглушила их своими искорками из пальцев. Да, Алексей пока так не умел. Точнее, как-то разок у него вышло, но и здесь ему тоже предстоит учиться. Но в тот момент он переживал, как будет есть сырую рыбу. И зря. Инстинкты помогли — как только Мария вручила ему пару крупных рыбешек, каждая с ладонь размером, несмотря на их неподвижный вид, он сжевал их так быстро, что только головы и хвосты отскочили. Новые острые зубы в два ряда, успешно справились, как и со следующей парой рыб.

Насытившись, они еще немного поплавали среди тихого ночного моря, и Алексей поделился своей идеей. Хотя чем больше он объяснял, тем больше сомневался в ее исполнении. Слишком мало он знает о жизни в море, его обитателях и мертвых глубинах внизу. Мария увидела, что он снова ушел в себя, привычно чуть подождала и спросила:

— Так что же тебя беспокоит?

— Понимаешь... — Алексей огляделся вокруг, зачерпнул ладонями воду, посмотрел на кружащие там, сверкающие точки. — Я не знаю, как заставить их светить там, в глубине. Здесь много воздуха, тут тепло, а там холод... Как эти микроскопические организмы там смогут существовать? Кажется, я опять ошибся...

— У нас есть способ это сделать! — неожиданно заявила Мария. — Ты еще мало знаешь, как хранитель. Наша Колыбель — это особая связь с Морем, с каждым его обитателем. И эту связь можно усилить. Тогда мы можем тонко влиять на этот организм, и даже изменить его. Но эта связь двухсторонняя, она тоже будет влиять на нас, хоть и в меньшей степени. Такова цена вмешательства в чужую жизнь. Но ты не сможешь. Ты не готов. Только я могу контролировать живую форму без вреда для себя. Все. Пора. Нам нужно будет поспешить.

И пока Алексей переваривал смысл ее слов, Мария наклонилась к его рукам, все еще сложенным лодочкой и... втянула в рот воду, которую он набрал! Ее щеки слегка надулись, но она удержала воду во рту. Алексей снова взял ее за руку — в морских глубинах Мария пока ориентировалась гораздо лучше его. И они нырнули, быстро погружаясь. Алексей мысленно пообещал себе, что обязательно научиться общению с храмом, сделает все, чтобы понимать и различать знаки Моря. К счастью, у него хорошая наставница.

Путь назад преодолели без остановок. Задержавшись возле их Колыбели Мария коснулась ладонью створки, открывая раковину. Взглянула на Алексея, который уже давно ощущал ее волнение и напряжение. Но решимость не оставила Марию и... она проглотила то, что держала во рту! Быстро развернулась к Колыбели и запустила обе руки в белую бахрому нитей Алексей вздрогнул — непривычно было видеть извне, как она застывает, замедляются движения. Он было дернулся к ней, но что-то подсказало — "не мешай, не беспокойся, все нормально". В нерешительности Алексей повис рядом, глядя как укутывают ее тело белые нити и затягивают внутрь. Створки закрылись. Он остался один, снаружи. Сердце рвалось, стучало с перебоями. Но волна спокойствия текла от Колыбели. Ему мерещился, слышался неясный шепот, что-то об отдыхе. Глаза действительно отяжелели. Алексей еще немного поплавал рядом в нерешительности, а затем поднялся, выбрался из озера и устало поплелся на возвышение, к бассейну источника. Тяжело плюхнулся в теплую воду и сразу забылся тревожным сном.

Разбудила его Мария! Она выглядела отдохнувшей и свежей. И вроде, как обычно. Она улыбнулась и поманила его вниз в озеро. Алексей наверное смешно выглядел сонно моргая глазами, с ошалевшим лицом, и она просто засмеялась своим чудесным переливчатым смехом. "Наверно ничего не вышло. Ну и ладно, еще что-нибудь придумаем. Главное, что все в норме, раз Маша так смеется!" — и он успокоился окончательно.

Они спустились к озеру и там Мария сразу шокировала его. Едва она погрузилась в воду, как все ее тело медленно засветилось и через несколько секунд сияло ярким, мягким зеленым светом! Алексей стоял у кромки воды, совершенно обалдевший. Это было... сказочно, волшебно, фантастически красиво! Теперь он знал — сказки о феях неверны. Настоящие феи живут в море и выглядят именно так. Он восторженно смотрел как сияет ее кожа, и не находил слов. "Она справилась! Она смогла!" — подумал он с восторгом.

Но вот свечение стало меньше, совсем бледным, и погасло полностью. Судя, по веселому выражению на лице, Мария добилась нужного эффекта — Алексей был сражен на повал. Наконец он шелохнулся и сел, опустив ноги в воду. Она подплыла, положила свои локти ему на колени, подняла голову, заглядывая в глаза беззаботно и предано. Он с любовью смотрел на нее и неожиданно понял, что его смущает — ее волосы изменились! Вместо золотистого окраса они стали светло-зелеными, как в историях о русалках. И ему стало грустно и неловко — отважная девушка пожертвовала своими заново обретенными волосами ради этой попытки обуздать светоносные бактерии моря.

— Все получилось, Леша! — с успокаивающей улыбкой, произнесла она.

— Да! Уж... — только и сказал он, собираясь мыслями, — но как? И почему ты светишься?

— Ты же сам рассказывал про этих...бах...бак...бактерий! — она опять улыбнулась и погладила кожу на своей руке. — В наших телах живет их несчитанное число, а теперь, и эти тоже часть моего организма. Они живут в порах кожи — я даю им защиту и кис...кси...ну то, чем дышать.

— Кислород. Я понял, Маша. Поразительно. Это называется симбиоз. Как ты их воспринимаешь? — любопытство взыграло в нем, отодвигая тревоги.

— Я чувствую их как часть себя, как еще одну руку или ногу, но самостоятельную часть, — ее пальцы мягко засветились, и она провела Алексею по стопе, погруженной в воду.

В месте прикосновения осталась яркая зеленая полоса. Вопросы повисли на языке, он запнулся, созерцая медленно исчезающий светящийся след. А Мария продолжила:

— Я могу их отпустить. Понемногу. Но они не будут долго светится отдельно, сам видишь... — она ненадолго задумалась, прислушиваясь к себе, — да, и еще! Я могу услышать таких же существ в море! И думаю, они подчиняться мне, если я их попрошу.

— Невероятно! Да это же... Это ведь то, что нужно! — у него дух захватило от близости решения проблемы и глобальности. — Поплыли назад, попробуем. Если мы заставим морские бактерии светится....ух... даже представить трудно...

По просьбе Алексея весь путь из храма она светилась — обоим хотелось узнать больше. Алексей уже точно знал, что кожа Марии светится только в воде, на воздухе свечение быстро исчезает — бактерии прячутся в поры, где им комфортно. Девушка говорила, что чувствует, как ее светящиеся био-симбиоты реагируют на окружающую среду.

И вот они снова в Предверной пещере. Но там их постигла очередная неудача. Все было нормально, пока девушка не опустились в морскую воду, по другую сторону перешейка. Мария громко взвизгнула как от резкой боли и выскочила обратно. Алексей метнулся к ней. Выяснить причину удалось, когда дрожащая девушка успокоилась. Оказалось, что светящиеся бактерии очень хрупкие существа и весьма чувствительные к окружающей среде. Морская вода, сильносоленая в глубине, даже с небольшим содержанием сероводорода оказалась слишком кислотной, о чем они и сообщили своей хозяйке в довольно болезненной форме. Мария ощутила гибель некоторых.

После долгих уговоров Мария полностью погасила свечение влажной кожи, микро-симбиоты втянулись глубоко в поры кожи, и только потом, она опять медленно спустилась в едкую воду. Такая защита помогла, она плавала с напряженным лицом, но не выскакивала назад. А он сделал пару важных выводов. Во-первых, Мария сможет светиться только в более насыщенном кислородом слое моря, ближе к поверхности, там вода значительно чище. И во-вторых, пока он не найдет как защитить светящиеся бактерии, создать им подходящие условия, ничего не выйдет. Он снова там, откуда начал.

Алексей опустился и сел на каменный пол. Мария заметила его состояние, вылезла из воды и опустилась рядом. Положила голову ему на плечо. Алексей обнял ее за талию, ощущая сильное стройное тело через тунику из крупных волокон. В голове вертелись мысли и образы. "Свет...лампы...фонари..." — размышлял он, медленно поглаживая ее по спине, — "...вот, если бы как-то упрятать эти бактерии в некую прозрачную оболочку, пропускающую свет, защищающую их, снабжающую всем необходимым....эх... что же делать?"

Пальцы поглаживающие тунику замерли — подсказка ведь была прямо на виду, а он так долго думал! Он покрутил мысли еще, все больше проникаясь и спросил Марию :

— Маша, помнишь, ты обещала научить меня, и я смогу сам себе шорты соорудить, как ты свою тунику?

— Да, но только это очень не просто. Это ведь живое существо и...

— Подожди-подожди, Машенька! — прервал он ее, не в силах уже сдерживать свою мысль. — Речь о другом! Вот ты взяла светящиеся бактерии и изменила их. А можно ли взять какое-либо отдельное растение, водоросль и изменить ее как нам нужно? А?

— А...ну...да! — она начала понимать куда он клонит.

— Отлично! Жди меня, я скоро!

И ничего не говоря больше Алексей нырнул в воду. Через несколько минут он уже был снаружи, и плыл вверх вдоль крутого склона огромной подводной скалы. В этот раз в море было гораздо светлее — наверху шел день. Наконец пологий подъем перешел в песчаное плато. Еще через несколько минут он нашел то, что искал. Эти буровато-зеленые столбики привлекли его внимание среди других редких зеленоватых водорослей. Он протянул руку глубоко вонзая руки в грунт, но потом понял, что ему не нужен весь куст и совал один стебель, устремился обратно.

Может сказалось его полная сосредоточенность или отличная зрительная память, а может наплывы странной уверенности, когда он поворачивал в нужном направлении, но вход в храм он нашел достаточно быстро. Уже продавив мембрану до него дошло, что он впервые посещал море сам, без Марии.

Сжимая водоросль, он вынырнул в темной маленькой пещере у вскочившей на всплеск воды девушки. И снова они устремились назад в храм. Туда, к Колыбели.

— Извини Маш, но теперь моя очередь! — сказал он, когда они остановились на поверхности озера над Колыбелью. — Надеюсь у меня не вырастут такие же листочки как у этой водоросли.

— Конечно нет... — начала было Мария поняла, но внезапно ее лицо изменилось, в глазах протаяла бесконечная глубина и мудрость, вызывая у Алексея оторопь, — выслушай меня внимательно. Ты собираешься менять жизненную форму этого растения. Это легче, чем живого существа. Растения и животные существуют на разных планах бытия, поэтому тебе никакие изменения не коснуться физиологически. Но ты получишь полный контроль над всем родом растения, которое создашь. Помни! Это большая ответственность. Да помогут тебе великие знания Архонда!

Ее взгляд затуманился и стал прежним — мягким и нежным. Она моргнула и вопросительно взглянула на юношу. Он лишь поцеловал ее, шепнув "спасибо" и нырнул. Теперь Колыбель вобрала его внутрь, укутывая белыми нитями.

Он все еще сжимал буровато-зеленый стебелек в руке. Глаза закрылись. Время замедлилось, почти остановилось. Перед мысленным взором, в объеме начали меняться образы, варианты будущего растения, то каким оно будет выглядеть. Алексей побоялся что-то глобально менять, не понимая до конца как это повлияет и на что. Почему-то вспомнились фонарные столбы на улицах города, где он жил. И вот уже вдоль стеблей его нового растения, появились прозрачные, каплевидные наросты. Там внутри, как в стеклянных кожухах будут жить светящиеся бактерии. Симбиоз. Растение будет защищать их от чересчур едкой воды, снабжать кислородом. А бактерии в свою очередь давать свет растению. Алексей словно подключился к невероятному био-компьютеру, пролистывал разные вариации и виды растения. Пока мысленно не утвердил сделанное. И тут секунду пришла боль. Словно по-маленькой капле у него забирали жизнь. "Так вот что говорила Мария о расплате, цене изменений!" — мелькнула мысль понимания. Но, скоро боль утихла — он погрузился в сон.

Разбудила его снова Мария! Колыбель была раскрыта, девушка мягко тормошила его за плечо. А рядом... плавала небольшая буровато-зеленая змейка — так показалось в первую секунду. Но он тут же понял и узнал... свое творение. Мало того — он почувствовал ее — протянул руку и растение, как живое, дернулось и оплело запястье! А ведь именно это он хотел на миг раньше. "Обалдеть!" — только и подумал он, поднимаясь на поверхность озера.

— У тебя получилось! Архонд помог! Ты справился! — радовалась Мария. — Я была тут. Ждала. А когда ощутила, что все закончено...

— Постой-подожди, — Алексей попытался собраться мыслями, — а сколько я там был?

— Несколько часов. Ты очень быстро справился! Устал наверно? Нужно поесть, это забирает много сил.

— Ага! Верно. Руки и ноги как ватные. Но нужно к моему растению добавить твоих бактерий...хм-м... Забавно звучит "твоих-моих", — Алексей прислушался к своим словам и вопросительно посмотрел на девушку.

— Запросто! — только и сказала она, взяла его за руку, погладила растение. — Впусти их, прими, разреши...

Ее слова странно звучали, он ничего не успел ответить — понимание само пришло. А через минуту расширенными от удивления глазами созерцал на своей руке светящийся стебель усеянными ярко горящими зелеными каплями!

— Ты можешь рассадить их по каналам лабиринта и в Предвратной пещере, а потом, когда они разрастутся, начнем садить снаружи! Уверена, это будет диковинное зрелище!

— Рассадить? Это как? — не понял Алексей.

— Ты можешь усилием мысли ускорить размножение растений и даже увеличить размеры. Ты ведь уже это сделал, не заметил?

Пока он осознавал новые возможности, Мария вернулась к насущному вопросу:

— И не пора ли нам поесть? Плывем в море? Или ты уже соскучился по каменному соку? — и она рассмеялась.

Они устремились на выход, миновали арку храмовой пещеры и... Алексей сделал то что сказала Мария. По наитию ли, а может получил какие-то новые знания подсознательно, в Колыбели, но его зеленый браслет подчинился и начал распадаться, слоиться одновременно оставаясь на запястье, щекоча кожу. Там куда опускались короткие зеленые шнуры, в считанные секунды вырастали пучки бледно-зеленых кустиков. Мария успокоила — придет время и они начнут светиться. Едва кустики достигали длинны в несколько десятков сантиметров их рост прекращался, они замирали, пошевеливаясь лишь от течения воды. Так Алексей и Мария добрались до Предвратной пещеры и погрузившись в последний канал, выплыли наружу, в море.

Сил у Алексея совсем не осталось. Он на себе прочувствовал, как права Мария — на "размножение растений" черпались его собственные силы, ускорение роста влияло непосредственно. Мария успокоила и объяснила, мол это временно, он привыкнет и научится быстрее пополнять свой резерв. Алексей только едва успевал удивляется: а она-то откуда это знает, и снова вспоминал про говорящий с ней храм.

Поднявшись на знакомое песчаное подводное плато, Алексей рассадил несколько кустов. Но видимо, их черная полоса неудач на этом не закончилась. Кустики принимались плохо, росли маленькими — он ощущал их недовольство, и это на половине пути от "темной" воды! А что же будет далее, ближе к храму, где морская вода еще меньше пригодна для них? Он вспомнил как съежился на руке зеленый стебелек его растения, когда они быстро выскочили из мембраны входа и устремились вверх. А он ведь не придал этому значения!

Они поели, наткнувшись на несколько крупных рыб. Мария опять кормила его, пока он корил себя за свою слабость. Полный живот дал ощущение сытости, но не вернул сил. Они повернули назад, к храму. Его тело требовало, кричало об отдыхе. Напоследок он все таки решился — недалеко от входа в храм, он сбросил ставший коротким отросток растения, укутывающего запястье левой руки. Направив его в трещину на скале, недалеко от черной пленки. И пожалел так, как никогда — растение погибло. Стебель свернулся колечком, все зеленоватые листья-побеги свернулись, растение даже не закрепилось в расщелине, скользнуло мимо по скале и погрузилось в черно-серую пленку. Мария тоже услышала боль светоносных бактерий. Но то, что испытал Алексей было гораздо сильнее — будто его часть умерла, он словно друга предал! Судорожно-дергающегося Алексея, Мария почти насильно затолкала в мембрану входа.

В Предвратной пещере он как-то пришел в себя. Девушка вложила ему в руки новый стебель — она уже нырнула в канал, ведущий к храму и принесла оттуда другой. Зеленая змейка привычно охватила руку. Он посмотрел на нее. Снял и ласково опустил в воду, по ту сторону. На стенке появился еще один куст. Вода в канале стала уже чуть светлее — растения медленно наливались слабым зеленоватым свечением.

— Да что же это? Маша! — воскликнул он горестно. — Неужели снова все зря?

— Ну что ты, Леша! Ты же знаешь — ничего не бывает зря. Ты устал. Успокойся! Ты обязательно найдешь искомое решение! — она гладила его по спине, как недавно он успокаивал ее.

— Ох, Машенька! — в его голосе отчетливо слышалось сильное сомнение. — Какое еще решение? Ни одно морское растение из всех существующих не сможет жить вблизи "мертвой воды". Ни одно, понимаешь? Настолько смертельны здесь условия, как будто это другая планета!

Он замолчал, глядя в камень перед собой. И вдруг, спустя минутную паузу Мария проговорила другим голосом:

— Значит, тебе нужно растение... с другой планеты... Иногда, необычные проблемы требуют необычных способов решения. Приготовься!

Алексей вздрогнул от неожиданности, понимая, что устами девушки опять вещает храм. Пока он соображал о смысле сказанного, Мария пришла в себя, и они отправились назад, в храм. Похоже, им предстоял новый виток борьбы с темной, ядовитой бедой Моря. И видимо, теперь они получат особенную помощь, как подсказывала интуиция.

Глава 14

Мария проснулась одна. Алексея рядом не оказалось — он уже плавал в озере, то ускоряясь, то останавливаясь, продолжая изучать свои новые возможности. Мария потянулась, ласково следя за ним влюбленными глазами — она была счастлива. Каждый раз просыпаясь, она искала его, боясь, что все происходящее сон. А находя — не могла сдержать радости. Море не только дало ей новую жизнь и вернуло прежние воспоминания, но она получила главный, самый сказочный дар — любимого. И еще — она совершенно точно знала, ощущала, что ее "Лешенька", чувствует тоже самое. Томно вздохнув, она выскочила из теплой воды источника, и со смехом и брызгами съехала в струящемся ручье по гладкому желобу в озеро.

Алексей заметил ее, и улыбаясь, двинулся навстречу. Они обнялись. Поцелуй получился звонким и они рассмеялись. Кстати, с тех пор, как Алексей появился в Архонде, став новым, вторым хранителем, по отношению к Марии он вел себя как истинный джентльмен, не позволяя себе ничего лишнего, кроме ласковых объятий и поцелуев. Иногда он ловил задумчивый взгляд девушки, ощущал ее сомнения, и невысказанные вопросы. Но боясь нарушить их гармоничное сосуществование, мудро ждал, подходящего времени. И наконец состоялся разговор, который однажды происходит у всех влюбленных.

— Можно я задам, один нескромный вопрос, Маша? — тихо произнес Алексей.

— Конечно, Лешенька! Любой! — она слегка напряглась, замечая его смущение.

— Ведь мы любим друг друга? Так?

— Ну, да! Что за вопрос? Мы же оба это точно знаем! — Мария с чувством прижала руку к центру груди.

— Я тебя устраиваю? — спросил он, смущенно опуская глаза.

— Да! Ты самый лучший, ты единственный, кто мне нужен, Леша! — она ласково и ободряюще посмотрела на него, ожидая прояснения.

— Ну, ты же понимаешь... я воспитывался в иное время чем ты, среди людей сейчас другие нравы. И ты для меня — самая желанная и единственная! Будь тут хоть тысячи хранительниц, я выбрал бы только тебя! — его щеки покраснели, что выглядело очень непривычно на плотной серебристой коже. — Как ты думаешь...мы можем быть близки? Ну... Как мужчина и женщина?

Алексей был совершенно искренним — он полюбил ее с первого взгляда. Он даже не думал о необычности этого чувства, будучи еще человеком, а она — жительницей Моря. И не думал позднее, когда невидимыми нитями Колыбель соединила их сознания, и эмоции каждого начали переливаться друг в друга как из сообщающихся сосудов. Иногда им казалось, что даже мысли и сны стали общими. Других такая "прозрачность" наверно напугала бы, но их открытые души, израненные одинокие сердца истосковались по любви. Чувства близости и духовного родства усилились многократно. Мария ощущала любовь Алексея, впитывала это чувство, радовалась ему, отдавая взамен сама такое же внутреннее тепло, и оба менялись вместе.

Мария слегка оторопела от прямоты вопроса, хотя ответ созрел в ней давно. Но Алексей расценил ее паузу по-своему и продолжил быстрее пояснять:

— Я конечно не знаю всех законов и правил этого места, но здесь все-таки храм, пусть и особенный. А в храмах влюбленные обычно...женятся. Ты знаешь об Архонде больше меня, ты его слышишь. Если Архонд позволит...ты бы стала моей женой?

— Да! Я... — начала было девушка, но неожиданно вздрогнула и застыла.

Алексей заметил перемену, отодвинулся, напряженно вглядываясь в нее. Но девушка уже очнулась, шокировано моргнула, посмотрела на его тревожный взгляд и... ее лицо покрыл глубокий румянец.

— Что? Маша? Ты ведь говорила с храмом, я почувствовал, — он взял за плечи, — снова что-то случилось?

— Нет! То есть да, случилось! Хорошее, Леша! Любимый!. Просто храм... просто Архонд... — она подбирала слова, смущаясь и краснея одновременно, — принял наши пожелания, и мы отныне муж и жена! Он соединил нас!

— Ух...ты... — Алексей не нашел слов.

— Любимый мой! — радостно, с придыханием пропела Мария, в ее глазах блеснули слезинки, и бросилась ему на шею. — Да, Лешенька! И еще...мы можем... иметь детей! Храм услышал нас...

— О таком я даже мечтать не мог! Как чудно и непривычно звучит... Ты. Моя. Жена, — он медленно проговорил, смакуя слова, и мягко, но и уверено притянул ее к себе; поцелуй был долгим.

— Извини, что нет фанфар и всего остального, — добавил он.

— Тебе не за что извиняться, Леша. Фанвары — лишнее. Все это просто мишура. Люди сделали из таинства спектакль. Наш праздник — только для нас двоих.

— Хорошо, моя хорошая! Но мы все равно устроим праздник! Позже, а сейчас надо спасать Море.

— Да. Мой. Муж! — произнесла Мария громко и раздельно, как клятву, с совершенно серьезным лицом, и Алексея проняло до глубины души.

Ему показалось, словно некто огромный, необъятно большой одобрительно посмотрел прямо в их души, читая как открытую книгу. У Алексея мурашки пробежали по коже от величественности момента.

Мария почувствовала тоже самое. Но им не нужны были ни музыка, ни толпы гостей и человеческие обряды. В тишине огромного храма играла музыка их горячих сердец, раскрывшихся наконец полностью. И Море слушало их души, скрепляя навеки. Оно знало — акваниты вернулись, возродится подводная цивилизация.

Минуты омовения вечностью истекли. Они очнулись, все также плавая на поверхности храмового озера.

— Нам пора! — сказала решительно Мария.

— Куда мы отправляемся?

— Туда, где тысячи тысяч лет не был ни один хранитель — к основанию храма! Вниз! — и указала в синюю глубину, куда не раз вглядывался Алексей — интуиция его не подвела.

— Но как... — он все еще раздумывал, непросто вот так без подготовки опускаться в неизвестность, — там глубоко?

— Да. Очень. Это на пределе наших сил. Мы не сможем там быть долго. Там темно, поэтому не смотри глазами, используй внутреннее ухо.

— Что? Какое ухо? — Алексей понял, что прикоснулся к чему-то новому.

— Действуй как фланы, то есть... дельфины — она закрыла глаза, вытянула шею, и поджав губы громко щелкнула и... ничего не произошло.

Мария открыла глаза и вопросительно посмотрела на него. Алексей понял, что его очередь. Пожал плечами и закрыл глаза, постарался скопировать ее движения и звук. Губы как-то сами собой сложились, язык и горло напряглись и он щелкнул. Звук вышел не громким, едва слышным.

Ничего. Пусто. Тихо. Он хотел было открыть уже глаза, как ощутил нечто — внутри разума возник образ, как вспышка, мгновенно исчезнувшая, но он успел запомнить! Словно картина художника-импрессиониста — дикая смесь изломанных выпуклостей, впадин, пересекающихся линий и пятен. "Такого не может быть," — мелькнуло в голове, — "но я же что-то увидел!" Алексей увлеченно щелкал еще несколько минут. Мария терпеливо ждала. Он двигал шеей, менял тональность звука, его период и частоту, сильно зажмурив глаза. Наконец немного успокоившись он взглянул пораженно на девушку:

— Маша, да это же свой собственный, ультразвуковой сонар! Если потренироваться можно вообще плавать в слепую, в полной темноте.... — он говорил увлеченно, и Маша кивала каждому его слову, — а...а можно заглянуть в глубину и увидеть на сотни метров! Так, ну-ка...

И он нырнул, опустил голову — гораздо удобнее, ее разворачивать по направлению звука, и выдал несколько щелчков. Когда он вынырнул, Мария все также спокойно смотрела на него.

— Э-э. Маша, ты знала? Ты это видела тоже? — его расширенные глаза говорили о полнейшем изумлении. — Там же около километра! Это огромный конус, витками идущий вниз, как...как гигантская раковина. Уфф. И что, нужно спускаться на самое дно?

— Да Леша. Это последнее испытание. Там познаем тайну Архонда. И возможно, найдем то, что поможет спасти Море. Архонд сообщил мне. Мы — акваниты! Наши тела крепко скроены, мы должны выдержать, физически. Нам лишь нужно иметь крепкую собственную волю, и быть готовым к испытанию... не знаю, какому. Прости, это Архонд не сказал.

— Конечно. Я не боюсь. Я согласен, любимая. Но ты останься, я пойду один.

— Прости, — она любяще посмотрела ему в глаза — мы должны пройти это вместе.

И больше ничего не сказав ни слова, они погрузились в чистую синюю воду храмового озера. Проплыли мимо собственной колыбели, живой, светлой. Марии захотелось вытянуть руку, коснуться, набраться больше уверенности — слишком уж смутным казался их дальнейший путь. И эта неопределенность пугала ее. Особенно сейчас, когда они с Алексеем стали больше чем просто парой хранителей подводного мира, стали семьей. Но голос Моря сливаясь с образами Архонда направляли их вниз. Они плыли не спеша, всматриваясь в неразличимую темно-синюю глубь под ними, пропуская виток за витком спиралью ссужающиеся пандусы на стенах колоссальной впадины. Алексей неожиданно заметил то, чего не увидел наверху — все окостеневшие старые колыбели связаны толстыми корнями, прочно сросшимися. Эти глубоко погруженные в камень корни были настолько мощные, что выпирали наружу. Здесь, на глубине сами стенки впадины были бугристые, пористые, испещренные мелкими трещинами. Подробнее он рассмотреть не успел — стало совсем темно, свет из храма уже не проникал так глубоко.

Алексей взял девушку за руку, ощущая ее волнение, и успокаивающе сжал. Они закрыли глаза, переходя на новое, слуховое зрение. Но теперь тьма их не пугала — она не была той, страшной, мертвой чернотой, что в море. Они чувствовали рядом биение жизни, древней, сокрытой силы. Они ведь сами являлись ее частью, даже не осознавая это.

Провал внизу ссужался. Витки сближались, они уже "видели" близко стены вокруг с застывшими навечно колыбелями. Давление толщи воды сжимало их тела все сильнее. Выдавливая последние пузырьки воздуха из тела. Кожа уплотнилась, став твердой словно камень. Мышцы тела занемели. Они опускались почти не двигая плавниками, под собственной тяжестью. Что-то подсказывало — торопиться нельзя. И силы нужно экономить. Кожа мгновенно перерабатывала весь редкий здесь кислород и отдавала в кровь, но любое лишнее движение также быстро сжигало его, вызывая головокружение и легкие судороги в конечностях. Их организмы старались адаптироваться ко все более возрастающему давлению.

Медленный спуск притупил беспокойство и всякие панические мысли. Глубина. Света нет. Температура воды упала, но кожа не реагирует. Полная экономия. Мысли вязкие, тягучие как кровь в жилах. Чувство времени исчезло. Кажется, падение в темноту длится бесконечно. Вместе. Вниз. Дно все ближе. "Что нас там ждет? Или кто?" — новая необычная мысль закрадывается в голову, становясь уверенностью. "Да! Нас ждут!"

Цепочка колыбелей закончилась! Узкое коническое углубление уходило вниз еще дальше на десяток метров. Там внизу лежал песок небольшими волнами-барханчиками вперемешку с мелкими камнями. "Мы смогли! Вот дно! Мы здесь!" — они остановились в нерешительности. Алексей ощущал, что тело плохо повинуется. Он почти ничего не различал вокруг, новое зрение не помогало — он не мог сконцентрироваться. В голове все плыло. Невероятным усилием воли он удерживал себя от провала в небытие, едва двигая ногами, чтоб оставаться на месте. Мария не шевелилась вообще. Он не чувствовал ее эмоций. Их тела отяжелели, глубина тянула дальше. Волнение внутри усилилось. Алексей чего-то ждал.

Вдруг ему померещилось будто кто-то всматривается в него, заглядывает внутрь. И темнота вокруг ожила, уплотнилась. Шепот перешел в голос. Чужая воля ворвалась в его мозг, ломая все преграды. Алексей сопротивлялся как мог, не уступая. Холодная волна пробежала по телу, вырывала девушку, разъединяя их. И одновременно последовал удар внутрь, прямо в обезумевший от напряженной борьбы разум. Чувство потери было настолько велико, что затопило его мозг. Горечь, боль, волнение достигли предела и... переплавились в стальную волю. Полнейшее, абсолютное спокойствие образовалось в нем. Алексей перестал сопротивляться. И раскрылся во всю ширь, распахнул сознание так широко как мог. Стал безграничной вселенной с множеством галактик с мириадами звезд. И среди этих неисчислимых светил ощутил присутствие любимой. Она была здесь, рядом внутри его сознания, их души слились окончательно, исчезли последние барьеры. И металась чужая воля, от звезды к звезде, и всюду, в каждой были они, Алексей и Мария! В каждом луче света сияли их души! И отступила чужая воля, ушла, с уважением признавая их равными!

Яркий свет пробился сквозь плотно сжатые веки. Алексей удивленно открыл глаза — на его груди горела синяя капля. Но свет, слепящий глаза, шел от радужной сферы, словно мыльный пузырь, окутавшей самую последнюю в цепочке колыбель. Мария очнулась — он радостно ощутил, слабое пожатие пальцами.

Они приняли приглашение и двинулись вперед, продавливая бликующую, колеблющуюся оболочку. И уже там, внутри, они поняли насколько устали. Силы почти иссякли. Давление километровой толщи медленно сменилось привычными ощущениями, будто они не глубоко, на дне храмового озера, а снова у поверхности, у своей Колыбели. Теплая вода внутри сферы оказалась насыщенной кислородом — кожа разогрелась, кровь будто закипела. Сильнейшее головокружение охватило их и калейдоскоп необычных образов, диковинных видений развернулся перед их мысленным взором.

Когда туман в голове развеялся, они увидели самое необычайное явление в своей жизни — колыбель Первой хранительницы. Оба поняли это мгновенно. Теперь их мысли, были доступны и абсолютно прозрачны друг для друга, слова больше не требовались. Мария общалась с храмом и Алексей слышал отголоски ее мыслей. Раковина была огромной, почти такой же как их собственная, но в ней-то они помещались вдвоем. Острые, ороговевшие выступы каменными иглами торчали в стороны, покрывая темно-зеленые створки. Словно огромный каменный еж. Но вот светящиеся стенки колеблющейся оболочки вспыхнули и засветились еще ярче, вода стала совсем разреженной, изменился ее состав. Они почувствовали Изменение и сразу взялись за руки — это стало привычным. Расширенными глазами они созерцали чудо — верхняя створка дрогнула и поползла вверх.

Алексей вновь поразился размерам Перво-хранительницы — больше трех метров! Она напоминала рыбу гораздо больше, чем маленькая Мария, когда он ее увидел. Серебристая чешуя на теле под грузом времени стала тонкой и прозрачной как стекло, под которым слабо шевелился розовый комок сердца, пульсирующего с правой стороны. Существо, лежащее внутри открыло глаза. И этот взгляд пригвоздил их на месте! Они поняли, кто их "испытывал" — Великая мать, перво-жрица акванитов, она была тем самым истоком чужой воли, взломавшей вмиг их сознания. И она приняла их!

— "Так вот вы какие, новые акваниты!" — пронзительно яркий, мощный мыслеобраз возник внутри их объединенного сознания.

— "Прости нас, о Великая мать! Прости, что потревожили ваш вечный покой!.." — начала Мария.

— "Я все знаю, мои новые дети..." — давление усилилось, они оба превратились в слух, впитывая каждую новую мысль самого старейшего существа в мире. — "Вам нужно растение с другой планеты. Да, с моего времени этот мир сильно изменился, стал чужым для меня, другим. Тогда жизнь только зарождалась на суше, воздух был полон серы от множества вулканов, многие из которых изливались в глубины океанов. И растения тогда были...другими, любили свирепое жестокое солнце и выживали даже среди серного пепла. Возьмите, это, мои дети. Пусть Море хранит вас. Берегите Архонд!"

Она разжала пальцы-плавники правой руки и фиолетовый шарик медленно поплыл в их сторону. Алексей завороженно смотрел, как на его ладонь опускается это чудо. Он залюбовался жесткими ворсинками диковинного растения пока легкий рывок Марии не вернул его в реальность. Подняв глаза, Алексей увидел как закрывается Первая колыбель. Он аккуратно сомкнул кончики пальцев, ощущая как щекочет кожу фиолетовая водоросль из древних океанов планеты.

Громко щелкнули сомкнувшиеся створки. Свечение прозрачных стенок медленно угасало, а вслед возвращалось, нарастая давление толщи воды. Наконец, светящийся "пузырь" растворился и исчез. Но они уже не чувствовали себя усталыми, наоборот — оба ощущали небывалый прилив сил! И бросив прощальный, благодарственный взгляд на колыбель Первой хранительницы, они снова взялись за руки и поспешили назад, к свету.

Алексей бережно удерживал в слабо сжатом кулаке чудо-растение из далекого прошлого планеты, законсервированного в колыбели миллионы лет. Мария нежно и крепко держала Алексей за руку и улыбалась. Несмотря на кромешную темноту оба светились от счастья. Причем Мария по-настоящему — мягкий зеленоватое сияние окутало ее фигурку, вселяя надежду. Им предстояла новая попытка победить ядовитую беду моря. И оба очень надеялись, что в этот раз им повезет.

Глава 15

Увидев свою, ставшую "родной", светлую раковину их Колыбели, они обрадовались как никогда. Измученные долгим подъемом, переполненные впечатлениями, оба без колебаний втянулись между дружелюбно распахнувшимися от прикосновения Марии створками. Белые нити Колыбели ласково обняли их, как соскучившаяся мать принимает детей. Влюбленные неотрывно смотрели в глаза друг другу, стараясь подольше насладится состоянием близости и покоя, ожидая, когда сознание затуманится, уводя из реальности. Алексей бережно держал в ладони упругий фиолетовый шарик.

Колыбель привычно подхватила своих хранителей, срастаясь с ними, проникая в мысли. Они теперь знали — тысячи поколений акваниток, объединив свои тела и разумы, создали невероятно сложную сеть. Архонд — общее, коллективное сознание всех хранительниц, уснувших в своих колыбелях последним сном. Закончив долгую жизнь, на порядок превышающую человеческую, они отдавали себя храму до конца, продолжая служить будущим поколениям, храня уникальные знания и опыт древнейшей цивилизации планеты.

Алексей и Мария не уснули, внезапно ощутив прилив сил. Их внутренний взор прояснился больше прежнего — протаяла глубина, невообразимо обострилось восприятие. Они забыли о телах — тяжесть, усталость, все внешние чувства растворились, перестали отвлекать. Но их индивидуальность не утонула полностью в этом общем, громадном потоке единства. Такое полное слияние с Архондом, каждый почувствовал впервые — обычно, в колыбели они были в глубоком сне, без сознания. Мысли стали быстрыми, неуловимыми. Исчезли всякие ограничения в мышлении. Пришло осознание безграничности вселенной и доступность любых знаний, возможность получить ответ на любой вопрос. И между вопросом и пониманием отличий не стало, они слились, став неразделимыми. Цель и результат, причина и следствие. Все объединилось.

Ощущение времени стерлось, почти исчезло. Они погружались в бесконечность. Дивная гармония красок и звуков подхватила их. Восприятие переполнилось, не вмещая всего многообразия новых знаний. Сердца разбухли от благости, расширились скачком. Они были счастливы.

Мысли вернулись к главной цели. Оба чувствовали — их подталкивают, направляют, облегчая познание. Чем глубже Алексей проникал в суть полученной чудо-водоросли, тем сильнее поражался ее уникальным свойствами, забытыми, стертыми временем и изменившейся планетой, но удивительно подходящим для условий, где предстояло существовать этой невероятно выносливой частичке жизни. Пригодились и светящиеся бактерии, прирученные Марией, и его умение влиять на рост водорослей. Трансформация и симбиоз — это лишь способы, инструменты влияния на живое, но пытливому Алексею и вдохновляющей его Марии удалось осуществить задуманное, объединившись вместе.

Створки колыбели распахнулись. Алексей потер глаза, с удивлением созерцая крупный фиолетовый шар, размером с футбольный мяч, висящий между ними. "Как огромная жемчужина!" — подумала Мария и Алексей вздрогнул, услышав ее мысли — он еще не привык к этому. Сравнение было относительным, но оба они изумленно созерцали красивейшее растение из всех увиденных ими в жизни.

Жесткие веточки, причудливо переплетенные под необычными углами поразительно напоминали узор снежинки, ставшей объемной. Толстые, черно-фиолетовые стебли переходили в мелкие посветлее, постепенно истончаясь, без всякого намека на листья. Внимательно присмотревшись, Алексей различил мельчайшие багрово-синие гранулы, крохотными чешуйками образующие оболочку стеблей. В самом центре шара слабо угадывался полупрозрачный пузырь-глаз. Сейчас он медленно набирал яркость, накаляясь пронзительным бело-зеленым светом — Алексей "специально" приказал ему светить в полную силу, и теперь шокировано смотрел на диковинный изумрудный фонарь. Сияние, достигнув максимума, мягко погасло. "Ей плохо в чистой воде храма" — понял Алексей, чувствуя неодобрение растения. В ту же секунду Мария подплыла ближе и, мягко толкнув ладонями фиолетовый шар, поплыла к выходу из пещеры храма — она ощутила тоже самое.

"Нам пора, Леша! Нужно завершить начатое!" — легкая мысль девушки отозвалась в нем, словно тихий хрустальный звон.

"Да, ты права, любимая... жена!" — ответил он также, добавляя последний мысле-образ с нескрываемой улыбкой, и устремился следом.

Туннели едва заметно изменились — то тут, то там на стенах, в трещинах и впадинках шевелились в струях течений тонкие ниточки светящихся водорослей. Проходы перестали казаться серыми, пугающими коридорами и колодцами, и стали значительно уютнее. И вроде мелочь, но на сердце потеплело. Глядя на знакомые посветлевшие каналы, уходили сомнения, росла и ширилась уверенность. Мягкий зеленоватый свет водорослей освещал не только туннели, но и проникал глубже — в душу, подтверждая самим фактом существования — ничто не случайно, даже то, что казалось ошибкой, пустой тратой времени и сил. Алексей все время переводил восхищенный взгляд на девушку, кожа которой тоже окуталось сиянием. Мария улыбалась, чувствуя его эмоции.

Так, сменяя друг друга в подводных туннелях, они доплыли до Преддверной пещеры. Когда фиолетовый шар был аккуратно перенесен через каменный барьер и погружен в морскую воду, Алексей почувствовал пульсацию и оживление — видимо в морской воде появились нужные для водоросли вещества. "Ну, конечно — сера!" — пришла догадка.

Они остановились, отдыхая, настраиваясь к выходу в море. Алексей плавал в воде, зацепившись одной рукой за каменный край канала, ведущего к морю. Другой рукой он бережно удерживал их фиолетовую надежду. Мария просто сидела на каменном полу на корточках, обняв коленки — ей приятно было снова иметь человеческие ноги. Короткая живая туника красиво облегала ее ладную фигурку, и Алексей любовался девушкой.

— А, скажи, Леша, — начала она с улыбкой, ощущая его чувства, — что такого особенного в этой водоросли? Она странная, необычная, я чувствую. Чужая какая-то...

— Мм... Она из очень далекого прошлого, Машенька, очень... — он поморгал глазами, собираясь мыслями. — Сам я, как и ты, тоже всего не знаю, но суть, кажется, понял. Все растения, существующие на нашей планете последние миллионы лет, до настоящего времени, используют пигмент хлорофилл, окрашивающий их листья в зеленый цвет. Он участвует в фотосинтезе, при наличии света и воздуха способствует образованию в клетках органических веществ, требующихся для жизни растения. Ой, извини, за это слишком научное объяснение, ты же наверно не понимаешь половины этих слов!

— Нет-нет, Леша, продолжай. Я ведь слышу еще твои мысли, — ее лицо стало серьезным, тонкая складочка пролегла на лбу, — это как два голоса одновременно. Я вижу образы твоих мыслей, это поразительно, но понятно.

— Хм... ладно. Тогда... Я уверен, что в клетках подаренного нам растения, другой пигмент, — Алексей покачал в руке жесткий, пружинящий шар, — настолько другой, что помимо этой буро-синей окраски, позволит ему выжить там, где не сможет ни одно современное растение нашей планеты. Кажется, этот пигмент ученые назвали ретинолом — где-то читал раньше. В голове такая ясность, невероятно! Хм-м... Ну так вот. Многие миллионы лет назад, в условиях древней Земли, атмосфера была совершенно другой — насыщенная серными газами от постоянных вулканов. Соотношение таких газов как кислород и углекислого газа было совсем другим, причем кислорода значительно меньше. Добавь еще небо, постоянно затянутое тяжелыми тучами, облаками пепла, то света было явно недостаточно. В общем, сумрачное, адски жаркое местечко — вот какой была тогда наша планета... М-да. Вернемся к нашему творению. Точнее это творение природы, эволюции, но мы изменили его, связали себя с ним... Я говорил о недостатке света. Наши светящиеся бактерии очень пригодились — их зеленый свет оптимально подходит для необычного пигмента этого чуда. Я лишь добавил необходимую защиту. Вот, в центре шара видишь полупрозрачная сфера?

— Да, Леша, она похожа на цветок, без лепестков, — она улыбнулась своему примеру и невольному воспоминанию о своей земной жизни, — там наши светящиеся бак...терии.

— Верно! Это тоже, что и с нашими предыдущими водорослями. Симбиоз. Прозрачная оболочка защищает от смертельной для них воды, по стеблю подаются необходимые вещества и выделяемый из воды кислород. А бактерии в свою очередь дают свет, который не только освещает саму водоросль, но и окружающее пространство. Но и это не все.

— Не все? Что же еще, Леша? Я чувствую, какой-то сюрприз.

— Да, моя хорошая, верно! — он кивнул. — Я очень вовремя понял кое-что важное. Помнишь нашу беседу о сернобактериях? Из-за их деятельности Черное море стало морем мертвых глубин. Вода, насыщенная сероводородом, более плотная и холодная, чем обычная морская вода. Она лежит как тяжелое темное болото смерти, не смешиваясь. Но в его глубинах идет своя жизнь. И на поверхности сероводородного слоя живут несколько видов бактерий, с одним общим свойством — под действием света и кислорода они перерабатывают сероводород, но по-разному. Большинство связывают серу с кислородом с образованием серных солей — сульфатов, и эти соли осаждаются в глубины моря, но уже там, в толще ядовитых вод другие темные бактерии извлекают из этих солей кислород, снова образуя сероводород. Опять извини, за столь научный язык, по-другому это не объяснить. Важно то, что там существует еще одна группа бактерий, особенно нам интересная — они живут в поверхностном слое этого болота, используя серу как источник энергии, но они не накапливают в себе серу, а выделяют ее без дальнейших преобразований. Наша задача усилить развитие и распространение именно этой группы бактерий. Тогда сера будет просто осаждаться на дно моря, выйдя из круговорота серы, а значит, не будет образовываться вновь сероводород!

— Вот оно что! И ты...

— Да, Маша! Наша чудо-водоросль станет симбиотом и для этих бактерий тоже! Я не знаю как я это сделал, но я вложил это стремление и колыбель справилась! На всех стеблях снаружи, образующие внешнюю сферу есть пузырьки для этих бактерий. Каким-то образом сера нужна самой водоросли, хоть и в небольшом количестве. Плюс эти пузырьки будут дополнительно собирать кислород, не давая ей утонуть...

— Лешенька! Ты воистину творец!!! — она изящно скользнула в воду рядом, и долгий поцелуй прервал слова Алексея.

— Только благодаря тебе, любимая! — произнес он, когда смог. — Ты мое вдохновение!

Они покинули мембрану прохода, их встретило необъятное море. И зависли над черной ядовитой пеленой. Всего десяток метров отделял их от смертельной воды. Находиться здесь было очень тяжело. Они едва "дышали" — всей кожей, ощущая в воде недостаток кислорода. Алексей опять заволновался, и не мог развести руки — вдруг ожило в памяти болезненное воспоминание о прежнем опыте. Мария положила руку на плечо и он, еще сильнее ощущая ее поддержку и близость, наконец отпустил пульсирующий и начавший мерцать шар. И только когда тот опустился на пару метров вниз, Алексей дернулся, осознавая, что эта чудо-водоросль единственная! Они совершенно забыли создать еще, заставить ее размножаться! И если сейчас этот измененный ими "дар из прошлого" погибнет...все будет кончено. Игра ва-банк. Они поставили все, что имели. Алексей потянулся было, но рука девушки остановила его — поздно. Чувствуя собственное безумное напряжение, они крепко схватились за руки. И наблюдали, как опускается их творение, приближаясь к ядовитой серной пленке, готовые вместе разделить общую боль и потерю, если такое случится.

Все дальнейшее стало чересчур сказочным даже для Марии привыкшей к чудесам Моря.

Водоросль-шар коснулась мутно-черной пелены, погрузилась еще чуть-чуть и остановилась. Внутри шара что-то происходило. Алексей и Мария ощутили сильную пульсацию и... все. В смысле ничего плохого не произошло. Более того, прозрачная сфера в центре фиолетовой водоросли перестала мерцать, и ярко засияла сильным зеленоватым сиянием! И еще они ощутили...удовольствие и сытость! Фиолетовый шарик медленно покачивался на границе сероводородной толщи и светился! Это было самое настоящее чудо! Алексей "попросил" растение размножаться, жить своей жизнью, если эта среда ему подходит, одновременно они с Марией направили потоки сил к одинокому зеленому светлячку внизу. И чудо продолжилось. Маленькие комочки с серым пузырьком внутри быстро росли на стеблях, покрываясь вязью веточек. Спустя несколько мгновений они отделялись от шара-родителя, падали на сероводородную гущу, продолжая увеличиваться в размерах. Хранители увеличивали охват внимания и концентрацию, все глубже уходя в транс.

Спустя неизвестное время, Алексей очнулся, чувствуя себя на грани...жизни. Под ногами сверкало огромное поле изумрудных горошин, продолжающих сочится светящимися каплями, набирающими яркость. Он был пуст, и едва двигался — сил не осталось, холод сковал все тело. Что-то вывело его из этого всепоглощающего транса, вспомнился какой-то зов. Но через мгновение, он забыл все. "Мария!?" — мысль-зов ушла в пустоту.

Он испуганно дернулся. К счастью девушка была рядом — он все еще крепко держал ее. Но Мария была без чувств. Алексей ощутил сквозь кожу пальцев — ее сердечко почти не бьется. Волнение, невыносимое чувство горечи, жажда избежать потери любимой подхлестнуло, придало сил.

Путь назад, в храм, отложился в памяти частями, как вспышки. Алексей пробивался сквозь мембрану входа, спутав ее с глухим монолитом скалы, в кровь разбил руку и голову. Почти ослепший, теряя сознание, он полз в Преддверной пещере по каменному полу. Растирая до крови свою кожу на спине и стиснув зубы, он тащил на себе бесчувственную девушку. Несколько раз сбивался в туннелях храма, забываясь на мгновения. Но в одном был уверен — силы Моря и Архонд помогают своим хранителям. Подсказывая, нашептывая, убеждая его двигаться, не сдаваться. Он мысленно молил, чтоб они не дали усталому сердцу девушки остановиться.

Разбитыми пальцами, оставляющими в воде красноватый след, Алексей коснулся Колыбели. Бережно втолкнул безвольное тело любимой между раскрывающихся створок, и, видя, как белые нити подхватили ее, рухнул за ней, проваливаясь в бездну беспамятства.

Эпилог

Прошли годы. Изменилось Черное море.

Однажды, среди жителей приморских городов пошла молва о новом, необычном свечении моря. В темные безлунные ночи взору открывалось зарево вдали от берега. Волны, усеянные мерцающими точками, усиливали свет, проступающий из-под воды.

Рассказы очевидцев, кого ночь застала в море, мало чем отличались:

— ...Море такое повсюду. Вода кажется светлой зеленоватой дымкой, обтекающей нос корабля. Мир словно перевернулся. Темное небо и светлое море. Самое сильное впечатление, если небо затянуто тучами. Никакой сон не идет, когда видишь такое...

Еще больше всех всполошила история дайверов, во время погружения разглядевших в глубине "изумрудные звезды". Слухи множились, обрастали фантастическими домыслами, переходя в откровенные типичные страшилки от малообразованных людей, утверждающих, что это сероводород горит, море скоро взорвется, грядет конец света и тому подобное. В печати и новостях замелькали бойкие заголовки, журналисты подхватили горячую тему.

Наконец подали голос ученые, уверяя:

— Повода для волнений нет. Ни взрывов, ни пожаров не будет. Уровень сероводорода даже наоборот уменьшился. Этому удивительному факту пока нет научного объяснения, а также обнаруженным аномальным изменениям флоры моря, особенно на глубинах, считавшихся ранее необитаемыми. Свечение, по всей вероятности является следствием деятельности неизвестных науке микроорганизмов, занявших новое пространство в глубинах моря. Причины науке неизвестны, а средства на серьезные исследования, как всегда, ученым не выделяют!

Большинство людей привыкает ко всему, успокаивается, особенно, если происходящее не затрагивает их лично. Поэтому естественно поднятая шумиха скоро пошла на убыль и затихла бы окончательно, если бы не ... внезапное прекращение судоходства на Черном море.

Началось все в портах. За одну неделю все корабли с гребными винтами потеряли способность двигаться — винты оказались наглухо скованы неизвестными, длинными, прочнейшими водорослями. Как стальные ленты они накручивались на винты, превращая их в неподвижные коконы. Никакие способы противодействия не помогали. Отчищенные винты в считанные минуты обрастали вновь возникающими словно из ничего водорослями, которые с поразительной избирательностью атаковали суда только у берегов. Казалось, будто людям позволяют привести корабли в порт, но выйти море уже никто не мог. Вот так, один за другим все порты закрылись, судоходство оказалось почти парализованным. "Почти" — здесь означает, что исключение все же нашлось. Корабли с парусами остались нетронутыми!

Какой-то умник в газетах заявил, что коварные водоросли опасны только у берегов, на мелководье, а дальше в море их нет. Сразу же нашлись желающие подтвердить сей факт — хозяева яхт, оснащенных двигателями. Они вышли далеко в море на парусах, а там запустили двигатели, и... яхты постигла судьба всех остальных судов. Одна даже загорелась — не выдержал нагрузки двигатель, но экипаж спасся, вплавь конечно.

Поднялась страшная шумиха. Газеты, телевидение, интернет — прогнозы и предположения посыпались тысячами, один хуже другого. Водоросли с невероятной прочностью сковавшие корабли, с чьей-то легкой руки назвали черноморскими хранителями. Изучить их оказалось крайне трудно — ленты водорослей быстро погибали в закрытых водоемах, отрезанные от моря. Люди забеспокоились, мол Черному морю уготована судьба Саргассового — затянет все ковром водорослей и все. Но на удивление вода в море оставалась чистой. "Хранители" появлялись будто из ниоткуда, когда какой-либо корабль запускал двигатель. И растворялись, распадаясь на частички, когда заканчивали "свое дело", спеленав винт. Водоросли, реагировали на шум, вибрацию и шлейф нефтяных нечистот, окутывающих каждый современный корабль, чем окончательно привели ученых в ступор. Но проблему судоходства это понимание решить не помогло. Шах и мат.

Происходящее на Черном море потрясло мир, и естественно быстро отразилось на жизни приморских стран, и конечно затронуло мировую экономику. Запаниковали страны Средиземного моря, испугавшись появления "черноморского хранителя" у них. Появился проект перекрыть пролив Босфор, соединяющий Черное море с Мраморным и далее со всем Средиземноморским бассейном. Но авторитетные ученые убедили стороны в абсурдности этой идеи, ведь мощное морское течение в проливе направлено внутрь Черного моря, а не наружу. Иначе корабли средиземноморья уже были бы скованы как в Черном море. Все научные институты мира теперь требовали сохранить неизменным уникальный морской регион и предоставить возможность его изучения. А пока сильные и умные мира спорили, обсуждая условия и возможности, жизнь приморья уже поразительно менялась.

Река времени неумолимо потекла дальше, однако так сложилось — на Черное море вернулась эпоха парусников! И пусть большинство деревянных корпусов кораблей сменил прочный пластик и сверхлегкие металлы, но здесь вновь, как двести лет назад заскользили среди темно-синих волн шхуны, бриги, каравеллы и неисчислимое количество яхт. Людям, приезжающим сюда впервые, казалось, что они попали в прошлое, окунулись в другой, параллельный мир. Мир Моря, мир сильных мужчин с обветренными лицами и загорелой кожей. Мир красивых женщин, встречающих своих мужчин на причалах. Мир ярких, многолюдных портов, где нет больших железных кораблей-монстров, а всюду лишь изящные, легкие парусные суда и леса мачт.

Отчищалось Море. Исчезли нефтяная пленка и мусор на волнах. Все дальше проникали лучи солнца сквозь воду, согревая и оживляя глубины. Смягчился климат прибрежных районов. Зимы с настоящим холодом и снегом начали забываться.

В море заметили гостящих китов. Огромные косяки рыбы, загоняемые дельфинами часто привлекали внимание прогулочных судов. Нашлись умные головы, объединившие старый опыт и новые технологии. Оживились моряки-рыболовы и устремились в море на небольших, но быстрых рыболовецких шхунах, оборудованных тихими холодильниками и...солнечными батареями.

Черное море всерьез привлекало внимание всей планеты, любая необычная новость грозила стать очередной сенсацией. Так и случилось. Вновь всколыхнулась людская молва, когда весь мир облетели поразительные фотографии с глубоководных аппаратов. Там отчетливо видно бесконечное поле, сотканное из шаров, как гирлянды сияющие ярким зеленым светом, будто ковер накрывший черно-серую гущу на полукилометровой глубине.

Заговорили об экологии, защите редчайшего моря. В сетях интернета и на страницах газет все больше появлялось статей, где авторы, выражая общее мнение, признавали — стихия дала отпор человеку, который своей небрежностью нарушил хрупкое равновесие в глубинах моря, поставив на грань вымирания огромный водный регион.

Человек способен привыкнуть почти ко всему, подстроиться под окружающий мир, если не смог его поломать, прогнуть под себя. Успокоится, найдет точки соприкосновения с природой, сохраняя равновесие, а не уродуя ее, не вычерпывая ее ресурсы до истощения.

Продолжало удивлять людей Море. На этот раз источником новых интригующих слухов стали истории о странных существах, замеченных в море. Очевидцы — моряки, пассажиры яхт, все убедительно рассказывали о "следящих из моря". Пугливая человеческая молва быстро приписала им мистические способности, скатываясь до нелепостей, мол "они передвигаются по морю дельфиньих упряжках, в руке каждого трезубец, испускающий молнии в людей загрязняющих воду".

С легкой руки какого-то журналиста загадочных морских существ назвали "властелинами черного моря" или "хозяевами глубин". Многие уже привыкли к черноморскому ажиотажу и всерьез эти слухи никто не принимал. Даже когда в нвостях появились два размытых фото. На одном, сделанном с большого расстояния в открытом море все же отчетливо видно человекоподобное существо среди волн, Второе фото произвел глубоководный аппарат на глубине несколько сотен метров — в объектив случайно попало похожее существо. На обоих фото заметно, что пропорции существ несколько отличны от человеческих. Но взволновалась общественность, когда в сети выложили видео снятое на камеру телефона, запечатлевшую летящего по морской глади дельфине с сидящим сверху... нечеловеком!

Один известный, уважаемый профессор, исследующий долгие годы "черноморский феномен" сделал неожиданное заявление:

— Кому-то давно следует проявить научную смелость и признать, что деятельность флоры и фауны Черного моря разумна! Фактов становится все больше. Невероятная избирательность "черноморских хранителей" поражает. Эти водоросли, остановили механические суда, а теперь появились в реках, впадающих в море. "Хранители" забивают канализационные трубы, блокируя стоки городов и фабрик! Уже остановлены многие производства, в городах растет напряженность. Спрос на современные очистные системы поднялся до небес — море снова указало людям на нечистоплотность. А теперь эти впечатляющие фотографии. Мы тщательно их проверили и я подтверждаю — изображения настоящие. Мы наблюдаем неизвестный науке вид гуманоидных существ. Это парадоксально. Загадочное Черное море опять ошеломило ученый мир!

Но море продолжало не только пугать людей, но кормило и даже спасало их. Моряки-рыболовы каждый сезон снабжали приморские города вкусной рыбой, не пахнущей мазутом. Спрос на черноморскую рыбу значительно вырос. Но изобилие не затмило никому глаза — ведь это не бездонная бочка и за числом рыболовецких шхун строго следили.

Дельфины тоже удивляли. Количество случаев, когда они спасли утопающих взрослых и детей росло с каждым годом. Казалось, будто дельфины дежурят у берегов, следят за деятельностью людей и попутно выручают тех, кто упал в воду. И возможно были правы те, кто говорил, что дельфины "на службе у властелинов моря".

Так или иначе, а Море заставило себя уважать. Постепенно среди жителей приморья проросла и окрепла новая культура — в море кидать мусор нельзя, глупость, даже святотатство. Отношение к морю, изменилось всерьез и основательно.

Но как бы там ни было у людей, а в темно-синих глубинах жизнь шла не менее бурно. Прежде всего акванитов стало больше — у Марии и Алексея родилась дочка. Девочку назвали Надежда. Внешне похожая на мать, но энергичная, любопытная в отца, она быстро росла радуя и удивляя счастливых родителей. Они обучали ее всему, что знали о море и, об опасном мире людей на поверхности.

Когда Наде исполнилось десять лет, произошло событие, повлиявшее на море и молодых хранителей. Однажды, пробудившись в теплом водоеме храмового источника, где обычно молодая семья проводила время сна, они заметили странный серебристый шар, плавающий на поверхности озера. Маленькая непоседа Надя быстрее всех соскользнула вниз и вернулась к нерасторопным родителям, мягко толкая перед собой "это". Алексей и Мария напряженно наблюдали за дочуркой, но одновременно заметили движение внутри серебристого кокона — там двигалось живое существо! Едва Мария прикоснулась к дрожащей поверхности, как серая пленка лопнула и раскрылась. И тогда их пораженным взглядам предстало крохотное новорожденное дитя, маленькая девочка-акванит, поразительно похожая на когда-то такую же Надежду.

Почуяв нечто, новый призыв, все трое огляделись и увидели, как еще несколько сфер, появились вдали на воде храмового озера. Тогда они призвали Архонд и узнали невероятное — чудеса не закончились. Все расположенные вблизи поверхности колыбели, растили в себе семена жизни — новых акванитов! Каждая из хранительниц, отдала частица себя — ведь все колыбели связаны. Появление маленькой Надежды дало толчок к возрождению исчезнувшей морской цивилизации.

С тех пор, каждый год, весной, в одно и тоже время, на поверхности озера появлялись несколько шевелящихся коконов. Алексей как-то прикинул — получалось им предстоит вырастить около трех тысяч детей. Но никто даже не смел сомневаться в их предназначении. И Алексей, и Мария, и взрослеющая Надюша — приняли свой долг с радостью. Теперь крики и шум детских голосов стали привычным явлением под сводами древнего храма.

Еще одним сюрпризом стали Семена. Точнее одно семя, в каждом коконе. Сначала никто не обратил внимания на этот коричневый, твердый узел, напоминающий гладкий камень-голыш. Но маленькая непоседа-Надя первой поняла назначение этой "штуки", позже она рассказала, что увидела во сне! И тихонько улучив время, поплыла на подводную равнину раскинувшуюся над храмом. Семя было посажено в грунт — и выяснилось, что семена подчиняются только ей! Спустя время привела родителей и показала им то, что там появилось. Алексей и Мария шокировано рассматривали слабо покачивающийся семиметровый купол, словно гигантский гриб на прочной ножке. Сквозь тонкую мембрану в основании они попали внутрь — очень уютное жилище! Вода внутри была значительно теплее и чище. Сверху, под куполом нашлась полость с чистым влажным воздухом, стены светились — шустрая Надежда уже принесла сюда светящихся водорослей. Нашлись и полости-пузыри на стенах, где можно было получить питательный сок. Вот так и появилось в Черном море первое поселение акванитов.

У Алексея дел добавилось, поселение окружили лесом длинных водорослей, по мановению способных создать прочный купол над поселением. Эти водоросли он вывел специально, после того, как чуть не погиб, влипнув своей чувствительной кожей в нефтяную пленку на поверхности, забившей все поры. Какой-то танкер, имеющий серьезную течь, просто скинул излишек в открытое море. С тех пор и началась тихая война с грязными, шумными, отравляющими его водный мир, железными монстрами. Очень помогали дельфины. Они оказались гораздо разумнее, чем он ожидал. Несмотря на то что его способность к концентрации и охвату мыслью большого пространства значительно возросла, он не мог контролировать все море, такое было невозможно. И тогда он обучил дельфинов, и снова по подсказке маленькой Надежды! Белобокие дельфины лучше других поняли, что требуется и Алексей привязал к их стаям контроль над длинными водорослями — канатами, как их сам называл.

Мария была счастлива. Все больше времени она проводила в растущем поселении, но связь с Архондом не отпускала не на миг — вдруг появится очередной малыш. Подрастающие акваниты помогали младшим. Спиралью росли купола-грибы домов подводного селения. Но не все семена ложились в песчаный грунт, большая часть хранилась в маленькой пещерке в храме. Алексей вдумчиво планировал будущее — им предстояло выбрать места под новые поселения, и любящая Мария была согласна — это их мир, их море. И сейчас, чувствуя за спиной бурлящее поселение, после длинного насыщенного дня, с высоты края подводной скалы созерцала глубины моря, живого Моря.

Далеко внизу светился расходящийся во все стороны ковер водорослей, упокоивший мглу мертвой воды. Жизнь отвоевывала свое, мир Моря отчищался — мир, в котором жить им, их детям и потомкам.

И люди на поверхности узнают и поймут — нельзя безнаказанно разрушать природу. А если равновесие нарушено и не восстановлено вовремя, то последствия будут ужасающими для всех живущих, и на берегу и в море. Скоро мир вздрогнет и изменится. Остается только верить, что все перемены — к лучшему.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Примечания:

(1) "Восточная война" — подразумевается Крымская война 1853-1856 гг между Российской империей и коалицией в составе Британской, Французской, Османской империй и Сардинского королевства. Предпосылками к войне послужил назревший "восточный" вопрос — положение сильно ослабевшей Османской империей, вызвавший передел влияния остальных держав в Средиземном и Черном морях. Современники случившуюся войну назвали "Восточной".

(2) Балаклава — древний город, сегодня в административном отношении является частью Балаклавского района Севастополя, хотя фактически и поныне территориально отделён от остального Севастополя незастроенным пространством в несколько километров.

(3) Фут — мера длины, происшедшая от первоначальной натуральной меры — длины человеческой стопы, 1 фут = 30.48 см или 0.3048 м.

(4) Дейдвудная труба — стальная труба, через которую гребной вал выходит из корпуса судна наружу. Содержит специальные уплотнения (сальники), препятствующие попаданию забортной воды внутрь судна.

(5) Эмпатия — осознанное сопереживание текущему эмоциональному состоянию другого человека, без потери ощущения внешнего происхождения этого переживания.