Рождественская Ария

...Кстати, мы уже упоминали, что лодка была рассчитана на одного джентльмена средних габаритов, а не на трех особ, не умевших усидеть спокойно и минуты?

... и тем самым нарушив хрупкое равновесие. Мэг отчаянно взмахнула руками, но с тем же успехом она могла бы попытаться взлететь! Кристин резко подалась назад, уклоняясь от справедливого возмездия и байдарка вздрогнула, некоторое время поколебалась, но все же решила перевернуться. Бултыххх!

— Мэг, спасай еду! — это были последние слова Карлотты Гуидичелли, примадонны Опера Популер и звезды мировой величины, прежде чем она, прижимая собачку к груди, скрылась в пучине темных вод.

— —

*Самюэль Коулридж, "Старый Мореход", пер. Н. Гумилева.

Глава 18. Парадный вход

— Проклятье! — процедила Кристин Даае, выжимая промокшие юбки на берегу. — Если б я знала, что здесь воды по пояс, ни за что бы не дала распаковать подарок! Мы могли брести по реке и держать байдарку на вытянутых руках!

— Не горячись, Кристин, помни про Рождество, — миролюбиво промолвила Карлотта, которую, очевидно, охладило купание.

Приятным это погружение можно назвать лишь с большой натяжкой, ибо вода в подземной реке была не первой свежести и отнюдь не кристальной чистоты. Если бы путнику, с неделю побродившему в аравийской пустыне, предложили глоток сей влаги, он с восторгом предпочел бы смерть от обезвоживания. Зато господин Пастер порадовался бы подземной водичке, как ребенок леденцу, ибо она содержала повышенную концентрацию инфузорий-туфелек и микробов всех мастей. "По крайней мере, я не наглоталось этой гадости, — подумала дива, — что радует. Зато нацепила полную голову водорослей... По крайней мере, я надеюсь, что это водоросли. Очень-очень надеюсь".

— Кристин, сеньора, вы где? — неподалеку раздался голос Мэг, но саму балерину не было видно. И неудивительно, ведь во время кораблекрушения утонул фонарь. — Тут рядом крутится Минни, кажется, что-то учуяла.

Кристин помахала руками во тьме, наконец, нащупав лодку, не без помощи Карлотты втащила ее на берег, и отправилась в направлении ее голоса. Крошечная вспышка на миг разогнала тьму, и Кристин увидела лицо маленькой балерины, освещенное дрожащим огоньком спички. У ног Мэг стояла корзина с едой, побывавшая за эти несколько часов во всяческих передрягах, а одежда девушки казалась совершенно сухой.

— Ой, Мэг, как же ты умудрилась не замочиться? — восхищенно спросила Кристин.

— И откуда у тебя спички? — вторила Карлотта, — Хочешь Призраку дать прикурить?

— Платье сухое оттого, что когда лодка начала переворачиваться, я выпрыгнула на берег. Вместе с едой, кстати, а то пришлось бы гуся выуживать багром. А спички я взяла на случай, если придется зажечь факел — ведь ходить по подземелью с факелом так романтично.

Болонка, на которую честная компания совсем не обращала внимания, вдруг пронзительно затявкала, махая хвостом, как кокетка веером. Когда на нее устремились все взор, она запрыгала от удовольствия.

Это был момент славы.

Минни нашла вход в логово Призрака Оперы.

Неподалеку у стены громоздилась груда переломанных декораций, неизвестно каким ветром сюда занесенных. Но скудный огонек спички позволил примадонне разглядеть стулья, пострадавшие от массовых переломов, распоротые задники, пару пыльных статуй, остов кровати...

— Сдается мне, что это декорации к "Королю Лахору." Я там Ситу пела. Но кто и зачем их сюда приволок? — задумчиво проговорила она.

— Уж не за тем ли, чтобы скрыть вот это? — подгоняемая лаем собачки, Кристин резво разгребла обломки, явив наблюдателям огромный камень, выпиравший из стены. При виде его Минни зашлась истерическим лаем.

— Наверняка за ним потайной ход в квартиру Призрака, — шепнула Мэг, — Но как мы отодвинем эту глыбу — она, наверное, весит тонну!

— Камень тоже бутафорский. Папье-маше! — широко улыбнулась Кристин, постучав по камню. Он отозвался глухим звуком.

-Там нет звонка либо дверного молоточка? — спросила сеньора Гуидичелли. — А то мало ли куда этот ход ведет. Может, в ванную. Мы его отодвинем, а Призрак, мягко говоря, не обрадуется.

— Да что вы, Призрак Оперы само гостеприимство! — отважно соврала Кристин Даае. — Вы бы только знали, как чудесно он принимал меня во время моего первого визита. Он даже коня привел, чтобы я ехала верхом, как принцесса.

— Ну ладно, хватит предаваться грезам! — бросила Карлотта, заметив, как на лице инженю расплывается блаженная улыбка. — Нужно подвинуть этот камень.

Навалившись на него втроем, путешественницы сдвинули преграду без особого труда. Но за камнем они не увидели ни гостиной, ни ванной, ни даже кладовки. За камнем была пустота. И тьма, много тьмы. Казалось, тьма впитывается в их кожу как масло, оставляя чувство глубокого дискомфорта.

Как только Мэг чиркнула новой спичкой, они заглянули в бездну.

Бездна не без интереса уставилась на них.

— Внизу что-то есть. Что-то вроде ямы, но отсюда не вижу, — сказала Карлотта. — Кстати, у меня есть хорошая идея. Я думаю, что Мэг Жири должна прыгнуть первой и разведать, что там на дне.

Мэг вздрогнула от столь нежданного поручения и обалдело посмотрела на подругу, в поисках поддержки.

— И вправду хорошая идея, — поддакнула коварная Кристин, — прыгай, Мэг, потом расскажешь, как это было.

Когда дрожащие от негодования голосовые связки Мэг вернулись в норму, она, наконец, смогла составить предложение без единого неприличного слова.

— Почему...я... должна... прыгать... первой? — задыхаясь от обиды, осведомилась младшая Жири.

— Эээммм... потому что ты балерина. А значит, тебе присуще врожденное чувство баланса, — Карлотта мучительно старалась вспомнить хвалебные статьи о Сорелли, — изумительная грация, невыразимая чувственность... В ОБЩЕМ, ПРЫГАЙ, МЭГ!

— Ну уж нет, именно потому, что я балерина, я не буду туда прыгать. Ноги — мой хлеб. Не хватало еще переломать их за здорово живешь и прописаться в богадельне до конца моих дней! — выпалила Мэг, пытаясь отодвинуться от подземного хода.

Но Карлотта и Кристин встали у нее на пути, преградив дорогу. Если б они гребли так же слаженно, злыдни!

— Не глупи, Мэгги, мы же видели, как ты прыгаешь! Как... как дикая серна! — улыбнулась Кристин. — Я уверена, что с тобой ничего не случится.

— А давайте болонку туда бросим и посмотрим, как она отреагирует? — предлложила Мэг тоном, полным безнадежности.

— Ну уж нет! — Карлотта подхватила собачку, намереваясь защитить ее от человеческой жестокости. Похоже, другого выхода и правда не было.

Мэг оценивающе посмотрела на примадонну и подругу-предательницу, потом перевела взгляд на отверстие, зияющее в стене. Если прыгнет сама, у нее неплохие шансы приземлиться без увечий — в конце концов, баланса ей не занимать. А вот если ее столкнут... Мэг сняла ботинки, зажала их в руках и, перекрестившись, прыгнула во тьму. Даже не успев испугаться, девушка приземлилась на гладкую поверхность, совсем не походившую на грубые булыжники подземелья.

— Прыгайте, здесь невысоко совсем! Несколько метров! — задрав голову, крикнула балерина.

И тут же услышала громкий стук каблуков, за которым последовало итальянское ругательство — это приземлилась Карлотта, все еще тиская Минни. Благодаря кринолину, Кристин спикировала легко, поставила корзину на пол и огляделась. Вспыхнула еще одна спичка, три путешественницы нашли друг друга взглядом и неожиданно в их глазах заиграло выражение "Какие же мы дуры!"

— Я так скажу, — наконец произнесла Карлотта, — мы даже правильно сделали, что забыли... то есть, оставили байдарку. Мы за ней попозже вернемся.

— А я так сразу решила, что не стоит бросать ее с высоты, а то еще краска обколупается.

— Отлично, — подытожила Мэг, — я, правда, не знала о вашем грандиозном плане, ну да ладно.

Девушка ступила вперед, желая получше оглядеться, но участок пола вдруг подался вниз. Балерине показалось, что голове у нее разорвался фейерверк — яркий, пронзительный, невыносимый свет заполнил комнату. Привыкшая к тьме за время подземных скитаний, Мэг зажмурилась и лишь через пару секунд открыла слезящиеся глаза.

И увидела лес.

Глава 19. Падение дома де Шаньи.

— Господа, дайте мне слово чести, что все сказанное в этих стенах останется между нами. Могу я рассчитывать на вашу сдержанность? — строго осведомился граф. На него посмотрели три пары честных глаз. — Что ж, я продолжу... Ох, горе-то какое!!! — внезапно вскрикнул он и упал на грудь опешившему дароге, рыдая, как младенец.

Несчастного Филиппа усадили обратно в кресло, укутали пледом, Эрик даже пододвинул скамейку ему под ноги. Имя графа де Шаньи прочно укрепилось в оперном фольклоре, причем его редко упоминали рядом с такими эпитетами как "дружелюбный", "открытый" или "заботливый". Кто бы мог подумать, что он способен на такие страсти... вообще на какие-то страсти! Дрожащими руками Его Сиятельство открыл портсигар, пару минут сражался со спичками и, наконец, закурил.

— Мой порыв непростителен, но если вы снизойдете до моей истории, то увидите причину такого отчаяния. Это случилось пару лет назад... когда мы решили отдать Рауля во флот. Уже тогда я понимал, что это плохая, очень плохая мысль, но покойная тетушка бредила морем, штормами, чайками, чтоб их всех черти взяли! Она была уверена, что морская жизнь сделает из Рауля мужчину... видите злую иронию? Брата зачислили в команду, и он отправился в кругосветное плавание... из которого вернулся в офицерском чине, с локонами до плеч и всеми этими блузками, которые обнажают грудь!! С рюшечками и кружевами!!

Наступила неловкая тишина. Эрик попытался переварить эту идею, но мозг с отвращением отплевывался от нее. Хотя что-то в этом есть. Особенно если припомнить тот случай, когда виконт пару часов обсуждал с хористками достоинства разных шампуней...

— Рауль провел дома более года, — продолжал граф. — За это время он НИ РАЗУ не встретился с особой противоположного пола, зато перечел все издания Рембо. Вы представляете, каково мне это было наблюдать! И вдруг, откуда не возьмись, появилась Кристин Даэ — та девочка, которой вы преподаете пение, Эрик. Так вот, я случайно узнал, что Кристин и мой Рауль ходят на свидания. Более того, прогуливаясь по Монмартру, я увидел, как они шли рядом и о чем-то беседовали, держась за руки. Заметив меня, голубки тут же свернули в подворотню. О милосердный Господь, это был счастливейший день в моей жизни! Я думал, что умру от радости прямо на мостовой, что, конечно, было бы не солидно для человека с моим положением в обществе. Но какой восторг я тогда испытал! Думаю, все согласятся, что мадемуазель Даэ очень порядочная особа, не говоря уже о ее неземной красоте и восхитительных вокальных данных. Лучшей жены для Рауля я не могу и желать! Конечно, ее родословная начинается и прекращается на ней же, но не это главное. В конце концов, я мог бы купить ей титул. Уверен, что в захудалом немецком княжестве найдется какой-нибудь аристократик, который продаст свое баронство за бутылку шнапса и еще порадуется выгодной сделке.

— Но если все так прекрасно, то почему же вы...

— Ничего не прекрасно, господин Призрак, ни-че-го-с! С того самого дня я дюжину раз пытался поговорить с Раулем о его планах насчет Кристин, но он и слышать меня не желает! Сразу бледнеет и заикается, настолько ему противна сама идея...! А на днях... — граф залился краской жгучего стыда, — я встретил Рауля в ювелирном магазине Сваровски. Брат покупал кольцо с бриллиантом, какое обычно дарят девицам на помолвку. Я загнал его в угол и спросил, кому предназначался сей подарок. А он... ох, за что мне это?.. а Рауль ответил, что он будет сам его носить!

Филипп громко высморкался в батистовый платок и потянулся за новой сигарой. Мужчины продолжали молчать — никто не решался дать совет несчастному графу, ибо никто не желал прослыть экспертом в этой области. Наконец концертмейстер произнес со свойственной ему деликатностью:

— Ваше сиятельство, я думаю, вы должны принимать брата таким, какой он есть, со всеми его... эээ... неординарностями. Будьте же терпимее...

— Терпимее? Вам легко говорить, мсье Рейе, у вас нет поместий в Гаскони и Нормандии! Терпимее! Я граф Филипп Жорж Мари де Шаньи, и мне сорок один год! Я прожил пол-жизни, а детей не нажил, так кому отойдет мое состояние, а? А? Неужели славный род де Шаньи так и останется без наследника? Вы даже представить себе не можете, как мне хочется покачать на коленях пару-тройку симпатичных племянников! Но нет, Раулю же плевать на такой тип человеческих отношений! — Филипп вскочил с кресла и пинком отшвырнул скамью. — У моего прапрадеда было столько внебрачных детей, что ими можно было заселить австралийский континент! Мой прадед подавал петицию на высочайшее имя с просьбой вернуть право первой брачной ночи!! Мой дед пошел под суд за двоеженство!!! Таков наш род, это у нас в крови! А вы говорите — надо быть терпимее...

— Господин граф, вы были правы. Рауль действительно заблудился, — Эрик прервал его разглагольствования, напряженно глядя в сторону органа.

Там, в углу, находилась панель с хитросплетением нитей, ламп и звонков. Один из них сейчас подрагивал.

— Будьте добры, Эрик, найдите и приведите его, — поморщился Филипп.

— Нам всем придется пойти, — как-то отстраненно произнес Призрак Оперы, — потому что у меня одного не хватит сил повернуть то колесо.

Не тратя время на лишние разговоры, Эрик распахнул боковую дверь, скользнул внутрь, и гости, переглянувшись, последовали за ним.

Похоже, случилось страшное.

Похоже, виконт де Шаньи попался в одну из ловушек, расставленных Призраком по всему подземелью, дабы они навевали на него сентиментальные воспоминания о Мазандеране.

... И никто не услышал, как затрезвонил еще один колокольчик...

Глава 20. Камера Пыток

— Ой, лес! — захлопала в ладоши Кристин, радостно глядя по сторонам. — Вот это сюрприз! Откуда же он здесь взялся?

— Да ниоткуда. Это иллюзия — дерево в углу отражается в зеркальных стенах, посему и кажется, что мы в роще.

Карлотта подошла к дереву, которое при ближайшем рассмотрении оказалось искусственным, изваянным из металла и раскрашенным так умело, что даже профессор ботаники из Сорбонны не сразу распознал бы подделку. На каждой из узловатых ветвей "росли" зеленые листочки, точь-в-точь как настоящие. Призрак изготовил и раскрасил каждый листок вручную, не забыв нарисовать мельчайшие прожилки и червоточины. Похоже, у него было слишком много свободного времени.

Путешественницы вскоре утратили к растительности всякий интерес, ибо их внимание привлекла гораздо более важная часть интерьера — сами зеркала. Комната представляла собой правильный шестиугольник с зеркальными стенами, установленными таким образом, что любой объект отражался в них до бесконечности. Если человек, стоявший перед зеркалом, вздумал бы скорчить гримасу, то мириады его отражений немедленно закатили бы глаза и высунули языки. Если бы он помахал рукой, в воздух взметнулись бы тысячи рук. В конце концов, реальность и иллюзия смешивались воедино, заставляя несчастного пленника терять рассудок...