— Границы неспокойны. Королевские отряды несколько месяцев пытались отстоять крайние земли. Ты шел в первых рядах против далонцев, претендующих на черноземные пашни на востоке. Я не могла не ждать, что ты вернешься живым. Я верила, что Бог поможет... — Наиша заплакала, а вместе с ней захныкал ребенок, который, точно две капли воды, походил на отца.

Фарун хотел пожалеть жену, но тягостная фантазия казалась реальнее медовой идиллии.

* * *

— Так граф видел сны? — Герцогиня встала. — У нас, мистерик Виктин, проблемы настоящие, а не сказочные... И боремся мы не с духами. — Недавно добродушное и вникающее лицо стало холодным. — Но если действительно существет грамота, по которой король желает передать часть наших земель какому-то выскочке, то это зря! Без боя мы не сдадимся. Указ государя мало значит в разоренных землях после нашествия варваров, изнурительных войн и чумы. Смеяться хочется, когда очередная шайка разбойников проникает сюда и погибает от рук болезни. Вместо помощи, вы лишь желаете отрезать себе краюху отравленного пирога. Вот так милость короля!

Женщина приказала мистерику жестом встать и следовать за ней по пустым, сырым коридорам в основную часть дома, где топили камины и доносились запахи кухни.

— Вы недооцениваете опасности, — воин неохотно шел за хозяйкой, склонив голову. — Граф не сошел с ума. И он не сразу осознал, что реальностей бывает слишком много для одной человеческой головы.

— Сети обмана?

— Пожалуй! Послушайте, герцогиня, не отвергайте того, что болезнь и гобби связаны... Ваши земли заражены — это правда, но потусторонние духи и нечисть не появляются просто так. Должна быть причина! И ее я намерен расследовать и уничтожить.

Женщина резко остановилась и обернулась, а Виктин практически уткнулся в нее, как в хрупкую преграду.

— Вы сбежите! — Гордо подняв выше голову и практически встав на цыпочки, заявила СиАвали. — Еще ни один чертов рыцарь и священник не выдержали выпавших на их долю испытаний. Они погибали или убегали с поджатыми хвостами. И еще, самое страшное, они заболевали сами. Один такой смельчак до сих пор болтается на воротах столицы после того, как он попытался раскопать могилы и оживить мертвецов. А знаете, ему это практически удалось! — Герцогиня замолчала и, как ни в чем не бывало, гордо зашагала через запущенные покои. — Я устрою вас на втором этаже. Продолжим нашу беседу вечером, господин спаситель!

Женщина позвала служку, что вывалился из-за поворота и начал кланяться, как глупый болванчик.

— Проводи господина к Каеллю. Пусть позаботится о комнате, — герцогиня резко развернулась на каблуках и, недовольно фыркнув, исчезла в ближайшей комнате, чтобы поскорее остаться одной, без свидетелей внезапно выступивших слез и бессилия перед будущим. Что же? Что же теперь делать? Как помочь сестре, которая не выдержит ни очередного укола короля, ни новой волны безумия и наплыва чудовищ? Дождь прекратился, и на лицо СиАвали упали холодные лучи внезапно прорвавшегося через тучи солнца, а онемевшие от чрезмерной мокроты пальцы побелели и потребовали хотя бы короткого тепла.

Сейчас она поищет сведения о том, что за твари гобби по мнению людей... Руки потянулись к полкам с книжками, а глаза отыскали среди них нужную, преподнесенную когда-то монастырем. Очень дорогое удовольствие — книга.

Перечисляя различных тварей, писаки частенько преувеличивали их значимость в этом мире. Безобидность простых хищников, обитающих в лесах, принималась исследователями-монахами за исключительную демонообразность. Гномы, тролли, гоблины и прочая нечисть, возможно, существовали в незапамятные времена. Но народцы ушли или вымерли после множества голодных зим и нападений крестьян, которые травили тех, как крыс. Красочные иллюстрации занимали большую часть книги и, конечно, принадлежали искусному художнику, но видение одного человека всего того, что он никогда не встречал...

СиАвали уныло переворачивала страницы, пробегая глазами по описаниям. И наконец нашла среди разных монстров и признаков ведьмовства и одержимости похожее описание. Правда, автор утверждал, что данные существа — альвы — когда-то были светлыми духами, но в ходе истории обратились к тьме и с тех пор живут только под землей, ненавидят людей и готовы их уничтожить. Глупость, конечно, но как увлек Виктин изучением представлений о гобби, которых, наверняка, не существует или которые абсолютно иные, чем утверждают грамотные писаки из монастырей. Смешно. Странные и неправдоподобные гоблины здесь были не в счет, хотя и являлись потомками тех самых альв.

Герцогиня захлопнула книгу. Глядя на вновь разыгравшуюся грозу и струи, стекающие по стеклу, зябко ежась, СиАвали задумчиво ушла взглядом в бесконечность. В такие моменты ее тело становилось чем-то потусторонним, лишним и лишенным жизни. Герцогиня глубоко дышала, пытаясь решить задачку, представленную незваным гостем, у которого есть все поводы для ареста, и думала о том, как предупредить сестру, чье правление, скорее всего, подходит к концу, логичному, как сама смерть.

— Госпожа, — теплые руки сзади обняли женщину, а та безвольно прислонилась к груди желанного и прекраснейшего из юнош.

— Когда ты вошел? Я не заметила, — голова хозяйки замка легла на плечо вошедшего, а глаза уставились в потолок, который наполнился тревожными шумами. — Эта непогода сводит их с ума. Они уже не могут ждать — им нужна пища.

— Выпускать днем опасно, — мягкие пальцы стали рисовать узоры нежности на белой шее, проникли под кружево нижней рубашки. Влажные губы прочертили настойчивость на оголенном желанием плече.

— Каелль, ты запер ворота? — Герцогиня мягко улыбнулась. — Ночь — не лучшее время. Мы должны обезопаситься от нашествия.

Юноша в ответ промолчал, продолжая сладостную игру. Его темные, распущенные волосы щекотали лицо женщины, его грудь взволнованно вздымалась, его дыхание участилось.

СиАвали не могла сопротивляться, хотя и была обеспокоена заявлением Виктина. Но сейчас, когда Каелль повернул хозяйку к себе и позволил той утонуть в клокочущей страсти, полной молодой силы и безапиляционности, желание вспыхнуло в герцогине с новой силой. Минута — и они оказались у стены. СиАвали видела золотые цветы на синем поле шелка у тяжелых портьер, фигурки слуг во дворе, которых раскрасила мозаика окна. Ее ноги, крепко обхватившие Каелля, дрожали от желания, и казалось, соитию не будет конца. Капельки пота выступили на лице, капельки дождя прочертили холодом непереводимое письмо для одной лишь СиАвали. Боги, что это? Женщина вскрикнула не от наслаждения, а от того, что к стеклу прижалась странная рожица. Палец твари вывел по мокрому слово "казнь". Острые маленькие зубки легли в коварную усмешку, серый овал с красными глазами вытянулся в подобие тыквы. Зеленые крылышки недобро застрекотали, рассекая дождь.

— Каелль! — Герцогиня вырвалась из объятий и попыталась распахнуть окно. — Ты видел?

— Что с тобой? Что случилось? — Юноша вернул себе желанную добычу, которая забыла о любви. — Там слишком холодно! Прекрати. Что же ты делаешь? — Каелль не ожидал такого резкого сопротивления, закончившегося болезненной оплеухой. — Ты спятила?

— Прости! О боже, — СиАвали вдруг пришла в себя и мотнула головой, видя, что никого в окне на самом деле нет. — Я ударила тебя... Милый!

Юноша сердито потянул штаны вверх и быстро застегнул пояс.

— Сегодня ты не в настроении, я понимаю. Я всего лишь... хотел тебя, — глаза Каелля стали сборищем закрытых в сосуд стихий. — Закрыть ворота? Выпустить на охоту чудовищ? Вот и все, на что я годен? Я не нужен тебе!

— Прости, — СиАвали потянулась к любовнику, но тот отступил назад.

— Кто этот человек? — Спросил он, оправляя рубашку, пропитавшуюся запахами несостоявшейся радости. — Кто заставил тебя отвернуться от меня? Зачем он приехал?

СиАвали вздохнула, не зная, радоваться ли ей ревности друга или злиться на его глупые вопросы. Но потом улыбнулась и поманила Каелля ближе, чтобы склониться к уху:

— Посланник короля, который должен арестовать меня и сестру и уничтожить тварей, — язык герцогини призывно поманил Каелля вернуться, и тот вновь обнял женщину, хотя уже с другой, подозрительной силой.

— Уничтожить? — Темные губы потерлись о прелестный носик женщины. — И меня тоже?

— Ты не болен, — полуобнаженные груди манили в страну забытья.

— Ты знаешь, что это не так. Мы все здесь больны в большей или в меньшей степени. — Юноша пытался говорить как можно тише, чтобы слова дошли лишь до слуха СиАвали, изогнувшейся в чувственном порыве раззадорить любимого. — Земли Авали уже не хватает, нам сложно сдерживать переродившихся сородичей. Нам мало пищи, а набеги лишь на соседние графства дают короткое насыщение. Сколько мы продержимся? Сколько времени хватит на подготовку к войне?

— К войне? — Эхом отозвалась герцогиня, и ее платье скользнуло с плеч к ногам. — Не сейчас, милый, — тонкие руки обвили шею юноши, недоверчиво разглядывающего каждую черточку лица женщины.

— Такой неожиданный поворот. Ты сдаешься? — Кривая усмешка, как колыхающееся отражение в воде, повторила улыбку гобби, а томный взгляд СиАвали дал повод для дальнейших действий.

Час прошел или всего несколько секунд, но парочка, разгоряченная ласками, пришла в себя оттого, что сильно похолодало.

— Давай, я помогу тебе, — Каелль ловко завязывал многочисленные ленты на платье, пока женщина приводила в порядок прическу. — Надеюсь, мы больше не будем ссориться, — заметил он со значением.

— Возможно, — герцогиня холодно кивнула. — Ты не должен забывать, что всего лишь слуга.

— И еще тварь, которая не позволяет другим тварям тебя заразить. — Красивое лицо на мгновенье изменилось. Это невозможно было как следует рассмотреть, но по коже словно пробежали тысячи голубых вен, волосы взметнулись в урагане из молний, изо рта пляской фокусника подразнил раздвоенный язык. — Я не тот, с кем следует шутить, госпожа. Я просто люблю тебя сильнее, чем хочу сожрать.

СиАвали склонила голову и побледнела. Она не показывала страха, но губы задрожали то ли от желания спрятаться, то ли от негодования.

— Если ты избавишься от мистика Виктина, нам не избежать войны. Ты можешь мне помочь...

— Посмотри на меня, госпожа! Вот так! А теперь скажи, честно — ты надеешься, что человек, с его страстями, инстинктами, его сомнениями и страхами, способен помочь? Один? На что ты рассчитываешь, любимая?

— На тебя, — светлые пряди с остатками сладостной влаги бликами света вились по нежному лбу и шее, стекали на плечи зовущими лианами. О, эти ореолы красоты! О, эти лики долгоиграющей юности!

— Защищать тебя... — Задумчиво пробормотал Каелль. — И целовать твои красные розы, теперь мертвенно бледные. Я думаю, ты боишься, что зараза выйдет дальше герцогства, что армия короля не в силах остановить стихии, а ты окажешься заложницей моего желания. И сама попросишь смерти, а не жизни, в которой существую я.

— Ты ошибаешься, Каелль, — СиАвали взяла со стула шерстяную накидку, оставленную здесь вчера или позавчера. — Я давно перестала ожидать чудес и бояться. Я могу жить так, как хочу. И мне наплевать на мир, в котором каждое мгновенье кто-то умирает... — Женщина закуталась плотнее, став чуть-чуть похожей на воина— путешественника. — Вы можете поступать, как вздумается. Брать жертвы, осаждать города, нести черный ветер по опустошенным дорогам... Но вас что-то держит на месте. Что-то, привлекающее на наши земли другую нечисть. И вы тоже можете погибнуть. — Герцогиня стала зажигать длинные свечи, позабыв о привилегиях по рождению. — Вам мешают чужаки?

Миндалевидные глаза, темнее вечера, сделали юношу ангелом, который почему-то не шевелился, очарованный плавным движением по комнате его госпожи. Возможно, сейчас мальчишку посетило видение, а может быть, любимая на самом деле открылась в новом образе внутреннему взору: чернильные сумерки положили голубые тени на прозрачную светло-розовую кожу, красное платье с белым кружевом потемнело и окрасилось пурпуром, грудь вздымалась, на щеках алел болезненный румянец, а сердце — Каелль слышал каждый стук.

— Возможно, ты права, я не задумывался над опасностью. Но мы оба знаем, почему...

— Каелль, до этого времени ты был откровенен со мной? — Вопрос прозвучал скорее риторически, чем умоляюще.

— Если ты сомневаешься...

— Нет-нет, просто я должна увериться, что не схожу с ума, — СиАвали помедлила и дала юноше свои руки, а тот привлек женщину и ободряюще кивнул, разрешая продолжать. — Сегодня наш мистерик рассказывал о неких гобби... Когда мы занимались любовью, в окне мелькнуло нечто похожее. Я не утверждаю, что видела, может быть, это развлекались домашние духи, но...

— Воин с самого начала захватил твое внимание, — недобрые мысли появились в сдвинутых бровях Каелля. — Ты слишком сильно желала его! Человека, а не тварь, которая мучит и страшит тебя. Долгожданная встреча с себе подобным кружит голову?

— Как ты смеешь говорить со мной так? — Но СиАвали не продолжила наступления, прислушавшись к стуку на потолке, перешедшему в грохот и хлопанье открывающихся окон. Она плотнее прижалась к мальчишке и с опаской посмотрела в окно, за которым раздался шлепок. Ожесточенная морда, измученная голодом, вожделенно заглянула внутрь и уставилась на женщину, но Каелль сразу обернулся и издал нечеловечески резкий звук, который заставил тварь отправиться искать себе другую добычу.

— Они расправятся с твоим рыцарем, — заключил юноша мягко, погладив герцогиню по щеке. — Ночь только приближается, а все вокруг шевелится. И я перестану ревновать, и никакого ареста не произойдет. Наши пленники сами освободились, раздвоенный язык потянулся было к СиАвали, но та отклонилась. — Не волнуйся, я не обижу тебя, а насытившиеся демоны вернутся в тюрьму, как прирученные почтовые голуби. Не бойся, милая. Не надо меня избегать. Это только злит и мешает любить тебя.

— Ты хочешь не просто смерти посланника, ты мечтаешь о войне. Войне между людьми... — Убежденно заявила СиАвали и взяла свое личное чудовище за грудки. — Если Виктин погибнет, сюда отправят войска.

— И что? — Пожал плечами притворяющийся несмышленышем фаворит, который продолжал держать женщину в объятьях.

— Когда моя сестра объявит войну и попытается защищаться...

— Дальше-дальше, — перебил Каелль с металлом и смехом в голосе.

— Если она начнет побеждать и захватывать земли, или гнать войска, или те просто пересекут границу...

— Что? Что? — Юноша захохотал, уже не сдерживаясь, а СиАвали попыталась ударить мальчишку, который ловко увернулся и перехватил запястье настоящей фурии.

— Вы хотите завладеть всем! Пусти меня, — женщина вырвалась и стремительно направилась к дверям и, хотя юноша попытался ухватить настырную ослицу, все равно не удержал ту в комнате: накидка развязалась, послужив единственной наградой за разговор.

— Не смей сбегать! — В коридоре, полном света, суетились служанки, которые готовились к ужину. Куда же делась мерзавка? Каелль думал, что схватит беглянку через секунду, но наткнулся лишь на сцену очередного насилия: две кухарки успешно связали одного из купцов, заткнули тому рот кляпом и волокли в сторону большой лестницы. Гость сопротивлялся, но, кажется, слишком слабо, потому что подвергся недавно побоям.