Господин Наклеенные Глазки

— Эйб, что там с тобой? Ты задыхаешься?

— Он ржет, — уточняла ба, возникая в дверном проеме.

— Эйб, ты мог бы ржать отчетливей?!

Фредди пришлось проснуться, дабы принимать гостей за столиком, но удовольствие не накатывало теплой волной, наоборот, назойливо зудело неприятное — девица, в момент завоевавшая его сердце, оказалась поглощена тем, с кем пришла. Молодой человек с кривой, непроходящей ухмылкой отвлеченно кивал на ее болтовню. Его больше интересовал субъект в инвалидном кресле, Фредди, естественно, это не устраивало. Ему желалось, чтобы все было наоборот.

— Гляди ж ты! — заговорил обладатель девушки. — Прям-таки секретный агент! Посмотрите на эту шляпу! А очки? Они не мешают?

— Михель, это про тебя!

— Жорж, — откликнулся Господин. — Мне предлагали работать на правительство.

— В самом деле?

— Я не прошел тест.

— А все остальное, получается, прошел?

— Тест был первым.

— Ох ты ж...

Девушка тем временем падала в глазах Фреда. Энн стелилась перед Жоржем так откровенно, что подружки, севшие рядом, постоянно вознаграждали ее недоуменными взглядами. Энн же пыталась юморить на тему положения Михаэля, но злые мысли, которые она подбрасывала в общую кучу фраз, никого не веселили. Жорж ее откровенно игнорировал.

— Наверное, он отнимает у тебя дохренища времени? — спросил Жорж. — А на лечение требуются бабосы... немалые, верно?

— Есть такая проблема, — согласился Эйб. Локаторы Фредди напряглись, вслушиваясь.

— А ты чем по жизни занимаешься? — спросил он настороженно, оценивая стоимость прикида нового знакомого. К сожалению, полностью обозреть гардероб мешала налипшая Энн.

— Операции с наличными... — туманно произнес Жорж.

"Вот оно! — тут же смекнул Эйб. — Полезный финансовый знакомый, обещанный Господином Золотые Часы!"

— Рассказывать... долго, я, пожалуй, потом объясню, ежели позволишь так.

— Могу я взять твой телефон? — попросил Абрахам. — Временами нам не обойтись без доброго совета от специалиста.

— Да какой из меня специалист, господа? — засмеялся Жорж. — Название одно только... специалист... а телефон-то дам, а как же...

— А мне ты свой телефон не дал! — плаксиво протянула Энн. — Тебе не кажется, что это немного...

— Вайлен? — проскрипело голосовое устройство Михаэля. — Вайлен, ты тут? Где ты?

В наступившей тишине все уставились на Господина Наклеенные Глазки.

— Вайлен, куда ты пропала, я так ждал тебя!

Сидящие начали беспокойно переглядываться. Никто не понимал, в чем дело.

— У него крыша поехала? — спросила Энн.

— Вайлен, я знаю, что ты тут, только ты так разговариваешь, Вайл, смотри, я теперь могу говорить! Вайл, я могу ответить тебе!

— Что за Вайлен, о чем он? — шепнул Фредди.

— Медсестра из больницы, — напряженно ответил Эйб. Он пристально оглядывал девушек за столом, каждая из них тоже изучала соседок. В игру "найди Вайлен" не играл только один человек за столом: Жорж, бледнее смерти, смотрел прямо на Михаэля со смесью ужаса и отвращения на лице.

Энн покинула шею Жоржа со скоростью торпеды. Силами Эйба, разумеется. Под круглые взгляды наблюдателей он рванул соседа вверх за воротник и пинком направил к выходу.

— Ты что себе позволяешь?! — она хотела броситься с кулачками на Абрахама, но получила такой яростно-осаждающий взгляд, что не заметила, как оказалась в кольце фреддиных рук.

Со словами "пойдем-ка проясним ситуацию" и "Фред, пригляди за Михелем" Эйб вывел Жоржа за пределы заведения. На заднем дворе Жорж оказался прижатым к кирпичной стене.

— Не советую, — спокойно сказал он. — Я пришел не один. И уйду не один, смекаешь?

— Кто ты, мать твою? — неожиданно для себя произнес Эйб.

— Гарри. Я приехал забрать Майкла, как и обещал. Рад мне? Вижу, рад.

— Тереза где?

— Гниет в лесах с дыркой меж глаз.

Мир перед глазами в лице гарриного рыла тихонько начал вальсировать.

— Знаю, опоздал. Но, боюсь, меня бы тоже постигла судьба Терезы, реши я поторопиться.

Хватка у воротника ослабла. Очень хотелось спросить этого незнакомца, что же ему — Эйбу — делать дальше. Но в голове упорно крутилась фраза "Господин Золотые Часы хотел видеть Терезу мертвой"

— Кто такая Вайлен?

— Я обслуживал систему жизнеобеспечения Майкла, — пожал плечами Гарри-Жорж. — Крутился в клинике постоянно, ну и однажды решил "поболтать" с несчастным. Я подумал: "Какого черта?! Почему этот человек должен так страдать?" И начал стучать ему. Назвался именем Вайлен, сказал, что работаю тут медсестрой.

— Зачем?

— Да на всякий случай. Отвечать мне он не мог, конечно...

— Откуда ты знал, что он знает азбуку Морзе?

— Были... соображения. Я, видишь ли, кое-что знал...

— Что?

Абрахам вложил в это "что" всю ярость, желая быть убедительным, но Гарри не собирался отвечать.

— Ты не знаешь, наверное, но стоит он очень дорого. Больше, чем тебе заплатили. Не верти головой, я знаю, заплатили. Правда, еще не знаю, кто... хоть и догадываюсь.

— Что значит "стоит дорого"?

— Грибные технологии... — непонятно ответил Гарри. — Приглашаю в долю. Одним выстрелом семерых заек. И от калеки избавишься, и разбогатеешь так, что еще внукам шиковать останется. Мы с Терезой давно все продумали. Как только смекнули, что Клет не в своем уме и действует, как ей вздумается. А общая таинственность помогала выиграть время и скрыться в неизвестном направлении. Я работал на "ГРМедикал", затеявшую игры с органами, потому замел следы тщательно.

— Отлично. Умница, — Эйб и сам не знал, откуда у него имеется эта жесткая насмешливость в голосе, почему не дрожит рука, что сжимает горло Гарри. — Только я одного не пойму: раз ты так тщательно все продумал, какого черта...

— Все думали, что просто будет! Но вмешалась третья сторона.

"Господин Золотые Часы?"

— А то бы мы давно продали его коммунистам.

— В добрые руки, да?

— Не то чтобы добрые, но сильно страждущие.

— И вот теперь ты так просто приходишь и предлагаешь поделиться?

Гарри улыбнулся и пожал плечами. "Фред и Михель наверняка уже беспокоятся..."

— Так-то я отвлекаю внимание, — непосредственно сообщил Гарри. — Жду, когда мои ребята продырявят твою пустую башку. Заложников брать умеешь?

Взгляд Эйба остекленел достаточно, чтобы ответить заместо хозяина — опыта взятия заложников у Абрахама не имелось. Руки задрожали, а уверенность испарилась без остатка.

— Ну, значит, конец тебе, благодетель! — засмеялся Гарри. Но смех длился недолго. Мужчина ожидал, когда пуля с глухим треском пробьет голову Абрахама, но вместо этого оба услышали короткий вскрик за домом. Гарольд вновь растерял только приобретенную твердость голоса. Конец, несомненно, только что настал, но явно не для Эйба. Вскрик повторился с другой стороны. Оба — и Абрахам, и Гарри — покрылись испариной. И если первый просто не понимал, что творится, второй уже высчитал — пока его ребята ждали свободной линии для расстрела, на них самих открыли охоту.

— Твой патрон, видать, установил за тобой постоянное наблюдение? — выдохнул Гарри. Он уже понял — живым уйти ему не дадут. — Помоги мне выбраться.

— Что?

— Я безоружен! Я все оставил своим, чтобы попасть в клуб! Меня пристрелят!

— Может, это к лучшему? Я вот буду очень рад.

— Да брось! — шепотом сказал Гарри. Голос его сильно изменился. — Ценность каждой жизни, помнишь? Ты не смог забить на этот кусок ливера — Майкла, а меня отдашь под расстрел и потом спать спокойно будешь, да?

"Ценность всякой жизни, — обреченно подумал Абрахам. — Заговорил словами моей матушки. Тьфу, гребаный глаз! Этот человек только что хотел убить меня и отдать Господина на растерзание."

— Да разве я смогу защитить тебя? Нет, не смогу, тут кругом пушки... — пытался откреститься от ответственности Эйб.

— Просто выведи из квартала, Абрахам. Послушай, у меня две маленькие дочери... Просто иди рядом со мной. Просто...

Сердце глухо стучало где-то глубоко за ребрами. Нет, это был не тот потусторонний страх отвращения перед сутью Господина Наклеенные Глазки. Это был страх перед пулей и страх перед выбором, проходящим по касательной к смерти. От выбора зависело, кто будет жить. Проблему решило воображение, подпитанное зрелищами в отопленном сарае — внутренности черепной коробки на асфальте около раскинувшегося тела подсказали, как быть.

— Эльвин?..

Город светился мягким праздничным неоном. Ночью незаметно наступление весны, она сама — пятое время года, быть может, самое сказочное. Мимо окон мчались редкие путешественники на металлических конях.

— Эльвин.

В другом конце зала звучал мелодичный смех. Беззлобный и спокойный. Больше посетителей в ночном кафэ не было — только компания молодых людей и представительная пара у самого окна.

— Эльвин!

— Да? — он словно выплыл из персонального омута. Гармонируя с дремлющим городом, Эльвин взирал на спутницу слегка рассеянно, лицо просветлело.

— Рада видеть тебя прежнего, — Маргарет ослепительно улыбнулась и подняла бокал. Они пили шампанское.

Молодые люди вели себя странно. Они все нависли над столиком, словно играли в настольную игру, голоса то затихали, то заново вспыхивали. Кто-то явно чему-то не верил и окружающие посмеивались над ним.

— Пора отпускать прошлое, — кивнул Эльвин, слабо улыбаясь.

— Мои осведомители утверждают, что каждую субботу тебя можно найти не кладбище.

— Зависит от того, во сколько караулить.

— Сегодня годовщина, — осторожно заметила Маргарет.

— Первая, — согласился Эльвин.

— Мы поэтому собрались, да?

— Ты же не думала, что я на свидание тебя позвал?

— Были надежды...

— ...и не верь своим осведомителям.

— Налей еще, выпьем за твоего сына.

С другого конца зала раздался удивленный вскрик, а следом — взрыв хохота. Одного из молодых людей принялись хлопать по плечу.

— Да вы сговорились, давайте еще раз! Только теперь...

Маргарет оторвалась от веселящихся и вновь глянула на собеседника.

— Ведь он был... как это говорили? Одаренным? — сказала она, выдержав паузу.

— Создатель забирает лучших.

— Значит, мы с тобой о себе слишком высокого мнения, так?

— Не мешай врать себе, — Эльвин вновь улыбнулся.

— Я слышала, он свободно говорил на четырех языках и бегло изъяснялся еще на пяти.

— Тебя не обманули. Пророчили великое будущее.

— Политика?

— Наука. Торсионные поля. Он занимался вопросом торсионов последние годы...

Взрыв смеха за соседним столиком.

— У него все было просчитано на годы вперед. Кроме той аварии, разумеется.

Маргарет хотелось сказать, что самое страшное произошло быстро, но язык отказался служить. Однако Эльвин услышал громкие мысли: "Михаэль умер быстро. Ничего не успел почувствовать".

— Твой брат чудовище! — разочарованно воскликнул все тот же голос. — Пусть покажет еще что-нибудь!

— Не терпится поверить в мистику? — хохотала девушка.

Ножка пустого бокала делекатно стукнула о столешницу. Эльвин поправил нервным жестом золотые часы. Он сам не замечал, как дотрагивается до них всякий раз, как начинает волноваться. Зато все сотрудники были в курсе.

— Что случилось? — осторожно спросила Маргарет.

— Только не на картах, — говорил молодой человек с азартом. — Вот смотри — у меня в кармане...

Эльвин не стал уточнять, что тело — сожженное и переломанное — еще подавало признаки жизни. Не сказал и о том, какую службу ему сослужил проект "грибница". Мог ли он думать, заступая на пост начальника проекта, о подобном финале? Мог ли думать, глядя на пробные образцы СН-1, СН-2, СН-17, что один из них однажды будет вызывать у него какие-то особенные чувства? Также он не стал упоминать, как гулянки с девушками и прочие развлечения отодвинули на задний план и языки, и торсионы, и вообще любую карьеру.

— Мне кажется, теперь у него все хорошо, — произнесла Маргарет прочувствованно.

Эльвин оглянулся на компанию ребят.

— Пожалуй, — выдохнул он и взялся за бутылку.

"Гуманизм, говорите?

Ах, гуманизм, гуманизм! Набор букв, понятие из словарей и чей-то тонкий смысл жизни!

Ему там невыносимо, но...

Фредерик, этот гениальный идиот прокрался вчера мимо ма и ба, застукал нас с Михаэлем за переодеванием... или кормлением, уже не помню — я так перепугался, что раскокал мой раритетный шприц... хм. Шприц. Видимо, застукали нас за обедом. Он правда тоже чуть желудок не прочистил прямо на ковер — прям как я в свое время. Побежал куда-то с криками, что нужно соорудить стиратель памяти.

Ну я его догнал, поговорили по душам. В общем, мы с Фредом теперь в одной очень ненадежной лодке. Но это, однако, к лучшему: во-первых, я ему доверяю, во-вторых, Фред посмотрел состав смеси, назвал меня... нет, я такое даже написать не могу! И сразу сел высчитывать диету.

Но вообще он сказал, что все... (нет, это слово тоже не могу писать), и на месте Господина, он давно бы требовал эвтаназию. Бесчеловечно, мол, и все такое. А я ему такой: "А кормилон?" Кормилон оказался веским аргументом. И дело не в том, что за устройство, разработанное Михаэлем, Фреду грозило много денег, но и в том, что оно действительно повышало качество жизни слепым.

Не знаю, какая сила заставляет голый мозг под шляпой придумывать странные штуки, может, третий глаз, а может — врожденная гениальность. Но там, в вечной пустоте его разума отныне все завешано таблицами с чертежами и идеями. Я стараюсь записывать все, что Михаэль говорит, Фредерик читает все, что я записываю. Патентоваться мы решили под его именем на известных условиях. Через пару недель, думаю Господин уже будет самостоятельно (или почти самостоятельно) ходить, а еще через месяц — видеть, или что-то типа того. По расчетам самого Господина, это будет похоже на зрение летучей мыши ночью.

Вчера Фредди прямо спросил у Михаэля, так ли уж он хочет жить. Михаэль, насколько я понял, сумел избежать прямого ответа.

"Думаю, — сказал он. — На свете есть люди, которым я нужнее живым. На свете есть люди, страдание которых я могу облегчить"

Я часто вижу по телевизору людей, которые посвящают существование другим. Кажется, это их потребность — что-то типа коллекционирования марок — в этом их извращенный, но очень благородный кайф. Кажется, я лишен волшебного дара получать удовольствие ухаживая за слабыми. Господина я взращивал против воли, на одном только долге. Это потом уже сложности вошли в привычку и стало "нормально", но в начале (текст поврежден)

Иногда я чувствую себя моральным уродом. Уродом, почище Михаэля, потому как люди с головой кидаются спасать других людей и радуются в камеру, а я... визгливая дура, хочу покоя, свободы и самостоятельности каждому. Даром. И вдруг вспоминаю... (текст поврежден)

Гуманизм, гуманизм. Тщательно воспитанный в себе. Нет, не фундаментальная потребность, вы правы. Вообще не потребность свойственная жизни как таковой. Гуманизм — это всего лишь проявление тонкого налета цивилизации, который взял за моду вдалбливать в головы внушаемым понятие ценности любой жизни.