Господин Наклеенные Глазки

До полудня Абрахам продолжал по инерции ждать Гарольда или хотя бы звонка от Терезы, а потому любые попытки распланировать действия по спасению брошенного урода натыкались на стену с громкими словами: "Приедут — разберутся!". А потом он вдруг как-то понял, что приехать могут просто не успеть.

Эйб затаился у двери на корточках, смотрел, как несуразная масса шевелилась в измятых простынях. "Надо бы потом их сжечь", — подумал он автоматически. К тканям прикасались оголенные органы, а потому казались заразными. По телу пробегала дрожь, стоило представить подобную участь на себе. Микроорганизм, сжирающий все без остатка и до последнего оставляющий в сознании...

— О, нет...

Вирус-садист. Эпидемия. Пандемия.

— Пандемия.

Перед внутренним взором Эйба предстала улица, по которой из последних сил ползут мозги с остатками смятых легких, а сверху атакуют безжалостные птицы.

— Нет. Неправда.

Он с силой тряхнул головой, стремясь отвлечься от фантазии.

Господин Наклеенные Глазки чувствовал компанию и беспокойно шевелился. Конечности время от времени врезались в твердую поверхность с тихим стуком. А Эйб отвлеченно представлял себя на его месте, пальцы нервно ощупывали обрез пластиковой трубы — останки недавнего ремонта на кухне.

Металлическая рука с глухим стуком ударилась о дерево, и Абрахам вздрогнул. Он выждал полминуты и, несмотря на клятву сидеть в сарае беззвучно, одним резким движением опустил конец трубы на дощатый пол. Он не знал, зачем это сделал, но, тем не менее, Господин замер, а через несколько секунд неуклюже, но уверенно поднял "руку" и ударил по ящику.

Отвратительно-тревожное и восторженное одновременно разлилось под желудком Абрахама, сердце заколотилось. Он ответил. И если первый раз, чтобы просто разорвать тишину, то сейчас им руководило неозознанное любопытство. Словно клетки его мозга поделились на два лагеря — правящей власти, вопящие о невозможности жизни вне тела, и партизан, которые в подпольных лабораториях ищут доказательство или опровержения завиральной теории верхов.

Не хотелось верить, но с каждой краткой репликой становилось понятнее — Господин Наклеенные Глазки стучит целенаправленно. К третьей перекличке сомнений не осталось, а на четвертую Абрахам услышал:

"Спасите"

"Наши"

"Души"

...девять точных ударов.

Взвыв, словно от боли, Абрахам подскочил и чуть не рухнул под тяжестью прилившей к голове крови. Непослушное тело вывалилось из сарая прямо в снег, Эйб забарахтался, давясь ужасом, сердце разбивалось о ребра.

"Невозможно!"

...одно маленькое универсальное сообщение.

Он поднялся и, спотыкаясь, понесся к дому. Глаза не видели, а в мыслях активно шли военные действия — правящей партии насильно тыкали в лицо фактами. Партия истошно молила пощадить.

...крохотное доказательство работы сознания.

Проскочил мимо перепуганной матери, проигнорировал ее беспокойство, летящее в затылок. Эйб очнулся только в комнате — к спине плотно прижата дверь, стены плывут.

"Ну нет. Как так вообще?.."

Одно дело рефлексы. Одно. Одно.

Совершенно одно дело — сокращаются мышцы в теле убитой коровы. Плесень в ванной, горящая весной прошлогодняя трава... при чем тут они? И другое — мозг взывает спасти его душу.

...отголосок замкнутого мыслительного процесса.

На секунду Эйбу показалось — во дворе бегают безголовые петухи, поливая кровью снег. Протер глаза — ни души. Только сарай, вздрагивающий от ударов. Вздрагивающий? Абрахам прокрался ближе к окну и открыл форточку — тишина. Отсюда, по крайней мере, ничего не слышно, хотя воображение — черт бы его драл! — живописно дорисовывает уханье металла о дерево. Впору спросить: "А не схожу ли я с ума?"

— А не схожу ли я с ума?

Да, конечно. Любой нормальный бы на его месте тут же поднялся, отряхнул пиджак, спросил деликатным голосом: "Ах, вы, стало быть, соображаете?" и продолжил бы разговор на языке ударов предметом о предмет. Ни трусости, ни потери самообладания — сплошное достоинство и любопытство Человека Будущего. Абрахам истерично засмеялся — какое самообладание, когда от живого существа остался один голый мозг! Соображающий! Более того, соображающий, в каком он кошмарном положении! А это значит...

Пускай у Абрахама пока все органы на месте, но это не мешает мысленно прикинуть — кому-то не повезло быть Господином Наклеенные Глазки. Кому-то — фортуной или Великим Провидением — было уготовано находиться сейчас в его изувеченном теле. Кто-то мыслит, а значит — существует.

— Ну что? — со злобой спросил себя Эйб. — Ты только сочувствовать умеешь?!

"Это уже кое-что", — деликатно заметил задний фон мыслей. — "Без сопереживания не будет толчка к действию, правильно?"

Волна ужаса вдруг схлынула, словно кто-то нажал на слив между ушами. Но на место отравленной воды в бачок потекла не менее ядовитая, веселящая, с оттенком всех химреагентов на свете. Неадекватная маниакальная решимость захлестнула Эйба, подобно недавней панике. Он подскочил к ноуту, нервные пальцы ввели в поисковик: "Азбука Морзе". Мысли в голове рождались, звенели и тут же оказывались похороненными под тонной других. Но некоторые вопили достаточно долго и громко — их Абрахам запомнил в лицо и даже умудрился развить, пока поисковик выдавал страницы с "морзянкой".

Итак, Господин Наклеенные Глазки не слышит, но ощущает вибрацию. Ощущает во всей полноте, как змеи, лишенные слуха. Ведь если у слепых обостряются остальные чувства, то у него вся энергия уходила на вычисление колебаний внешней среды.

— Воистину, жизнь изворотлива! — воскликнул Абрахам, распечатывая точечно-тирешный алфавит.

Господин Наклеенные Глазки, будучи в абсолютной изоляции, нашел крохотное окно в сад бытия (Абрахам три раза поднимал распечатку с пола — руки отказывались слушаться, но мысли текли кристально ясными), так может, несчастный знает, через что его кормить, и признается в разговоре? Если только...

Если только зов о помощи не вышел случайно. Дикое предположение, конечно.

Словно в секунды извращенного шока, глаза фотографировали каждый шаг. Помещение сарая теперь казалось ярким, а тело Господина — логичным и знакомым, словно старая кукла, выплывшая из бабушкиного сундука — потрепанный друг детства. Просто немного запылился. Эйб осторожно вошел в сарай, и первым по-настоящему гуманным жестом был резкий хлопок дверью — вместо человеческого "здравствуйте". Но вот что странно: Господин Наклеенные Глазки словно готовился к приходу. Он сумел усадить непослушное тело, пока Абрахам психовал и распечатывал "морзянку".

"Зачем легкие?"

Взгляд скользил по бледным мешкам, висящим вдоль "позвоночника" — деревянной доски. Они просто висели, ведь не было ребер и мышц, чтобы раздувать их. Господин Наклеенные Глазки напоминал бутафорскую заготовку первого человека, заброшенную на первых этапах в пыльный угол или, быть может, на детское представление о строении организма, выполненное в пластилине.

— Тебя, наверное, собирали в подсобке киностудии ужасов. Из остаточного реквизита. Они тебя слепили из того, что было?

Сумеречный житель точно определил, откуда веет разумом, и сел лицом к входу. Так что Эйб был встречен блеском голубых глаз и, что самое отвратительное — перманентной улыбкой. Картина натолкнула на вполне логичные рассуждения:

"Если мать додумается войти в сарай..."

Абрахам приблизился к источнику страхов и страданий. Глаза привыкли к полумраку и теперь встретились с голубыми стеклами. Неизвестно, каким чудом они держались на скользких извилинах, но теперь Эйб отчетливо видел, как крепился мозг к деревяшке — хлипкую конструкцию опутывали белесые нити. Они не только связывали мышцы с металлическими костями, но и опоясывали всякий орган. Волокна проникали в почки и печень, словно грибные споры в землю. Оттягивали легкие, позволяя вдыхать и выдыхать, гнали кислород к мозгу.

— Гребаный насос! — прошептал Эйб, наклоняясь. Господин Наклеенные Глазки не двигался, словно давал себя рассмотреть. Но по вздрагиванию металлического локтя на шарнире стало понятно — Господин в сознании и вообще — бдит.

Где-то в районе спины, за легкими, нити сходились. Словно скручивались в нервный узел. И он конвульсивно сокращался, этот мерзкий неопрятный комок с подозрительной дыркой в центре. Маленькая дырка с пластиковым катетером.

— Так, дамы и господа, — пробормотал Эйб, — кажется, я нашел заправочную станцию. Осталось только подобрать горючее.

"Спасите..."

Абрахам вздрогнул, уставился на нити, поднимающие неуправляемую металлическую кость. Казалось, они готовы лопнуть от напряжения.

"Наши..."

Пальцы впились в скомканный нервами листок. Эйб торопливо принялся подбирать слова для речи, но с трудом представлял ритмику, а точки и тире плыли в полумраке, буквы прыгали.

"Души"

К горлу подступала паника — как общаться на этом языке?! Эйб сделал первое, что пришло в голову — щелкнул по стучащему лому. Морзянка прекратилась на десять секунд, после чего начала отстукивать что-то новое.

— Стой! Стой! Не торопись! — он пытался выискать буквы на листе, но комбинации забывались слишком быстро.

— Абрашек, что у тебя там происходит?

— Заткнитесь все! — со злостью бросил Эйб шепотом и добавил громче. — Мама, не мешай!

Он терял букву за буквой, но разум каким-то неведомым образом впитывал принцип отстукивания и ритма. Потому, запинаясь, но слово "повтор" он произвел.

И ему дали повтор. А с третьего раза Абрахам услышал:

"Угасаю"

— Что? Что это значит? — Эйб безуспешно пытался выбраться из ступора.

"Что делать?" — простучал Эйб. А в ответ получил набор из трех слов. Потребовалось пять повторов, чтобы разобрать:

"Сахар"

"Вода"

"Витамины"

Абрахам вылетел из сарая не попрощавшись.

Шприцы ба, витаминки ба, сахар из буфета, море теплой воды и шейкер.

— Абрашек, ты готовишь? — радостно спросила ма с порога. Тут, правда, она заметила ингредиенты, и радости заметно поубавилась.

— Точнее не скажешь. Готовлю, — Эйб налил в шейкер кипяток и как следует взболтал — наверняка у Господина Наклеенные Глазки титан вместо иммунитета, но лучше перестраховаться.

— Опять что-то алкогольное? — нахмурилась ма.

— Если ты дуреешь от сахара, то — да.

Пол-литра теплой кипяченой воды, три комплексные витаминки в оболочке, столовая ложка сахара — взболтать до полного растворения. Абрахам не знал, в каком соотношении разводить баланду, потому сыпал на глаз, боясь переборщить. Если честно, он вообще не был уверен, что понял инструкции правильно.

— Что-то мне не нравится, Абрашек...

— Считай, что нравоучительная лекция миссис Клет свела меня с ума, и теперь я мастерю в сарае адскую машину на сахарном приводе.

— Абрашек, зачем тебе шприц?

"Блин!"

— Я буду стрелять из него липкой сахарной водой по неприятелю.

— А зачем тогда витамины? — беспомощно спросила мама.

— Для пользы от процедуры, мама. Так меня никто не обвинит в хулиганстве, ведь я поправлю чье-то неосторожное здоровье!

Она больше не задавала вопросов, но молчание красноречивее любых слов — в этой маленькой озабоченной головушке закрутились мысли, наличие коих Абрахама не вдохновляли. Сейчас он решил забыть о проблеме, тем более, мать не увязалась за ним в сарай — только проводила подозрительным взглядом.

При себе Эйб имел нестандартный, но вполне джентльменский набор: прижатый под курткой к телу шейкер с раствором, распечатку с "морзянкой" и стерильный шприц, рассованные по карманам.

Господин Наклеенные Глазки больше не сидел, но железяка приветственно ударилась о ящик, когда Эйб от всей души хлопнул дверью. Видимо, после того, как жизненно необходимая информация была передана куда надо, Господин решил экономить силы. Он лежал на "спине", и органы развалились по смятым простыням. Стянуть бы их в какой-нибудь корсет, что ли... желательно гигиеничный, с ходами для воздуха... и чтобы стирался легко. Девчонок на работе следует расспросить о современных тканях, что ли...

— Дай только со жрачкой разберемся... там я придумаю тебе какую-нибудь...

На подходе к больному Эйб остановился и обомлел: тайный ход в царство бессмертия, увенчанный катетером, находился прямиком за легкими. То есть сейчас он как раз был прижат к постели, вместо того, чтобы зиять навстречу шприцу. Внутри все оборвалось.

— Блин, тебя ж перевернуть надо! — чуть не взвыл Эйб. Он не понял, когда сумел без содрогания смотреть на Господина Наклеенные Глазки, но все еще не переступил ту грань, после которой человек спокойно прикасается к предмету неописуемого ужаса. — Надо было перчатки взять.

С минуту он постоял в нерешимости, как вдруг мысленно плюнул, пару раз глубоко вздохнул и ухватился за каркас, стараясь миновать тактильной встречи с белесыми волокнами.

— Не подумай, что я брезгую, — врал Эйб дрожащим голосом. — Просто боюсь повредить тебя.

Он установил больного на бок, достал шприц. Обертка полетела на пол, поршень пошел вверх, и вот уже питательная смесь в шприце. Дрожащими руками Абрахам попытался пристроить носик к катетеру, но в эту секунду Господин Наклеенные Глазки завалился на "живот". Абрахам визгливо и грязно выругался. На пару мгновений он распсиховался, смешно дергая руками и нечленораздельно причитая, однако быстро спохватился и уже не церемонясь вогнал шприц в катетер.

"А если это нос?" — мелькнуло в голове. — "А если это дыхательный аппарат, а не рот? И вот сейчас я залью туда липкую воду..."

Но палец уже давил на поршень, и раствор уходил куда-то в недры мерзкого комка. Последний раздулся, и Абрахам быстро выдернул шприц, чуть не прихватив с собой пластиковую насадку.

— Слушай, дружище! Я не знаю ни доз, ни концентраций! — взмолился Абрахам. — Но тебе, кажется, хватит! Полежи так, ладно?

Тут же, изогнувшись неведомым образом, металлическая рука приподнялась и стукнула по ящику.

— Тебе плохо, да?! — жалобно запаниковал Эйб. — Я ведь хотел помочь!

Медленно и мучительно — из положения "лежа на животе" стучать оказалось несподручно — Господин Наклеенные Глазки несколько раз повторил:

"Лучше"

"Спасибо"

Когда до Эйба дошло, он блаженно выдохнул, кинул шприц в еще полный шейкер и сполз на пол.

— Мишшен комплит, — услышал Абрахам свой слабый голос.

Через пятнадцать минут Господин заворочался — мешок на спине заметно сдулся, и Эйб пришел к выводу, что пора перевернуть пациента в положение, в котором он будет не столь беспомощен. Опыт перевертывания у Абрахама уже был, хоть и дурацкий. Эйб даже заставил себя насвистывать популярную мелодию во время повтора процедуры.

— Ты прости, может, тебе этого мало, но давай еще раз пожрем чуть позже? А то получится, что я тебя отравил, перекормил, или вообще... лопнешь еще. В следующий раз сыпану чуть больше сахара... О боже мой, нет!!!

На подушке блестящими каплями застыли две стекляшки, прилипшие к ткани. Из центра каждой с обратной стороны немногозначно торчали штифты — штыри, которые вворачивают в пластиковую бижутерию. Очевидно, глазам должно было оказаться ввернутыми в мягкую глину, из которой лепят авторских шарнирных кукол. Сантиметра два, не меньше.