Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Голос у адгеш-юли оказался звонким, как колокольчик и чистым, как слеза. И пела она не разумом, а сердцем. Поэтому каждое слово, которое срывалось с ее губ, цепляло за душу. И радовало больше, чем победа в смертельном поединке. Если бы не необходимость наведаться к орс-алугу, Алван бы остался в Высокой юрте до позднего вечера. А так, доев последний кусок мяса и допив остававшийся в кувшине кумыс, он встал из-за айнура , и, поцеловав Дайану в мягкие и податливые губы, с большим трудом заставил себя выйти наружу...
Касыма снаружи не оказалось. Как и Гогнара, сына Алоя. Поэтому коня Алвану подвел десятник Даргин. И, подставив вождю сплетенные пальцами ладони, помог ему забраться в седло.
— К Высокой юрте орс-алуга... — приказал берз. И, дождавшись, пока десяток телохранителей пристроится к его Ястребу, поднял коня на дыбы...
...За прошедшие сутки окрестности Сердца Степи превратились в одно огромное стойбище. Острые вершины юрт собирающихся в Великий Поход ерзидов начинались в нескольких сотнях шагов от берега озера и заканчивались у самого горизонта. А дым от бессчетных костров застилал небо, как грозовые облака. Если бы не запрет разбивать военный лагерь ближе трех перестрелов от Эрдэше, то в окрестностях Высокой юрты орс-алуга было бы не продохнуть от запаха конского навоза, жарящегося мяса и крови животных, приносимых в жертву Субэдэ-бали...
...Последние пять десятков шагов до обиталища орс-алуга Алвану пришлось идти пешком. Чтобы показать смирение перед Голосом Отца Ерзидов. Вождь спешился без разговоров: расстояние было небольшим, да и демонстрировать неуважение к своему единственному союзнику, да еще и перед началом Великого похода на север было бы редкой глупостью.
Воины, сопровождавшие его до Высокой юрты, остались рядом с телохранителями орс-алуга. Которым, как и всем остальным смертным, запрещалось приближаться к Высокой юрте ближе, чем на двадцать шагов.
Кстати, эта традиция Алвану очень нравилась — можно было не бояться, что сказанное орс-алугу слово достигнет ушей тех, кто сможет использовать его в своих целях...
...Отодвинув в сторону полотнище, вышитое руками самых искусных рукодельниц рода Шавсат, берз шагнул в полутьму Высокой юрты, и, замерев в шаге от сидящего в центре юрты старика, приложил обе руки к сердцу:
— Долгих лет жизни тебе, о орс-алуг!
— Остроты твоему взгляду, силы твоей деснице и мудрости твоему разуму, берз... — отозвался Шакраз, сын Арама. И жестом предложил Алвану садиться. Как и предсказывал белолицый лайши, на алую кошму!
— Легка ли была твоя дорога, о Вождь Вождей? — дождавшись, пока берз усядется на скрещенные ноги и пристроит рядом с бедром свою саблю, учтиво спросил шаман. И, не дав Алвану вымолвить и слова, добавил: — Ты пришел просить моего совета, о Вождь Вождей?
'Удивляй врага — и обязательно победишь...' — мысленно повторил берз понравившуюся ему фразу белолицего лайши. И, следуя полученному совету, ослепительно улыбнулся: — Нет, о Голос Отца Ерзидов! Я пришел сообщить тебе печальную новость...
'Если ты будешь серьезен, то он может и не обратить внимания на твои слова...' — предупреждал лайши. Так оно и получилось: сказанные Алваном слова еще помнили тепло его губ, а верховный шаман уже щурил холодные, как дыхание зимы, глаза. И перебирал пальцами вырезанные из человеческих костей четки:
— Печальную?
— Да, орс-алуг!
— Хм... Я тебя слушаю, берз!
— Сегодня на рассвете ушел во Тьму верный слуга Субэдэ-бали, алуг Кирто, сын Ватана. Его седьмая жена, огненноокая Этири, дочь Шудвара, оказалась слишком пылкой для него... Я скорблю вместе с тобой, о Голос Отца Ерзидов...
'Смотри не в глаза, а на руки — когда Шакраз чему-то радуется, он оттопыривает большой палец правой руки и прижимает его к бедру. Не обрадоваться смерти своего заклятого врага он не сможет. Так же, как и не понять, что эта смерть — не случайна... Поэтому, когда ты увидишь этот знак, выжди десять ударов сердца, и, если он не заговорит, продолжай сам...'
Рука орс-алуга дрогнула, сдвинулась с места... и со скоростью атакующей веретенки метнулась к правой ноге...
'Откуда он все это знает?' — ошарашенно спросил себя Алван. И принялся считать удары сердца. — 'Один... два... три...'
Считать до десяти ему не пришлось — обдумав новость за считанные мгновения, Верховный шаман задумчиво уставился на берза. И негромко спросил:
— Ты... в этом уверен, о Вождь Вождей? Я не слышу голосов плакальщиц. И не припоминаю, чтобы над юртами рода Маалоев реяли черные полотнища...
— Уверен, о Голос Отца Ерзидов... Субэдэ-бали наслал на меня вещий сон...
'После этих слов он поймет все то, что ты не досказал... Особенно, если ты снова улыбнешься...' — мысленно повторил себе Алван. И искривил губы в ехидной усмешке.
Старик еле заметно раздул ноздри. А потом сокрушенно вздохнул:
— Что ж, пусть его посмертие будет таким же сладким, как прожитая им жизнь...
— Ойра! — поняв, что орс-алуг ему поверил, берз облегченно перевел дух. Потом выдержал паузу и продолжил: — У меня есть одна просьба...
'Нахмурится. Начнет думать, чего ты хочешь получить в обмен на оказанную ему услугу. Потом решит, что кровь на твоих руках — достаточное доказательство верности данному ему слову, и нехотя предложит тебе говорить...'
— Говори, о Великий Вождь...
— К часу змеи я подъеду к юрте твоего старшего сына. Свататься к его дочери. Я бы хотел, чтобы она приняла мои дары...
'Удивится. Очень. И захочет понять причины такого странного поступка. Говори правду — он это оценит...'
— Зачем тебе это надо, берз? В Степи много девушек красивее Жальиз. Потом она... несколько полновата... Да и возраст у нее... не самый подходящий для замужества...
— Завтра утром я буду вынужден дать ответ тем, кто принесет мне Покровы Первой Ночи своих дочерей... Оскорблять вождей сильнейших родов Степи я не имею права, значит, должен выбрать ту, кто станет моей старшей женой. И одну или двух младших...
Как и предсказывал Гогнар, после этих слов в глазах орс-алуга появилось уважение:
— Ты не хочешь давать их отцам возможности влиять на твои решения?
— Я иду на Север. И веду с собой сыновей всех родов Степи. Я собираюсь побеждать, а для этого мне нужно, чтобы армия была единой. А такое единство может дать только один союз. Союз орс-алуга и берза...
Верховный шаман подтянул к себе свой посох, неторопливо встал, прошел вглубь юрты, громыхнул крышкой здоровенного сундука, и, покопавшись в нем некоторое время, вернулся назад.
Замерев над Алваном, он взвесил на ладони какой-то замотанный в потертую тряпку предмет. И тряхнул спутанными седыми волосами:
— Что ж... Моя внучка примет твои дары, берз. И станет твоей старшей женой. А я сегодня ночью увижу вещий сон, посланный мне Субэдэ-бали...
— И что такого будет в этом сне, о Голос Отца Ерзидов?
— Твоя рука, сжимающая вот это... — усмехнулся старик. А потом аккуратно развернул потертую от времени ткань.
— Сабля Атгиза Сотрясателя Земли? — ошалело выдохнул Алван, пожирая глазами простые черные ножны и рукоять, заканчивающуюся головой змеи.
— Она самая... Завтра Гюрза станет твоей...
Глава 7. Коэлин Рендарр, маркиз Честский.
...Терпения графине Оланне де Вайзи хватило ненадолго: после третьего кубка вина она облизнула губки, заложила за ушко непослушную прядь, повела плечами, заставив заколыхаться еле прикрытую платьем грудь, и бросилась в атаку:
— Ваше высочество, вы все о псах, да о псах... А ведь кроме них на свете так много чего интересного! Оглянитесь по сторонам, и вы увидите...
— ...вас, графиня... — Коэлин улыбнулся. И, увидев, что его гостья демонстративно облизывает губы, слегка ее поддразнил: — Бездонные озера ваших глаз...
— ...в которых так хочется утонуть... — в унисон ему прошипела де Вайзи. Потом сделала паузу и... раздраженно поморщилась: — Скажите, ваше высочество, неужели вам не надоела эта куртуазная чушь? Все эти 'трепетные пальчики', 'покрытые румянцем ланиты' и 'белоснежные плечи, не видевшие света солнца' напоминают мне маневры полководца, осадившего первую в своей жизни крепость. Он заставляет своих солдат вязать фашины и сколачивать лестницы, десять раз на день проверяет, как идет сборка осадных башен, пытается помогать тем, кто роет подкоп... и не замечает, что ворота крепости давно открыты, а ее стенах реют белые вымпелы...
— А вдруг за стенами засада? — усмехнулся принц. И взглядом показал на фамильное ожерелье дю Меленаксов, лежащее на роскошной груди его собеседницы.
— Какая может быть засада, если крепость уже капитулировала? — возмутилась невеста графа Иггера, и, не обращая внимания на склонившегося над кубком принца чашника, медленно 'поправила' декольте. Так, чтобы Коэлин успел увидеть бледно-розовую ареолу и дерзко торчащий вперед сосок...
'И кто из нас капитулировал?' — сглотнув, подумал принц. И попытался смутить свою собеседницу:
— Вы хотите сказать, что ключи от крепости — уже на подушке, а подушка...
— ...на кровати в вашей опочивальне... — кивнула де Вайзи. И томно прогнулась в пояснице. — Проверить не желаете?
Коэлин тут же оказался на ногах:
— С превеликим удовольствием... Или, как говорят завоеватели, желаю, и немедленно...
Однако обойти стол и подать руку девушке он не успел — тяжелая портьера, занавешивающая вход в покои, отлетела в сторону, и перед принцем возник мрачный, как грозовое облако, Валтор:
— Ваше высочество, к вам граф Игрен...
— Я занят...
— Дело не терпит отлагательств, ваше высочество! — донеслось из коридора. А через мгновение в комнате стало тесно от ввалившихся в нее Барсов.
Не дожидаясь приказа начальника Ночного двора, двое воинов скользнули за спину чашнику, еще двое — придержали стольника, а четверо самых здоровых зачем-то окружили Валтора.
— Что вы себе позволяете, граф? — сместившись так, чтобы никто из воинов не смог ударить его в спину, холодно поинтересовался принц. А потом демонстративно положил руку на рукоять своего меча.
— Выполняю приказ его величества, ваше высочество! — отозвался Игрен. И, подойдя к Коэлину, с поклоном вручил ему свиток, запечатанный большой королевской печатью...
...Распечатывать свиток левой рукой было неудобно. И читать вполглаза — тоже. Но убирать десницу с рукояти меча принц не стал. Ибо не был уверен в том, что этот свиток — не способ отвлечь его внимание. Впрочем, прочитав текст до конца, он позволил себе слегка расслабиться: судя по тому, что в письме не было ни слова о децимации, отец, скорее всего, действительно пытался обеспечить безопасность собственного сына таким вот странным способом.
— Ну, и как, по-вашему, сочетается 'усиление мер моей безопасности' со сменой моего телохранителя?
— У его величества отца есть основания полагать, что... так будет лучше...
Поняв, что в присутствии посторонних граф Игрен так и будет отделываться общими фразами, принц хмуро оглядел Барсов, ожидающих его решения, и сдвинул брови: — Отец уже во дворце?
— Да, ваше высочество! Только что поднялся в свои покои...
— Отлично... Я иду к нему... И... до моего возвращения я запрещаю вам что-либо предпринимать... Валтор! Дождешься меня. Чего бы это тебе не стоило... Всем все ясно?
Начальник Ночного двора и телохранитель поклонились практически одновременно:
— Да, ваше высочество...
— Вот и отлично... — выдохнул Коэлин. Потом подошел к графине Оланне, и, склонившись к ее уху, еле слышно прошептал: — Помнится, вы говорили, что остановились в покоях Серебряной Гривы? Если вы не против, то искать подушку с ключами от крепости мы будем в вашей постели. После того, как я улажу возникшие проблемы...
— Буду ждать, ваше высочество! — ничуть не стесняясь присутствующих, ответила де Вайзи. Потом встала с кресла и присела в глубоком реверансе...
...Отец сидел за рабочим столом, мрачно вглядывался в расстеленную перед ним карту и нервно крутил между пальцев костяной нож для разрезания бумаги. Услышав приветствие Коэлина, он убрал с лица прядь волос, и, уставившись на сына тусклым, и ничего не выражающим взглядом, поинтересовался:
— Чего тебе надо?
Коэлин задумчиво оглядел четверку телохранителей, замерших по обе стороны отцовского кресла, и, отметив, что среди них нет ни Тарана, ни Уха, негромко пробормотал:
— Я хочу, чтобы ты оставил мне Валтора. Я ему доверяю, и...
Иарус устало поднял правую руку и жестом приказал сыну замолчать:
— Даже не проси. Я убираю из дворца всех, кто общался с Илзе хотя бы раз. И всех тех, кто может оказаться личиной Законника...
— Личиной Законника? — удивленно переспросил Коэлин.
— Утерс-младший меня переиграл... — мрачно вздохнул король. — На моем же поле...
...Вникать в то, что рассказывал отец, оказалось на удивление сложно: принц то и дело ловил себя на мысли, что человек, рассуждающий о причинах 'катастрофического проигрыша в игре', является кем угодно, но не Иарусом Рендарром по прозвищу Молниеносный! Осунувшееся лицо, черные круги под глазами, пустой, потухший взгляд — этот сгорбленный седовласый мужчина, то и дело хватающийся за сердце, сейчас думал не о расширении границ Великой Империи, а о том, как спрятаться поглубже в тину и не вызвать раздражения мальчишки, припугнувшего его своим даром! А ведь еще недавно король, завоевавший треть Диенна, обладал железной волей, изощренным умом и не умел отступать. Каждая его мысль, каждое действие служили одной цели — объединить весь Диенн под его дланью!
В общем, когда Иарус начал рассуждать о том, что лучшее, что можно сделать в сложившейся ситуации — это приложить все силы для выявления личин, Коэлин не выдержал и усмехнулся:
— Ну и что с того, что во дворце его личины? У нас самая большая и боеспособная армия на Диенне! Наши воины привыкли побеждать, и если мы...
— Наша армия? Наши воины? — взбеленился король. И изо всех сил шарахнул кулаком по столу. А потом, глядя на обломки костяного ножа, зашипел: — Армия и воины — МОИ!!! Это я научил их побеждать! И я заставил их поверить в свои силы...
'А сейчас трясешься, как заячий хвост...' — презрительно подумал принц. Но вслух сказал совсем другое: — Хорошо... Пусть так... Скажи, что тебе мешает бросить их на Элирею?
— Войны выигрывают не солдаты, а те, кто ими командует... — угрюмо пробормотал отец. — А мы, к сожалению, смертны. Один выстрел в спину — и самая боеспособная армия превратится в толпу, пугающуюся эха собственных шагов...
'Завоеватель испугался смерти?' — ошалело подумал принц. И с трудом удержался от самодовольной улыбки: — 'Что ж... Значит, его время вышло. Пора уступать дорогу тем, кто ее не боится...'
Судя по тому, как нахмурился король, удержать в себе эмоции принцу не удалось:
— Ты вообще вдумался в то, что я тебе только что рассказал?
— Да, отец... — кивнул Коэлин. — Вы считаете, что в прошлом году Законник подложил вам свинью. Похитил Илзе, потом превратил ее в свою личину и вернул обратно. Соответственно, по вашему мнению, весь этот год она накладывала личины на тех, кого ей указал Утерс-младший. Честно говоря, я не разделяю вашего мнения. И вот почему: если граф Аурон — такой сильный Видящий, то зачем он поволок Илзе в Маллар? Неужели он не мог сломать тех двух несчастных элирейцев без ее помощи?
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |