Похищение Зелёной Хризантемы. Часть 1

Глаза в глаза. Сонная лазурь небес против непроглядной темноты ночи, вспыхивающей искрами безумия. Сосредоточенное сопение буквально в волоске от собственного лица.

— Хамидорея! Что за мерзкая у тебя привычка пугать ещё не проснувшихся людей?! — Торми с раздражением отодвинул в сторону лицо темноглазой девушки и, зевнув, принял сидячее положение. Вчера он до дома так и не дошел, решив, что скамейка на маленькой уютной площади в тени огромного дуба тоже вполне подойдет, чтобы выспаться. А всё почему? Да потому что некоторые из того десятка пирожных, которые он выторговал у незнакомой леди в обмен на кулон, оказались с ликёрным кремом...

Хамидорея изящно поморщилась, за что, видимо, и получила своё прозвище — Хамидорея Изящная, и, раздраженно вздохнув, села рядом с мальчиком на скамейку. В руках она держала небольшую корзинку с украшенной лентами и фиалками ручкой. Из-под прикрывавшей её содержимое льняной салфетки исходил аппетитный аромат свежей выпечки. Потянувшийся было на запах Торми, немедленно получил устное уведомление, сказанное весьма строгим голосом:

— Это не тебе! Кремовые булочки и черешня для Анемона!

Мальчик обиженно надулся и покосился на алое солнце, едва оторвавшееся от земли в стылые небеса. Полупрозрачные усики тающего тумана обвивали щиколотки.

— Можно подумать, что я это не поем. Всё равно ведь он сначала даёт пробовать мне. Жадина.

— Вовсе нет. Просто это для Анемона. Понимаешь?

— Нет.

— Ну и не надо.

Торми помолчал с минуту, наблюдая медленный восход светила и отмечая его насыщенный цвет — предвестник смены погоды и дождей, столь долгожданных в изнывающей от жары Феланде. Легкий ветерок принес пару кремовых лепестков отцветающих яблонь и погонял их по пустынной площади. Немного зябко. Торми поёжился и зевнул.

— Зачем ты пришла?

Хамидорея вскинула руку, убирая прядь волос от лица, как всегда изящно, чем ужасно напомнила ему учителя, и спросила:

— Как ты думаешь, чем он сейчас занят?

Торми пренебрежительно фыркнул и, раздраженно кивнув на чуда рассвета, безапелляционно заявил:

— Медитирует!

— Я серьезно! — с невозможной серьёзностью подчеркнула Хамидорея.

— Все равно медитирует! — настаивал на своём Торми.

Девушка тяжело вздохнула и, нахмурившись, уставилась на корзинку на коленях. Пока она молчала и с угрюмым видом рассматривала вышитые на салфетке колокольчики, Торми успел два раза зевнуть, вскочил и, пытаясь прогнать сонливость, немного попрыгал вокруг скамейки. Придя от такой импровизированной зарядки в прекрасное расположение духа, мальчик остановился перед девушкой и, уперев руки в бока, надменно повелел:

— Всё, вставай! Нечего тут рассиживаться, я уже почти проголодался!

Его сияющая улыбка не особо взбодрила Хамидорею, но она всё же поднялась и, с достоинством разгладив короткую тёмную юбку, слегка улыбнулась, едва приподняв уголки губ.

— Ну, пошли!

Неспешно проходя мимо ажурных кованых оград и ещё по-весеннему нежной зелени ранним утром, наполненным ароматом тысяч отцветающих деревьев, в лучах рассветного солнца колоритная парочка предпочитала упорно молчать. Каждый думал о своём. Пройдя пару кварталов, Торми резко надоело лицезреть красоты природы, и он озадаченно нахмурился, прекратив напевать мотивчик уличной песенки.

— Хамидорея?

— М-м?

Мальчик немного помолчал и, засунув руки в карманы, всё же спросил:

— Хамидорея... А чего ты так в учителя вцепилась-то?

— Тебе-то какое дело? — недовольно выдала девица.

— Ну я просто не пойму! — с детской непосредственностью упорствовал Торми. — Ты ведь очень симпатичная девушка, не глупая, богатая и интересная во всех отношениях... Дочь мэра, в конце концов! И учитель? Ты же его просто преследуешь! Воздыхательниц организовала, завтрак с утра каждый день кто-нибудь приносит... Нет, я, конечно, не жалуюсь на это, но... Чего ты хочешь? Неужели у тебя совсем нет поклонников? И твой отец... его что, совсем не волнует твоё поведение?

— Ты что, правда не понимаешь? — с видом оскорбленного достоинства поинтересовалась Хамидорея.

— Лулон! Неужели ты действительно его любишь? — почти в ужасе спросил мальчик, невольно остановившись.

Девушка тоже остановилась и повернулась к нему лицом.

— Ха! Не будь наивным. Не отрицаю, Анемон чудо, как хорош собой, а перед его взглядом вообще невозможно устоять... — Хамидорея даже мечтательно прикрыла глаза. На пару секунд. И деловито продолжила: — Но дело-то не в этом. Говоришь, поклонники? Ну да, есть. Находится немало желающих увидеть меня в качестве своей жены. Всё так, как ты говоришь: я красива, богата, мозги вроде имеются, дочь мэра, в конце концов... Характер, правда, тяжеловат — я это с удовольствием признаю. Ещё я капризна, несносна и неуправляема. Но, несмотря на всё это, у меня создается впечатление, что каждый второй холостяк в этом городе, да и не только в нём, считает своим долгом просить моей руки у отца. Попадаются даже вполне приличные кандидаты, которым не особо-то и нужны все выгоды брака со мной. Мало кто из них интересуется моим мнением. Но это меня тоже устраивает. Я не против идеи политико-экономических взаимовыгодных договоров, по странному недоразумению именующихся браком. Вот только никому из них ничего не светит.

Распалившись своей речью, девушка говорила всё громче и эмоциональнее, начав размахивать руками и едва не огрев корзинкой пару раз уже трижды пожалевшего о своей настойчивости Торми. Она шумно вздохнула и откинула за плечи тёмные пряди волос. Слегка напуганный неожиданным монологом и фанатичным блеском в глазах, мальчик всё же не мог заставить себя заткнуться.

— Почему?

Хищный собственнический оскал сопровождал ответ.

— Потому что, как дочери мэра, мне прекрасно известно, что никто из них не сравнится с Анемоном Арахуэнте, Стражем Империи, Мастером Ордена Цветов, обладателем большей части Феланды и близлежащих территорий... — Хамидорея как-то задумчиво шмыгнула носом и раздражённо продолжила: — И ещё наверняка много чего, о чём я толком не знаю. Но одних этих фактов хватит, чтобы папенька смотрел сквозь пальцы на практически всё что угодно творимое мной, ибо до тех пор, пока целью является Анемон со всеми его титулами, званиями и правами — МНЕ МОЖНО ВСЁ!!!

Девушка закончила речь, торжествующе возвысив голос, и победно взглянула на Торми.

— Чего-то я не понял... Так Анемон тебе-то зачем? Деньги и земля? Но ведь...

— Вот именно, что не понял! Подчеркиваю, МНЕ МОЖНО ВСЁ до тех пор, пока я говорю папеньке, что это совершенно необходимо для того, чтобы выйти замуж за Анемона Арахуэнте.

— Так тебе нужна всего лишь абсолютная свобода?

— Всего лишь?! Ну, знаешь ли!

— Ну, так цель — свобода, а средство — Анемон? И ты им совершенно не интересуешься в более личных, так сказать, целях?

— Про более личное я ничего не говорила! Я ж не совсем дура, понимаю, что как цель Анемон стоит очень многого, но цель-то эта непростая.... Так! А какого я тут с тобой откровенничаю, а?

Торми наивно хлопнул голубыми глазами.

— Ну... Наверное, тебе, Хамидорея, хотелось с кем-нибудь поделиться, а тут как раз я.

— Да-а-а?! — слегка озадаченно протянула девушка.

— Ну разумеется! — Мальчик рискнул ободряюще улыбнуться. — Вот видишь, теперь, когда ты мне всё рассказала, я стал лучше понимать тебя и смогу лучше помогать тебе, — "если это мне будет выгодно, конечно" — подумал он и, взяв девушку за руку, потянул в сторону Анемонова дома, уже попавшего в их поле зрения.

* * *

Оказавшись перед воротами, украшенными орнаментом из виноградных лоз, птичек и бабочек, Торми вставил ключ в замочную скважину и повернул.

— Что ты там говорила передать Анемону? — хитро прищурился он. — Извини, что не приглашаю войти. Ты же знаешь, как нервно на это реагирует учитель.

Хамидорея держала корзинку обеими руками, понимая, что мальчик её обхитрил. Теперь не было необходимости звонить в колокольчик, дабы вызвать хозяина на ковёр... тут присутствовал его ученик, которому можно вручить завтрак, приготовленный её заботливыми нежными ручками... Но доживёт ли тот до адресата?

— Только учти, всё должно быть доставлено в целости и сохранности! — предупредила она на всякий случай.

— Я что, не понимаю?! Ты же мне всё объяснила, — возмутился Торми. — Учитель съест всё до черешенки... если сочтёт нужным.

— Ты же не собираешься отговаривать его от этой затеи?

— Я? Конечно, нет!

— Можешь особенно не стараться, — строго проговорила Хамидорея, а потом смягчилась: — Я немножко больше положила булочек, чем Анемон в состоянии съесть, и черешни тоже.

Торми слегка удивился, но заграбастал корзинку и приоткрыл калитку, понимающе улыбаясь. Тут Хамидорея вспомнила, что хотела кое-что спросить.

— А в доме Анемона больше никого подозрительного не находилось, или там, в саду у пруда? — намекнула она.

Торми задумался.

— Когда я уходил, всё было чисто. А поскольку это было вчера, то... Не уверен.

— Хочешь сказать, эта мочалка может оказаться у вас в гостях? — перешла на повышенные тона девушка. — Разве ты её вчера не выставил? И как после всего не прийти ночевать? Безумие оставлять Анемона одного исходя из ранее сложившихся обстоятельств! — Хамидорея старалась держать себя в руках, но одно только воспоминание о нахальной особе её выводило. А чего стоят синяки, которыми она отоварилась вчера — и всё на глазах Анемона! Сегодня и вправду лучше с ним не встречаться.

— Вряд ли учитель позволит повториться вчерашнему, — как-то неуверенно произнёс Торми. — В любом случае это только его забота, верно? — Голубые глаза упорно смотрели в душу, и Хамидорея неохотно кивнула.

Улыбнувшись напоследок, мальчик шагнул за ворота. Через щель в калитке она видела, как он зашагал по дорожке, весело размахивая корзинкой. Развернувшись, девушка задумалась. Как всё же несправедлив мир, раз позволяет такому беззаботному существу, как Торми, свободно прогуливаться там, куда ей хода нет.

Скрипнула калитка. Хамидорея озадаченно уставилась на зачем-то вернувшегося Торми, бледного и уже без корзинки.

— Что-то с Анемоном? — обеспокоилась она, готовая почти на любые жертвы.

— Там... там что-то похуже мочалки! — кивнул мальчик в сторону дома и начал заваливаться набок. — Воды! — изобразил он хватательное движение.

— Где я тебе её возьму посреди дороги? — Хамидорея тщетно пыталась вообразить что-то похуже той девицы.

Снова скрипнула дверца. Оба в недоумении оглянулись и, как по команде, отпрянули. Перед ними стояло нечто в шляпке, одетое в чёрное, с болезненно-серым лицом и волосами невнятно-рыжего оттенка. От вида вышедшей на свет мрачной особы по спине Хамидореи поползли мурашки.

— К-кто Вы? Что здесь делаете? — пролепетала она.

Этот ужас ночи смерил девушку хмурым взглядом, будто оценивал, стоит ли той вообще отвечать, и высокомерно обронил:

— А вот это, милочка, уже моя привилегия задавать подобные вопросы.

Хамидорея вопросительно посмотрела на Торми. Мальчик ответил ей столь же непонимающим взглядом.

— Я смотрю, от вас ничего доброго не дождёшься, — пробурчала неприветливая дама, неясно как тут очутившаяся, глядя на Хамидорею. — Так вот что я вам скажу, молодая леди: вы либо представьтесь, кем приходитесь господину Арахуэнте, либо убе... либо я вынуждена попросить вас удалиться подобру-поздорову.

Хамидорея глубоко вздохнула, чтобы успокоиться и посмотреть на ситуацию под привычным углом. Разве она позволит какой бы то ни было женщине крутиться возле Анемона? Но с другой стороны, можно ли ревновать к этой... шваброподобной?!

— Меня знают в Феланде, да и за её пределами, как Хамидорею Лейрон, — представилась девушка, изящно проведя рукой по тёмным волосам, блестящим на солнце. — Я ученица господина Анемона и его доверенное лицо всего, что касается других, пожелавших проходить у него обучение.

— Неужели?! По мне так в тебе ничего особенного. И я сомневаюсь, чтобы господин Анемон доверил тебе нечто большее, чем вынести из дома мусор, — с азартом отчеканило бледнолицее существо и не подумав улыбнуться.

Хамидорея удивлённо открыла рот. Это было невиданное оскорбление! Да и откуда-то взявшееся чувство, что её нарочно распекают в каких-то своих личных интересах, не давало покоя. Но с чего бы? С какой стороны не глянь, а эту страшненькую дамочку она видела впервые в жизни и была в этом совершенно уверена! Раз увидев такую физиономию в обрамлении ужасающе рыже-серых волос... и услышав эту бесподобно оскорбительную манеру общения... Такое не забудешь!

В глазах женщины почудилось злорадство.

Хамидорея тряхнула головой, прогоняя наваждение.

— Если мне будет позволено сказать... — встрял Торми.

— А с тобой что? — стрельнула глазами в сторону мальчика грозная дама, похоже, не очень довольная, что ей не дали закончить с выбранной для расправы жертвой.

— Я тут живу! — выпалил он. — И что-то раньше вас не видел.

— И что с того?

— А всё с того, что могли бы и представиться. Мы уже минут десять здесь стоим, а я, между прочим, сегодня ещё не завтракал. Если вам интересно, то меня зовут Торми.

— Мне не интересно, — буркнула особа и отступила с прохода, который всё это время загораживала. — Иди, но завтрак раньше, чем через полчаса не жди.

— Завтрак?! Через полчаса?! И кто же мне его приготовит? — оживился Торми.

Женщина приосанилась и с чувством собственного достоинства выдала:

— Я! На правах единственной и неповторимой домоправительницы сего дома! Можете звать меня госпожа Мазахака Бильбергия. — Её улыбка стала многообещающей и зловещей.

Хамидореи стремительно подурнело, и, судя по округлившимся глазам ученика Анемона, не только ей.

* * *

Торми ошалело уставился на странную особу в воротах. В голове неторопливо укладывалась новая информация: еда каждый день дома будет готовиться... но эта жуткая... дама. От одного её вида аппетит как-то сразу идёт на убыль. С другой стороны, есть вероятность, что учитель перестанет теперь посылать его мести пыль на чердаке, полоть грядки, мыть окна, полы и далее по списку. Хотя у мальчика создавалось впечатление, что Анемон с особым удовольствием поручает всю эту уборочную рутину именно ему, но, может, это только казалось.

Торми задумчиво нахмурился, кинул тяжёлый взгляд на мрачный наряд домоправительницы и легкомысленный — Хамидореи, и, оставив одну в глубокой растерянности, а вторую — в торжествующем ожидании, засунул руки в карманы и поплёлся к дому. Подальше, не ожидая разрешения конфликта и непременной попытки втянуть его в спор со стороны Хамидореи, тем более что реакция этой самой Мазахаки пока непредсказуема.

Мальчик подхватил оставленную на ступеньках корзинку, забытую при встрече с домоправительницей — кто его знает, когда она ещё сподобится сготовить поесть, — и тихо скользнул через приоткрытую дверь в захламлённый холл. Облегчённо вздохнул — хоть здесь всё осталось по-прежнему: пыль, осколки и черепки, статуи — кусками и целиком — расставленные как придется, цветные пятнышки света и учитель, выглядывающий из-за перил белой мраморной лестницы, ведущей на второй этаж. Анемон посмотрел на ученика, приложил палец к губам, призывая к тишине, кивнул головой в сторону гостевого кабинета при библиотеке и бесшумно скрылся в указанном направлении. Создавалось впечатление, что учитель здесь намеренно сидел в засаде, поджидая явление Торми. Мальчик пожал плечами, признавая, что по обыкновению странное поведение учителя сегодня ещё более странное.