Управление

IV. Сибирская балалайка

1. Цех

Тимофей Тимофеич вышел в цех, распахнув дубовые двери. Заложил руки за спину и стал смотреть за процессом. В свободное от бюрократических дел время он любил так делать.

Вокруг кипела работа. Ворочались гигантские деревянные колёса, приводимые в действие медвежьей тягой. Погонщики стегали плётками косолапых ворчащих рабов, бегающих в колесе ― то тут, то там слышался неистовый рёв бедных животных. Где-то вдалеке он сливался со звуками чудовищной какофонии — то настройщики из числа политзаключённых отрабатывали свой скудный кусок хлеба. Паровые прессы ворочались с неохотой, скрипом и треском, но брезентовый конвейер с деревянными и латунными деталями уверенно полз по середине полумрачного цеха, и это было здорово.

Президент Балалаевской Балалаечной Компании всегда радовался, когда сборочный цех работал без сбоев.

— Тимофей, — подскочил горбатый секретарь Федот. — Наши запасы меди медленно сокращаются, по расчётам всего через десять дней тянуть струны будет не из чего...

— Вот обязательно, найдётся кто-то, кто испортит настроение, — президент нахмурил свои густые брови и распорядился: — Постойте больше рудников! Выделите нефтяных акций, наймите зэков, приведите из лесов тягловых медведей. Проблема должна быть решена через неделю, мы не должны зависеть от внешних поставок.

— Хорошо, Тимофей, — покорно кивнул подчинённый. — Но я потревожил твой покой совсем не из-за этого... я по другому вопросу. К тебе пришли гости, известный балалаечник и какой-то странный, на не нашего похож. Ждут в прихожей.

— Пускай заходят, — откликнулся балалаечный президент и, махнув плащом, пошёл в коридор. — Я вернусь через пару минут.

...Тихон с Алексеичем куковали в Балалаевске уже третьи сутки. Первый день они провели на вокзале — расставание с поездом и его пассажирами не прошло даром. На второе утро они погрузили на санки цистерну с отходами и пошли знакомиться с мировой столицей балалайкостроения.

Город был построен по особому плану и с высоты полёта сибирских бомбардировщиков напоминал по очертаниям огромную, многокилометровую балалайку. Вместо струн тут была железная дорога, вместо грифа — две длинные центральные улицы с бараками и избами, а там, где у балалайки полагается треугольный корпус, на городском плане расположились мрачные цеха и постройки Балалаечной Компании.

Улицы были прибраны и утоптаны настолько хорошо, что можно было ходить без лыж, в одних валенках — практически босиком. Почти все жители этого странного городка ходили по улицам с балалайками.

— Вот бы мне тоже балалайку, — сказал Тихон своему спутнику, позавидовав на прохожих.

— А это запросто! — откликнулся песенник. — Пошли к Тимофею Тимофеичу, он в Компании главный, он нам лучшую балалайку отдаст.

Алексеич, изъездивший почти всю Сибирь, здешние места знал хорошо.

Кабинет у начальника балалаечного предприятия был обставлен богато — повсюду деревянные статуи медведей и пляшущих вприсядку мужиков, огромные, в полметра матрёшки. На стене слева — с десяток ружей, личная коллекция президента. На стене справа — выставка продукции компании — балалайки от крохотной, в полторы мужицкие ладони, до здоровенной, басовой, с двухметровым грифом и струнами толщиной в мизинец.

— Надо бы у него ещё про полигон Балалаевский расспросить, — вспомнил Тихон. — А то у кого ни спрошу — никто не слышал, где и что.

— Да ну его, этот полигон, лучше посмотри, какие балалайки!

— Как думаешь, подарит? — спросил Тихон, прекратив разглядывание обстановки.

— А куда ему деваться? — откликнулся балалаечник. — Должен подарить, он мужик щедрый. Ты сам-то какую хочешь?

— Ну, я даже и не знаю, — ответил инженер. — Ты же сам меня сюда привёл.

— Потом разберёшься — не заморачивайся.

Президент Балалаечной компании, влетевший в кабинет, оказался лысоватым худым мужиком, с коротко стиженой бородой, бакенбардами и очень густыми бровями.

― Так, вы кто? ― спросил он у гостей.

― Тихон я, ― ответил сибиряк и подал руку. ― Инженер. А отчества не ношу. Со мной Алексеич, знаменитый балалаечник.

― Очень приятно! ― воскликнул глава компании и пожал руки, сначала Алексеичу, потом инженеру.

Тихон нахмурился.

― Что тут приятного? Нас, пока мы тут к вам ехали, чуть мутанты не съели. И водка почти вся уже закончилась, с трудом доехали до этого вашего Балалаевска.

Тимофей Тимофеич сочувственно кивнул, а затем спросил:

― А вы, собственно, откуда, мужики? Из Тобольска? Выглядите очень по-западному.

Алексеич встрял в разговор.

― Нет, мы из бывшей столицы нашей родины, города Сибирска.

― Желаете принять алкоголь? ― махнул он рукой в сторону стола, тут же из-за шторки выбежал карлик с бутылью и принялся разливать сорокоградусную по стаканам.

― Нате-ка, посмотри, какой сервис, ― шепнул Алексеич.

Инженер не понял слова "сервис", но за стол сел и водку выпил. После второго стакана переглянулся с песенником, и тот понял, что пришла пора говорить по делу.

―Моему товарищу хотелось бы купить инструмент, да вот только не знает он, какой лучше.

― Так пойдёмте же! ― радушно воскликнул Балалаечный магнат, поднялся со стула и распахнул двери в зал.

Сбежав по шатким лестницам вниз, на сырой дощатый пол, сибиряки очутились в жуткой толчее ― тут тебе и карлики, и крепкие мужики-рабочие, и хилые политзаключённые. Ближе к колёсным медвежьим движителям и печам было теплее, там сновали двухметровые погонщики в рогатых касках с хлыстами и тягловые медведи.

— Что они делают? — спросил Тихон, указывая на двух дерущихся косолапых.

— Балалайки, — не глядя, ответил Тимофей Тимофеевич. — Тут все делают балалайки. Всё ради балалаек. Какую бы вы хотели для себя? У нас есть балалайки со встроенными ружьями. Балалайки-топоры. Балалайки-стратокастеры. Балалайки-матрёшки, одна в другой. Какую бы вам хотелось, Тихон?

Сибиряк почесал репу и проговорил:

— Ну, мне бы поменьше, чтобы в мешок влазила.

— О! Я знаю, что вам предложить, — сказал балалаечный президент, подошёл к одному из конвееров и, оттолкнув техника-карлика, взял с ленты свежий, окрашенный в чёрный цвет странный инструмент. — Балалайка компактная, мобильно раскидная. Фурнитура из бронзы, гриф кленовый, складывается, вот, попробуйте.

Тихон попробовал. Балалайка сломалась.

— Тьфу, да не в эту сторону вы его складывайте! — Тимофей Тимофеевич вырвал из рук инженера сломанный инструмент и выбросил куда-то в сторону, попав в медведя. Зверь заорал, рабочие засуетились, снимая раненого трудягу с медвежьего колеса.

— А как у вас тут дела с мутантами? — осведомился Алексеич.

Тимофеич хитро прищурился.

— С мутантами у нас разговор один — мутантов мы вылавливаем и бросаем на корм рабочим медведям.

— Сурово, — хмыкнул Алексеич. — Вроде же говорили, что они — тоже люди, и их надо беречь.

— Что люди! — воскликнул балалаечный президент и взял ещё один инструмент с конвеера. — Важны не люди, важны балалайки. Всё для них, любимых. Ну что, будете брать мобильно раскидную?

2. Зоология

Сибирский медведь не похож на среднеевропейского бурого. Это касается не только размеров — после того, как земля мутировала, непривычно крупные косолапые стали появляться и на скукоженном Западе. Сибирские медведи были отличимы от большинства косолапых несчастной Земли совсем по другим признакам.

Во-первых, они не впадали в спячку (ещё бы, ведь зима в Сибири теперь стала длиться намного дольше — не спать же десять месяцев), и стали активны в любой сезон. Во-вторых, намного увеличилась их продолжительность жизни, теперь медведи стали жить и по сорок, и по пятьдесят лет. В-третьих, среди них совсем не осталось самок, и способ их воспроизводства оставался неясным. Учёные говорили, что медведи "просто выходят из леса", а откуда они берутся в лесу — непонятно.

И, наконец, сибирский медведь обладал недюжинной сообразительностью. Ни один из выживших после глобальных катаклизмов лесных зверей не достиг такого уровня развития, как косолапый. Волки стаями охотились на заплутавших охотников, бегали по свалкам и заброшенным поселениям, а в города забредали только от большого голода. Лосей, зайцев и ежей стало настолько мало, что их просто не стоило принимать в счёт. Собаки, которых тоже осталось не так уж и много, использовались теперь начальством и КГБ исключительно в упряжках, и дюжинными умственными способностями не обладали. А медведи... Помимо широко известных случаев, когда прирученные медведи заменяли работников атомных станций и дежурных на ракетных базах, косолапые нередко использовались на урановых рудниках, выступали в цирке и даже работали в розничной торговле.

Главной проблемой медведей оставались поиск пропитания и борьба с тоталитарным режимом, ущемляющим их права. Питались медведи всем — древесной корой, шишками, оставленными в сугробах валенками. Встречались людоеды — многие сибиряки, включая сотрудников КГБ, пришлись по вкусу оголодавшим хищникам. Вблизи зон обитания мутантов косолапые кушали несчастных антропозооморфных существ. Впрочем, особо сильные мутанты, судя по всему, тоже не брезговали медвежатиной.

Если верить Конституции, которую запрещено читать простым мужикам, сибиряк-человек и сибиряк-медведь уравнены в гражданских правах. Сделано было это, по-видимому, из природной боязни к силе и мощи косолапых, и реального проявления в обществе не имело. КГБ угнетало мужика, а мужик угнетал медведя. И нигде это угнетение не приобретало столь чудовищного размаха, как в Балалаевске...

— Чего тут медведи все такие грустные ходят? — спросил Тихон Алексеича, когда они прогуливались по центральному проспекту оплота Балалаечной корпорации.

— А ты потанцуй, как они, поймёшь, каково это, — угрюмо отозвался песенник. — Уж лучше бы сразу, как обычно — пулю в лоб, да и дело с концом, а тут...

И действительно, в диких зверей на улицах никто не стрелял — стоило было хозяину тайги злобно зарычать на прохожего, как балалаевец снимал с плеча инструмент и играл "калинку-малинку", после чего косолапый вставал на задние лапы и начинал тоскливо плясать. Не то инстинкт, не то диковинный закон природы этих мест.

Пройдя ряд непривычно пёстро раскрашенных домиков, они подошли к странному огромному шатру, возвышавшемуся на пригорке.

— Цирк? — спросил Тихон.

— Похоже на то. Ты бывал раньше на представлениях?

— Звали меня в цирк, — признался Тихон. — Работать. А я им морды набил.

И вправду, года три тому назад попался Тихону в трамвае один заезжий циркач, и давай инженера уламывать — говорил, что Тихон особенный, и что самое место ему в цирке работать. Флегматичного и обычно спокойного Тихона это тогда чрезмерно разозлило, и больше с циркачами он дела иметь не хотел.

— А пошли, Тихон, на зрелища? — предложил Алексеич. — Когда ещё на Балалаевский цирк удастся взглянуть.

— Не люблю я цирк, Алексеич, — нахмурился Тихон. — Делать людям нечего, вот в цирках и выступают, а я не такой.

— А ежели там водку бесплатную дают, а?

Тихон задумался. О таком он как-то не подумал. Водки оставалось мало, к тому же, на улице похолодало изрядно, а в цирке наверняка было теплее.

— Только если бесплатную, тогда — конечно, — кивнул он и направился к шатру.

3. Цирк

Бесплатных напитков в цирке не оказалось. Более того, ехидный вахтёр у входа сказал приезжим сибирякам, что без своих напитков на представления приходит только полный идиот. Тихон собирался было дать вахтёру в тыкву, но балалаечник остановил инженера и, деликатно поговорив с кассиром, приобрёл билеты.

Представление шло полным ходом — по полупустой, тускло освещённой арене, на какой-то странной двухколёсной штуке катался молодой медведь. Зрители сидели молча, с нескрываемым унынием, в тишине то и дело позвякивали стаканы.

— Что, он так всё время ездит? — спросил Алексеич у сидящего рядом лысого старика.

— Ужо сто тридцать четвёртый круг... — угрюмо кивнул дедок. — На лесапеде.

— И что, больше ничего интересного?

— Ну, перед тем дрессированные собаки были. Дрессировщика съели. А так — ничего нового, то же самое, что и там, в жизни. Не цирк — жизнь.

Тихон на всякий случай взглянул по сторонам. "Цирковая теория мира", по которой все глобальные катаклизмы в Сибири произошли из-за того, что мир является одним большим цирком, являлась официально запрещённой.

— А ты не поделишься с нами алкоголем? — спросил он старика.

— Нет уж! — старик плотнее прижал к себе авоську, которую держал на коленях. — Сам купил, сам и выпью, да и вообще я с вами не знаком... Сто тридцать седьмой...

— Пошли лучше, сходим в ларёк, — предложил Алексеич, видя, что Тихон начинает сердиться на старика. Я видел тут, неподалёку.

Они поднялись и вышли из шатра наружу. В ларьке, расположенном в одном из больших, коряво раскрашенных сараев, за прилавком сидел медведь — видимо, замещал кого-то.

— Нам по шесть бутылок водки простой, — сказал Тихон. — Расплатимся акциями.

Медведь заворчал.

— Нельзя акциями, наверное, — подсказал на ухо инженеру Алексеич. — Только куньими шкурками, поди.

Косолапый заворчал ещё громче. Тихон предложил:

— Может так, по-тихому возьмём, да пойдём? Или в лагеря посадят, за кражу?

— В лагеря, не в лагеря, но рисковать не стоит. Кто знает, что у них тут за законы.

Из-за ящиков послышался писклявый голос:

— Что за шум? За алкоголем пожаловали? Или кефирчику?

— За водкой конечно, — Тихону не хотелось кефира. — А ты кто?

Над прилавком появилась бородатая голова. Обладатель голоса был не больше метра высотой, но медведь, завидев карлика, покорно слез со стула и ушёл куда-то мимо сибиряков.

— Меня звать Архип. В цирк пошли?

— Откуда знаешь? — осторожно поинтересовался инженер.

— Я всё знаю. К нам все зрители за водкой приходят.

— Бойкая, наверное, торговля идёт?

Карлик кивнул.

— А что в цирке хорошего? Там всё то же самое, что и снаружи. Те же медведи, волки, те же угнетения прав и свобод. Правда, говорят, мутантов провезли.

— Мы мутантов уже насмотрелись, — отмахнулся Алексеич. — Всю дорогу сплошные мутанты.

— Тем более! — кивнул Архип, и, взобравшись с ногами на табуретку, заговорщически пододвинулся к мужикам. — А не хотите, я вас на подпольный концерт проведу? Вы удачно попали, они у нас раз в месяц проходят, и как раз сегодня будет.

— Прогрессив-метал? — догадался балалаечник. — А не посадят?

— Могут, — строго отозвался карлик. — Но в этом-то и вся прелесть — риск, как ни крути.

— Мне это очень интересно, — сказал Алексеич инженеру. — Ты же знаешь, я и сам музыкант.

— Я бы пошёл, да боязно, — признался Тихон. К тому же, его не покидало чувство, что он забыл что-то важное.

— Не боись, ты же сам говорил, что настоящий сибиряк! Даром, что лицом не похож.

Тихон глубоко задумался. Оставлять товарища не хотелось — мало ли что могло произойти с балалаечником, но рисковать сибиряк не любил.

— Только с водкой туда нельзя, — сказал карлик. — Водку я потом вам продам, а у нас

Карлик напялил ушанку и повёл мужиков через маленькую дверцу по задворкам. Снаружи было тускло, свет с улицы сюда почти не доходил. Путь заканчивался у обрыва, добежав до которого, карлик издал лихой крик, после чего спрыгнул вниз.

— Совсем сдурел? — подумал вслух Алексеич, подошёл к обрыву и прыгнул вниз. Оказалось, что за обрывом идёт длинная ледяная горка, заканчивающаяся у большого кирпичного здания. Судя по виду, здание было построено по меньшей мере век назад и сейчас стояло наполовину разрушенное. В окнах горел тусклый свет, около здания толпились странного вида мужики. Карлик уже закончил свой путь, встал с горки и подошёл к мужикам.

— Пошли за ним, — сказал Тихон и тоже прыгнул на лёд.