Травма

— Официально — нет. Но способы есть, ты знаешь. Так в чём дело?

— Подошва.

Ксэ молча стояла рядом и смотрела. Сергеев немного помялся и включил громкую связь.

— Какая подошва... А-а. Что с ней?

— Нет, нет, на самом деле, главное — блог.

— Блог?

— Вот именно! Самый обычный блог. Всего несколько дней — и такой скачок популярности. Мне и в голову не приходило.

Невада и Блайт шли в кромешной темноте, непокорной даже светящемуся небу мегаполиса. Только изредка блики света от коммуникатора Невады вырывали из тьмы отдельный куст, или стену, или маленький овраг. Одна из последних промзон, оставшихся в черте города — никому не пригодившаяся полоска земли между двумя автомагистралями, огороженными звуковыми щитами. Страна заселённых всякой нечистью трущоб и невозможной для большого города темноты. Самое место, когда нельзя домой. А туда нельзя. Ну и ладно.

— Я обычно просматриваю новые популярные сайты, ищу работу — ну, "ленту" смотрю, ты понимаешь?

— Угу, — неопределённо промычал Блайт.

— Ну вот. А этот блог будто взорвался. Казалось бы, какие-то записульки паркурщицы, побегала сюда, запрыгнула туда, посидела здесь, полежала там... Но народ вдруг потянулся. Никогда не угадаешь... да дело и не в этом тоже.

— М.

Из окна выгоревшей двухэтажной пристройки непонятного назначения донеслись звон стекла и хриплая ругань. Блайт сам достал свой ком и светил им под ноги, чтобы не сломать шею; Невада бесстрашно шла не глядя, правой рукой колдуя над ярким экраном.

— Последние записи никто особенно не заметил. Вернее, заметили — так же, как и все остальные, кучей "Мне нравится" и полуграмотным восторгом. И всё такое. Но они другие, не такие, как раньше... пойдём туда.

Двое прошли дальше, к недостроенной многоэтажной автостоянке, спустились по пандусу на нулевой этаж.

— Она изменилась. Как будто мигом повзрослела лет на пять-семь. — Возбуждённый голос Невады гулко отдавался среди бетонных колонн; бело-голубой свет экрана танцевал на закопчённом потолке. Блайт первый ступил на лестницу наверх.

— Это кто — она?

— Ну, э, автор, — неожиданно смутилась Невада; пальцы ещё быстрее заплясали по стеклу дисплея. — Так или иначе, я теперь знаю, кто она, и где оказалась, и что оказалось вместе с ней.

— Э... кто, откуда?

— Ты что, не слушаешь? Говорю, блог. В нём всё расписано. Интересно только, что она сделала со своей напарницей, и зачем было так с ней разделываться. Странная история.

— Эй! Кто "она"? Какая напарница??

Невада дошла до третьего этажа и остановилась у высокой стальной двери, закрывающей путь в шахту навечно остановившегося прямо здесь грузового лифта.

— Она. Девочка с сумкой. У. У... у-у-у!

Невада отперла дверь, вбежала внутрь и бросилась на кровать. В огромном лифте почти ничего не было — простая койка в углу да табуретка посередине с засохшими остатками пиццы на картонной тарелке.

Блайт хмуро вошёл следом. Он привык всегда немного недопонимать Неваду, но сейчас что-то ему говорило, что это уже слишком.

— И что с того?

— А то. У этой девочки наш реактор. Тот, из-за которого весь сыр-бор. Наверное, это и была та... в участке... не знаю. Не так уж это и важно. Главное... — Невада сладко потянулась, подняв вверх сцепленные в замок руки. — ...главное — наш товар у неё.

— И...

— ...и мы продадим его тому, кто больше заплатит. Когда достанем, разумеется. Достанем, не встречаясь с этой страшной девицей, разумеется. Я знаю, рискованно, опасно, со всех сторон, разумеется. Но, блин...

Что-то явно с Неви не так.

— Чё с тобой. — Блайт подошёл ближе к кровати. Невада посмотрела на него сверху вниз глазами мультяшного кролика.

— А что со мной?

— Ты какая-то... обкуренная.

— Да ладно тебе. — Невада подёргала Блайта за полу плаща и тут же почему-то приняла серьёзный вид. — Это важно. Впервые выпадает что-то настолько крупное. Потому что... я видела, как держал сумку тот мужик, ну, который был с нами. И примерно представляю, сколько он собирался за неё заплатить волосатому. — Свободной рукой Невада зачертила в воздухе нули. — Для шпаны, с которой мы обычно работаем, совершенно неприличная сумма. Опасно, очень опасно. Но тебе ведь не привыкать, братан-флэри?

Блайт ухмыльнулся, но тут же помрачнел.

— Хрена с два я теперь флэри.

— Конечно. Ты лучше этих обколотых идиотов. — Невада потянула край плаща на себя. — По крайней мере, точно красивее. Иди сюда.

— ...Хрена с два?..

Я знаю этот голос.

— Нет. Отойди.

Тишина.

— Ну и ладно! И убирайся! И не надо!! И...

Крик. Слегка хриплый, надрывный, и в то же время властный, несгибаемый. Так может только она. Мама.

Скрип половиц. Папа появляется в комнате, открывает шкаф, берёт оттуда что-то и выходит. Я вижу его краем глаза. Я лежу на спине на старом скрипучем диване. При малейшем движении он начинает так стонать, что я почти задерживаю дыхание, чтобы не издавать ни звука. Мне не хочется быть здесь.

— И это забирай. Вот.

Шуршание и стук теперь доносятся с первого этажа, из другой части дома. Когда мама волнуется, она везде ходит за тобой, преследует, не отстаёт ни на шаг.

— А бритву? Бритву-то не забудь.

— Да отстанешь ты от меня наконец...

— Тише. Он услышит.

И никогда не замечает, что сама переходит на крик. В последнее время их было много — начинавшихся по-разному, происходивших совершенно одинаково. И почти всегда из добрых намерений. Все беды от добрых намерений.

Мама с папой переходят на громкий шёпот. Я слышу только тон их разговора — горячий, раздражённый. Я помню, раньше я начинал кататься в истерике, плакать, мама отвлекалась на меня, и всё потихоньку успокаивалось. Я всё принимал всерьёз. Но сегодня всё другое, и я тоже. Я как пенка на козьем молоке, невесомый, плывущий поверх всего. Мне как будто всё равно.

Папа снова входит. На нём уличные ботинки — нельзя в дом в ботинках — и новая тёплая джеббе, которую он купил в прошлом году.

Я никогда на самом деле не понимал выражений его лица, но сейчас он словно вернулся после пыльной бури, весь на полпальца в сером песке. Как каменный. Он грохает на кровать большой чемодан и принимается беспорядочно кидать туда вещи. Может, даже случайно кладёт что-то мамино. У них ведь всё общее, всё вместе. Всё из добрых намерений. Из добрых намерений он взял вторую работу, из добрых намерений тётя Кигари рассказала всё об этом маме, а мама несколько лет хранила тайну, до тех пор, пока уже стало не от кого хранить, даже от меня.

Звук падающей на дно вещи с каждым разом всё глуше, всё мягче. Я не выдерживаю, поворачиваю голову набок и смотрю на отца. Мне 12 лет.

Отец останавливается и смотрит на меня тем же песочным взглядом. У него в руках галстук — тёмно-синий в серебристую крапинку, его единственный. Он отворачивается; его шея будто не гнётся, поворачивается только всё тело сразу. Медленно опускает галстук в почти полный чемодан и берётся за крышку.

Щёлк.

Щёлк.

Рубио тоже передёрнул затвор и спрятал пистолет за пояс. Малик с каким-то удивлением посмотрел на оружие в своих руках. Что это было? Этот звук. Он напомнил ему о чём-то, что в мгновение пронеслось перед глазами и исчезло без следа. Рубио и Тьери смотрели мрачно и непонимающе. Ну, ещё бы. Клоун внезапно сделался главным — и тут тоже начал чудить. Чоу, как обычно, сидел в углу и играл в какие-то свои игры, ему ни до чего не было дела.

Тьери первый подал голос — хрипловатый, утомлённый.

— Ну, ведёшь — так веди.

Голос той девушки всё ещё звенел в ушах — холодный, деловой, не хотелось бы нового босса вроде неё. Доставим то, что ей нужно, зайдём в это здание, в эту лабораторию — и получим наш реактор... Очень просто, слишком просто... И я так и не спросил, как она связана с Годом, с другим нашим начальством...

Но все вокруг смотрят, и думать времени не остаётся. Веду, веду. Исключительно из добрых намерений.

— Расскажите подробнее, откуда у вас информация, стажёр.

Она что, завидует Лито? Хотя она не умеет, я забыл. К тому же, будь это так, мы бы не ехали сейчас через полгорода из-за простого предположения.

— Подошвы. Всё дело в накладных подошвах.

Движение шло не шатко, не валко. Вечерний поток машин из центра уже схлынул, и сейчас стояли только некоторые районы старого города, в принципе не приспособленные для нынешнего объёма машин. Сергеев мягко выкрутил руль и свернул на Эйв-26. Объезжать центр — всегда игра на жадность: насколько маленький крюк осмелишься сделать, рискуя завязнуть по дороге? В этот раз пускай будет 26.

— Я давно читаю... читала блок У. Улы. И она там писала про подошвы, которые на новой обуви неудобные, а на старой выпадают... отпадают. То есть отваливаются.

Люблю духи Лито.

— Та подошва, которую мы нашли на крыше дома, помогла мне соотнести Улу с телом на площади. Модель кроссовок — "Бейсикс-360", Ула про неё иногда писала. Про другие тоже, но и про неё... тоже. Узнать, где сейчас тело, у меня не получилось — в ДКП ничего не сказали. Но это точно она. Точно.

Поворот на Эсти-46. Чистый, как свежезалитый каток. Прекрасно. Отсюда — на Эйв-15, а там уже рукой подать.

— Всё, что мы уже видели, точно подходит. Её вечный оранжевый костюм — в блоге нет фотографий, но написано много. И прогулки по крышам. Это всё объясняет.

— Это по-прежнему не объясняет, что произошло на площади.

Я следил за дорогой и не видел, но Лито почти ощутимо съежилась, как будто это её вина, что вокруг взрываются паркурщицы, а девочки-мутанты в платьях штурмуют полицейские участки.

А вот и Эйв-15 — движение уже довольно плотное, но гораздо свободнее, чем на ней же, но в центре. Маленькая победа. Справа посреди новеньких высоток проплывает зияющий выбитыми окнами офисный центр, "Ингри", кажется. Ещё одно дело, которое у нас отняли. Не у нас — это не наш участок — у полиции в целом. Я, конечно, не старый ворчун из управления, но это и вправду обидно, когда вопросами безопасности всего города, борьбой с терроризмом, занимаются какие-то там недавние частники. Над сгоревшим зданием завис рекламный дирижабль "Сабрекорп" с ярким плакатом на боку.

— Расскажите об этой Уле. Я читала досье, но, кажется, в дневнике информации на порядок больше.

Въезжаем в небольшой двор, окружённый жилыми многоэтажками. Не то чтобы центр, но и не окраина — всё аккуратно, ничего лишнего. Завожу "Сеат" на служебную стоянку, какая есть в каждом дворе. Из единственного подъезда дома 16 выходит мужчина в чёрной фуражке, косится на автомобиль и спешит прочь.

— Ула Кахуна, 23 года. Место рождения — Гуале, деревня недалеко от Гонолулу. Нелегально эмигрировала из Королевства Гавайи в 14 лет. Власти арестовали её, но она оказалась в числе тех, кого в тот год решили не депортировать из-за дипломати-... дипломатической ситуации. Дело Форбса. С тех пор её местонахождение оставалось неизвестным, но два года назад она начала заказывать товары по Интернету на своё имя, так удалось узнать её адрес.

Сергеев по привычке выглянул на лестничную клетку — тянущийся вверх узкий серый колодец — и вернулся к лифту. Над дверями сменялись красные цифры; на кварцевом табло не хватало верхней правой секции.

— Данных о родителях нет... на Гавайях в последние годы не очень хорошо со сбором данных.

Как и со всем остальным. Всё, что Лито сейчас сказала, можно с тем же успехом применить к тысячам других мигрантов. Это ничуть не облегчает нам задачу.

Двери лифта открылись. Ксэ пришлось согнуться в три погибели, чтобы войти; внутри она смогла почти полностью распрямиться, не касаясь потолка, но всё равно втроём в лифте оказалось немного тесно.

— Теперь про блог. Он так и называется — "Крыша У"... Не смешно!

Сергеев подавил широкую улыбку.

— Она рассказывает, что живёт на крыше. Да хватит уже!!..

Сергеев прыснул со смеха и отвернулся к стене. Лито нахмурилась и покраснела, сама смутившись своего возмущения.

— Она проводила целые дни, бегая по крышам. Вообще — она рассказывает про свою жизнь, про всё, что в голову взбредёт, но, кроме крыши, там мало... мало что есть. Там всё в деталях: и про ботинки, и про техники прыжков, которые всё равно ни у кого больше не получаются, и про...

Лифт открылся на неосвещённую лестничную площадку. Аккуратный снаружи дом внутри оказался чем-то вроде общежития, переделанного для постоянного проживания: по обе стороны — длинный тёмный коридор с равномерно расположенными клонированными дверями. Коридоры заканчивались пыльными окнами от пола до потолка.

Сергеев подошёл поближе к нескольким дверям, чтобы рассмотреть номера.

— Нам сюда. Так что там про прыжки? Я подумал...

— Я посчитала. — Ксэ вышла из лифта, выпрямилась и оправила плащ. — Для прыжка с крыши, где мы обнаружили подошву, до места, где было найдено тело, потребовалось бы примерно такое количество энергии.

Сергеев внимательно изучил цифру на протянутом ему коммуникаторе.

— Я, конечно, не физик, но звучит нереалистично.

— Если учитывать перегрузку и давление на квадратный сантиметр костной массы — совершенно нереалистично.

— Хм... импланты?

— Что?

— Импланты. ...Да нет, так, просто. Позавчера в толпе перед участком видел парня с кибернетической рукой. Такой можно стены ломать.

— Хорошо. Остаётся гравитация. Но... — Ксэ поднесла палец к губам в размышлении.

— Всё было бы проще, будь у нас тело.

— Но у нас нет тела.

Снова уход от конфликтной ситуации. И чему я до сих пор удивляюсь.

Комната 176. Такая же бесцветная дверь из крашеной фанеры. Пока Сергеев доставал из кармана карточку, Лито подошла и встала напротив двери. Сергеев поднял взгляд.

— Так что насчёт блога?

Вж-жик.

— Последняя запись была совсем обычной.

Пшик.

— Она как раз писала про то, чем хороши и чем плохи разношенные ботинки. И ещё что-то про закат на самой высокой крыше...

Щёлк.

Воздух внутри оказался совсем не спёртым — нормальная обжитая квартира. Разве что — никаких посторонних запахов не было, как будто там никогда не готовили, не ели и не спали. Положив руку на кобуру, Сергеев распахнул дверь. Ксэ вошла первая, почему-то без оружия в руках; быстрым шагом преодолела короткую прихожую, завернула за угол и остановилась в ожидании Сергеева.

Квартира состояла из одной маленькой комнатки, ещё меньших размеров кухни и совсем уж крохотного санузла. Из мебели — кушетка со смятыми простынями, низкий журнальный столик, массивный шкаф для одежды и неприкаянный стул со сломанной ножкой у стены. На столике стоял старомодный — не сенсорный — ноутбук с похожей на вишню эмблемой на крышке. Ксэ отправилась осматривать кухню, Лито медленно подошла к столику с ноутбуком. В прошлый раз на ней были кожаный комбинезон и туфли на каблуках, а сейчас — вполне приличный наполовину полицейский, наполовину деловой костюм... и кеды. Вот удивительно.