— Вот! Полтора ширвана, — в голосе запыхавшегося продавца чувствовался триумф.
Всё-таки никогда наш российский торговый сервис не сможет даже приблизиться к азиатскому "покупатель всегда прав"!
Судя по карте, мы правильно шли к "старому городу". По пути я обращал внимание на таблички многочисленных государственных и муниципальных учреждений. Кроме министерств и посольств нам попадались какие-то поликлиники, детские сады прямо в жилых домах, отделения местного аналога "Сбербанка". Удивительное дело, но из "номерных" заведений нам почему-то попадались исключительно первые номера: "Стоматологическая поликлиника N1 Азизбековского района", "Детский сад N1 Наримановского района". Похоже, в гордом городе Баку быть вторым номером просто неприлично!
В центре города советские "южные" девятиэтажки с широченными балконами-галереями перемежались с диковинными памятниками архитектуры времён Людвига Нобеля — родного брата того самого основателя премии, бывшего чуть не главным бакинским нефтедобытчиком. Ставшая в середине девятнадцатого века вдруг очень ценной нефть, добываемая на окраине Российской империи, дала толчок к быстрому обогащению местного и пришлого люда. Новоявленные богатеи, добрая часть которых принадлежала к не любимой азербайджанцами армянской диаспоре, на шальные деньги, совсем как в нынешние времена, начали строить фантастические дворцы, поражающие сейчас своей эклектичной вычурностью: готические шпили запросто соседствуют с античными колоннами и непременными узкими южными окошками — чтобы жаркое солнце не нагревало внутренних помещений.
Наконец перед нами во всей красе предстала средневековая крепость с полукруглыми ажурными башнями, совсем как в детских игрушках, внутри которой мы увидели то же, что видели, наверное, абсолютно все жители бывшего СССР в кино, ведь "стамбульские" сцены всенародно любимого фильма "Бриллиантовая рука" снимались именно здесь. Глухие стены домов и узкие улицы, где два человека ещё разойдутся, а вот третий уже явно будет лишним. Мы нашли открытую дверь в какой-то магазинчик и сфотали "кадр из фильма" с "затаскиваемым" внутрь Женькой в главной роли: "Цигель-цигель, ай-лю-лю". После этого за какие-то сущие копейки посетили тот самый дворец Ширваншахов, изображённый на десятитысячной купюре, и там мой друг сделал, наверное, самую лучшую фотографию, украшающую сейчас мой "бакинский" фотоальбом: высоченный средневековый минарет, подпирающий небо, по соседству с таким же высоченным кипарисом...
А ещё я обнаружил в "старом городе" улицу Муслима Магомаева — только после смерти великого певца узнал, невежда, что названа она в честь знаменитого на весь Азербайджан композитора, деда всесоюзного любимца.
Мы подошли к Девичьей башне (по-азербайджански Гыз Галасы) — столичному архитектурному символу, построенному аж в двенадцатом веке. Чуть сужающийся к вершине усеченный ребристый конус, своей формой напоминавший офисную кружку с огромной ручкой-пристройкой, сейчас стал музеем. По крутой лестнице мы поднимались с этажа на этаж, делая перерывы на осмотр каждого зала-этажа. В какой-то момент я почти понял, почему башня названа Девичьей — в каждом из семи залов сидела молоденькая девушка-смотрительница, причём каждая была со своим характером и своим набором увлечений: одна вязала, вторая громко ругалась с кем-то по мобильному телефону, третья читала, четвёртая разгадывала кроссворд, пятая восседала на коленях своего бойфренда. Мы поднялись на плоскую крышу с невысокими бортиками, откуда открывалась живописнейшая панорама Баку — море, горка с телевышкой, средневековый Ичери-Шехер, а за ним — новодельные "золотые" дома столицы богатой нефтяной республики. Нам удалось разглядеть и собственную гостиницу, стоявшую почти на берегу Бакинской бухты. В общем, душу переполнял настоящий туристский восторг...
Рядом с крепостью располагался очередной шедевр позапрошлого века с башенкой и флюгером — наверняка, бывший дворец какого-нибудь нефтяного магната. С советских времён и до сих пор в нём находился Бакинский Совет — насколько я знаю, из всех городов Советского Союза, только Москве, Ленинграду и Баку было разрешено не вставлять слово "городской" в название формально главного органа власти — Моссовет, Ленсовет и Баксовет.
"Бакы Совети" — это ещё и конечная (правда, в данном случае логичнее было бы сказать "начальная" — всё-таки самый центр!) станция бакинского метрополитена. Мне обязательно хотелось прокатиться на местной подземке, которую начали строить практически сразу после войны, но открыли только к пятидесятилетию "Великого Октября" в 1967-м году — уж больно тяжёлыми были здешние грунты.
Как ни странно, больше всего бакинское метро было похоже на метро московское — причём не нынешнее, со станцией "Чкаловская" и Бутовской линией, а то ещё, времён "позднего Сталина" и "раннего Хрущёва" — глубокое, с монументальными станциями и входами-павильонами. Более того, бакинская подземка, будто превратившись в действующий музей, давала даже больше представления о советском метро, чем нынешние отремонтированно-отреставрированные московская и питерская — на перрон людей тащили допотопные эскалаторы с "ампирными" светильниками, а большая часть поездов, похоже, так и ездила с самого открытия. Только советские названия станций типа "Гызыл Орду Мейданы" ("Площадь Красной Армии"), "Аврора" и "26 Бакы комиссары" были заменены на патриотическое "20 Январ", интеллигентское "Гара Гараев" (это композитор такой был) и нейтральное "Сахил" (что значит "Порт").
Метро в Баку — доступный, удобный и жутко популярный вид транспорта: станций много, вплоть до самых окраинных "спальников", да и расположение их правильное, мы не заметили особо "проходных" остановок. Именно поэтому там не то чтобы многолюдно, а просто давка — того и гляди, кого-нибудь вытолкнут на рельсы. Станции, теоретически рассчитанные на четырёхвагонные поезда, принимают едва-едва умещающиеся на платформе "пятивагонники", которые ходят часто, но всё равно забиты до отказа... А ещё там почему-то плохая вентиляция и очень слабое освещение. Мы потом делились своими впечатлениями с Гасаном, и Гасан с нашими жалобами на духоту в метро охотно согласился: "Да-а-а... Вентиляция чуть-чуть не работает!" Да, не "чуть-чуть", а совсем, Гасан, она там не работает!
Но, вообще-то, здешний метрополитен знаменит на весь Союз совсем другим — тем, что он "маршрутный", или как сказали бы профессионалы, "пересадка здесь осуществляется в одном уровне". На деле это означает, что с конечной станции "Бакы Совети" поезда ходят либо (в большинстве случаев) до "спальной" конечной "Ахмедли" (6), либо (гораздо реже) — до наземной "Бакмил", расположенной рядом с депо. А вот уже со станции "Ахмедли" можно практически равновероятно уехать как до Баксовета, так и до станции "Мэмар Аджеми" (7) в "спальник", находящийся в противоположном конце города — причём большую часть пути поезда будут идти "по одним и тем же рельсам". На огромном участке линии метро (особенно при движении в сторону Баксовета) люди каждый раз заглядывают поезду "в лоб" или прислушиваются в вагоне к автоинформатору, чтобы понять маршрут. Но и это ещё не всё. На "развилочной" станции "28 мая", где собственно поезда и расходятся — либо до Баксовета, либо на "Мэмар Аджеми", есть переход на станцию "Джафар Джаббарлы", с которой бегает "челнок" до станции "Хатаи". Собственно, "маршрутная" организация движения должна была стать временной, пока не запустят вторую ветку метро, но сначала переходить с "28 мая" было некуда, а теперь вот местные метростроители не могут доделать тоннель от запущенной в 1993-м году "Джафар Джаббарлы" в сторону "Мэмар Аджеми". Как известно, нет ничего более постоянного, чем временное. "Временная организация движения" в бакинском метро появилась всего через год после открытия, каждые десять-пятнадцать лет в связи со строительством новых станций слегка меняются маршруты движения поездов, но классической второй линии от нынешней "Хатаи" до станции "Мэмар Аджеми" всё никак не появится. Хотя её, эту вторую линию метро, смело рисуют на всех официальных и неофициальных схемах ярким синим цветом — найти "правильную" схему, чтобы понять, как же ходят поезда в местной подземке, можно только в интернете на сайтах "фанатов" метро.
Итак, мы нырнули на станцию "Бакы Совети" и поехали в сторону "Ахмедли", осмотрев по пути красивые станции "Улдуз" и "Нариман Нариманов". Мы вышли из поезда на станции "Нефтчиляр", и, не вылезая наружу, отправились в обратный путь, но уже в сторону "Мэмар Аджеми", пропустив поезд до Баксовета. На втором участке подземки самой красивой была станция "Низами". Да, наверное, она во всём бакинском метро самая красивая — будто вывернутая наизнанку чешская хрустальная ваза — "кристаллы" светильников так и играют, отражаясь от почти зеркального мраморного пола. Там мы вышли на воздух и даже немного прогулялись, после чего вернулись обратно в метро. Чёрт его знает, зачем, но мы поехали до тогдашней конечной, где опять решили выйти в город, причём на перроне пошли не туда, куда пошло большинство народа, а в другую сторону. Немного поплутав в подземном переходе, мы вышли на свет Божий и... оказались во дворе типичной панельной пятиэтажки с бабушками у подъездов и детьми в песочницах. Вход в метро был таким же непременным объектом "дворовой инфраструктуры", как трансформаторная будка. Нет, я, конечно, читал в Новосибирске, Москве и других городах с подземкой объявления про "квартиры в доме у станции метро", но никогда не мог себе представить, что иногда, как в данном случае, эта фраза может быть проиллюстрирована так буквально.
Мы вернулись на "Мэмар Аджеми" и поехали до переходной "28 мая" — сегодня я решил досконально обследовать транспортные подземелья столицы Азербайджана. Там с людскими массами была полная катастрофа — узловая станция находится прямо под железнодорожным вокзалом в центре города, поэтому к "пересаживающимся" со станции на станцию и с поезда на поезд добавилась изрядная доля "уезжающих из города". Кое-как мы прорвались на "Джафар Джаббарлы" — относительно новую станцию, перегороженную пополам глухой пластиковой стеной параллельно движению поезда — для "челнока" достаточно было одного пути. Видимо, для того чтобы как-то развлечь пассажиров в ожидании редкого и "ленивого" единственного поезда, руководство подземки разрешило здесь торговлю — такие же, как и снаружи, мужички продавали с картонных и деревянных коробок обувь и одежду, газеты и семечки. Кое-кто из пассажиров на станции, я заметил, оказался совсем даже не пассажиром — некоторые люди, переходившие вместе с нами с "28 мая", не стали дожидаться поезда, и просто купив необходимое, шли к выходу в город.
Мы доехали на "челноке" до станции "Хатаи", когда-то называвшейся "Шаумян". Надеюсь, всем понятно, почему армянскую фамилию одного из двадцати шести бакинских комиссаров в названии сменили на имя тюркского правителя, которого азербайджанцы чуть ли не основателем своего государства считают? Кстати, я лично узнал, кто он такой, именно прибыв на станцию — на её стенах, в отличие от схем в поезде, было написано полное имя и титул: "Шах Исмаил Хатаи". Потом, уже в Новосибирске, почитал про него поподробнее.
Экскурсию в метро мы решили закончить и вернулись на "28 мая" к привокзальной площади, откуда до нашей гостиницы было рукой подать. Кстати, с этой станцией связана ещё одна забавность. Её нынешнее название появилось в честь отмечаемого в стране национального праздника, Дня Независимости. Но в советские времена "имя" станции тоже было "календарным", и даже цифры были теми же, только месяц другой — "28 апреля". 28 апреля 1920-го года была образована Азербайджанская ССР. Не правда ли, забавно, что по случаю приключившейся независимости в здешнем метро "перекинули" ровно на месяц вперёд календарь — подобно тому, как весной переводят вперёд стрелки часов?..
(6) На момент нашей поездки конечной была "Ахмедли", через полтора года ещё одну станцию достроили — "Ази Асланов".
(7) В этом конце тоже следующую станцию уже сдали — "Насими".
Часть 3. Осетрина первой свежести
На следующее утро Гасан и Сальвар по традиции встречали нас около гостиницы, сидя всё в той же ослепительно белой "шестёрке". Сегодня мы собирались съездить в телецентр, дабы посетить тамошние офисы телекомпаний. Дорога была дальней (не десять-пятнадцать минут, как обычно), болтун Сальвар что-то нам рассказывал, чтобы мы не заскучали — и всё было вполне обыденно, пока я не зацепился за случайно возникший в разговоре Карабах. Мне казалось, что мои вопросы носят вполне нейтральный характер: "Каковы перспективы? Когда там всё закончится?" Это было моей ошибкой...
Ещё задолго до поездки девчонки-коммерсанты, курировавшие в "Сибири" кавказское направление, предупреждали меня, что ни с армянами, ни с азербайджанцами обсуждать тему Карабаха нельзя. Глубина межнациональной раны настолько велика, что ни одна из сторон не в состоянии трезво оценивать ситуацию, и уж тем более идти на какие бы то ни было уступки. Возобновившийся с ослаблением советской власти в 1988-м году многовековой конфликт к началу девяностых перерос в полномасштабную войну (8), в этот раз азербайджанцами проигранную. Кавказцы-мусульмане уступили кавказцам-христианам не только мятежную, населённую преимущественно армянами, автономную область, но и прилегающие территории, сразу объявленные победителями "поясом безопасности" (чтобы с высот не обстреливали города и сёла) и "транспортным коридором" (чтобы иметь устойчивую связь с Арменией). Военное поражение крепко "контузило" азербайджанское общество: Карабах — практически единственная тема, вокруг которой в стране нет никаких разногласий. Кто бы ни пришёл к власти, коммунист или "мусаватист", он обязан говорить, что вернёт Карабах Азербайджану, потому что Карабах здесь — это важнейший жупел... Я вот, например, проходя как-то мимо газетного киоска, купил себе в качестве жутковатого местного сувенира календарик "Мы помним наши потери — мы вернём наши земли" с датами взятия армянами азербайджанских городов. По-моему, это было единственное, что в Баку стоило сто манат — около шестидесяти копеек.
Помня предостережения коллег по работе, мы "отмалчивались", когда Сальвар говорил какие-нибудь колкости про армян или просто Карабах упоминался в разговорах. Мы даже не стали ничего выспрашивать у сопровождающих, когда проезжали мимо "лагеря карабахских беженцев", состоявшего из брезентовых палаток, дощатых бараков и спутниковых антенн... Тяжёлое зрелище — наглядная иллюстрация не только жестокости войны, но и отношения правительств к её жертвам. Власти республики, уже тогда начинавшей "жиреть" на нефтяных доходах, без особого труда могли решить проблему беженцев, предоставив им жильё, благо с момента "консервации" конфликта к тому времени прошло уже целых восемь лет, но почему-то не делали этого. Мы тогда, помню, в гробовой тишине проехали мимо этой растянувшейся на годы и километры людской трагедии. Но сегодня я всё-таки решил выслушать азербайджанскую точку зрения — мне казалось, что за три дня достаточно хорошо узнал своих партнёров — они не были похожи на "экстремистов"...
