Плеть богини

В таких вот делах и заботах прошла первая половина зимы, и наступил новый 628-й год по имперскому летоисчислению.

В Эборсес потихоньку стягивались безработные наемники — поодиночке, группами и целыми отрядами. Мы старательно переваривали эту сборную солянку, постепенно превращая пестрое сборище в однородную массу. Городские мануфактуры и лавки, таверны и бордели исправно работали, обеспечивая наёмному воинству вполне сносные условия существования. Офицеры-инструкторы напротив делали всё возможное, чтобы усложнить жизнь простых солдат, регулярно устраивая разнообразнейшие учения и тренировки.

Весь остальной мир тоже не стоял на месте. Рейнар Пятый издал очередной чрезвычайный ордонанс, призывающий под знамёна всех реестровых дворян империи и сулящий страшные кары тем, кто и в этот раз решит уклониться от мобилизации. Заодно император объявлял о формировании шести новых коронных полков взамен разгромленных. Всем добровольцам обещали неслыханные преференции, включая прощение долгов, прекращение судебного преследования, право на получение по окончании службы внушительного земельного надела и денежной субсидии, а также двойное жалование во время ведения боевых действий. Но, несмотря на это, дело продвигалось с огромным скрипом, а большая часть добровольцев поступала прямиком из тюрем — других желающих вступить под "бедоносные" знамена империи как-то не находилось.

По другую сторону фронта дела шли куда веселее. Валланцы потихоньку чистили ряды северян, так или иначе избавляясь от неугодных и несогласных и расставляя на все ключевые посты лояльных союзников. Лига при этом из аморфного союза государств постепенно превращалась в некую конфедерацию с перспективой дальнейшей эволюции в единое федеративное государство.

Эльфланд бряцал оружием, открыто готовясь к войне. Остроухие наперебой хвалились поквитаться с империей за все унижения разом, превратив Рейнара в вассала эльфийской короны. И это был еще самый "скромный" вариант эльфийского реванша, горячие головы из молодых предлагали куда более радикальные варианты решения застарелого спора меж бывшими и нынешними хозяевами Илааля.

Но самые интересные новости приходили из ставшего почти родным Танариса. Новоиспеченный король Виннерда явно не желал остаться в памяти потомков под непрестижным шестым номером*, рассчитывая войти в историю ни много ни мало Ронвальдом Великим, для чего и развил бурную деятельность. Всезнающая молва упорно твердила, что соседский монарх вознамерился присоединить Танарис, за вычетом новообразованной Леймаргенской марки, которую прочно оккупировали валланцы, к своей державе.

Слухи отличались изрядным разнообразием, но главным аргументом в них было, конечно, сватовство Ронвальда к Ноэль. Наша славная герцогиня уже второй раз за последние несколько лет оказалась не у дел, фактически пребывая под домашним арестом в своём загородном имении. И если император в своё время просто сослал её с глаз долой, то правитель Виннерда полумерами ограничиваться явно не собирался. Разведка доносила, что венценосные особы уже трижды за последние два месяца встречались для личных переговоров, причем инициатива каждый раз исходила от Ронвальда. Переписка же и вовсе не прекращалась ни на день.

Что ж, настырность северного соседа вполне понятна. Танарис всё-таки слишком большой кусок, чтобы сожрать его в одно горло, а династический брак придаст аннексии хоть какую-то легитимность. К тому же это тот самый случай, когда можно совместить приятное с полезным, ведь Ноэль ле Марр — весьма и весьма неплохой приз даже сама по себе, без приданного в виде ненулевых прав на танарисский престол. Особенно в свете того, что Ронвальд Шестой, несмотря на уже вполне солидный возраст, так и не удосужился обзавестись наследниками — четверо детей тогда еще кронпринца виннерского все, как один, померли в сопливом возрасте, не дожив до папиной коронации. Тут уж, как говорится, сама Лаэта велела клювом не щелкать, а по-быстрому жениться на бесхозной герцогине и в темпе вальса строгать потомков.

Недостатки у такого плана тоже имелись. Куда ж без них-то? Начать хотя бы с того, что Ноэль официально всё ещё была замужем за многострадальным герцогом Этельгейром, уже который год мающимся в ссылке где-то на задворках империи. Король Виннерда, к слову, также пока что не избавился от своей благоверной, с которой обвенчался честь по чести лет этак двадцать назад. Но это как раз вполне поправимо. Зря, что ли, Ронвальд сперва удалил законную супругу от двора, а затем и вовсе упек в крепость, едва взойдя на престол? Кстати, уже и слушок прошел, что опальная королева (которую даже не короновали официально) на новом месте сильно занедужила. От перемены климата, наверное. Так что, по всему видать, к весне монарх овдовеет, а там уж, отбыв положенный траур, и о новой женитьбе поговорить можно будет...

С Этельгейром, правда, такой фокус провернуть не удастся, но варианты всё равно есть. По непроверенным сведениям Ронвальд, от имени Ноэль, уже обратился к капитулу с официальным запросом на расторжение брака. Жрецы Лаэты пока мнутся с ответом, стремясь выгадать на этом деле побольше, но рано или поздно цена всё же будет названа, а там — кто знает? Эх, мало нам было проблем с танарисской знатью, так теперь ещё и эти матримониальные козни!

Когда я осторожно завел разговор на эту тему с Бенно, командир только мрачно усмехнулся. После чего высказался в том духе, что на вдове жениться куда легче, чем на разведенке, и если виннерцы так рвутся облегчить ему, Беннарду ле Кройфу, жизнь, то флаг им в руки. В конце концов, не всё ли равно сколько раз Ноэль придется давать клятвы у алтаря — дважды или трижды? Главное, чтобы именно Бенно был последним, кому она будет клясться.

Послушав эти рассуждения, я только покивал одобрительно, плавно закруглив разговор. Ле Кройф, подтвердив лишний раз свою репутацию циничной скотины, тему развивать тоже не стал. Всё-таки Валиан права, называя его (за глаза, разумеется) законченной сволочью. Очень, очень практичной сволочью, которой стоит держаться.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* В Илаале совершенным и счастливым считается число 5 (по количеству великих богов). Шестерка же напротив признается несчастливой, что отражается в народных поговорках и поверьях.

Глава LXXXIV

В целом же дела наши шли ни шатко ни валко. После Нового года формирование армии ускорилось, и теперь уже абсолютно точно можно было сказать, что к весне мы будем иметь не менее 20000 копий. Соответственно, интенсифицировалась дипломатическая переписка. Интересно было наблюдать, как по мере роста нашей мощи меняется тон посланий, которыми регулярно обменивались ле Трайд с Рейнаром. Когда провал очередной имперской "всеобщей мобилизации", равно как и успех нашей авантюры с созданием "армии псов" или "серой армии", как её всё чаще называли в последнее время, стали очевидны, в письмах императора сквозь канцелярскую невозмутимость и показную мишуру славословия всё более явственно начали проступать заискивающие нотки просителя. Особенно заметно это стало в последних двух эпистолах, полученных нами в самом конце зимы и, по уверениям знатоков, написанных Рейнаром Пятым собственноручно. В то же время ответы маршала наёмников, напротив, становились всё более расплывчатыми и неопределенными. Дескать, мы, конечно, готовы выступить на вашей стороне... в принципе... но на определенных условиях... о которых стоит поговорить особо, да... и, конечно же, не в открытой переписке.

Наверняка такой тон, да и вся ситуация в целом, жутко раздражали самолюбивого и не лишенного гордости правителя, но... Жизнь — боль, а империя, как говорится, превыше всего. В результате на излете зимы мы таки получили третье и последнее личное послание Рейнара, в котором первый из самодержцев Илааля, наступив на горло собственной песне, в самых изысканных выражениях приглашал даже не маршала (в этом было отказано заранее), а его "доверенного представителя" прибыть в столицу для переговоров. Причем речь шла не о банальном найме, а о "заключении прочного и долговременного союза"! Соответственно, эмиссар ле Трайда получал статус чрезвычайного и полномочного посла со всеми причитающимися гарантиями и привилегиями. То есть мы не только фактически, но и формально вступали в войну в качестве независимой третьей силы. Или даже четвертой, если иметь в виду эльфов.

Лицо ле Трайда, когда он читал это письмо, так и светилось самодовольством. Маршал словно разом сбросил десяток лет. Ещё бы! Вряд ли до сего дня хоть кто-то из ныне живущих мог похвастаться, что стал свидетелем подобного унижения властителя величайшего государства современности, не говоря уж о том, чтобы самому добиться такого падения имперской гордости. И если кто-то думает, что это было легко, то очень зря. Уж я-то, как лицо, непосредственно курировавшее всю эту эпистолярную войну, понимал торжество старого вояки как никто другой.

В то же время формальная капитуляция императора для меня лично означала конец относительно обустроенной лагерной жизни и скорую отправку в столицу, ибо я, будучи ордонанс-офицером командующего, естественно и как бы автоматически занимал вакансию "доверенного представителя" на предстоящих переговорах. Причем моя кандидатура была согласована заранее и, можно сказать, утверждена негласным "малым советом акционеров", держащих в своих руках основные нити управления коммерческим предприятием под названием "серая армия".

Так уж вышло, что, по всеобщему мнению, именно скромная персона ирбренского графа в изгнании практически идеально удовлетворяла требованиям, предъявляемым к официальному послу наёмнической армии. Вроде как дворянин и в то же время — наемник до мозга костей, кручусь среди аристократов и повадок нахватался соответствующих, но нутро осталось солдатское. А значит, смогу донести до императора и его камарильи простую истину псов войны на понятном для них языке. Опять же: здоров, свиреп и нахрапист — как и полагается настоящему солдату удачи. Но главное, моя кандидатура устроила основных заказчиков всего этого мероприятия: Ле Трайда, на которого, по-видимому, произвели сильное впечатление мои дипломатические таланты во время наших с ним переговоров в Гвинбранде. И, конечно же, Бенно, который не для того проталкивал меня в штаб формирующейся армии, чтобы потом в решающий момент лишиться личного представителя на судьбоносных переговорах.

Словом, всё было решено давно и бесповоротно, так что приказ собираться в столицу и готовиться к встрече с большой политикой не застал меня врасплох, но на душе все равно было как-то неспокойно. Перемены всегда пугают. Особенно если сопряжены с неизбежным отказом от ставшего привычным образа жизни, от наладившегося быта, от относительного спокойствия и безопасности (тоже, понятное дело, относительной). Впереди ждала неизвестность, сложные интриги и до конца непонятные опасности имперского двора, занудные, выматывающие все нервы переговоры и, last but not least, грязь бесконечных дорог.

Но, как говорится, назвался груздем — не говори, что не дюж. Пришлось срочно собирать манатки и получать последние инструкции. Вот как раз за этим делом (во время получения финального напутствия от ле Кройфа перед самым отправлением) меня и навестила Валиан. Вообще эльфийка со времен бегства из Ирбренда вела себя просто идеально — была неизменно дружелюбна, ненавязчива, ласкова, игрива, уступчива... словом, явно собиралась побороться за звание образцовой супруги. И, надо сказать, имела все шансы на победу в этом конкурсе.

Не то, чтобы мы раньше с ней плохо ладили, скорее, наоборот. Но после виннерского переворота моя семейная жизнь и вовсе стала сродни райской. В этом плане изгнание без сомнения пошло Валли на пользу. Тем необычней было внезапное появление дражайшей половины прямо в разгар вполне себе деловой и, в общем-то, конфиденциальной беседы за закрытыми дверями.

Невозмутимо прикрыв за собой массивную створку, супруга, приветливо улыбнувшись, проворковала:

— Прошу прощения за вторжение. Я не хотела прерывать вашу беседу, но другого случая может не представиться, а мне хотелось поделиться этой новостью до твоего отъезда, дорогой...

Мы с Бенно синхронно переглянулись. Столь витиевато-вежливое предисловие да еще и в такой, не располагающей к официозу, обстановке было, мягко говоря, нехарактерно для эльфийки. Даже с учетом недавних метаморфоз её, безусловно, непростого характера. А Валли между тем, показательно проигнорировав нашу пантомиму, продолжила как ни в чем не бывало:

— Я беременна!

В первый момент я ничего не понял. Ну, то есть смысл сказанного был как бы ясен, но до сознания не доходил. Слишком велик оказался диссонанс. Мозг, под завязку загруженный армейскими ведомостями на снабжение и инструкциями по ведению предстоящих переговоров, принципиально отказывался воспринимать не относящуюся к основной специфике информацию. Так что на какое-то время я просто завис.

В результате первым на слова супруги отреагировал ле Кройф. Переведя взгляд с Валли на меня и обратно, командир с ходу понял, что инструктаж отменяется и плавно закруглил наши посиделки. Резко встав (тяжелое кресло при этом противно скрипнуло по полу, заставив меня непроизвольно поморщиться), Бенно буркнул куда-то в окружающее пространство, ни к кому конкретно не обращаясь: "Мои поздравления", не то ободряюще, не то сочувственно похлопал меня по плечу, кивнул Валиан и молча вышел, довольно аккуратно прикрыв за собой дверь. А я остался наедине с выжидающе поглядывающей на меня эльфийкой.

Тупить дальше было уже непозволительно. С другой стороны, мой разум возмущенный продолжал медленно закипать, пытаясь объять необъятное. Потому из более-менее приличных выражений в голове крутились только "А-а-а-а..." и "Э-э-э-э...". Причем ни одно из них ситуации не соответствовало. Так что я, немного поколебавшись, остановился на немой сцене, которая "лучше тысячи слов" и, согнав с лица недовольную гримасу, поселившуюся там после командирских экзерциций с креслом, решительно поднялся, раскрывая объятия супруге. Слава Эйбрен, вестибулярный аппарат не поддался общей панике и отработал как надо — пальцы не дрожали, колени не стали ватными, да и голова, которой досталось больше всего, вроде не кружилась. Так что, можно сказать, новость о предстоящем отцовстве я принял вполне достойно. А Валли между тем, прильнув ко мне и безуспешно пытаясь спрятать хитрую улыбку, с намеком поинтересовалась:

— Ты рад?

Хороший вопрос, кройги тебя задери! Очень хороший!

В теории как бы рад. Наверное. Но вот на практике... Пожалуй, это состояние можно назвать "полным ох... ренением". Возможно, что впал я в него именно от радости. Просто еще не успел это осознать. Уж больно оно как-то всё неожиданно. За что, кстати, Вальке отдельное спасибо — могла бы, блин, и поаккуратней столь радостную новость сообщить, да и момент выбрать поспокойней, а так... Что-то тут нечисто!