Восставший Лелуш: Британия

Опасно. Очень. Но... Почему нет?

Потому что я даже не знаю, что она предлагает. Потому что до сегодняшнего дня я видел подобную мистику только два раза — и оба в том отделении, в которое мне настойчиво рекомендовали не лезть и чем не интересоваться.

Потому что... Виви уязвил меня куда сильнее, чем мне хотелось признаваться самому себе. И потому что мне надоели все эти тайны вокруг по всем признакам сильнейшей организации Британии, как-то связанной с мистическими убийствами без единого следа и смазанными следами на камерах.

— Согласен. Я выполню одно твое желание. — девушка улыбнулась, и красный росчерк под ее правой грудью налился красным светом, а потом такая же птичка сверкнула в обоих глазах.

Я рефлекторно зажмурился. Странные ощущения — прохладная дрожжь, прокативашаяся волной от глаз по всему телу, кисловатый винградный привкус во рту, радужные пятна перед закрытыми глазами.

— И что это? — девушка улыбнулась.

— Я дала тебе гиас. — отлично. Какой-то гиас. Что-то странное колыхалось на границе сознания.

И что с этим делать?

Равномерный вдох. Эта странность, не ощущающаяся неправильной. Напряжение в глазницах, будто слабый ток, пробивающий тело.

Радужки глаз С.С. вспыхнули красным, и тут же погасли.

— На мне это не сработает. — еще бы знать, что "это" такое...

— Хорошо. Можешь пойти со мной во дворец, но к завтрашнему дню я жду полного отчета о том, что такое этот гиас. — зеленоволосая девушка усмехнулась.

— Нет. — что? Она вообще понимает, с кем разговаривает?

— Что? — девушка усмехнулась еще шире.

— Узнавай сам. — я начал медленно звереть, и ее наглая улыбка только выбешивала.

— Ты понимаешь, что я могу и выбить из тебя все, что ты знаешь? — или хотя бы попробовать.

Она только кивинула на правый лабораторный бокс, в котором изучались легкие.

— Ты действительно думаешь, что сможешь чем-то меня удивить? — аргумент.

— Тогда чего ты, черт возьми, хочешь? — она усмухнулась.

— Узнаешь. — кажется, я сейчас закричу или схвачу ее за горло.

— Ладно. Ты со мной? — может ей взбредет в голову просто уйти без документов и прочего. Кстати говоря, нужно пробить ее личность. Что-то меня происходящее совсем выбило из колеи.

— Пока что. — господи, даруй мне терпение.

— Это сколько? — она снова улыбнулась. Кажется, происходящее доставляло ей удовольствие.

— Это пока мне не надоест. — все. Хватит с меня.

И ведь даже не выкинешь ее — она знает об этом гиассе. А раскапывать по другим каналам... Что-то мне подсказывало, что меня в скорости будет ожидать визит Виви.

Глава 2: Правление

Месяц спустя.

Единственный правильный принцип — не иметь никаких принципов.

Мой 'гиас' оказался... Странным. Весьма и весьма полезным, но странным. С.С. назвала его силой дипломата, и это единственная хотя бы относительно полезная вещь, которую она сказала за прошедшее время. Практически все свое время девушка проводила в своих комнатах, буквально уничтожая итальянскую кухню. В былое время я мог бы заподозрить ее в ненависти к ней, ведь она не ела — она буквальна сметала пиццу и пасту, как пожар сметает леса. И что характерно — ни единого лишнего килограмма. Сначала я думал, что она такими темпами восстанавливает потраченную в лаборатории биомассу, но по ее словам ей это просто нравится. В любом случае, за подобную силу я готов заплатить гораздо дороже.

Сила дипломата — буквально способность заставить любого принять мои слова если не на веру, то близко к сердцу. Снижение критического мышления, расслабление, резко усилившаяся симпатия... Имей я подобное раньше — шел бы не по административной, а придворной линии, и уже имел бы вокруг себя полноценную аристократическую фракцию. Но чего теперь жалеть. Реальная власть, хоть и ограниченная, лучше опосредованной, но не ограниченной.

— Ваше высочество... — дверь открылась и неуверенный голос придворного неприятно отдался в ушах.

Есть две вещи, которые я ненавижу всем сердцем — некометентность и неуверенность. И как минимум половина двора, собравшегося здесь, воплощала собой обе. И если от первого с грехом пополам удалось что-то сделать, то вот второй после недавних чисток цвел пышным цветом.

Эх, где ты, мой Пендрагон — прекрасное место, где любого провалившегося убьют свои же, не заставляя правителя тратить свое время. Вечная грызня всех со всеми, всевозможные убийства, заговоры, предательства, семейные склоки... После того, как Шнайзель ввел меня в этот чудесный мир, я уже не могу его покинуть.

Точнее, не мог до недавнего момента. И теперь с удивлением понимаю, что соскучился. Даже угрозы и вечное блуждание в тени службы Виви теперь вспоминается с каким-то теплом — испытывать границы дозволенного было забавно. А смотреть, как аристократы жрут друг друга — даже весело. Не так весело, как в Китайской дип. миссии, где все держалось на волоске, и нас каждую секунду могли убить, но все же...

— Да, Марк? — парень лет двадцати относительно благородного происхождения. Проигрался в карты и сбежал от кредиторов в армию, где прошел всю Японию, получил пару мелких наград и повышение в звании. При Кловисе он оставался одним из дворцовых солдат, но после создания внезапного вакуума администрации, я решил дать ему шанс — курс на продвижение в ранге простых британских солдат приносил свои плюсы.

Все равно толковых аристократов здесь не будет, одни вырожденцы, а опираться на одиннадцатых... Рано. Полноценный класс коллаборантов, разбогатевших и обязанных всем Британии и лично моему пакету реформ вырастет лет через пять, не раньше.

— 'Сыны Ямато' захватили торговый центр Сито... — хм. Сыны Ямато...

— Эту группировку же недавно разгромили? — солдат замялся. Ненавижу.

— Марк. Я могу простить прокол, особенно, если он не твой — а он не твой. Но будешь мямлить — слетишь с должности. — парень поклонился.

— Прошу прощения, ваше высочество. Да, в последнем рейде большая часть группировки была уничтожена, но остались недобитки которые, по видимому, и захватили здание. — хм. Не скажу, что неожиданно — мою речь о сопротивлении многие приняли очень серьезно, и зона вспыхнула восстаниями. Только относительно крупных группировок больше десятка, а мелких никто вообще не считал.

Впрочем, на самом деле сами по себе террористы волновали только армию, да и то постольку поскольку. Они — следствие захвата страны, и в любом случае будут, так что проще дать им немного освоится и собрать самых рьяных. Империи очень сложно драться с насекомыми — а вот позволить им собраться в рой, и накрыть одним ударом другое дело. Так что сейчас реально работали безопасники, не давая горячей молодежи причинить реального ущерба, и, что важнее, роя носом источники финансирования и снабжения. Без них они загнутся от голода и будут воевать самурайскими мечами, да и обладающий достаточными ресурсами для обеспечения своей караманной группировки человек это враг куда более опасный, чем сама группировка. В реальной жизни мелкие террористы опасны только для самих себя, мирного населения и общественных коммуникаций, то есть совершенно не опасны.

— И что требуют? — самый большой торговый центр города, должно быть в нем собралась пара тысяч заложников или что-то вроде. Что самое противное — заложников из британцев, а не одиннадцатых, у них на это денег нет.

— Переговоры напрямую с вами. — психиологический возраст их главы в моих глазах упал до семнадцати-двадцати. В этом возрасте им свойственно приписывать всему конкретные лица, а не смотреть на процессы. Для них я воплощаю британскую оккпуацию. Да и 'если решение вынесет Самый Главный Босс — оно самое точное'. Могли бы — и Чарльза бы вызвали.

Это потом романтика уходит, они понимают, что их враг — система, а не человек, и начинают соизмерять свой уровень влияния и привлекаемое внимание. Взрослый, опытный террорист, сделал бы это тихо, удовлетворился переговорщиком-полковником, трясущимся за свои погоны, боящегося привлекать начальство и с ограниченными полномочиями. Он бы скорее всего даже смог бы выгрызть удовлетворение хотя бы части своих условий — никаких директив на этот случай я пока специально не выдавал, ожидая именно такого террориста. Политический капитал сам себя не заработает.

— Хорошо, Марк. — я встал с трона губернатора, прикоснувшись к наладоннику. Главный управяющий инструмент любого адекватного администратора в кризисных условиях, он дает возможность связаться за пару щелчков с внутренней и наружной охраной, Джеремией, всеми главами отделов, а кроме того составлять связь-конфернцию из нескольких контактов. И обьявлять общую тревогу любого уровня, есстественно.

Желтая тревога — ничего особенного, но пусть ребятки не расслабляются.

Отсюда до захваченного торгового центра — минут двадцать на вертолете. Конечно сам факт того, что в пределах столицы террористы сумели что-то захватить — сильнейший прокол слжбистов, и я их еще поимею по этому поводу, но не слишком сильно — когда практически все население или очень поддерживает, или является террористами, к тому же сохранило оружие со времен войны, действовать становится очень сложно. А они, увы, не высшая тайная канцлелярия.

Полет прошел быстро, хотя я забрался на всякий случай в укрепленный не-боевой найтмар — при сбитии вертолета или его неожиданном взрыве в полете этой брони должно хватить, чтобы вырвать мне жизнь. Кто-то скажет, что я параноик, но излишние предосторожности на моем посте в таких условиях это оксюморон. А уж после примера убийства Марианны и многочисленных рассказов Шнайзеля о покушениях на него, постоянный просчет всех возможностей меня убить стал есстественен как дыхание. Не говоря уже о том, что подобное отвлечение как часть покушение — классика.

Но долетели и сели в кризис штаб мы нормально. Там уже был Джеремия, а вот Фелпс, похоже, решил не отрываться из-за такой мелочи от своей работы. Учитывая, что контроль над этой областью это часть обязанностей его подчиненного — разумно. Вдруг это всего-лишь обманка, и реальный терракт затевается где-то еще, пользуясь этим, как прикрытием?

— Как они вышли на связь? — Джеремия, угнетавший тяжелым взглядом штаб, повернулся.

— Открытый канал, ваше высочество. — понятно.

У многих могут вызвать вопросы то, зачем я вообще пошел сюда лично, а не просто связался по связи. На самом деле ответ прост — мне нужно испытать гиас в деле. Конечно, мне придется рисковать... Но это 'боевая' дипломатия.

Шнайзель умудрялся проводить трехсторонние переговоры между ненавидящими и его, и друг друга группировками лично, с минимальной посольской охраной и безо всякого гиаса. Я, конечно, уступаю ему и в опыте, и склонности, но если смог он, причем смог не единожды, то почему я должен отказываться попробовать, обладая гиасом и с куда меньшей ставкой?

— Хорошо. Перешлите им, что я согласен только на переговоры лицом к лицу, без охраны с обеих сторон. — шок всех, находящихся в штабе, буквально заполнил комнату.

— Без охраны? Но, ваше высочество... — эх. Старый друг, наставник и рыцарь, ты слишком сильно волнуешься.

Хотя я иногда перестаю понимать, волненение это за меня или за сына Марианны. Впрочем, это не играет особой роли — я последний оставшийся в живых представитель семьи.

— Они решат, что охрана может перейти в атаку или принести сакурадайтовую глушилку, а излишние уточнения обстоятельств только все усложнят. Среди них нет профессиональных переговорщиков, так что затягивать не стоит. — Готвальд, вздохнув, кивнул.

— Ваше высочество, они могут решить, что ваша смерть — куда более значимая цель чем та, которую они собирались выдвинуть. — мда. Именно это было единственным червечком сомнения, не дающим мне просто приказать, оборвав возражения.

Это было чертовски в характере радикально настроенной молодежи.

— Именно поэтому переговоры пройдут один на один. Я смогу продержаться против одного достаточно долго, чтобы вы успели подойти, лорд Джеремия. — не факт, совсем не факт — оружие будет у нас обоих, а одна пуля, и...

Но гиас обязан дать мне возможность поговорить. Увернутся или не дать ему выстрелить во время разговора — дело техники.

— Вас могут пристрелить прямо на входе. — могут. Ничего не скажешь, могут.

— Поэтому единственное условие для переговоров — отстутсвие тяжелого и штуромового оружия. — а пистолетные пули этот костюм, скрывающий под собой бронежелет, выдержит.

А сканеры проверят комнату на количество людей и единиц оружия.

После тяжелого вздоха Джеремия поклонился.

— Не знаю, почему вам так хочется провести переговоры лицом к лицу, но будет выполнено, ваше высочество. — и не нужно тебе знать.

Штука уровня гиаса не может быть тайной для высших чинов мира. И если я о нем не знал — значит в Британии это привелегия Императоров и высшей тайной канцелярии. То есть у ведомства Виви скорее всего есть свои пользователи, что и обьясняет все эти странности. Не стоит Джеремии узнавать что-то подобное. Попадет еще в аварию. Как и я, по странной случайности.

Переговоры не затянулись, и вскоре я уже подходил к дверям торгового центра — заложники и террористы вышли их конференц зала, сканеры не нашли ничего слишком опасного, так что можно было идти. В подобных ситуацих понимаешь, как плохо быть атеистом — не на кого скинуть груз ответственности за принятое решение.

За переговорным столом сидел почти юноша — лет двадцать, не больше. Азиат, на лице — смесь усталости и мрачной решимости. Ненавижу и одновременно люблю эту смесь эмоций, хотя больше все-таки ненавижу. С циничными ублюдками работать проще всего, они всегда четко знают, чего хотят. А вот фанатики и прочие идейные хотя и крайне работоспособны, но голосу разума внимают с трудом.

Фанатика невозможно переубедить за раз, и одного взгляда на него хватило, чтобы понять — говорить с ним не о чем. Вернее было бы не о чем, если бы не...

Тонкая алая игла вспыхивает перед глазами, вонзаясь мужчине в лоб. Ее невозможно ощутить — более того, ее не существует, это просто визуализация, спусковой крючок для моей силы, но этого достаточно, чтобы радужки его глаз вспыхнули алым. Контакт установлен.

— Итак, вы взяли в заложники почти две тысячи человек, и желали поговорить лично со мной. Я тут — говорите. — легкая, открытая улыбка — что-то будто ведет меня, подсказывая, как себя вести, какую позу принять. Побочный эфект, не более.

— Вы выпустите Асамию и ребят, иначе мы взорвем торговый центр. — эх, сколько экспрессии. А ведь тебя разрывает, парень — ты ненавидишь меня, более того, ты должен меня ненавидеть — но я вызываю у тебя сильнейшую симпатию.

— Вот как? — открытая поза. Я не собираюсь угрожать. — И что же вы будете делать, если мы их выпустим?

Господи, это напоминает какую-то беседу в школе с директором, когда кто-то разбил окно. Соврешь, чтобы я тебе не поверил, будешь требовать?

Удиви меня, парень.

— Сражаться! — а сколько экспрессии во взгляде. Святая решимость и уверенность.